Не смей красть у меня!

Эльфы за счет своей довольно длинной продолжительности жизни (прапрадеды некоторых своими глазами видели Катаклизм, когда как среди людей эта история уже покрылась многовековой пылью) были существами довольно консервативными. И даже прогрессивный Квалинести все еще имел довольно специфичные, чуждые людям особенности, что уж говорить о закрытой родине Даламара. Кастовая система в Сильванести не менялась со дня создания Кринна. Местные эльфы впитывали ее с молоком матери (во вполне буквальном смысле) и четко следовали установленным правилам. И пусть каждую «профессию» рассматривали отдельно, поскольку уровень благости мог варьироваться от случая к случаю, все же может было выделить три большие группы. Были высшие, чиновники, судьи, лорды и, разумеется восседающий над всеми Говорящий со звездами (сейчас его единственная дочь). Их было не много, и, разумеется, численностью они в десятки, а то и сотни раз уступали средней касте, недостаточно богатой, но играющей важную роль. Торговцы, лекари, стража, ремесленники, актеры…перечислять можно практически бесконечно. Усердные труженики, создающие блага, они были если не уважаемы, то хотя бы точно не попрекаемы. Их труд полезен, важен и…виден. Это отличало их от низших. В самом низу, немногим выше неприкасаемых, стояли слуги. Тихие, незаметные, выполняющие всю грязную работу безвольные куклы. Слуги не думают. Слуги не говорят. Слуги не мечтают. Слуги не переживают. Слуги не…не живые. Чуть больше, чем предмет интерьера. Будь скромным, глаза опусти в пол, молчи, исполняй любую прихоть, твое счастье-счастье хозяина. Слуги делали все, не задавая вопросов. Их было много, но никто не знал, сколько точно. Один ломается, его тут же заменяет другой. Даламару не повезло родиться одним из них. Юноша никогда не винил родителей за то, что они привнесли его в этот мир, поскольку понимал, в их мировосприятии все было правильно. Даламар почти не помнил их, но ему рассказывали, что они были идеальными слугами. Возможно, если бы родители не покинули сына так рано, он бы тоже смог стать «идеальным». Идеальный Даламар бы не задавал неудобных вопросов о несправедливости и неравенстве, идеальный Даламар не мечтал бы достичь мастерства в магии, которою ощущал на кончиках свои пальцев, идеальный Даламар не всматривался бы в небо в поисках загадочной черной луны, идеальный Даламар не нашел бы книг по темной магии и уж точно не стал бы читать их… Как же хорошо, что он не был «идеальным Даламаром». Его любопытство не смогли задушить, а любовь к магии и подавно. С самого первого раза, когда совсем маленький эльф почувствовал в себе эту странную, чарующую силу, он знал, что не перед чем не остановится, лишь бы постичь это искусство, подчинить невероятную энергию, переполнявшую крошечное тельце до краев. Даламар учился. У него не было наставников, не было книг, но он учился. Каждую свободную секунду, часто пропуская сон и еду посвящал юный маг своему дару. Уже тогда он понимал, что рискует. Не должен слуга интересоваться чем то подобны. Умеешь варить лекарство и штопать носки? Ну и хватит тебе магии. Даламару не хватало. Тогда он понял, что ему ничего не дадут добровольно и нужно брать самому, пока есть возможность. Сворованные книги, подслушанные разговоры, уборка в классе для занятий… Даламар использовал все возможности, которые подкидывала ему жизнь. Страшно было безумно. Но юноша всегда знал, если не рискнет сейчас, второго шанса может и не быть. К счастью, чаще везло. Миловидная внешность, невинный взгляд, дрожащая губа, и любой, даже самый суровый хозяин верил, что «я случайно, оно само, я так больше не буду»…Ну, почти любой. –Нет, ученик–холодно сказал шалафи, не поднимая головы от котла. Эльф дернулся и перевел взгляд с полки с запретными ингредиентами на учителя. –Я ничего не говорил, шалафи, –по привычному мягко проворковал эльф, защищая себя. Они занимались варкой сложного зелья…точнее это Рейстлин Маджере занимался, а Даламар напросился посмотреть с обещанием, что ничего не будет трогать, не заговорит, и вообще будет сидеть тихо-тихо, как мышка, на табуретке в углу стола. Уже прошел почти час и настал не самый интересный этап, заключающийся в ожидании закипания. Поэтому, если первое время эльф практически неотрывно (и немогргая) наблюдал за действиями учителя, то теперь у него выдалась минутка поводить любопытным взором по лаборатории, в которую его без присмотра не пускали, аргументируя наличием редких и опасны ингредиентов. От созерцания одного из них как раз и отвлек Даламара голос учителя. –Ты думал, сможешь ли взять порошок луноцвета, и ответ «нет», не сможешь. Даламар вздыхает, уже ни капельки не удивленный, что учитель не глядя увидел сместившийся фокус внимания ученика. Рейстлин наконец оторвался от созерцания ровной поверхности зелья и строго посмотрел на эльфа. И если обычно тот был только рад тому, что учитель его заметил, то в этот раз это скорее злило. Снова запреты, будто бы их недостаточно. И ведь на что?! Ладно бы Даламар попросил снова дать ему изучить тот проклятый перстень (юноша до сих пор с содроганием вспоминал то унижение и боль), так нет же, ингредиенты для зелий теперь тоже трогать нельзя. Книги нельзя. Артефакты нельзя. Любые предметы в Башне, которые нашел Даламар ходя по старым комнатам нельзя. И ходить в старые комнаты тоже нельзя. Теперь еще и ингредиенты… «А завтра мне колдовать будет «нельзя», да, шалафи?» –Но почему? –заискивающим голосом спросил Даламар, внутренне надеясь, что сможет смягчить вердикт учителя. –Я уже объяснял, –отрезал маг, вновь возвращаясь к зелью. –Это дорогие, редкие и опасные ингредиенты. –Я заплачу, –тут же спохватился эльф, горло вскинув голову и вновь посмотрев на заветную баночку. Рейстлин на это заявление лишь усмехнулся той самой противной ироничной усмешкой, которая всегда говорила заведомо более слабому и глупому «ну-ну, я бы с удовольствием посмотрел, как ты облажаешься». –Выкупишь у меня ингредиенты за мои же деньги? Пожалуй, я откажусь от этой сделки, –жестко осадил юношу маг. Даламар обиженно отвернулся, хоть и понимал, что это правда. Изгоняя юношу с родины, ему, естественно, никто не стал собирать кулек с пожитками, и денег на долгую дорогу, разумеется, тоже не дали. В пути до Вайретской Башни удавалось получить кусок хлеба за помощь по дому или из жалости сердобольных хозяек, однако ни одной монетки добыть не удалось. Там, надо сказать, его отмыли и покормили, однако тут же выкинули обратно на улицу. Так что к Рейстлину ученик пришел в одной хиленькой рубашке и тонких, местами порванных штанах (собственно, в чем и был изгнан), без гроша за душой. Новую одежду пошили на заказ уже на следующий день, поскольку «сейчас ладно, но зиму ты в этом тряпье в Башне не переживешь». О том, что учитель купил не только теплые комплекты, а отоварился на все сезоны, да и закупил не только верхний мантии, а и добавил ночные рубашки, халаты и даже шарфы и шапки Даламар тактично промолчал, тогда еще искренне веря в игру «я не забочусь о тебе». Потом учитель дал деньги на покупку полотенец, постельного и ванных принадлежностей, объяснив все личной гигиеной. Даламар уже тогда видел, что сумма