Alphega

У начинающего альфа-бэнда было мало поклонников и много головных болей. Бесконечная куча тренировок, ворох притирок с придирками, а ещё семь долговязых альф с горящими глазами. Неудачи не ломали их, а делали сильнее, теперь ссор между мемберами меньше, а ночных, мечтательных разговоров хоть отбавляй. Шаг за шагом, год за годом — группа расцветала, взрослела, но кое-что остаётся неизменным. Семеро альф, доверяющих друг другу как ближайшим родственникам. Хосока ломает. Он смотрит на своё отражение в зеркале и ему физически больно. В хореографическом зале он один на один со своими страхами и усталостью, сколько дней он ругал себя за однажды принятое роковое решение. Разве мог он знать, что всё обернётся этим? Разве мог представить? Он живёт во лжи чуть меньше десяти лет, но ощущение, будто всю жизнь. Садится на пол, прижимаясь лбом к зеркалу, вспоминает, как всё началось. Как увидел объявление о наборе альфа-бэнда, как что-то щёлкнуло в голове, и он решил рискнуть. Нет, решение не было безосновательным, он честно до этого ходил на прослушивания, где не приходилось лгать о себе, но раз за разом один ответ — не вышел лицом. Что же, Хосоку нечего было возразить, как он мог спорить с гуру индустрии. Им виднее. Ему больнее. Поэтому от прослушивания в «БигХит» он ничего толком не ждал, на скорую руку изменил строчку гендера с «ω» на «α» и пошёл покорять сцену. Тогда компания была ничтожной, никто и не заметил, никто и не всматривался, а лучше бы, чёрт подери, под лупой разглядывали каждую страницу документа. Не взяли бы сразу, не было бы так тяжело сейчас. Хосок тяжело вздыхает и поднимается на ноги, чтобы продолжить тренировку. Пока он танцует, ему будто бы легче. Он танцевал ночами и днями напролёт, чтобы скинуть стресс от постоянного нахождения в обществе молодых и буйных альф. С самого предебюта. Поначалу он шугался каждого шороха, боялся взглянуть им в глаза, будто в них они могли прочесть правду. Отворачивался, когда юные альфы начинали гыгыкать про омег, обсуждать интересы или делиться предпочтениями. Его тоже спрашивали, он блеял что-то стандартное, — его начали считать скромным. А потом группа дебютировала, но ради шума в СМИ компания не раскрыла гендеры участников, мол, сами гадайте. С одной стороны это стало благословением для Хосока — хотя бы на просторах интернета к нему временами обращались как к омеге. Парни, кончено, смеялись с этого, после дебюта Чон уже привык к ним, поэтому лишь усмехался в ответ. Альфьи привычки постепенно вошли в его жизнь. Он стал раскрепощённее, больше не боялся мемберов, вёл себя как самый настоящий альфа. Читал рэп агрессивно, не щадя голосовые связки и глотку, танцевал круто, круче всех, — сообщений о том, что он похож на омегу становилось всё меньше. Дыра в груди становилась больше. Первый оглушительный успех, попадание в чарты, а потом и на ковёр к директору компании. Бан Шихёк смотрел хмуро, отчитывал громко, а Хосок вжимался в стул и боялся поднять взгляд. Конечно, правда не могла не всплыть. Тогда Чон всё же собрался с силами и слёзно стал умолять не раскрывать его секрет. Это же может стать сенсационной интригой. Идиот. Лучше бы всё раскрылось хотя бы тогда. Ещё не было сильно поздно, ещё был шанс добиться понимания от мемберов. Но ПиДиним согласился с Хосоком и теперь у Чона всегда полный арсенал средств, помогающих ему скрыть свой гендер. Подавители, блокаторы, маскираторы. Он и сам не помнит уже, какой его истинный аромат. Будто он всегда пах этим дурацким ментолом. Был момент, когда он даже искренне хотел сменить пол, будто так стало бы проще существовать. А потом на выходных он встретился с семьей, и идея разбилась о реалии. Он омега. Всегда им был, и менять это из-за страха не стоило. Года продолжали бежать, мемберы из долговязых, смешных парней превратились в статных, крепких альф. Хосок тоже изменился, но к его огромному страху совсем иначе. Несуразный подросток стал прекрасным омегой. Его черты лица, наконец, перестали сильно разниться, обретя