Холодный стук, горячее сердце

Ло психует. Психует каждый раз, когда Мугивара ведет себя как… Мугивара. Носится диким ураганом по палубе своего корабля, буквально искря жизнерадостностью и оживленностью. Пытается пробраться на кухню с маленькой отмычкой и огромной надеждой вскрыть замок из кайросеки на холодильнике, а после разгневанный кок выносит свою обессиленную от морского камня капитаншу и вручает ее в руки отстраненного старпома. Верещит что-то своим тонким птичьим голоском откуда-то с носовой фигуры корабля, из трюма, из вороньего гнезда. Да как будто отовсюду сразу! Липнет к каждому живому существу на борту Санни, словно сделана не из резины, а из жвачки. Ло психует, пытаясь спрятаться среди мандариновой рощи, потому что знает, что если хотя бы единожды попадается на глаза неугомонной Мугиваре, жизнь ему раем не покажется.  Монки Ди Луффи - нашумевший капитан не менее нашумевших Соломенных Шляп. Бойкая, неутомимая, горланистая и абсолютно точно отбитая на всю голову. Однажды Ло мысленно предполагает, что в жизни девушка неоднократно зарабатывала мощнейшие оплеухи (буквально, иначе как еще можно оправдать настолько съехавшую набекрень крышу?). Энергии в ней хватит на сотню таких Трафальгаров, как он, да еще остаток останется, припрятанный на черный день.  Луффи слишком много. Она - живое воплощение этого самого «слишком»: слишком громкая, слишком улыбчивая, слишком болтливая, слишком безответственная, слишком наивная. Если она что-то делает, результат всегда чрезмерно абсурдный. Если ест, то до изнеможения, если кричит, то до срыва голоса, если любит, то до потери сознания. Словно не только ее тело резиновое, но и абсолютно все, что творит или говорит Луффи.  Ло до безобразия сложно находиться среди этой команды, воспринимать каждого на этом корабле, проклятье которого, видимо, заключается в бесконечном сумасшествии. Его родной Полярный Тан, по тишине и спокойствию которого он без всякого сомнения давно и трепетно скучает, кажется таким далеким и едва ли не мифическим. Его команда слаженная, каждый винтик находится на своем месте. Группа придурков, которых он может назвать своими накама. Все они дороги ему, каждый занимает огромное место в его молчащем сердце. Здесь же на первый взгляд каждый болен по-своему. Тяжелыми неизлечимыми болезнями из категории самого настоящего пиздеца. Тут тебе полный спектр психических, эмоциональных и когнитивных расстройств. Тыкай пальцем в любого, и целый медицинский справочник можно составить буквально за полдня наблюдения за пациентом. Даже вызывавшая в первое время доверие Нико Робин, выглядящая на фоне этого дикого стада едва ли не ангелом во плоти, непонятно как попавшим в очумелые ручки Мугивары, вдруг оказывается ничем не лучше коллег по цеху.  Но Луффи… она определенно хуже их всех вместе взятых. Истинный лидер чокнутой команды.  Лишь через время, когда болезненная акклиматизация в рядах безумствующих Мугивар наконец-то начала заканчиваться, Ло вдруг осознает, что у здешнего хаоса действительно есть свой порядок, направленный на сдерживание неугомонной Ди. Мрачный старпом в промежутках между сном, попойками и тренировками нервно следит за тем, чтобы капитан с десятью сверлами в причинном месте не свалилась в убийственные морские воды с насиженного места, где она восхищенно наблюдает за пляшущими в волнах дельфинами. Недовольный кок, частенько вышвыривающий с кухни вечно голодную Луффи, нет-нет, да и подсовывает той под нос что-то припрятанное к ужину. Скелет-музыкант, совершенно не теряющий оптимизма, казалось, в тысячный раз играет на своей резной скрипке любимую мелодию капитана, от которой та расцветает аки ромашка на летнем лугу, а у остальных пиратов на корабле нервно закатываются глаза. Киборг-плотник, не часто высовывающийся из своей мастерской, вообще вызывает бурю неповторимых эмоций, демонстрируя свои новые диковинные разработки. Два главных труса соломенных шляп - снайпер и врач - способны завлечь Луффи в свой безумный круговорот идиотизма, на который девушка всегда готова, дайте только повод ворваться в скучную пиратскую жизнь ярким морским бризом. Грозная навигатор, отвешивающая отрезвляющих тумаков, после мягко треплет непослушные темные пряди, назидательно объясняя, что совать руки в пасть к только что пойманной акуле - крайне отвратительная, она бы даже сказала, фатальная затея. А загадочный археолог, отрываясь от очередного толстенного фолианта, улыбается, подталкивая на новые подвиги. И все как один стойко держатся за этой на первый взгляд хрупкой девичьей спиной. В случае этой команды лозунг «один за всех и все за одного» как никогда более актуален.  