больше, чем нужно, но на попытку вернуть остаток был послан докупить тапочки. Потом появились деньги на шторы, ковры, подсвечники, вазы, семена… В общем на все, что говорил эльф после фразы «шалафи, нам бы было нужно…». Рейстлин не спрашивал «зачем», Рейстлин спрашивал «сколько». Давал, правда, всегда больше. Наконец, когда Даламар собирался на рынок в очередной раз, шалафи просто вложил в руки мешочек со словами «сегодня я сам куплю продукты, а ты погуляй по городу, развейся». С тех пор мужчина перестал юлить и каждую неделю выделял в распоряжение ученика сумму, при этом все же прямо говорил, что дает их по собственной воле и это вовсе не его обязанность. –Я подработаю где-нибудь, –уперся Даламар. –Сколько нужно за…скажем грамм десять? Рейстлин вновь усмехнулся и покачал головой. От этого действия эльфу захотелось в отчаянии ударить по столу, но он сдержался. Кулаки только сжал и шумно выдохнул. –Во первых, что то я не вижу под окнами Башни очередь из тех, кому нужен в работники ребенок недоучка. Во вторых, дело не в деньгах, не надо делать из меня скрягу. «Вы не скряга, вы просто до невозможного упрямый,»–подумал эльф, но вслух сказал: –Шалафи, я все рассчитал, честно. И несколько раз перепроверил. Как мы узнаем результат без наглядного опыта? Мне нужно сварить это зелье… Я буду осторожен, обещаю. Это был первый раз, когда учитель отказал ему в эксперименте. Обычно наставник напротив всячески поощрял самостоятельные исследования юноши, лишь напоминая тому, что в магии важна точность и аккуратность. Даламар и сам это понимал, поэтому к работе подходил со всей присущей эльфам педантичностью, что не могло не радовать учителя. Тот, конечно, на похвалу был скуп, но эльф прекрасно видел, как в обычно безразличном взгляде вспыхивает гордость, когда ученик хвастается очередным открытием. Поначалу (буквально первые недели две), юноша ограничивался теорией, благо книг в библиотеке было огромное количество (даже без учета запретных), однако вскоре шалафи преподнес ему невероятный подарок: собственную лабораторию. Помещение это было небольшим, зато обставленным всем, что необходимо молодому исследователю. Огромная доска занимала почти всю стену, оставляя лишь небольшое пространство для стеллажа, куда шалафи предусмотрительно сложил запас бумаги и перьев. Напротив были полки, на которых тогда стояла одна единственная книга, тонкая, в переплете из черной кожи и с серебряным тиснением. На этом подарки не закончились и помимо собственной книги заклинаний ученик получил набор из совершенно новых котлов и колб, которые стояли на массивном столе в центре комнаты. По обе стороны от него были пара стульев, на которых эльф к своему удивлению обнаружил подушки, видимо, в качестве альтернативы креслам. Отсутствие последних молодого эльфа совершенно не расстроило, напротив, он был рад, что в комнате еще осталось свободное пространство, где можно будет упражняться, магии и изучать артефакты на переносной подставке, затаившейся пока в углу. Словом, шалафи сделал все от него зависящее, чтобы ученик смог свободно постигать вершины их великого искусства. Конечно, были и условия, к огромному огорчению Даламара. Первое, что запретили эльфу было посещение лаборатории в отсутствии учителя, но, к счастью, выходил Рейстлин крайне редко и обычно не отказывался от компании ученика. В связи с этим и на фоне остальных, запрет этот не казался таким уж страшным. От других было более обидно. Например, нельзя было приносить в комнату вещи без разрешения учителя. Так, эльф не смог притащить к себе несколько книг, поскольку те имелись лишь в единственном на всем Кринне экземпляре и архимага не хотел бы терять их в ходе неудавшегося эксперимента. Третий запрет касался, естественно самих опытов ученика. Это Даламар считал самым несправедливым. О какой самостоятельности может идти речь, если каждое заклятье, каждое зелье нужно показывать учителю прежде чем опробовать и узнать реальный результат?! К чести Рейстлина, советов он не раздавал, пока его не спросят, однако глядя на некоторые схему разочарованно хмурился и спрашивал ученика, уверен ли он в правильности расчетов. И вот пару дней назад юноша пришел к учителю с очередным подробно описанным экспериментом и получил ответ… –Нет и еще раз нет, –вздохнул маг практически не раздумывая над обещанием ученика.– Подобрать пропорцию луноцвета, чтобы он при смешении не взорвался тебе в лицо умеет не каждый опытный маг, а ты удумал с ним играться. Давно ожоги не лечил? Если острых ощущений захотелось, пойди книги потрогай, заодно лишний раз вспомнишь, что после нарушения запретов больно бывает. Рейстлин многозначительно посмотрел на стремительно краснеющего Даламара и эльф поспешил отвести взгляд. Они не говорили о произошедшем. Было и было. Даламар лишь надеялся, что подобного больше никогда не повторится. Просто шалафи перепугался, вот и…ну с кем не бывает, сорвался. На Даламара и прежде срывались. В основном хозяева, правда, швыряли в него вещи или просто кричали, но и такой вариант был эльфу знаком, правда, только понаслышке. Испытать его на своей шкуре оказалось весьма неприятно. К счастью, у мозга была замечательная особенность, забывать травматичным события, поэтому подробностей наказания эльф не мог воспроизвести. В память о произошедшем остался только невыносимый стыд и необходимость спать на животе еще несколько дней, да сидеть постоянно ерзая. К счастью, шалафи, хоть и видел последнее, комментировать не стал. Все быстро вернулось на круги своя и Даламар уже было расслабился, но, судя по всему, Маджере не шутил. От этого стало немного страшно и сильно обидно. –Луноцвет слишком нестабильный, –продолжил Рейстлин, будто бы не замечая состояние ученика. –Даже под моим присмотром тебе с ним работать еще рано. Замени чем-нибудь другим. –Нельзя там заменить, –пробурчал в ответ Даламар, со стыдом отмечая, как же по ребячески обиженно звучит его голос. –Значит не судьба, –холодно отрезал наставник, возвращаясь к собственному эксперименту. Даламар демонстративно фыркнул и отвернулся. Обида жгла изнутри, будто змеиный яд. Почему всем можно экспериментировать с опасными составами, а ему нельзя? Это несправедливо. Ладно Сильванести, там он был лишь жалким рабом, которому запрещено даже думать о таком, но здесь то… Эльф так надеялся, что наконец сможет обрести свободу. Ничем не ограниченную, абсолютную свободу действий. Даламар ведь не собирается делать ничего плохого, он лишь хочет учиться. И разве можно познать что то, находясь в рамках? О нет, нет, определенно, знания находятся где то там, далеко за границами запретов. Даламар понял это еще ребенком и раз за разом убеждался, что самое интересное всегда там, где «нельзя». И если эльфу что то не дают, стоит забрать это не спрашивая, иначе навсегда можно остаться в плену собственного невежество. Даламар не хотел так. Он делал все что мог и что не мог, лишь бы выбраться со дна, лишь бы вкусить доселе запретный плод познания. Ничто не могло остановить упрямого эльфа. Ничто. Даламар посмотрел на шалафи. Юноша знал, что его эксперимент опасен. А еще опасно находиться здесь и шпионить за самым сильным магом Кринна из ныне живущих (и по мнению Даламар даже давно почивших.) И все же эльф здесь. Магия стоила всех рисков. И эльф понятия не имел, сколько еще сможет продержаться нераскрытым, но понимал, пока есть возможность, нужно взять как можно больше. С жаждой странствующего в пустыне он вчитывался в книги, познавая невиданные грани силы. Опасно, страшно, но если не сейчас, то возможно никогда. Изгнанному вновь эльфу не заработать на лабораторию и дорогие ингредиенты, а значит и эксперимент нужно проводить сейчас. Как можно скорее. Взгляд Даламар вновь скользнул по полкам. –Ты, кажется, утомился, –вырвал из размышлений мягкий шелест учительского голоса.