миловидные, ангельские очертания. Длинные ресницы, широкая улыбка, двойные веки. Длинные ноги и тонкая талия — причина мешковатой одежды, ставшей постоянной спутницей танцора. И всё же в чём-то он уступил самому себе. Позволил истинному характеру явить свою личину, теперь фанаты начали звать его ангелом и солнцем, а мемберы ласково милашкой. Дышать стало легче. Словно часть его перестала быть ложью. Хосок всё танцует и танцует, словно завтрашний концерт зависит только от того, допустит он ошибку или нет. Ха, будто бы он может. Один из лучших танцоров Кореи, он знает все эти танцы наизусть, сможет станцевать с закрытыми глазами, даже если его разбудят посреди ночи. Есть причина измываться над собой. Завтра всё должно измениться. Поэтому стоит ему прекратить тренировку, как руки от страха начинают дрожать, паника овладевает его сознанием и взаправду появляется чувство, будто он задыхается. Завтрашний концерт самый особенный, арми со всего мира ждут его с нетерпением, ещё бы, BTS, наконец, раскроют многолетний секрет! Какого же они гендера? Хосок тоже раскроет. Только не одним арми, но и самым своим близким людям. За все эти годы они успел стать семьёй, ничего не скрывали друг от друга. Ха. Почти. Хосок так привык к амплуа альфы, что и сам иногда забывался. В такие моменты он не чувствовал себя подонком, который обманывал самых дорогих и родных, в такие моменты он был полноценным и счастливым. Но осознание всегда нагоняло. О, как много раз он собирался всё рассказать, но ни разу не смог выдавить из себя нужные слова. Ему казалось, что мемберы возненавидят его за многолетний обман, отвернутся, отрекутся, начнут избегать. Он не хотел их терять, больше всего на свете он дорожил дружбой с ними. Поэтому молчал. Вчера Бан Шихек вызвал Хосока на разговор и предложил, наконец, раскрыть все карты. Прекратить скрываться. Чону стало дурно уже тогда, но отказаться он не смог. Невозможно же вообще всю жизнь прожить во лжи, нужно решаться. И он решился. Хосок отвратительно спит, едва ли отрывает себя от подушки и не менее сонным заявляется на саундчек. Альфы, честно говоря, выглядят не лучше, все зевают и трут глаза, но выходят на сцену, чтобы настроить микрофоны и звук. Чонгук в перерывах вешается Хосоку на шею, это всегда одновременно самое страшное и приятное. Омега любит тактильные контакты, но боится, что его маскировка не выдержит крепких объятий. И всё же он обнимает младшего под руками, прижимаясь к его крепкому телу. Чонгук пахнет до одуряющего хорошо, но омега часто слышит это от огромного количества людей, а потому не считает себя каким-то особенным. Чонгук же наверняка чувствует лишь резкий ментол, — Хосоку жаль. Младший Чон внезапно меняет их местами, руки хёна затягивая к себе за шею, а сам опускает широкие ладони на талию того. Хосок тушуется и протестующе упирается ладошками в широкую грудную клетку альфы, но тот не отпускает. Тогда в голове омеги что-то щёлкает и он сдаётся, какая разница, если уже к вечеру все будут знать правду. Старший неожиданно для себя чувствует плавно растекающееся по телу тепло, дарующее спокойствие, а потому расслабляется и обнимает Чонгука за шею. Тот не выглядит удивлённым, наоборот обольстительно лыбится. — Как ты можешь быть таким кукольным, хён? — вопрос как удар под дых. Хосок невесело улыбается лишь уголками губ. — Тебе кажется, — а после омега убирает руки и отходит на шаг. Альфа не сопротивляется. Саундчек продолжается без эксцессов. После него мемберы собираются позавтракать, им нужно много сил для предстоящего концерта. Они сидят за низким столом, забитым как полноценными блюдами, так и снеками. Хосок медленно тянет кофе через трубочку, особо не притронувшись к еде. — Сок-а, будешь мало есть, скоро ветер будет уносить, — Сокджин заботливо пододвигает к нему миску с рисом. По правде говоря, Чон всегда чувствовал насыщение раньше этих шестерых оглоблей, но поскольку те считали его альфой, смириться они с этим не могли. Как так, взрослый альфа же. — Ну не утрируй, — Чон