Когда Ло впервые видит Луффи на листовке о розыске, принесенной запыхавшимся альбатросом-почтальоном, вальяжно протягивающим лапку с кошельком за положенной ему монеткой, он думает о том, что возможно она выглядит даже мило. Старая убитая соломенная шляпа, широченная улыбка от уха до уха, непосредственное детское лицо с едва заметным кривым шрамом под глазом и совершенно точно неподходящая под данный образ награда в сто миллионов. "Деревенщина", - думает Ло и отбрасывает листовку куда-то в соленые воды. Опасная, раз уж дозор назначает за ее голову такую сумму, но все же деревенщина.  Когда Ло через несколько месяцев видит новую листовку Луффи, приклеенную к доске объявлений на Сан Фалдо, у него отчаянно дергается глаз. Шляпа, улыбка, непосредственность - все по-прежнему при ней, разве что новая награда болезненно режет задетое мужское самолюбие. И когда только эта малявка успела обскакать его в ценности для дозора?! На Сабаоди, где нежданно-негаданно собирается огромная толпа звездных новичков, прозванных в последствии Худшим поколением, Луффи с ее шайкой-лейкой полностью ломает в Ло оставшуюся веру в человечество и надежду на светлое будущее. В ней словно сконцентрировано все то, что он так сильно ненавидит в людях: бесшабашность, безответственность, горячая глупость и слепая вера в себя. Ло ненавидит, потому что никогда не мог позволить себе быть таким же беспечным, ярким, живым. Смотря в ее темные глаза, горящие праведным гневом, он видит, что она не боится делать ошибки. Луффи оступается, падает, мажется в грязи своих откровенных промашек, злится, а после встает и шагает вперед, гордо задрав голову чуть ли не до самого неба. Для него же каждый шаг, окажись он неверным, фатален.  Маринфорд Ло не забудет никогда. Смотреть на умирающую Луффи практически так же больно, как собственноручно отрывать свои же конечности. Спроси у него спустя целых два года, что же заставило в тот день яростно скомандовать своему навигатору о смене курса - не ответит. Он может придумать пару десятков причин, почему вдруг его, въедливого и самодостаточного Хирурга Смерти, повело в сторону глобальной войны с Мировым Правительством, но все они будут фальшивыми, ложными и надуманными. Просто задней мыслью звучит одно лишь слово: «нужно». Так же нужно, как вытащить Луффи из загребущих объятий погибели после, уже на борту Полярного Тана, где она мертвым грузом лежит в операционной, балансируя на грани жизни и смерти. Так же нужно, как терпеть тонкие пальцы, с удивительно неожиданной силой сжимающие его запястье, когда Мугивара бьется в истеричных конвульсиях, даже не приходя в себя. Так же нужно, как давиться хрусткими льдинками внутри своего желудка, которые назревают каждый раз, как он открывает дверь в операционную. Так же нужно, как просто понимать, что с каждым днем шансы на восстановление такой самовольной девчонки только растут. Ло ненавидит Маринфорд не только потому, что тот является пристанищем Мирового Правительства, но и потому что в этот день он видит в Луффи кого-то помимо бесшабашной пиратки с несгибаемым стержнем внутри.  