–Ничего интересного больше не будет, так что иди-ка отдохни, почитай что-нибудь. Эльф было хочет возразить, что совершенно не устал, однако, встретившись взглядом с шалафи понимает, это было не предложение, а мягкий намек. Даламар был понятливым (его этому научила жизнь), так что без возражений поднялся и с почтительным поклоном покинул лабораторию учителя, направившись в свою. «Нужен план». *** Рейстлин не был слепым или глупым. Во всяком случае он не считал себя таковым. В связи с этим уверенность мальчишки в том, что он гений конспирации даже забавляла. В некоторой степени было умилительно наблюдать, как внутренне паникует незадачливый шпион, когда Маджере невзначай спрашивает, куда это его ученик собрался среди недели. Лихорадочно придумывающий отмазки эльф выглядит ну совсем как ребёнок, на губе которого остался кусок украденного шоколадного торта. А уж как светиться он, когда маг согласно кивает, проглатывая очередную ложь…смех да и только. Рейстлин уверен, увидь себя Даламар со стороны, он так же повеселился бы. Все же не умеют эльфы лгать. И пусть научился ученик говорить почти без запинок, уши выдавали беднягу с головой, хоть тот, по всей видимости этого и не замечал. Судя по всему Пар-Салиан либо не знал о такой особенности эльфов, либо забыл предупредить своего соглядатая…и судя по ому, как неумело мальчишка прятал письма под половицей в своей комнате, Рейстлин склонялся ко второму варианту. Бедный юноша, оказался втянут в игру, которая была ему не по зубам. Конечно, самого начала Рейстлин знал, зачем старый кретин внезапно решил подослать ученика ненавистному ренегату. Знал, и согласился скорее чтобы в очередной раз посмеяться над главой конклава. Это должен был быть быстрый и веселый опыт, призванный лишь развеять многолетнюю скуку отшельника однако…стоило признать, специально или нет, но Пар-Салиан смог обыграть врага, подсунув эльфенка. Другого бы Рейстлин давным давно отослал обратно в конклав, немного подправив в назидание другим, а с мальчишкой так поступить не смог. Пусть шпион из Даламар не получился, ученик вышел на редкость толковый, поэтому Маджере позволил ему продолжать эту глупую игру. Внутренне, маг знал, что ему это аукнется, но даже не представлял, что на такую наглость у Даламара хватит совести. Был поздний вечер. Лунитари уже взошла на небосвод, заливая лабораторию Рейстлина алым светом, словно подчеркивая степень неправильности и глупости чужого выбора. В иной бы ситуации маг даже усмехнулся совпадению, однако сейчас, лично наблюдая столь дерзкий и вопиющий поступок Маджере вовсе не собирался улыбаться. Обидно было и горько. Не за то, что мальчишка запрет нарушил (к этому отчасти Рейстлин уже привык), а за то, что учителя за дурака держит. «Заигрался ты, Рейстлин,»–упрекнул сам себя маг. Забавно, как ругая других за недальновидность сам оказался близоруким. Хорошо еще, хоть не попался на глупые и наивные уловки ученика, а то пал бы в своих глазах ниже некуда. Впрочем, дерзость Даламара все равно неприятна и стоило бы напомнить зарвавшемуся юнцу, кто его учитель. Пожалуй, атмосфера действительно подходящая. Рейстлин стоял в дверном проеме, тяжело опираясь на посох и поджав губы зло смотрел на причину своего негодования. Причина темным силуэтом стояла на фоне окна и сжимала в стремительно бледнеющих пальцах баночку с порошком луноцвета. Очередной раз пойманный с поличным эльф выглядел точно так же как и в самый первый день нарушения запрета. Та же мгновенно сгорбившаяся поза (видимо, чтобы уворачиваться удобнее было), те же прижатые и трясущиеся опушенные уши, тот же бледный, отдающий пепельным цвет обескровленного лица и те же огромные, наполненные ужасом глаза. Ученик в оцепенении смотрел на учителя, точно кролик на удава и дышал часто-часто, явно стараясь угодить колотящемуся сердцу. В тишине отчетливо можно было услышать, как заклацали друг о друга зубы. И чем дольше ничего не происходило, тем отчетливее становился звук. На самом деле, Рейстлин бы хотел еще повременить (в конце концов когда еще сложится ситуация, в которой не придется выбивать из загребущих ручонок опасный артефакт), чтобы позволить страху осесть где-нибудь на подкорке глупой головешки, однако, магу начало казаться, что еще немного и ученик шлепнется в обморок, а с такого расстояния учитель его поймать не успеет. Маджере сделал твердый шаг вперед. Даламар тут же «ожил» и дернулся назад. –Стоять, –твердо требует Рейстлин голосом, в котором вместо привычного шелеста листьев слышна сталь. Теперь у Даламара наконец то хватает мозгов послушаться и замереть. Маг видит, как трудно дается это, видит, как дрожат коленки. И тем не менее эльф не шевелиться, пока в несколько длинных шагов учитель преодолевает расстояние, разделяющее его с непокорным учеником. Мужчина останавливается в полушаге от трясущейся фигуры и грозно нависает над мальчишкой несколько секунд, прежде чем требовательно протянуть раскрытую ладонь. Даламар понимает без слов и вот уже пальцы Рейстлина смыкаются на холодной баночке. Маг прищуривается и пристально осматривает предмет, больше для пущего эффекта, чем реально проверяя содержимое. Эльф тоже смотрит на баночку, и тоже разочаровано. «Либо сожалеет о содеянном, либо о том, что поймали,»–думает Рейстлин, из всех сил уповая на первое, иначе… Маг показательно громко вздыхает и с громким стуком (гораздо громче, чем следовало) ставит ингредиент обратно на полку. При щелчке Даламар резко щурится и вздрагивает, но к его чести, не отходит. –Ты хотел украсть у меня, –холодно утверждает Рейстлин. Даламар молчит и рассматривает носки своих ботинок. Глупо отпираться и спорить, когда тебя ловят за руку в буквальном смысле. Можно было бы, конечно упасть на колени и молить о прощении, но во первых это не в духе гордого эльфа, а во вторых Даламар отчетливо понимал, таким жалким трюком его шалафи не пронять. Рейстлин был далеко не таким чудовищем, каким его нарисовал Пар-Салиан, однако эльф прекрасно чувствовал огромную энергию этого человека, несостыкующуюся со слабым больным телом внутреннею мощь, опасную и чарующе пугающую. Перед именем Рейстлина Маджере трепетали все. Его не произносили в ночи, а днем шептали, практически не разжимая губ. Рядом с ним Даламар впервые ощутил себя слабым и ничтожным. Наконец то, за всю свою уже долгую жизнь он видел того, кто достоин почитания и поклонения. Магия в чистейшем ее виде, сила, с которой не совладать. С каждым днем, с каждым чудовищным и завораживающим экспериментом мастера, его ученик все больше убеждался, нет в мире чар, не подвластных темному магу. Казалось, этот человек способен одним движением ресниц стереть с лица земли все живое и неживое, казалось, что перед эльфом вовсе не человек. Конечно, со временем Даламар понял, что учитель его смертен. Он уставал, болел, хотел есть и пить, его так же мучали кошмары, и он не был ходячей энциклопедией. И все же… Даламар восхищался им. Даламар боялся его. Чувства сменяли друг друга в безумном танце, перевешиваясь, но никогда не разъединяясь. Эльф сглотнул. Сейчас страха было больше. –Неужели я недостаточно даю тебе, раз ты решился на столь отвратительный, мерзкий и низкий поступок? Каждое слово все больше втаптывало Даламара в грязь, где ему было само место. «Как я мог?!»