Руки

— Советник? Се Лянь, расположившийся возле открытого окна, поворачивает голову в сторону своего ученика, занимающегося каллиграфией. Сегодня советник Фан Синь одет в темные просторные одежды, расшитые золотыми узорами вдоль широких рукавов. Длинные волосы, собранные в низкий хвост, держит нефритовый гребень. Неизменная серебряная маска скрывает верхнюю половину лица мужчины. Загадочный и неуловимый — никто не мог похвастаться тем, что видел истинное лицо советника Юнъани. Лан Цянцю откладывает кисть. Перед ним — исписанные аккуратным почерком листы. — Что такое? — негромко интересуется Се Лянь, вопросительно глядя на наследного принца. — Вы снова грустите? Какое-то время наставник молчит, вновь устремив взгляд в окно. Ветер робко треплет его длинные пряди и тут же, будто смутившись или испугавшись, опускает их обратно. — Этот старик просто устал, Ваше Высочество, — губы трогает вежливая, но прохладная улыбка. — Продолжайте заниматься. Лан Цянцю, столько раз слышавший это дежурное оправдание, недовольно хмурится, капризно поджав губы. Не смотря на свой возраст, приближающийся к совершеннолетию, временами — тот еще ребенок. — Не такой уж Гуоши и старый, — бормочет юноша, неохотно берясь за кисть. Ответом ему служит тихий смешок. Хотел бы Се Лянь сказать ему, что этот старик разменял уже не одну сотню лет, но… Бывают такие дни, когда он в самом деле чувствует себя слишком, слишком старым. Уставшим — когда не находит в себе достаточно сил. Когда натягивать вежливые улыбки становится совсем невмоготу. Бывают такие ночи, когда воспоминания темным клубком ворочаются на задворках сознания. Когда сожаления, горечь утрат и голодная тоска разрывают его душу на части. — Советник?.. — Лан Цянцю, встрепенувшись, вскидывает голову, заметив, что его учитель поднимается с места и следует к выходу. — Продолжайте урок, дянься, — повторяет тот твердо, сверкнув взглядом из-под маски, заставив юношу испустить обреченный вздох. Советник не видит, каким тоскливым взглядом провожает его ученик. Когда за ним со скрипом закрывается дверь, Се Лянь позволяет себе выдохнуть, опуская плечи. Его шаги эхом отдаются по пустому коридору, мантия цвета воронова крыла развевается за спиной, и когда советник сворачивает за угол… Схватившая за предплечье рука становится для него неожиданностью. Уже готовый отправить наглеца в полет за подобную выходку, Се Лянь пораженно замирает при виде красных одежд. Серебристые цепочки нежно звенят, когда его утягивают в узкий проход, подальше от чужих возможных глаз. — Хуа Чэнчжу! — Ваше Высочество. — Что ты тут… — принц, охваченный целым шквалом чувств, даже договорить не успевает, как оказывается в крепких и сильных объятьях. Князь демонов прижимает его к себе так трепетно, так осторожно и вместе с тем — Се Ляню кажется, что нет места безопаснее и надежнее, чем находиться сейчас в его руках. Он на мгновение цепляется за Хуа Чэна с такой силой, словно от этого зависит его жизнь, позволяя себе зарыться лицом в одежды, пахнущие лесом после дождя, дымом от костра и чем-то еще, до тянущей боли знакомым, родным. Но почти сразу осторожно отстраняется, всматриваясь в лицо демона. Тот выглядит донельзя довольным, смешливо щуря зрячий глаз и тонко усмехаясь — мальчишка, воровато пробравшийся в соседский сад за яблоками. — Соскучился по своему Высочеству, — просто отвечает на невысказанный вопрос, заставляя Се Ляня вздохнуть. Вздох этот вместо негодующего получается почти счастливым, и советник тушуется. — Я же просил не называть меня так, — тихий упрек, ладони разглаживают складки на чужих багровых одеждах. — Я уже давно не- — Наставник? — Хуа Чэн