усмехается, и берёт миску в руки для отвода глаз. Он поклюет немного из неё ради успокоения старшего, а после с чистой совестью отставит. — Разве я утрирую? — Ким обращается ко всем, очень удивленно вскидывая брови. Сидящий рядом с Хосоком Юнги приподнимает его руку и смыкает пальцы вокруг запястья. — Не похоже на утрирование. Хосок высвобождает свою руку и недовольно косится на хёна, но случайно натыкается на изучающий взгляд Чонгука. Он проникает куда-то под кожу, заставляя омегу глупо замереть, боясь глубоко вздохнуть. Младший подпирает подбородок рукой, но глаза не отводит, тогда Хосок уже хмурится непонимающе и кивает головой вопросительно. Чонгук усмехается. Юнги замечает это и рукой машет между двумя мемберами, наконец, отвлекая внимание младшенького. Остаток светового дня пролетает в один миг. Большой стадион заполняют фанаты, артисты выходят на сцену и безукоризненно выступают, выплёскивая всю свою энергию. Номер сменяется номером, пока не подходит время икс. У Хосока снова дрожат руки, мемберы уже переоделись в джинсы, футболки с рисунком гендерной буквы и широкие толстовки на молнии, скрывающие эти самые футболки. Лишь у Хосока под толстовкой джинсы с высокой талией и кроп-топ, о чём, альфы, конечно, не знают. Времени остаётся всё меньше, нервы Хосока всё натянутее, того гляди не выдержат напряжения. — Хён, ты в порядке? — выводит его из мыслей Чимин. Хосок вскидывает голову и испуганным взглядом обводит мемберов. А если это последний миг, когда они относятся к нему хорошо? Он не знает, но его лицо сейчас белее мела, а вид потерянный и, честно говоря, пугающий. — Выглядишь нездорово, — Намджун хмурится, опуская тыльную сторону ладони на лоб того. Хосок не двигается и не отвечает, словно язык прирос к нёбу. Продолжить попытки разговорить танцора у альф не получается, приходит время выходить на сцену. На этот раз рёв фанатов оглушает. Для Хосока всё смешивается в одно разноцветное, сияющее от арми-бомбочек пятно, парадоксально он даже может слышать своё тяжелое дыхание. Весь он состоит из клокочущего комка нервов, который норовит разорвать его грудную клетку. Мемберы выстраиваются в одну линию и под громогласный фанчир машут руками, широко улыбаясь. Лишь Хосок глядит в никуда с испуганно приподнятыми бровями. Наконец, вперёд выходит Тэхён, модельной походкой дефилируя к краю сцены. Он ужимничает, то расстёгивая молнию толстовки, то застегивая обратно, пока, наконец, с заразительным смехом всё же не снимает её. Стадион взрывается громкими криками. Тэхён — альфа. Остальные мемберы ведут себя не лучше, всё время дразнятся, смеются и, в общем, получают огромное удовольствие от происходящего. Каждый раз, когда один из них остаётся без толстовки, Хосоку кажется, что он падает всё глубже и глубже в какую-то отчаянно беспросветную пропасть. Скоро он. Совсем скоро. И вот он — миг. Хосок на ватных ногах плетётся к краю сцены, словно на плаху. Арми заинтересованно замолкают, будто чувствуют состояние айдола. Руки не слушаются, Чон со свистом загоняет воздух в лёгкие, как перед прыжком в воду, а после резко расстегивает молнию, сбрасывая с худых плеч толстовку не по размеру. Стадион снова взрывается хором голосов, фанаты пока не замечают, как за спиной Хосока шестеро альф замерли в немом шоке. Чон часто дышит, стараясь не сойти с ума от волнения, что аж голова начинает кружиться. Обернуться страшнее всего. Он опускает голову вниз, завешивая лицо волосами, просто глаза ни с того ни с сего слезятся. Просто эмоции через край. Он понимает, что должен хоть что-то сказать, пусть не арми, но тем родным альфам за спиной, однако боится даже пошевелиться. Постепенно гул фанатов стихает, они непонимающе глазеют на сцену, отчего же Джей-Хоуп выглядит так понуро? Хосок крупно вздрагивает, когда внезапно чувствует руки, обнимающие его со спины. — Ну, ты и засранец, — с добрым смешком говорит Чонгук ему на ухо. — Простите, — блеет омега, более не в силах сдерживать слёзы. Он сгибается пополам, закрывая лицо ладонями. Остальным