–безответно вопрошал он. Возможно, Эльхана была не так уж не права, называя эльфа ничтожным предателем. Да, он был именно им. Недостойное, жалкое существо без совести и чести. Только теперь, стоя перед шалафи Даламар начал осознавать всю тяжесть проступка. Не то чтобы юноша никогда прежде не крал. Напротив, жизнь слуги полна воровства у господ, иначе просто не выжить. Однако тогда стыда воришка не ощущал, поскольку и хозяева прежде были мягко сказать не ласковы, и тащил эльф вещи исключительно что бы жизнь себе сохранить. Сейчас же его сподвиг…каприз. И ладно бы лишь это, так ведь еще и украсть пытался не у своего жестокого владельца-эльфа, а у кумира. «Как я мог?!». Воровать у шалафи. У единственного человека в мире, которому было не все равно. Маг мало говорил об этом, но поступки всегда казались эльфу гораздо громче слов. Рейстлин заботился. Со смерти родителей он был первым, кто и вправду заботился. Да неумело, но все же. «Как ты себя чувствуешь, Даламар?», «Как тебе спалось, Даламар?», «Ты ел, Даламар?», «Отдохни, Даламар», «Осторожней, Даламар»…Никто уже много лет не говорил этого эльфу. Рейстлин повторял почти каждый день. А еще сидел ночью у кровати, утешая ученика после ночных кошмаров, давал свой противный, но ужасно полезный чай, по сотне раз терпеливо пояснял одно и то же, убеждаясь, что юноша правда понял, покупал угощения да и в принципе все, что просил эльф, спасал из неприятностей и иногда, очень-очень редко, нежно, может быть даже любя (как нравилось думать Даламару), поглаживал ученика по шее и спине или зарывался пальцами в волосы, массирую кожу головы. И после всего этого… –Прояви хоть каплю уважения и посмотри на меня, –резко приказал Рейстлин, когда молчание, очевидно, затянулось. Даламар остался неподвижен. Он просто не мог. «Нуитари, как же стыдно!». Хотелось провалиться сквозь землю. –Ученик! Хотелось провалиться еще ниже. –Ты с совестью и слух где то потерял?! –наконец не выдерживает шалафи и больно хватает за подбородок, вынуждая поднять голову. Пальцы у учителя тонкие, костлявые. Они сильно впиваются в нежную кожу, и точно оставят отметины. Но Даламару не от этого так больно. Сердце разрывается на куски, когда он наконец смотрит в страшные золотые глаза с зрачками в виде песочных часов. Увидеть там гнев юноша ожидал, но помимо справедливой ярости отчетливо проступало нечто гораздо более страшное. То, от чего Даламару хотелось упасть и разрыдаться как маленькому ребенку. Разочарование. Он подвел своего шалафи. «Как я мог?!». –Мне стыдно, –на выдохе произносит Даламар, объясняя свое прежнее непослушание. Удивительно, но это имеет эффект. Рейстлин отпускает ученика. Точнее даже сказать отталкивает от себя с отвращением, и от неожиданности эльфу с трудом удается сохранить шаткое равновесие. В какой то момент Даламару кажется, что сейчас учитель еще и ударит. На самом деле юноша даже ждет пощечины, надеясь, что хоть так станет полегче на душе. Однако, шалафи, справедливо не спешит выказывать подобную милость. –Стыдно? –горько усмехается мастер. –Неужели. И чего же ты стыдишься, вор? Того что украл, или того, что план твой не сработал и тебя поймали? Даламар молчит. Ему кажется, если он скажет хоть слово, то точно не сможет сдержать рвущийся наружу плач. «Пожалуйста, шалафи,»–молит он, сам не зная о чем просит. В тишине раздается первый всхлип. –Даламар, мы тут по твоему в молчанку играем? –голос шалафи непривычно нетерпеливый. Даламар привычно молчалив. Он еще в детстве усвоил урок: помалкивай, быстрей отпустят. Хозяевам не нужны оправдания, у слуги в принципе не может быть никаких причин нарушать правила. Бесполезно даже пытаться хоть что то объяснить. Глаза в пол, закрой рот и жди, пока хозяин наговориться. Эта тактика работала безотказно. В крайнем случае (обычно в случае опасности наказания) Даламар строил жалостливое лицо, пощипыванием бедра вызывал слезы и клялся, что никогда так не будет. Обычно помогало. С Рейстлином Маджере, увы, не работало. –Если ты еще не понял, это не риторические вопросы, ученик, я жду ответ. И мы можем стоять здесь всю ночь, раз ты так этого хочешь. Секунды сливаются в минуты. Одна, вторая… Даламар знает, Маджере не из тех, кто бросает слова на ветер. «Вот бы все прекратилось», –думает эльф. Как же хотелось сейчас вернуться в прошлое и ничего не красть! Не было бы трёх дней постоянного стресса, не было бы обеспокоенного взгляда шалафи, не было бы так страшно и стыдно сейчас. Даламар бы не отказался от ужина, они бы с шалафи посидели перед сном в библиотеке за какой-нибудь книгой или приятной беседой, попивая чай с печеньем, а потом бы Даламар пошел спать, утомленный, но счастливый. Теперь, очевидно, пойдет несчастный, если шалафи вообще сможет его простить и не прогонит. –За то что украл, –наконец шепчет ученик полу, но, к счастью, учитель его тоже слышит. –Вот как, –издевательски протягивает Маджере. –Что ж, спасибо и на этом. Я то уж боялся, что совести у тебя совсем не осталось. Жаль, что на то чтобы не воровать вообще ее не хватило. Неблагодарный. У тебя в распоряжении столько ингредиентов… Да что там, у тебя целая лаборатория! И все равно ты опускаешься до обмана и воровства. Голос Рейстлина звучит так, будто он судья, готовящийся вынести смертный приговор. На самом деле, сейчас Даламар был бы даже рад такому исходу. Скончается и шалафи не узнает, насколько низко пал эльф на самом деле. Даламар нервно вздохнул, борясь с подступающими слезами. Погано было на душе и мерзко. Наставник был так добр к нему, он… Если такая глупость, как украденный ингредиент столь сильно огорчила мастер, то истинное предательство «верного» ученика учителя добьет окончательно. Нет, эльф не мог допустить подобного. «О, Чемош, забери меня,»–беззвучно молил юноша, искренне надеясь на милость Бога Мертвых. «Закрыть бы глаза и никогда больше не открывать». Смерть сейчас не худшая из альтернатив, если иным является навсегда порушенное доверие. Еще один судорожный всхлип срывается с обескровленных губ. –Зачем тебе понадобился луноцвет? –после непродолжительного молчания вновь заводит разговор учитель, и тут же с усмешкой сам говорит: — Хотя нет, не отвечай. Эксперимент, который я запретил проводить. Это не было вопросом, но Даламар все равно удрученно кивнул. «Он того не стоил». Конечно, эксперимент правда должен был быть интересным, а главное полезным. Про луноцвет Даламар узнал недавно, когда писал эссе для шалафи. Редкий цветок, растущий только в день, когда полнолуние