склоняет голову на бок, сцепляя ладони на пояснице принца, притягивая ближе к себе; прохладное дыхание колышет длинную прядь у лица. Волоски на загривке встают дыбом от этого ощущения. — Я не твой наставник, — мягко возражает Се Лянь и издает возмущенный звук, когда демон тянет его маску прочь. Прохладные губы, подобно крыльям бабочки, трепетно касаются скрытой ранее кожи, усеивая порхающими и невесомыми поцелуями виски, переносицу, веки зажмурившегося советника. От этой незатейливой ласки и щекотки распускается темный узел, сковывавший его сердце в последнее время. Истаивают цепи, которыми он сам себя сковал за долгие дни разлуки. Сердце пропускает удар, чтобы забиться вновь с удвоенной силой. — Советник Фан Синь? — шепчет бедствие, прижимаясь губами рядом с ухом; Се Лянь не видит, но кожей чувствует, как улыбаются чужие губы. Этот титул достался ему едва ли не по чистой случайности, но то, каким тоном произносит его Хуа Чэн, заставляет мурашки ринуться по спине. Очевидно, что его затянувшееся молчание воспринимается как согласие, а затем Се Лянь обнаруживает себя прижатым спиной к стене. Губы Князя Демонов продолжают жадно исследовать территорию, вдоль скулы соскальзывая вниз, к шее — недовольный вздох Непревзойденного, которому очень не нравится, что шею его принца закрывает высокий ворот мантии, заставляет того вздрогнуть и упереться ладонями в грудь. — Нас могут увидеть… — довольно сложно собирать мысли в кучку, когда настойчивые поцелуи и крепкие ладони напрочь отбивают способность адекватно соображать. Хуа Чэн что-то согласно мычит в его шею, по всей видимости не особо вслушиваясь в смысл слов, и Се Ляню приходится запустить руку в его волосы и потянуть — не сильно, но уверенно, — заставляя оторваться от облюбованного местечка. Взгляд у демона при этом такой, будто принц перед ним придушил сотню котят, отчего Се Лянь чувствует себя самую малость виноватым. Бедствие снова тянется вперед, но оказывается остановлен твердой рукой, все еще держащей длинные волосы. Между тонких губ мелькает язык, когда замерший Хуа Чэн медленно облизывается. От такого простого жеста принца бросает в жар. Словно уловив что-то в его глазах, демон втягивает воздух носом, а затем опускается перед ним на колено. В этот раз губы жмутся к тыльной стороне ладони, и подобострастного повиновения в этом столько, что Се Лянь гулко сглатывает. — Этот скромный слуга просит прощения за свою несдержанность, — обдавая костяшки дыханием, посылая очередной ворох мурашек вдоль дрогнувшей руки. — В этом нет нужды, — ему не нравилось, когда перед ним падали на колени. И когда он собирается сказать об этом Хуа Чэну, тот снова касается узкой ладони губами, заставляя поезд мысли Се Ляня двинуться совсем не в том направлении. Пальцы у принца тонкие, длинные, с четко очерченными суставами. Пальцы художника и каллиграфа, но не воина. По таким рукам сходу и не скажешь, что они могут держать оружие, однако не стоит забывать, что вознесся он именно благодаря мечу. Силе этих рук позавидует любой смертный, и сейчас Хуа Чэн с трепетом покрывает его пальцы поцелуями, удерживая ладонь советника обеими своими. Это зрелище завораживает, не давая оторваться. Дыхание сбивается, заставляя Се Ляня прижать свободную руку к груди, комкая темную мантию. В следующий момент бедствие переворачивает его ладонь тыльной стороной вниз и целует бледную кожу запястья, ощущая упругое, лихорадочное биение пульса. Осторожно задирает рукав мантии выше, прослеживая губами путь вверх до сгиба локтя и возвращается обратно, запечатлев поцелуй в центре ладони. Пальцы подцепляют демона за подбородок, заставляя вскинуть