Suffocation

      – Верно?       – Я не зацикливаюсь на ярлыках. Просто на тот момент я хотел этого, вот и все.       – А сейчас? – Сначала и не понял, кому принадлежит голос. К чему этот вопрос? Разве это не звучит странно? Звучит.       – Не знаю. Это же мимолетное желание. – Как же, ничем другим оно и быть не может. Не в этой жизни.       – Илья, ты можешь просто, просто забить. Я сам тебя позвал. Хотел расставить все точки над «и», но в итоге не знаю, что говорить.       – Слушай, я тебе сказал, что ничего не помню.       Как мне казалось, в голове нет ни крупинки о том, что произошло вчера. Только по рассказам Кашина. И я доверяю ему, но расспрашивать смысла не было. Но четко помню те касания. Все же, кажется, хочу почувствовать их на себе снова.       – Соврал. И мне нравятся твои руки. – Алкоголь затуманил разум, хочется убедить в этом себя, но не получается. Ведь разум затуманил не он. Поглаживаю свою шею пару раз, выдавая тревогу. Она смешалась с размытостью этого разговора. Как никак, мы ни к чему не пришли.       И так было всегда. Разговоры с ним ни к чему не приводят.       – Я знаю, Илюх.       Мерзко с себя, потому что я не был против. Не сопротивлялся. Поддавался твоим касаниям, утопая в экстазе, и не из-за своих гейских наклонностей, а просто потому, что это был ты.       И все равно не приму этого, что бы ни случилось. Я изменил человеку. Человеку, которым дорожу больше жизни. Изменил не физически, но сделал это, поступил как мудак и никак не смогу исправить это, не смогу избавиться от чувства вины.       Неряшливо вскрываю вторую банку пива, следом выпивая чуть ли не залпом. Кашин роется в телефоне, открывает, как я понял, калькулятор. Закрыл. И снова вернулся...       – Нахуя тебе сейчас калькулятор понадобился?       – Вычислить вероятность того, что я тебя за дверь выпну, – слабо ухмыляется Даня, бросая взгляд на недопитую банку в моих руках.       – А нахуя тебе тогда пиво понадобилось? Совсем немного выпил, а уже пьян, домой-то как собрался? – Язва. Видите ли, волнует, доберусь ли я в целости и сохранности. – Оставайся.       – После вчерашнего я, ну, у меня же ничего с собой нет. Да и что за предложения, ты не попутал там, не? – Серьезно. Я знаю, что у него как минимум две спальни, но какая разница. Под одной крышей с тем, кого...       – У меня все есть. Тебе, если что, отсюда часа полтора пилить, я от всего сердца отлежаться в моем пентхаусе предлагаю, а ты отказываешься.       – Ты так свою двушку называешь?       – У меня трешка.       – Все равно хуйня. С тобой спать буду, да? – Кашин вдруг шутки перестал понимать, посмотрел на меня вопросительно, отодвигаясь все ближе к краю дивана. – Я шучу, если что. Спальню покажи.       А мне казалось, он мог с радостью воспользоваться возможностью поспать со мной в одной кровати. Увы, я пинаюсь во сне, только отбитому мазохисту такое понравится. Ксюша все еще напоминает, как я ее с кровати спихнул... С тех пор раздельно спим.       Он показал комнату, выдал постельное белье и, громко хлопнув дверью, ушел. Спасибо. Помыться мне, наверное, так и не предстоит. Хотя, если так подумать, можно же сделать боксеры из наволочки, полотенце из простыни и... Бля, проспись.       Я бы даже сказал, что здесь уютно, тепло как-то. Запах странноват, отдает парфюмом, которым Даня пользуется. Никогда мне его вкус на такие вещи не нравился, но общей картины это не портит. Светодиодные лампочки на потолке, вид из окна хороший. Москва удивительна.       И он.

***

      Оказывается, соседи сверху любители посверлить с утра пораньше – я тоже. Правда они сверлят стены, а я ебла их матерей, небольшая разница все-таки имеется. Не знаю, каким образом это не разбудило Даню, но в комнату к нему ломиться не собираюсь. Просто не знаю, чем заняться. Если подумать, я должен просто уехать, прибрав за собой в благодарность. Но он этому рад не будет. Я это точно знаю.       Квартира простая, усыпана разным хламом, выделена комната для творчества – все как у людей. Рассматриваю полки, вижу, что дорожит материальными воспоминаниями. В этом мы похожи. В холодильнике шаром покати, одна газировка и полуфабрикаты. Чем он только питается? Святым духом? В такие моменты доставка всегда спасает. Всего полчаса, и ты уже сыт, удобнее некуда.       – В хозяйки подался? – Вздрагиваю, потому что он ни звука не издал при ходьбе. Босой, видно, только встал. Надеюсь, виною этому не я, а то не сдобровать. – Да ладно, «Вкусно – и точка»? Получше ничего не нашел?       – Сам закажи, что хочешь. А это мое. – Изначально я рассчитывал на обоих, логично же. Но язвительность его все портит.       – Дай, – так ты ведь «Вкусно – и точка» не любишь, нахуя?       – Дам. – Кашин смотрит на меня, недоумевая, но схватывает, кидая короткий смешок.       – Наггетс. – Поясняет он.       Протягиваю ему наггетс, а сам хочу провалиться под землю от того, насколько мои шутки низкосортны.       В конце концов мы сидим в полной тишине – даже соседи не сверлят. И в этом что-то есть. Вот так вот непринужденно сидеть на кухне, трапезничать, совсем позабыв о том, что, скорее всего, мы оба свернули где-то не туда.