совпадает с самой длинной ночью в году. Взрывоопасный, но обладающий целым рядом любопытных свойств он всегда привлекал внимание исследователей, особенно тех, которые хотели создать зелье от кошмаров, не вызывающее привыкание. И Даламару казалось, что идеальную формулу он выявил. Оставалось только реакцию проверить, чтобы спать спокойно, и ему и шалафи но… Все же не стоило оно того. Даже если бы вышло, вряд ли шалафи сказал «спасибо» за обман и кражу. –Что ж, итого два нарушенных правила за один вечер. На рекорд идешь, ученик. А завтра что планируешь? Поделись, будь добр, чтобы я знал, к чему быть готовым. –Ничего, –совсем упавшим голосом отзывается Даламар. Планы, конечно, были. Даламар хотел с утра сходить на рынок и купить семян озимых, чтобы засадить ими небольшой участок, выделенный ученику для собственных растений. Потом был бы урок, на котором мастер обещал показать как применять одно древнее и сильное заклятие, сочетающее в себе одновременно стихию воздуха и воды. Затем бы они пару часов провели за беседой, обсуждая прочитанную эльфом книгу, и шалафи вновь и вновь пояснял неясные моменты, а Даламар внимал рассказу, в сотни раз более интересному, чем сухие факты из древнего фолианта. И наконец, когда занятие было бы окончено, эльф с чистой (ну или не совсем чистой) совестью отправился в свою лабораторию, где сварил бы это проклятое зелье. «Молодец, Даламар», –сказал бы его учитель, с нежностью поглаживая волосы ученика, когда тот предоставил бы ему на суд свое творение. И они бы еще долго, до самой глубокой ночи, разбирали, как можно улучшить формулу, и нашли бы решение и… И ничего из этого не будет. «Шалафи меня не простит…» –Ничего? Почему так? Давай, действуй, учитель ведь идиот, по твоему мнению. Скажи, вот ты правда думал, что я твой план не разгадаю. Поверь мне, я не настолько слепой, чтобы не замечать как ты уже три дня весь взвинченный ходишь. И эти попытки утомить меня разговорами и глупыми, элементарными вопросами я сразу раскусил. А твои «кошмары», которые ты совсем не помнишь, но они тебя «сильно» напугали и без меня тебе не уснуть по семь раз за ночь? И да, в отличии от тебя я в этой Башне живу десяток лет и прекрасно знаю, как ведут себя живцы, кормить их травами, чтобы я намаялся с ними за день, пытаясь понять что случилось, для эльфа крайне жестоко. Про твое «голова болит, давайте ляжем спать пораньше», чтобы выведать, когда я собираюсь ложится я вообще молчу. По твоему хоть на что то из этого я мог купиться? И без того широко распахнутые глаза эльфа кажется становятся еще больше, когда он слышит обвинение. Голова мальчишки мгновенно поднимается и он смотрит на Рейстлина так, будто тот сказал ему, что они все не живые существа, а лишь герои книги. За шоком следует осознание. Тугие шестеренки в голове ученика наконец совершают полный оборот и до него, по всей видимости, доходи глупость совершенного проступка. Двойная ошибка, и воровство и обман, и все это приправлено соусом самоуверенности. Непростительное поведение, и мальчишка это знает. Оттого то цвет его лица меняется с серого на зеленый и обратно, пока дрожащими губами он пытается вымолвить хоть что то. В уголках глаз собираются слезы и кажется, что платина вот-вот прорвется. Одна секунда, две… –Шалафи, простите! –наконец берет он под контроль собственный голос, заливаясь слезами. –Не вы…это я идиот! –сквозь всхлипы кричит Даламар, со всей силы ткнув себя в грудь.– Такой идиот! Простите! Я не знаю, что на меня нашло! Это было минутное помешательство…. –Ух ты, минутное помешательство, длящееся три дня, –остается внешне спокойно-саркастичным тронутый реакцией учитель. –Впечатляет. Ты сегодня вообще меня весь вечер впечатляешь. Даламар прячет измазанное слезами лицо в ладонях и трясет головой. На какое то мгновение Рейстлину даже жалко становиться, хочется обнять и утешить, но одного брошенного взгляда на полки хватает, чтобы вспомнить, почему так горько плачет непокорный ученик. «Он пытался меня обмануть,»–одергивает себя Рейстлин. «Он хотел украсть у меня. Нельзя так это оставлять. Сегодня он ингредиенты тащит, а завтра ножи в шею вонзит». –Мне жаль, мне так жаль! –в противовес страшному ученику-убийце из мыслей Рейстлина ревет Даламар. –Я слишком увлекся, я… Я не должен был… Боги, как я мог хоть на секунду представить… Я такой идиот… Я не думал… Я совсем не думал… Шалафи, прошу, этого не повторится. Мне так стыдно… –Вот ты плачешь, а я не верю, –холодно отстраняется учитель, складывая руки на груди. –Не верю и все. Ты уже пытался меня обмануть, почем мне знать, что и это не твой трюк? И Рейстлин не лжет. Ему бы действительно очень хотелось верить, что ученик с ним честен, однако… К сожалению для эльфа Рейстлин знает всю правду. Как же ему сейчас хотелось сказать «ты мне все время лжёшь, работая на конклав и думая, что я не замечаю». Не чтобы пугать больше, конечно, а лишь во имя прекращения этой глупой игры, которую сам же и начал. Казалось, что от разрушения тайны наконец то должна рухнуть стена, разделяющая их. Во всяком случае Маджере этого бы хотелось. Может быть в нем говорили остатки чего то человеческого, но глядя на несчастного мальчишку Рейстлину действительно порой желал, чтобы между ними появилось некое подобие тепла. Пусть не семейного, но хоть чего то, ведь они оба так устали постоянно мерзнуть. Иногда магу даже казалось, что выходит, только вот… «Он предаст тебя,»–гаденько шептал Фистандантилус, и к огромному огорчению Рейстлина был совершенно прав. Нельзя было привязываться к пригретой на груди змее, сколько бы она не ласкалась, сколько бы не лила горючих слез. «Сознайся,»–беззвучно просил маг, глядя на свернувшегося у его ног юношу. «Сознайся и я прощу тебя. Сам, приди ко мне и расскажи все». И больше никакой лжи. Больше никакой игры в поддавки. А до той поры (если она, конечно, настанет) стоило вернуть зарвавшегося мальчишку с небес на землю во избежание проблем куда больших, чем воровство. К счастью, был у Рейстлина один метод, который в прошлый раз неплохо сработал. –Шалафи, пожалуйста! –сквозь ладони мямлит эльф срывающимся голосом. — Я так сожалею! Я не хотел обманывать! Пожалуйста, я больше не… Мне так жаль! Я не должен был… Пожалуйста, поверьте! Простите…. Рейстлин дает юноше высказать все, что сдерживал душа. Внутренне маг надеется, что сейчас вырвется и заветное «я вас предал», однако, очевидно, не этим вечером. Все менее разборчивой становится речь ученика, пока и вовсе не превращается, в сплошное однотонное рыдание. «Надеюсь это ты от стыда, Даламар, для твоего де блага». –Этого больше не повториться, –сурово произносит маг, устав от завываний.