мемберам приходится быстро оттаять, чтобы окружить Хосока. Они хлопают его по спине с нервными смешками, ерошат волосы и мягко проговаривают что-то поддерживающее, отчего Хосок, который и так уже уселся на пол, продолжая рыдать в ладони, заходится слезами ещё сильнее. Многочисленные камеры не в силах зацепить Чона, скрытого за спинами альф. И всё же он артист. И несёт ответственность за этот концерт. Профессионал. Хосок крепко сжимает зубы, стирает слёзы под глазами и медленно выпрямляется. Он успевает перехватить пару взволнованных взглядов впереди стоящих фанатов, а потому находит в себе силы улыбнуться. Наконец, подносит ко рту микрофон. – Всё в порядке, – первое, что говорит он слезливым голосом, обращаясь к арми, а затем обходит всех мемберов, чтобы встать чуть в стороне. Ему необходимо видеть сразу всех. – Мне правда жаль, что я так долго скрывал... – он низко кланяется в знак уважения, пытаясь хоть немного смягчить ситуацию. По рядам фанатов проходит хор удивленных вздохов. Когда Чон выпрямляется, он обводит альф взглядом и находит среди них лишь одно сияющее улыбкой лицо. Чонгук смотрит на него с чистым восхищением и Хосок теряется, ошарашенные лица остальных мемберов для него выглядят куда понятнее. Первым себя в руки берёт Намджун, ещё бы – лидер. – Сок-а... – он нервно усмехается, – Вау, столько лет... – Прости, – шепчет Хосок, всё ещё не убрав ото рта микрофон. – Мы это обсудим чуть позже, полагаю, – Ким подходит ближе, протягивая руки рэперу, – всё в порядке, мы осознаем и перестанем выглядеть как идиоты. Хосок без промедления ныряет в объятия лидера. Всё будет хорошо. Стадион заполняют радостные возгласы. Остаток концерта пролетает для всех незаметно, после признаний осталось отработать три песни, попрощаться и вернуться в гримёрку, чтобы немного отдохнуть там перед отъездом домой. Омега нутром чувствует прикованные к нему взгляды, но старается держать себя в руках, из раза в раз прокручивая в голове одну важную мысль: вокруг него не какие-то незнакомые альфа, а близкие ему люди. Самое сложное уже позади. – Ты... Правда омега? – Чимин первый нарушает тишину, царящую в гримерке. Хосок просто кивает, глядя на свои колени. – А как ты... Столько лет это скрывал? И почему мы не замечали... – Тэхён с открытым ртом пялится на всё того же Хосока, который внезапно кажется кем-то другим. – Я не думал вообще, что так получится. Я даже не верил, что меня возьмут в группу, когда шёл на прослушивание. А потом закрутилось, а потом... Страшно было. Чем больше времени проходило, тем неподъёмнее становилась эта тайна, – омега решается поднять голову и взглянуть на мемберов. – Но... Это ведь всё ещё я. Глаза, полные надежды, топят сердца. – Да, конечно, – Намджун кивает, опуская ладонь на плечо омеги, – ты поэтому таким убитым был весь день? – Да, думал с ума сойду от волнения, – Хосок тяжело вздыхает, – надеюсь, вы сможете понять и принять, однако... – внезапно даже для самого себя Чон улыбается, – Я, наконец-то, свободен. И теперь могу быть собой. – Это прекрасно, – Чонгук, сидящий на диване напротив, всё ещё выглядит счастливее всех, – но если бы ты рассказал чуть раньше, я бы не успел записать себя в геи. Непонимающие взгляды мигом обращаются к нему, а альфа лишь пришибленно улыбается, во все глаза глядя на эмоции омеги. – Что?.. – Всегда восхищался тобой, но будучи подростком наивно как-то, как супер-звездой типа, а с возрастом... Всё чаще начал задаваться вопросом, как кто-то вроде тебя может быть альфой и почему вселенная так несправедлива, – голос Чонгука звучит абсолютно спокойно, его поза, выражение лица, всё обозначает высшую степень расслабленности, словно он не о потаённых чувствах говорит, а про завтрак свой рассказывает. Хосок только и может, что потерянно хлопать глазами, чувствуя чудовищно барабанящее в груди сердце. Столько лет его грызла изнутри его отвратительная ложь, что кроме самокопания он ни о чём толком не думал. Ни о каких альфах в том числе. Особенно табу для него были мемберы, ещё не