Когда же спустя долгих два года Ло встречает Мугивар на Панк Хазард, он вдруг с особым трагизмом осознает, что за это время печально известные пираты стали лишь более шумными, хабальными и взрывными. Они врываются в его четко спланированную ситуацию, крушат все на своем пути, разносят в дребезги его шаткое спокойствие одним своим появлением. А Луффи улыбается так же широко, как на той самой первой листовке, солнечно и беззаботно, словно и не было в ее жизни тех чудовищных дней, укравших у нее добрый кусок собственной жизни. Мугивара ломает его изнутри, бездумно коверкая каждый его выверенный шаг. Уже после заключенного альянса (на который он созревает слишком резко, внезапно полагаясь на непонятный внутренний порыв) Ло с ужасом понимает, что управлять Луффи так же невозможно, как единолично сдвинуть весь Гранд Лайн на другую часть земного шара. Она как шторм, как самая страшная губительная буря - сама себе на уме. Но может именно такими и должны быть люди, способные на настоящие чудеса? За последние дни Ло слишком часто задается вопросом, была бы Луффи так же сильна и непокорна, будь она хоть на каплю более… нормальной? Была бы она столь любима своими накама? Хватило бы у нее сил так же собирать вокруг себя толпы преданных и верных людей и зайти так далеко туда, где слабаки бегут, поджав облезлые хвосты? Луффи до истерики любит пиратов соломенной шляпы. Кажется, дай ей выбор, и она сольется с ними в одну вечнодребезжащую и горланящую субстанцию. Сам же он любил мало. Были в его жизни родители и Лами, воспоминания о которых до сих пор колют небьющееся сердце острыми иглами. Был и Кора-сан, который мог растопить любой лед. Даже тот, казалось, многовековой, что накопился в его промозглой детской душе. Время с Кора-саном Ло не любит вспоминать от слова совсем, потому что всякий раз это заканчивается тупой ноющей болью глубоко внутри. Достаточно было злободневных планов по свержению с трона пресловутого Дофламинго, а остальное совсем не важно.  Любовь к Кора-сану была настолько сильной и трепетной, что Ло искренне недоумевает, почему тот не стал его соулмейтом. Мальчик долго и упорно надеялся, что рядом с Коразоном его сердце издаст первый стук, а затем еще и еще, снова и снова и так до бесконечной обоюдной погибели. Он ждал и верил, прикладывал ладонь к своей груди в надежде услышать уверенные удары. Но там было тихо, как в пустом трюме, и глухо, как в могиле.  Сейчас Ло никого не любит и не собирается (речь конечно же про ту самую любовь, которую большинство так жаждет). Молчащая тишина внутри его полностью устраивает, оставляя после себя легкий флер неудовлетворенных желаний, которым так и суждено остаться лишь эфемерным отголоском. Единственное, что он знает и помнит о любви - это бесконечная боль, которая не сравнится ни с какими физическими пытками. Трафальгар предпочитает никогда больше не узнавать, каково это, любить кого-то так сильно, что можно без раздумий отдать собственную жизнь. Жизнь, которую он выстрадал для себя, которую Кора-сан преподнес ему на чертовом блюдце с голубой каемочкой. Лучше всегда оставаться в неведении, чем снова пережить что-то подобное.  Когда небольшой, но юркий Саузенд Санни уверенно приближается к злополучной Дресс Роуз, Луффи как всегда беспечна. Она игнорирует попытки Трафальгара рассказать подробности его грандиозного плана, отмахивается от его яростного взгляда, но все время находится где-то совсем рядом, будто на расстоянии вытянутой руки. Он чувствует ее кожей, буквально каждой клеточкой своего тела, и это осознание неимоверно напрягает. - Эй, Торао! Торао! Ты же врач, да? - весело тянет Луффи, свешиваясь вниз головой на растянувшихся резиновых ногах с перил второго этажа палубы. Соломенная шляпа мерно покачивается под ней на шнурке, зацепившемся за острый девичий подбородок. Где-то на фоне обиженно фырчит маленький северный олень.  Она находит его внезапно, юрким привидением выскочив из ниоткуда. Ло даже не вздрагивает от неожиданности, потому что на корабле Мугивар никогда не знаешь, в какой момент на тебя свалится беда размером с вулкан.  - Ты прекрасно знаешь, что да, Мугивара-я, - нехотя отвечает Ло, поправляя на голове шапку в попытке спрятать глаза от надоедливой девки, и крепче обнимает рукой Кикоку, прислоненный к его плечу. Не для уверенности, а скорее для защиты от вездесущего маленького черноволосого демона.   - Тогда скажи мне, Торао, почему здесь, - она с силой вжимает ладонь в свою грудную клетку, будто пытается пробить ту насквозь, - так сильно колет. Как будто что-то пытается вырваться из меня. Может, это птица? Ло удивленно смотрит на эту сумасшедшую, долго соображает и хмыкает. Кажется, ему даже не нужно применять свое сканирование, чтобы разобраться в столь глупом вопросе. Впрочем, в случае с Луффи это не так уж и удивительно.   - Совсем тронутая? Откуда у тебя внутри птица? Видимо, тебя можно поздравить, Мугивара-я. Что ж, тебе очень повезло. В наши дни не каждый может похвастаться наличием живого бьющегося сердца.  - Так это сердце? Но оно так сильно стучит! Раньше такого не было. Что в этом такого особенного, Торао? - Луффи отцепляется от перил и, извернувшись как кошка, ловко приземляется на ноги. Заношенные едва ли не до дыр шлепки звонко шлепают о палубу.  - Ты можешь быть хоть на каплю более серьезной? Неужели так сложно, Мугивара-я. Это ведь прописные истины. Радуйся, ты влюбилась в кого-то, кто может составить тебе компанию в твоей сумасшедшей жизни. Даже страшно представить, кому же выпала такая честь. И кого же я должен пожалеть? Луффи наивна. Она смотрит в ответ огромными темными глазами, в которых читается тонна непонимания. Склоняет голову на тонкой шее вбок, с усилием погружаясь в поверхностные размышления, не знает, куда деть загребущие руки, поэтому просто сцепляет их за спиной. Стоять ровно девушка словно и вовсе не умеет, не может, не способна. Вся изгибается корявым зигзагом, перетекающим из одной причудливой формы в другую. И конечно ни капли не обижается на столь недовольный тон и откровенно пренебрежительное отношение.  - Но я многих люблю! Всех своих накама, Шанкса и его команду, деда Гарпа, Дадан и даже тебя, Торао! - Это другое, Мугивара-я. Совсем другое, - нехотя отвечает Ло, а после встает и уходит, возвращаясь в свое вечное логово под зелеными ветвями мандариновых деревьев.  Новость о том, что Луффи влюблена в своего соулмейта, не греет и не ужасает. Она просто есть, ютится в его голове, не вызывая ничего, кроме холодного любопытства. Ло, плывущий на корабле Соломенных Шляп вперед, туда, откуда скорее всего не вернется, находит себе новое развлечение. В попытках хотя бы на время выкинуть из головы гламурного ублюдка в розовых перьях он примеряет роль части души Мугивары на каждого мужчину на этом судне, пытаясь понять глубину юмора матушки Судьбы. Кто это может быть? Он делает ставку на угрюмого мечника-старпома или на рьяного кока-курильщика, которые, как два брата-акробата, не отходят от своего капитана, трепетно (пусть и не всегда наглядно) защищая ту от нее же самой. Когда Луффи смеется, глядя на разгневанных парней, Ло кажется, что он ставит на выигрышных кобыл.    Сойти на берег Дресс Роуз оказывается в разы сложнее, чем он предполагал. Удивительно, но атмосфера на Саузенд Санни, где он вынуждено дрейфовал словно целую вечность меж столпами полнейшего идиотизма, внезапно напоминает ему, что такое желание жить. Самому выбирать себе приключения по собственному вкусу, а не нестись на бронепоезде в лапы расписного шичибукайского чудовища, чтобы тот свернул тебе шею. Наверное, так бывает всегда, когда оказываешься нос к носу с неотвратимым концом: резко начинаешь ценить то немногое и подгнивающее, что в тебе еще осталось.  О том, что надеяться на бесшабашную и безответственную Мугивару и добрую половину ее горе-команды нет никакого смысла, Ло понимает едва ли не сразу, как только те бесследно исчезают куда-то в направлении центра неизведанного острова. Ло злится, возводит глаза к небесам и думает, что в своей жизни он грешил много, но недостаточно, чтобы на него свалилась эта бестолковая девка. Но деваться некуда, поэтому все, что ему остается - надеяться, что она не запорет свою часть сделки. И желательно, чтобы заодно не померла раньше времени, потому что за душонкой Трафальгара и без того более чем достаточно трупов. Схватки с чертовым демоном Дофламинго выбивают Ло из колеи. Он проигрывает раз за разом, вновь и вновь оказываясь в ногах у короля этого сатанинского бала. Ло начинает казаться, что за все эти чудовищно длинные годы, что он провел в состоянии полного отрешения, преследуя на своем пути лишь одну единственную эгоистичную цель, он так и не смог избавиться от слабохарактерного