– Я серьезно, Даламар. Запомни раз и навсегда, тебе меня не обмануть. Любую твою ложь я рано или поздно раскрою и будут последствия. И раз уж мы заговорили о них…. Маг взмахивает рукой и в его ладони с громким треском появляется стек. Все тот же, тонкий и маленький. Рейстлин несколько дней назад сходил и порылся в кладовой, и подтвердил свои мысли о том, что этот был самый безболезненный. От одного, особо прочного и измотанного, у мага даже остался небольшой порез, притом, что бил он сквозь одежду и не с размаху. «Ты даже не представляешь, как тебе везет, неблагодарное создание,» –подумал Рейстлин, видя с каким страхом привлеченный звуком ученик уставился на орудие. «Проведу-ка я тебе потом экскурсию, чтобы понимал, как мягок и добр твой учитель». Маджере легко шлепнул по ладони, заставляя тем самым вмиг прекратившего рыдать ученика вздрогнуть и во все глаза уставиться на мага. –Давай подведем итог этого вечера? –опасно улыбнулся Рейстлин. –Ты возомнил себе, что самый умный и сможешь обхитрить меня. Собирался украсть опасный ингредиент. На протяжении трех дней изводил меня и лгал прямо мне в лицо. Отравил живцов. Пробрался в лабораторию, в которую тебе строго настрого запрещено. И да, сделал ты все это чтобы добыть ингредиент для эксперимента, который я запретил проводить из-за высокой опасности. Я ничего не упускаю? Все еще шокированный эльф помотал головой из стороны в сторону, очевидно рефлекторно, ибо во взгляде его была абсолютная пустота. –Нет? –усмехнулся Рейстлин еще раз показательно шлепнув по ладони. –Вот и слсвно. О том, что будет если ты нарушишь мой запрет я предупреждал. Заголяйся и наклоняйся над столом. Даламар наконец отмер. За начавшейся борьбой наблюдать было даже немного забавно, хоть и гложило неприятное чувство. Сначала во взгляде мальчишки появилось осознание, будто он наконец проснулся и понял, в какую ситуацию попал. Затем вернулся страх и а нему присоединилась лучшая подруга-паника. Даламар икнул и резко отшатнулся назад, с явным намерением бежать. Оглянулся, понял, что отступать придется в окно и сразу же передумал шагать назад, с надеждой взглянув на дверь. Вновь побежавшие из глаз слезы очевидно мешали и юноша поспешил их смахнуть, параллельно громко шмыгая носом. Оценив ситуацию «свежим взглядом» и поняв, что мимо учителя не пройти, мальчишка снова перевел взгляд с мага на стек и обратно. Окно, перестало казаться плохим вариантом и ученик сделал еще пару коротких шагов назад. –Ша ша шалаффи, –испугано произнес он дрожащим голосом и помотал головой. Рейстлин остался непреклонен. Он строго посмотрел на перепуганного ученика и решительно кивнул в сторону стола. Даламар посмотрел туда удрученно, точно Рейстлин указывал ему на плаху. Да и в целом вид у ученика был такой, будто маг тут убивать его собирается. Нервный полу смешок, полу всхлип, последовавший за вздрагиванием всего тела, подтвердил явно негативное мнение ученика о методе воспитания. «И хорошо. Значит работает». Странное противоречивое чувство испытал маг, осознав это. С одной стороны, способ приструнить ученика найден, с другой…да жалко ж его. Вон как затрясся, аж зубы снова застучали. Даламар обхватил себя руками в попытке успокоиться и вновь помотал головой. –Все-таки хочешь ночь тут провести? –поторопил Рейстлин, понимая, что больше тянуть нельзя. Эльф и так уже взвинчен до предела. Да и сам маг, на самом деле тоже. Вновь отрицательный жест и протяжный всхлип. Даламар низко опустил голову и зажмурился. Дышал он часто-часто и через рот (что мастеру не нравилось), то и дело срываясь на нервную икоту. Перекатываясь с носка на пятку мальчишка думал, видимо, пытаясь взвесить все за и против. По всему выходило, что против было больше, а «за» выступала только вина (если таковая, конечно, имелось, в чем маг до сих пор сомневался). Глядя на это зрелище Рейстлин плотно стиснул зубы и напрягся, прилагая все усилия, чтобы не сорваться. Он бы давно мог схватить ученика за шкирку и швырнуть покорное тело на стол, однако, магу хотелось, чтобы лег мальчишка добровольно. Пусть это будет его осознанное решение. Если он и вправду чувствует вину, то ляжет, если нет…то Рейстлин не хочет об этом думать. «Прими правильное решение, ученик. Пожалуйста, Даламар». Эльф замирает и…плетется к столу. Рейстлин надеется, что занятый возней со шнуровкой юноша не услышал облегченный вздох наставника. Штаны с шелестом падают на пол. Секунда и эльф принимает унизительную позу, уткнувшись лбом в скрещенные руки. –В следующий раз думай, стоит ли твоя прихоть всего этого, –вместо похвалы говорит Рейстлин, опуская ладонь между лопатками. Спина Даламара напряжена, как и в первый раз. Рейстлину хочется сказать «расслабься и будет не так больно», но он прекрасно понимает, в таком положении последнее, что получится сделать, так это расслабится. Все прекрасно знают, что порка это всегда больно, и в ожидании ощущений столь неприятных думать о луге и бабочках как-то совсем не хочется. Чтобы хоть как-то успокоить мальчишку Рейстлин мягко проводит рукой вдоль позвоночника, надеясь сказать тем самым, мол «не бойся так сильно, это все еще я, твой шалафи», однако эффекта это, очевидно, не имеет и спина остается все такой же каменной (стихшие же на короткое мгновение всхлипы Рейстлин, увы, не замечает). Ладонь мага вновь оказывается между лопаток и чуть придавливает пока еще не сопротивляющегося юношу. Понявший, что наказание начинается Даламар снова громко икает, сбивая примеряющегося Рейстлина. «Так нужно,»–попытался успокоить себя учитель, занося руку со стеком. –Ай! Это все так же больно. Даламару казалось, что второй раз всегда воспринимается менее остро, чем первый. Например, однажды он попробовал перец и сильно обжег язык, однако позже, вновь рискнув укусить коварный овощ, столь сильного жжения не было. А еще не так быстро опьяняла вторая бутылка вина, да и похмелье, насколько помнил юноша, прошло менее ужасно. Хозяев менять привычно, и уже не пытаешься привязаться к ним как к первым. И дракон не так страшен, если прежде ты уже сталкивался с ним лицом к лицу. Только покидать родину вновь было одинаково больно оба раза. И порка тоже больно. «О, Нуитари!». –Больно! –даже не пытаясь сдерживаться плачет Даламар, пачкая слезами и соплями мантию. –Так и должно быть, –как и в прошлый раз холодно констатирует шалафи. Даламар и сам знает, что должно, но от осознания ничуть не легче. Ягодицы вновь горят огнем. Поцелуи стека острые и быстрые. Удар, перерыв, удар, перерыв, удар… «Тренировались что ли?»–возмущенно думает эльф, понимая, что в этот раз учитель сразу находит нужный ритм. Знакомая мелодия агонии громкая и звучная, визгом своим ранит не только наказываемую филейную часть тела, но и острый слух. Этот противный звук еще долго будет стоять в ушах, не давая понять, закончилась ли экзекуция или нет. Впрочем, учитывая преступление, Даламар не уверен, что заслужил окончание. Рейстлин судя по всему тоже. Стегает он беспощадно, явно намереваясь не оставить и миллиметра кожи без жала. «И как такая маленькая вещь может причинять столько боли?!». Теперь Даламар, конечно знает, что бьют его не сковородкой, однако, почему то с каждым шлепком верить в это становится все труднее. Все горит огнем, и Даламару кажется, что если он сейчас поднесет ладонь, сможет даже почувствовать этот жар. «Никогда больше», –обещает сам себе эльф, заливаясь слезами. Даламар кусали осы и тогда он думал, что хуже не бывает. Теперь же эльф знал, у вредных насекомых есть очень серьезный противник. Он находится в руках учителя и жестоко жалит беззащитного ученика по нежной коже. Обжигающий удар ложится на низ ягодиц, и из рта юноши врывается особо громкий вскрик. –Шалафи! –протяжно зовет он, резко вскидывая голову. Учитель