high on anxiety

Дебют в качестве айдола может сказаться на психическом здоровье. Об этом Антон не подумал, когда готовился к дебюту вместе с RIIZE. Он не новичок в средствах массовой информации, он вырос медийной личностью, потому что его родители были частью развлекательного бизнеса. Было проще, когда его называли «сыном продюсера Юнсана», теперь же люди называют его отца «отцом Антона». Кажется, каждый чувствует необходимость изучать каждое его действие. Он чувствует необходимость быть идеальным, и у него развилась неуверенность, о которой он даже не подозревал. Обычно, если у Антона тяжелый день, он предпочитает просто полежать в постели с Вонбином. Он не уверен, что такого в старшем, но просто слушая его дыхание, он очищает голову от негативных мыслей. Пару недель назад, после их первого выступления «Get a Guitar», Антон чувствовал себя очень подавленным ситуацией и в итоге заснул рядом с Вонбином в его постели. Иногда они обнимались, держась друг за друга. Иногда именно его присутствие помогало Антону заснуть. Сегодня был один из тех тяжелых дней, слишком много комментариев в Твиттере о его навыках. "Антон за все это время не проявил никакого таланта, никто бы даже не заметил, если бы он просто не участвовал в выступлении". Подобные высказывания просто заставляют его чувствовать необходимость вырыть яму и прятаться в ней до конца своей жизни. — Хён, Вонбин дома? — Антон говорил тихо, сложив руки вместе и тревожно сведя вместе большие пальцы. Ынсок был на кухне и готовил ужин на скорую руку. Он поднимает голову, чтобы посмотреть Антону в глаза, улыбаясь макнэ, прежде чем снова повернуться к кастрюле, в которой он помешивал еду. — Вроде да, проверь его комнату. Скорее всего, он достал гитару или что-то в этом роде. Антон кивает, благодарит Ынсока и выходит из комнаты. В щели двери Вонбина виднелся приглушённый свет, не было слышно ни звука игры на гитаре. Антон поднял руку, чтобы постучать, ожидая разрешения войти. Тихое мычание заставило его войти. Длинноволосый стоял спиной к двери, подтянув колени к груди и прислонившись к стене. — Что тебе надо? — он застонал, не удосуживаясь взглянуть на вошедшего. Антон сглотнул. Обычно, как знал сам Вонбин, он бросал один взгляд на макнэ и раскрывал руки для объятий. — Эмм… — Он не удосужился пройти дальше дверного косяка. — Ты занят? — Я не в настроении. Антон, не мог бы ты хоть раз дать мне время побыть наедине с собой? — резко отрезал Вонбин, все еще не поворачиваясь к нему лицом. Антон не ответил, вместо этого закрыл дверь и как можно быстрее помчался в свою комнату. Слезы потекли, как только он закрыл дверь, прислонился к ней и соскользнул на пол. Он не мог дышать. Он схватил себя за грудь, пытаясь контролировать свое сердце. Он не может видеть, слишком много слез блокируют его зрение. "Почему мне было так больно, когда он оттолкнул меня?". Когда мысли Антона затуманились, он заставил себя встать на ноги и побрел к своей кровати. Его тело изнуренным движением упало вниз, он свернулся калачиком, пытаясь избавиться от этого чувства. Он выругался себе под нос, сжал руку в кулак и ударил ею по груди. Вонбину просто нужно было побыть в одиночестве. Кто, черт возьми, ведет себя так, когда не может обнять своего друга? Шаги в коридоре заставили его задохнуться и прикрыть рот. Он зажмурился, пытаясь вести себя как можно тише, прислушиваясь к любому звуку, который мог бы подсказать ему, кто это был. — Антон? — раздался голос Вонбина за дверью. Упомянутый только захлебнулся от рыданий, сильнее прижав руку ко рту. — Антон, я захожу. — голос сохранял тот же резкий тон, что и раньше, что означало только то, что Вонбин был не в лучшем настроении. Черт. Черт. Черт. Он повернулся лицом к стене, а не к двери, делая несколько дыхательных упражнений, чтобы попытаться успокоиться. Скрип наполнил комнату, когда дверь распахнулась, слегка ударившись о стену. — Ты плачешь? — Вонбин заговорил, по-прежнему не проявляя никаких признаков вины или беспокойства. — Это из-за меня? Он вплотную подошел к кровати. Вонбин смотрит на свернувшегося калачиком парня, протягивает руку и притягивает младшего, чтобы тот оказался лицом к нему. — Я думал, ты хочешь побыть один. — Антон сплюнул, его лицо было залито свежими слезами. — Какого черта ты сейчас здесь? — Хватит вести себя как ребёнок, мне позволено посвятить день себе, не вытирая тебе сопли после каждого грубого комментария. — глаза Вонбина сузились, когда он пристально посмотрел на него. Антон быстро сел и поднял руку, чтобы вытереть слезы, несмотря на то, что их было еще больше. — Ты не можешь так