мальчишки внутри себя. Каждый раз находя в себе еще немного сил на то, чтобы подняться, он лишь сильнее переполняется яростью к Минго и себе самому. За то, что не смог стать сильнее, за то, что сам принес себя в жертву своих искренних идеалов. Но где-то глубоко внутри под слоем пыли из медицинских справочников теплится осознание, что на этом острове есть человек, способный на настоящие чудеса и возможно даже немного больше. Луффи - царица хаоса. Даже в казалось бы и без того взрывной атмосфере Дресс Роуз она умудряется доводить все до истерического абсурда. Люди вокруг нее двигаются, будто море, поначалу разрозненные, но с каждой минутой все более подверженные ее странному влиянию. Ло искренне не понимает, как этой странной девушке-баламутке удается жонглировать человеческой благосклонностью, но с легкой теплотой на душе думает, что той достаточно просто улыбнуться, чтобы толпа пошла вслед за ней. Удивительная способность, которой он, к сожалению, не обладает, но пытается со всем возможным остервенением сопротивляться. Он чувствует себя вшивой псиной, которую сумасшедшая хозяйка таскает подмышкой по всему свету. Мугивара отчаянно несется вперед, бережно прижимая к себе старпома и Ло, не находящего в себе и капли сил на самостоятельное спасение. Смотря ей в лицо, Ло видит совершенно другого человека - местами серьезного, сосредоточенного и, черт возьми, красивого. Куда делась та девчушка с листовки о розыске, которая вызывала лишь снисходительную усмешку? Была ли она вообще? Мугивара кричит. Кричит так громко и болезненно, когда оскальзывается своими протертыми шлепками в луже его крови. Пытается потрясти его за плечо, горячая рука прикладывается к щеке, оставляя после себя едва ощутимое покалывание. Зовет его этим идиотским выдуманным именем снова и снова, а где-то совсем рядом смеется и издевается злосчастный Дофламинго. Ло кожей чувствует все его самодовольство, фонтаном бьющее из короля пафоса и несчастья. Он делает над собой титаническое усилие, чтобы прямо так не открыться перед Мугиварой, чтобы успокоить и отрезвить. А Луффи едва не бросается на Минго, похожая на дикого зверя, пока тот кичится своим надуманным превосходством. То, с каким облегчением расправляются ее плечи в момент, когда Трафальгар останавливает ее, тихо шепча, что все еще жив, и быстро выкладывает свой план, было заметно лишь ему одному. Но Ло слаб и телом, и душой. Он ненавидит проигрывать, особенно зная, что это бой всей его жизни. Дофламинго кричит и смеется о том, что Трафальгар Ло слишком сильно похож на него самого. Но будь это так, башка Минго уже покоилась бы в его оставшейся руке. Внутри себя Ло прекрасно знает, что Кора-сан давно вырвал из него корень этого сорняка, так усердно взращиваемого внутри маленького мальчика зверским королем Дресс Роуз. Вместо загнивающего убогого и потерянного ребенка в нем давно растет другое семя, вложенное заботливой рукой Росинанта. То, что заставило его набить огромное сердце на своей груди. То, что дало название его новой семье. То, что никогда не сможет понять птичий ублюдок, который занес свою ногу для финального удара. Когда Ло в сотый, нет, в тысячный раз проигрывает, он сломлен, будто по его телу прошелся гигантский каток. Он дышит разочарованием к себе, к целому миру, потому что как в тупых комиксах, которые когда-то читал в детстве, слишком много болтает. Светлый лик Кора-сана в его мыслях медленно затирается, затягивается полотном розовых нитей, которые он более не в силах разорвать. А Мугивара делает все, лишь бы Ло оказался вне поля зрения Дофламинго, прикрывает его собой до последнего, играя роль красной тряпки для разъяренного быка. Когда она применяет королевскую волю, Трафальгар удивляется лишь на краткое мгновение, а после вдруг думает, что иначе и быть не могло. В этой безумной девке так много сокрытого, что он примет все, что угодно. Даже если вдруг она окажется не из этого мира. Она бьет со всей своей небывалой силы, получает такие же мощные удары в ответ, и каждый раз хирург содрогается, будто все они параллельно приходятся по нему. Луффи из последних сил вышвыривает его