всегда приходит на помощь. Вот сейчас он ворвется сюда и…и продолжит хлестать ягодицы непослушного ученика совершенно заслужено. От осознания этого голова эльфа бессонно падает, промахиваясь мимо рук и весьма неприятно ударяясь о стол. Больно, конечно, но и в треть не так сильно, поэтому Даламар даже не замечает. Зато замечает шалафи и громко цокает языком. –Ты еще посильнее головой бейся, а то не все мозги еще растряс, –зло отчитывает маг прекратив хлестать. На мгновение Даламар уже готов улыбнуться, уверенный, что на этом его наказание окончено. Сейчас его пожалеют, сейчас ему нальют водички, сейчас его отправят спать и больше никогда, никогда не станут бить. Вот уже теплая рука учителя мягко тянет за плечо, призывая подняться, и эльф готов, даже несмотря на наготу распрямиться, встать перед шалафи и пообещать, что больше подобного не повториться…но юношу тут же толкают обратно вниз. В этот раз многострадальный лоб утыкается в мягкую подушку. –Мы еще не закончили, –поясняет Рейстлин, когда ученик поворачивает голову и смотрит на наставника вопросительным взглядом. От этого ответа у Даламара сжимается сердце. Его не простили. Ему сейчас снова будет больно. –Не надо! –в панике кричит эльф, пытаясь встать. –Нет! Разумная часть Даламара тут же вскрикивает: «Что же ты идиот творишь?!», однако ее заглушает иррациональная, явно имеющая больше жалости к телу и требующая бороться и бежать. Где-то глубоко внутри юноша знает, что слушаться надо первую (вторая в прошлый раз принесла только больше неприятностей), но с другой стороны, себя то жалко. Весь низ пылает, еще больше распаляя глупое желание, и совершенно наплевав на последствия, эльф начинает нервно дергаться, точно выброшенная на сушу рыба. К счастью, в отличии от водных собратьев, у Даламара есть руки и ноги, так что бороться ему значительно легче (хоть, верно, и выглядит это еще более комично). На какое то мгновение эльфу даже кажется, что его старания работают и ужасная экзекуция окончена. Он победил и не смотря на вспыхнувшую от резких движений боль был почти счастлив. Еще немного и страшный экзекутор точно уйдет, еще пара хаотичных ударов и… –Достаточно, –совершено спокойно говорит шалафи, возвращая ладонь на лопатки.–Что за тварь вселилась в тебя сегодня, ученик? Даламару абсолютно плевать, что там за тварь сидит в нем, если это позволит ему выбраться из лап мучителя. Удивительно для столь тщедушного тела крепких лап. Разум (или что там сейчас главенствует) подсказывает, эту тоненькую руку сбросить легко, она ж хрупкая, дунь и сломается. Реальность, увы, вступает в заведомо выигранный спор, и Даламар не то что сбросить ладонь мучителя не может, у него не выходит даже вывернуться из-под нее, сколько бы усилий юноша не предпринимал. Всей пятерней учитель неприятно давит на позвоночник, вынуждая сильнее вжиматься в твердую и шершавую поверхность стола, будто бы намереваясь коснуться дерева, пройдя сквозь тело ученика. Не вправо, не влево не сдвинуться, а в верх так уж и подавно. «И откуда ж такая сила…?»–думает эльф где- то на периферии сознания, когда очередная попытка вырваться приводит только к большему давлению. От отчаяния где то в груди назревает почти звериный рык, который эльф совершенно не собирается сдерживать. Но то ли связки от плача сорваны, то ли день сегодня такой неудачный, и из горла вырывается не грозное рычание, а нечто похожее на скулеж побитого щенка. Впрочем, именно так сейчас себя и ощущает Даламар. От жалости к своему положению эльф громко всхлипывает, понимая, ему не выбраться из этой стальной хватки. –Пожалуйста, шалафи, –стонет эльф, решив сменить тактику. –Я больше так не буду. Мне больно. Пожалуйста, не надо… Даламар утыкается в локоть одной руки, пока вторая сама собой тянется назад. Прикасаться к жалу больно, но достаточно терпимо, и если это поможет избежать новых ударов, то эльф готов до конца жизни испытывать ощутимое покалывания. «Только бы это прекратилось…». –Я здесь решаю что надо, а что не надо, Даламар, –разбивает желания ученика Рейстлин, схватившись за запястье эльфа и прижимая его к пояснице. –Вторую руку, –сурово требует учитель и в этот раза Даламар безропотно подчиняется. Обе руки вновь в плену, а ноги прижимает чужая стопа. Лишенный шансов выбраться эльф обреченно вздохнул, прекрасно понимая, что сейчас произойдет. В этот раз их четыре. Четыре особо сильных удара, после которых вскрики повышаются сразу на несколько октав. «Интересно, это увеличивается «на» два или «в» два раза,» — думает эльф, инстинктивно вжимаясь в уже ненавистный стол. –Что я говорил о сопротивлении? –спрашивает учитель, сделав передышку, чтобы ученик смог прочувствовать удары в полной мере. –Ты сам себе хуже делаешь, Даламар. Прекращай жалеть себя и начни наконец думать, почему оказался в таком положении и что нужно сделать, чтобы этого не повторялось. –Слушаться…–к радости Рейстлина тут же просипел в подушку эльф. –Слушаться, –подтвердил учитель, нанося новый удар.–Всегда слушаться своего шалафи. Рейстлин старался бить размеренно, покрывая каждый сантиметр ягодиц, но при этом не накладывая удары поверх разбухающих полос. Получалось не всегда идеально, особенно если мальчишка начинал дергаться, но в целом маг считал, что справляется весьма неплохо. Во всяком случае цвет оставался равномерно розовым и нигде не виднелись алые подтеки. Кричал, конечно, эльф так, будто бы учитель его резал, однако, Рейстлин старался успокоить себя, что заходится он от страха, а не от невыносимой боли. Вспышка агрессии только подтвердила догадки мага, поэтому наказание он продолжил с чистой совестью. «Поболит, перестанет, а урок запомнится,»–словно мантру повторял сам себе Маджере, после очередного шлепка. Повторял и заставлял себя смотреть на стремительно краснеющие полосы. Зрелище оказалось весьма неприятным что в первый, что во второй раз. Хоть маг и знал, что непоправимого вреда не причиняет, однако на остатках души что то скреблось от этого зрелища и очень хотелось отвернуться. «Нельзя, иначе навредишь», –одергивал себя маг, когда становилось совсем тяжко. Очередной улар ложится опасно близко от предыдущего. Закономерно ученик заходится криком и Рейстлину хочется зажать уши, лишь бы не слышать эти душераздирающие завывания. Призраки в роще стонут менее печально (или магу так кажется). Хочется сказать «да заткнись ты уже», но Рейстлин в последнюю секунду прикусывает язык, не желая травмировать мальчишку еще больше. «Пусть кричит, лишь бы не дёргался». От каждого вздрагивания Рейстлин шарахается, в последнюю секунду успевая остановить руку и не ударить по почкам или того хуже. Идея связать ученика уже не казалась ему столь варварской, особенно когда после шлепка, пришедшегося на переход от ягодиц в ноги, Даламар умудрился крайне неловко извернуться едва не подставив под удар свое достоинство. Рейстлин тяжело вздохнул и припечатал ноги ученика к полу, радуясь, что в отличии от обычных людей он может это сделать. «Какое кощунственное использование магии!»