поступать со мной. Ты не можешь перейти от обращения со мной так, как будто я твой любимый человек, к тому, чтобы называть меня сопливым ребёнком. Ты дал мне место, где я мог чувствовать себя в безопасности, а теперь лишаешь его. Антон не успел вздохнуть, как чья-то рука схватила его за воротник рубашки и потянула вперед в быстром темпе. Пара губ оказалась на его собственных за считанные секунды, не давая ему времени что-либо обдумать, прежде чем они начали двигаться и посасывать. Вонбин забрался на кровать, встал на колени и целовал Антона сверху. Он хватался за все, смял рубашку, которая была на младшем, пытаясь почувствовать кожу под ней. Он застонал Антону в рот, ущипнув его за бок, чтобы вывести его из транса. Вскоре Антон ответил на поцелуй, выпрямляя позу, пытаясь прижаться еще ближе. Он приподнял руки и схватил Вонбина за талию, собирая при этом ткань его футболки. Чужая возилась с краем его рубашки, поднимая ее и подставляя Антона холодному воздуху, заставляя съёжиться. Их губы разомкнулись всего на секунду, этого времени хватило, чтобы Антон стянул рубашку через голову, прежде чем они снова встретились губами. Антон вздрогнул, когда холодные руки ощупали его торс. В его голове не было ни одной мысли о том, хорошо выглядит его тело или нет, он был слишком поглощен удовольствием, чтобы даже беспокоиться. — Черт, — выдохнул Вонбин, переводя дыхание, прежде чем опуститься поцелуями на лицо Антона, а после на шею, вцепившись в нее, чтобы оставить отметины. Он не остановился на этом, двигаясь вниз по груди, затем обратно вверх, повторяя процесс, пока младший тихо постанывал, а он не был удовлетворен. — Эй, кто-нибудь хочет немного… — Ынсок остановился в дверном проеме, широко раскрыв глаза и открыв рот. — Еды… — он медленно закончил предложение, переводя взгляд между двумя парнями похожими на оленей в свете фар. Не говоря больше ни слова, Ынсок медленно отступил назад и закрыл дверь. Тишина наполнила комнату, хотя руки Антона и Вонбина все еще были заморожены на телах друг друга. Прошло почти четыре минуты, когда Вонбин внезапно встал с широко открытыми глазами и отошел от кровати. — Я… — он не мог поднять голову, чтобы встретиться взглядом. — Черт возьми… Мне так жаль. Мне так жаль. Мне так жаль, — он бормотал эти слова снова и снова с лицом, полным паники, пока обдумывал то, что только что сделал. — Я самый большой мудак на свете, о боже мой. Антон уставился на него, нахмурив брови, не понимая, о чем стоит сожалеть. — О чем ты говоришь? — он наклонил голову набок. Вонбин, наконец, поднял глаза, когда другой парень заговорил. Его глаза стали шире, когда он увидел, в каком состоянии находится тело Антона. Он покраснел и быстро опустил взгляд, еще больше сбивая Антона с толку. Взглянув на свое тело, щёки младшего покраснели. Бордовые засосы усеивали его грудь, очень заметные для любого глаза, и Антон ещё не мог всего этого разглядеть. — Черт побери, — голос Вонбина звучал сердито, он от разочарования запустил руки в волосы. — Мне очень жаль, Чанён. У меня был плохой день, у тебя был еще худший, и я использовал это как предлог, чтобы воспользоваться тобой. — Воспользоваться мной? — Антон нахмурился. Они снова встретились взглядами, у обоих на лицах было одинаковое удивление. — Чанёни, я не знаю, что бы я сделал, если бы Ынсок не вошел. Я ненавижу себя за то, что так обернулось и вышло из-под контроля. — Я… ммм… — поза Антона снова стала маленькой и свернутой, хотя на этот раз, вероятно, это произошло потому, что на нем не было рубашки, а на его теле появились свежие засосы. — Я знаю, что это все еще неправильно, ведь мы оба были так расстроены… но я никогда не отталкивал тебя, хён. Комната наполнилась новой тишиной, голова Вонбина низко опустилась, а Антон наблюдал за ним, ожидая ответа. — Мне жаль… — его голос надломился. — Мне жаль, что я оттолкнул тебя, когда ты нуждался во мне. Мне жаль, что я был придурком, и мне жаль, что я сделал с тобой это без твоего разрешения. Антон кивнул, сжимая пальцами одеяло, на котором он сидел. Он не мог ничего ответить, не знал, что ему нужно сказать в ответ. Он хочет извиниться за то, что придал большое значение тому, что Вонбин хочет побыть в одиночестве? — Почему... ты меня поцеловал? — это предложение единственное, которое ему удалось проговорить. Его сердце снова забилось в груди, но совсем по другой причине, чем раньше. Вонбин сглотнул. — Почему бы и нет? — его голос был мягким и нерешительным, но слова звучали так, будто они должны были быть произнесены с большей уверенностью. — Я очень давно хотел поцеловать тебя, Чанён.