хватало влюбиться в кого-нибудь, будучи "альфой". Но сейчас... Перед глазами омеги мелькают события последних лет, о, он прекрасно понимает, как можно восхищаться кем-то близким, как супер-звездой. Это именно то, чем он оправдывал своё повышенное внимание к Чонгуку. Как можно на нём не подвисать? Как можно о нём не думать, когда он – Чон Чонгук? Но ни разу Хосок не позволял себе даже на секунду представить их парой, иначе всё полетело бы к чертям. В таких случаях, вроде как, пути назад нет. Не отмотать, не стереть из головы постыдные мысли. Поэтому омега избегал всего этого. – Кажется, вам стоит поговорить наедине, – Намджун первый поднимается с дивана, – будем ждать вас в машинах. – Ему приходится поторопить некоторых особо заинтересованных в происходящем, но в итоге Чонгук с Хосоком остаются одни. – Почему ты молчишь? Тебе совсем нечего ответить? – Чонгук выпрямляется во весь свой рост, чтобы медленно подойти к дивану, на котором сидит омега, и занять место рядом с ним. – Я... – взгляд Хосока скользит по лицу альфы, словно он видит его впервые. Он настолько смущён и растерян, что хочется просто на просто закрыть лицо ладонями и молча покричать в них. Однако он этого не делает, спасают внезапные воспоминания, в которых этот обольстительный мужчина по утрам выглядит как выпавший из гнезда птенец, – взъерошено и непонимающе. Это всё тот же Чонгук, которого Хосок знает уже кучу лет. Всё в порядке. – Я никогда не позволял себе думать в этом направлении. – Усиленно заставив себя успокоиться, отвечает омега. Чонгук поддаётся чуть ближе, заставив старшего непроизвольно вжаться в спинку дивана. – Ты меня боишься что-ли? – пораженно спрашивает альфа, от внимания которого не ушло состояние Хосока. Танцора этот вопрос как током прошибает, чёрт, он действительно ведёт себя по меньшей мере странно. – Нет, – омега чуть расслабляется, тогда Чонгук удовлетворённо хмыкает и опускает ладонь тому на шею. Хосок непонимающе хмурится, но альфа большим пальцем трёт тонкую кожу, не обращая внимания на удивление старшего, а после склоняется к шее того и ведёт носом. У омеги по спине до загривка пробегают волнующие мурашки, когда ему открывается смысл всех действий альфы. Он пытается почувствовать его истинный аромат без примесей маскираторов с запахом ментола. К тому же, пока Чонгук так близко, в нос бьёт его дурманящий аромат сладко-кислого грейпфрута. Слишком прекрасен, чтобы быть правдой. – Я более, чем уверен, что мы истинные, – наконец произносит Чонгук, отстранившись, – хочешь сказать, что не чувствуешь этого? Никогда не чувствовал? – омега знает младшего вдоль и поперек, а потому уверен, что вот так на его лице выглядит испуг. – С чего ты взял? – Я чувствую, да и твой ар... – С чего ты взял, что я никогда не чувствовал? – тут же перебивает омега, скорректировав свой вопрос. – Ты... Никогда не выглядел так, будто я тебе нравлюсь. – Неуверенно проговаривает альфа, продолжая чуть нависать над старшим. Хосока страх в глазах певца отрезвляет, он, наконец, полностью отпускает свою неловкость. – Я не мог себе позволить этого, – омега кладёт свою ладонь на щёку младшего с мягкой улыбкой. Всё внутри трепещет от этой невинной близости, – а сейчас могу. Он нежно поглаживает кожу подушечкой большого пальца, пока Чонгук не накрывает его ладонь своей, прижимаясь щекой ближе. – Я сейчас сдохну, если не поцелую тебя, – Хосок нервно хмыкает с "романтичности" данного заявления, – позволишь? Омега сам тянется за поцелуем, обнимая альфу за крепкие плечи, не давая себе времени забить голову ненужными мыслями. Чонгук не заставляет ждать взаимности, отвечает тут же, сгребая танцора в тесные объятия. Хосок так давно не чувствовал себя собой и в одно мгновение это изменилось, всё встало на свои места. Даже поцелуй вышел таким правильным и естественным, словно он у них далеко не первый, словно паззл сложился, деталь которого так долго была потеряна. Хосок обрёл себя, а заодно и любящего альфу. Нужно было всего лишь то раскрыть свою идиотскую тайну.