с плато, лично бросаясь в самое пекло, а Ло вдруг понимает, что ему действительно страшно. Смотря в это девичье лицо, Трафальгар осознает, что единственное, что ей не подходит - это именно эта серьезность. Пришитая на место рука ноет ничуть не меньше, чем отбитое тело. Когда Кавендиш пытается утащить его вслед за остальными, Ло до отвращения мерзко даже представить, что после стольких загубленных лет он будет отсиживаться в стороне, пока неугомонная, дерзкая, бесящая до глубины души Мугивара, втянутая им в его игры мести, останется один на один с пресловутым ушлепком. Ну и что, что это решение самой Луффи? Это что-то сродни чувству вины, которое он не в силах загнать обратно внутрь себя самого. Ло хотел своими глазами увидеть падение черного короля, но еще больше ему хотелось знать, что с маленькой дурой в соломенной шляпе ничего не случится. Наверное, Трафальгар не переживет второй Маринфорд. Не потому что следующим после Мугивары Минго придет по его душу, а потому что просто не вынесет вновь видеть это бездушное тело. В тот момент хирург в полной мере осознает, что если Мугивара проиграет, он умрет вместе с ней. Лежа на небольшом пригорке и едва находя в себе силы просто смотреть за тем, как некогда хрупкая и неловкая Луффи носится внутри гигантской птичьей клетки, яростно выбивая дух из гребаного Дофламинго, Ло вдруг понимает, что с этой девушкой на самом деле все именно так, как и должно быть. Мугивара никогда не была бы собой, окажись она хотя бы на одну миллионную более обычной. Кажется, ненормальность заложена в ней на генном уровне. И это ей чертовски идет. Все эти люди, волной тянущиеся вслед за двигающейся девушкой, тому подтверждение. Осознание того, что что-то изменилось, приходит внезапно. Что-то, что гулко стучит в его груди, так яростно, болезненно и волнительно, аж спирает дыхание. Ло долго не может сообразить, но под широкой ладонью растекаются ритмичные удары, заполняющие тело теплом.  Когда обессиленная Луффи падает на землю в самый разгар битвы, его сердце также болезненно ухает вниз. Ему нужно немного времени на то, чтобы соскрести внутри себя жалкие крохи оставшихся сил и переместиться ближе к ней. Израненная, едва дышащая, изможденная - ее вид вызывает у парня мурашки, от которых он не способен избавиться. Ло сидит рядом, смотрит на бледное лицо в кровавых подтеках и думает, что это большее, что он может для нее сделать. Они оба сейчас - отличная цель для Дофламинго, но он не заставит себя сдвинуться ни на миллиметр. Он умрет, если это позволит выиграть для Мугивары лишние пару секунд. Вдруг приходит осознание, что не любить Монки Ди Луффи просто выше его сил. То, что Мугивара находит в себе силы подняться на ноги и вновь броситься как оголтелая навстречу очередным издевательствам Дофламинго, терпит его сокрушительные удары, чтобы после одной лишь силой разорвать его чертовы нити, до глубины души поражает. Но Ло поднимается следом, наполненный непонятным воодушевлением, когда капитан Соломенных Шляп одним прицельным мощным ударом сносит демона, преследовавшего его в страшных снах долгих тринадцать лет. Она бьет так сильно и с такой яростью, будто это ее, а не Ло, неотвратимо мучали призраки прошлого, нашептывающие жуткие планы о мести за каждую пролитую каплю крови и слез. Вслед за исчезающими нитями птичьей клетки Ло чувствует, как огромные цепи, некогда сжимающие ледяными тисками, спадают с его израненной груди, оставляя приятное чувство легкости. Будто скидывает наручники из кайросеки и понимает, что вновь может дышать. И все, на что его хватает в итоге - это подхватить отключившуюся Луффи и относительно безопасно опустить ее на землю, а после смотреть в изможденное лицо и не знать, как стереть с лица эту идиотскую улыбку. Позднее, на корабле Бартоломео, когда они быстро плывут по библикарте к Дзо, Ло совершенно не спится. Даже за громогласным шумом (столько храпа хирург за всю свою жизнь не слышал, не понимая, на каких таких силах держится, чтобы не порешать каждого в этой каюте), раз от раза закрывая глаза, Трафальгар слышит отчаянный стук внутри себя. Он оглушает, заставляет