взгляд на принца. Стоит признаться, что разглядывая коленопреклоненного Хуа Чэна, целующего ему руки, советник чувствует, как что-то горячее скручивается в животе, разливаясь по венам. Большой палец машинально касается чужой нижней губы, оглаживая от одного уголка к другому, чуть надавливая. И Хуа Чэн… Ох, этот несносный демон приоткрывает рот, — блеск заостренных клыков посылает волну дрожи по телу, — и обхватывает палец губами. Принц, затаив дыхание, смотрит на это из-под ресниц, испытывая смешанные чувства: смесь стыдливого восторга переплетается с чем-то душным, темным, обжигающим. Как никогда Се Ляню хочется, чтобы кто-нибудь прошел мимо по коридору, дабы прервать творящееся безобразие. Но какая-то его часть, та самая, которая носила маску советника Фан Синя и предпочитала темные одежды — эта часть отчаянно жаждала обратного. Прежде скрытое под маской лицо — ныне беззащитное, уязвимое. С топким удовлетворением демон наблюдает за тем, как идёт трещинами чужая сдержанность, тает надменный холод и гордость; стекает, будто талая вода, превращая обычно стальной взгляд в глаза цвета горячего меда. Как бледные скулы расцвечивают пятна румянца — художник, кокетливо и застенчиво тронувший кистью божественное творение. — Мне… нужно вернуться к занятию. — Советник переживает за того мелкого звереныша? — Не груби, — пальцы предупреждающее прихватывают демона за подбородок. — Он наследный принц. — Всегда имел слабость к наследным принцам. Хуа Чэн с бархатным смешком немного отстраняется, на секунду отпуская ладонь советника. Чтобы в следующий момент перехватить узкую кисть поудобнее; губы оставляют щекотный поцелуй на подушечках, а затем вбирают в рот сразу два пальца. У Се Ляня перехватывает дыхание и подкашиваются ноги. Постыдное, откровенное, неприличное зрелище предстает его взору, заставляя внутренности плавиться, заходиться тонкой дрожью от какого-то смутного предвкушения. Жар патокой течет в желудок, скатывается вниз, и принц невольно радуется тому, что его одежды довольно просторные. Потому что на то, что Князь Демонов вытворяет своим ртом с его пальцами, совершенно невозможно реагировать благопристойно. Когда горячий мокрый язык скользит между пальцами, советник упускает прерывистый вздох. Бедствие гибко проходится от самых кончиков до нежного местечка между ними, обводит суставы. Заострённые зубы легонько прихватывают кожу, пуская новую волну мурашек — вроде бы оставляют попытку к бегству, вроде бы с намеком удерживают на месте. Ловушка, из которой невозможно выбраться. Взгляд, которым припавший на одно колено демон, смотрит на свое божество, прошивает наследного принца насквозь. Свободная рука против воли сама тянется к темноволосой голове, опускается на макушку и зарывается в длинные, жестковатые пряди. Низкий рокочущий звук, который при этом издает Хуа Чэн, заставляет советника судорожно сглотнуть. Осмелев, он даже делает осторожное движение пальцами, мягко погрузив их глубже в чужой жаркий рот — демон, прикрывший зрячий глаз, цепляется за его бедро, одобрительно гудит и подаётся навстречу. — Господин градоначальник не может… — голос непривычно хриплый, тихий — Се Лянь не в состоянии оторваться от созерцания, — приходить, когда ему вздумается и творить такие… Хуа Чэн посылает ему снизу вверх смешливо изогнутый взгляд единственного глаза и выпускает несчастные пальцы. — Может, — одним слитным движением он поднимается на ноги и подхватывает советника на руки. Возмущение тонет в жарком шепоте на ухо: — Не волнуйтесь, советник. Этот покорный слуга обещает вернуть вас обратно до вечера. В руке бедствия с перестуком подпрыгивают игральные кости.