***
Все дураки, кто вдруг промолвит, Кто рассказать посмеет, Что любовь у них сложна, Не видели они, как полюбила немота Слепого; и лишь пульс в ней говорит. Она не бросит чувства, их не проглядит. Не бросит всю их копоть, всю их кровь, Не эта ли до одури сложна любовь? Любовь сложна, что предначертана судьбой. Дала она нам повстречаться в день туманный, Невидящий он был и странный. Прошла я рядом, по плечо, Пробитая до ужасов толпой, Убитая внутри неизлечимо горячо, Тогда увиделась с тобой, И этим чувствам нет обмана. Давно не видел красок мир твой, вроде, окаянный, Давно не слышала я птичьих голосов. Давно непринятой была, отвергнутая стаей, Но отыскала с тем из глаза в бровь Достойную любовь; Достойную глухонемой любовь. И кто понять способен лучше, чем такой же? Он был похожим на меня, да, он особен был. И зелена трава, и сине небо были по-иному Для нас двоих, Нас обделил тот бренный мир. Он видел мою дрожь, мои осколки видел, Я слышала его забитою душой. Да только чувствами он нежеланными сражён, Что их однажды и обидел, Ведь ощутил влюблённость он, Какой тот никогда бы не нашёл. И сколько тебе надо было, чтоб принять то? Чтоб осознать, что ты к глухой неравнодушен был? Там были месяца́, да несмирения дней сто, Всё, что угодно, только бы остыл. Но не сдержал и сдался, сдался с красотой он, Улыбкой вставший предо мной, Ты, как стрелой, Упал до чувств любви. Спокойней стал наш жуткий бой. Почти распался ты тогда, я знаю, Распался, словно доминошный строй. Любила его злая, да немая, Любил немую тот слепой. Сейчас стоишь ко мне рукою в руку, Желал казаться, точно не при чём. Но разговор прикосновением нежнейшим, Слошь моя заслуга, Что завелся у друга и подруги, Осел вдруг по щекам твоим румяною пыльцой. «Я ведь люблю тебя, ты знаешь? Давно люблю и так хочу тебе сказать», – Я так грустна, хоть понимаешь? Пускалась мыслями, хотела прокричать. А ты всё понял, правда, честно, Ты, порешивший ближе стать. Всё осознал по пульсу и сердечным громам, И сердце, верно, моё прыгало внутри. Жаль, не увидишь счастья моего ты, Счастья скромно, Что растянулось по губам за миг. Уста мои там подались навстречу, Я посылала мыслями: «прости»; Ты, скрытый бременем своим в груди, Убитый в кандалах на эту встречу, Хотел желанья огрести. Коснулся губ моих своими мягко, Страшился, кажется, меня. Иль ты любви боялся этой, чувствуя украдкой, Хоть будет вокруг нас зима И холод сладкий, В душе останутся агонии тепла. Ты целовал меня, так, словно опыт первым, Обхватывал меня, родной, ты как в последний раз. Чуть мышцы изогнул в лице безнервном, Отчаянно схватившийся за плечи пленной, Отчаянно схватившийся за нас. Ты по губам скользил устами, Так, словно пел безмолвны оды Лишь для любви глухой меж нами. Как, так бывает, по́ морю огромными волнами, Ты был взволнован от свиданья на восходе. И только понял, что готов, Отдать весь мир в цветах игривых За поцелуй с любимой, да немой. За вкусы губ её Потресканных, красивых, Что не промолвят, да не дрогнут, Что останутся плаксивы, Быть может, до скончанья дней своих, А может, до последних агрессивных. Поддрогнули ресницы, проплыла улыбка, И всё равно нам стало, как ты слеп иль нем. Стояли мы, влюблённые в обнимку, И это новое начало, не гадай. От человеческих макушек и до их колен, Любовь покорна всем, ты так и знай.