ворочаться, наполняет странным волнением. В груди тепло, даже неимоверно жарко, и он не понимает, куда может деться от этого ощущения. Ло до безобразия скучает по тем дням, когда в его жизнь бесконтрольным ураганом еще не ворвалась дикая и неуправляемая Монки Ди Луффи. Когда он мог смело говорить, что не любит и не хочет любить. Чисто с медицинской точки зрения хирург прекрасно знает, что именно творится внутри его грудной клетки. Он не единожды препарировал "счастливчиков", чтобы понаблюдать за тем, как кровавые сердца нервно бьются в его руках, словно пытаясь вернуться на свое законное место. То, что что-то подобное теперь трепещет и в нем, пугает. Ло отчаянно не хватает свежего воздуха. Это похоже на приступ какой-то панической атаки, потому что он не может найти себе места в своем гамаке. Снаружи во всей красоте расстелилась ночь. Прохладный морской ветер с силой кусает неприкрытую кожу, заставляя Трафальгара плотнее запахиваться в куртку с теплым воротником. На свою беду он совсем не один - перед собой он видит спину Луффи, покачивающуюся в такт морским волнам, бьющим о борт корабля. - Чего не спишь, Торао? - девушка как всегда беспечно болтает ногами, сидя на краю идиотского корабля, созданного по ее образу и подобию. Даже забавно, что в этом мире существует что-то более глупое, чем Луффи. Еще более забавен тот факт, что в глупости Мугивара может соревноваться даже с чертовым пиратским судном. Ло думает, что можно ответить, но почему-то так и не находит никаких слов. Лишь пожимает плечами, подходя к краю корабля и облокачиваясь на широкий фальшборт. Стоять рядом с Мугиварой было до безобразия странно и непривычно, но в то же самое время он впервые чувствует себя на своем месте. Где-то в глубине назревает и так же быстро угасает желание найти новое укрытие, в котором он сможет спрятаться от прилипчивых глаз. Луффи же лишь улыбается и задирает голову так высоко, что соломенная шляпа слетает с макушки, скрывая под собой острые девичьи лопатки. - Торао, гляди какие сегодня яркие звезды! Вот бы сюда Робин, она бы рассказала нам про созвездия! - Я и сам кое-что об этом знаю, Мугивара-я, - бурчит Ло и поднимает глаза к ночному небу. Начинает указывать здоровой рукой вверх, туда, где мерцают любопытные искры. Говорит медленно, вдумчиво, проводя пальцем невидимые линии между звездами, отрисовывая каждую из них, про себя думая, что капитану пиратской команды недостаточно быть просто бесшабашным, чтобы путешествовать по морским просторам. Но Луффи это совсем не заботит, а посему для него это тоже неважно. Покуда у Соломенной Шляпы есть ее верные идиоты, каждый из которых посмертно болен этой неизлечимой ужасной болезнью, имя которой Луффи, с ней все будет в порядке. Мугивара смеется, задает вопросы и ведет себя как типичная Мугивара. Будто бы не она всего пару дней назад уничтожила целую страну, чтобы та вновь возродилась из пепла. Будто не она дралась за него до самого последнего издыхания, яростно вбивая рожу Дофламинго в ближайшую гору, хотя это он, Ло, должен был решить все одним точным фатальным ударом. Будто бы это была ее личная боль и утрата, а не простая договоренность в рамках альянса, который, если быть честным, даже не был ей нужен. Трафальгар бы улыбнулся, смотря на заразительно хихикающую девицу, если бы эта эмоция была ему доступна. - Мугивара-я, дай мне свою руку. Девушка без задней мысли сразу же тянет свою ладонь, непонимающе смотря на Ло. Тот, не совсем осознавая, что же он все-таки делает, прикладывает ту к своей груди, туда, где громко и уверенно стучит его признание в собственной глупости. Его личный привет от матушки Судьбы, которая, издевательски посмеиваясь, машет проигрышным билетом о ставке на главного пострадавшего пирата с Саузед Санни. Да уж, старпом и кок будут несказанно "счастливы" от такой новости. - Торао! У тебя там птица? - Ну точно тронутая... - Ло обреченно закатывает глаза, спокойно целует растрепанного воробья в приоткрытые губы и, усмехаясь своим одичалым мыслям, возвращается в каюту. Наверное, его излюбленное хобби - находить себе проблемы на целую вечность вперед.