–возмутился лич и внутренне Рейстлин был с ним согласен. Пару лет назад он бы и сам сказал, что силу нельзя использовать для чего то столь бесполезного и незначительного, как сохранение целостности чужака. «Это я старею или…?». Впрочем, поразмыслить ему не дал очередной молящий вскрик. –Пожалуйста, шалафи! Я буду слушаться! Обещаю! Я буду слушаться, только прекратите! –Ты не в том положении, чтобы ставить условия, –подкрепляет свою идею маг двумя быстрыми ударами. –Слушаться ты будешь в любом случае. Ученик энергично кивает головой и заливается слезами пуще прежнего. Новый круг наказания дается обоим тяжко. Спина под пальцами Рейстлина судорожно дрожит, показывая, что ученик уже на грани. Маг и сам устал. Кто же знал, что пороть так тяжко и утомительно. К Теобальду точно стоило съездить и извиниться… и ученика с собой взять, что б посмотрел, как еще бывает, может, хоть орать будет меньше. Рейстлин покрутил в воздухе кистью, разминаясь перед последними ударами. Класть он их будет поперек, как и в тот раз. На своей шкуре знает маг, что так особенно больно. Новый ожог пересекает старый и все жалящие полосы сливаются в единый монотонный пожар, щипая с каждой минутой только сильнее. –Не смей красть у меня! –непривычно громко выговаривает Рейстлин, перекрикивая свист от стека. –Не смей нарушать мои запреты! –не сбавляет он громкости, соревнуясь в этот раз с взвизгнувшим почти на ультразвуке учеником. –Не смей, никогда не смей, даже мысли допустить, что сможешь обмануть меня! Последний удар ложится на истерзанные ягодицы. Кожа под ним краснее особо сильно и маг с печалью для себя понимает, утром на этом месте зацветет синяк. Возможно, и на запястьях ученика тоже, но рассмотреть их маг не успевает, поскольку перестав чувствовать хватку Даламар тут же подтягивает их под голову. –Вот и стоило оно того, Даламар? –уже куда мягче спросил Рейстлин, успокаивающе поглаживая мокрую спину. Ученик не отвечает, лишь громче заходясь рыданиями. Маг на это разочаровано вздыхает, но решает, что ответа сейчас требовать не стоит. Слишком уж расстроен и измотан эльф, чтобы вести философские беседы. Рейстлину и самому на самом деле сейчас не хорошо. Странное послевкусие печет на языке. «Правильно ж, вроде, поступил, а на душе мерзко,»–понурив голову думает маг, продолжая некоторое подобие массажа. К счастью ученик не отстраняется и, к еще большей радости мага, кажется, даже начинает успокаиваться. Какие-то то время Рейстлин «наслаждается» оркестром из всхлипов, вздохов, вскриков, рыданий и стонов, однако постепенно те начинают стихать, оставляя только нервную икоту да редкие пошмыгивания. Ненавистный что учеником, что учителем стек летит на противоположный край стола и освободившейся рукой Маджере лениво взмахивает, возвращая штаны на законное место. От этого действия Даламар взвизгивает, однако попыток стянуть раздражающую ткань обратно не предпринимает. «Значит думать можешь,»–заключил Рейстлин и убедился в этом еще раз, заметив, как заалели кончики ушей. –Воды хочешь? –спрашивает Маджере, хоть и знает, что вопрос чисто формальный и попить икающего Даламара он заставит в любом случае. Эльф, верно, тоже это понимает, поэтому дергает головой в чем то напоминающем кивок. Пьет он неохотно, явно предпочитая сейчас полежать и пострадать, однако послушно допивает все до последней капли под пристальным взглядом Рейстлина. –Пойдем умоешься и ляжешь спать. Даламар вновь ограничивается кивком и всхлипом. *** –Не стоило, –неожиданно заявил Даламар, когда Рейстлин подтянул одеяло к его шее. –Что, прости? –не сразу сообразил маг, даже не уверенный, сказал ли мальчишка что то или это очередной приступ истерики начинается. –Оно того не стоило, –тихо поясняет отвернувшийся к стене Даламар. –Вы спрашивали. –Аааа, ты про это. Маг устало опустился на край кровати ученика и погладил того по плечу. «Раз ты сам начал…» –Тогда почему, Даламар? Мне правда нужно знать. Я не хочу гадать, какое у тебя сегодня настроение, в рот мне заглядывать и каждую мелочь исполнять или наплевать на все запреты и творить что в голову взбредет. Ты умный юноша, но иногда ведешь себя крайне глупо и я не могу понять причину. Даламар ожидаемо промолчал. Но в этот раз Рейстлин знал, он не дуется после наказания (иначе не стал бы утыкаться лбом в плече учителя в поисках утешения, пока тот провожал его до ванны), а значит причина тишины в другом. В чем то, что и толкает мальчишку на такие необдуманные поступки. В чем то, что Рейстлину знать необходимо. Маг переместился поближе к ученику и нежно, но настойчиво сжал предплечье. –Ученик, в чем причина твоего поведения? –настойчиво повторил он вопрос, делая скидку на то, что мальчик из-за пережитого стресса и вправду мог просто не понять, что от него хотят. Вместо ответа эльф привычным ему способом прячется от «монстра» под одеялом, зарываясь в него так, что торчать остается только черная макушка. К его несчастью, такая защита от мастера бессильна, поэтому одним легким движением Рейстлин стягивает щит с головы и за плече тянет ученика в свою сторону, вынуждая начать переворачиваться. Почувствовав угрозу своим итак многострадальным ягодицам эльф возмущенно всхлипнул но сопротивляться побоялся и позволил магу усадить себя. –Ай, –пискнул Даламар, изобразив на все еще красном личике выражение наивысших мучений. –Чем быстрее мы поговорим, тем быстрее ляжешь спать, –«предлагает» сделку Рейстлин. Он знает, сидеть на только что наказанной заднице ужасно неприятно. На самом деле иногда это даже хуже наказания, поскольку кожа только-только успокоилась, а ее опять травмируют. То, что совсем недавно было просто теплом вновь начинает нагреваться, как камень в полуденный зной, и колет с каждой секундой все сильнее и сильнее. Стоит отдать Даламару должное, мальчишка поджав губы выдерживает добрые минуты три-четыре прежде чем опустить вновь заслезившиеся глаза и тихо, невнятно пробормотать: –Надо действовать, пока есть возможность. Рейстлину не требуется пояснять, что имеет ввиду Даламар. С его то здоровьем он прекрасно знает это страх не успеть, и сам часто грешит тем, что выбирает знания себе же во вред. «И ты его еще за что то ругаешь, –усмехается Рейстлин. –Каков учитель, таков ученик». Не поест, зато новую книгу прочитает, не поспит, и готово новое зелье. Пока он дышит, пока бьется его сердце, надо было хвататься за любую возможность постигать искусство, единственный, кажется, смысл существования мага. Завтра может и не наступить и последнее чего хотел Рейстлин, так это бесцельно тлеть в чертогах Темной Госпожи, жалея об упущенных возможностях. Так во всяком случае оправдывал Маджере свое безрассудное отношение к итак хилому здоровью. Даламар же был полон сил, поэтому маг решительно не понимал почему он… Озарение пронзило неожиданно, как удар молнии, стоило блуждающему взгляду зацепиться за понурые уши. «Надо брать, пока не прогнали…снова.». –Даламар, –с нежностью, на которую сам не ожидал что способен, позвал Рейстлин ученика, осторожно касаясь розоватой щеки, –послушай очень внимательно. Не надо торопиться. Теперь у тебя есть время, чтобы учиться. Не надо хватать все, боясь, что отнимут. Не отнимут, слышишь? Здесь, в этой Башне ты в безопасности, и никто никогда не посмеет прогнать тебя отсюда. –Вы, –всхлипнул Даламар, старательно отводя взгляд. –Я не прогоню. Обещаю. Что бы ты не натворил, ты мой ученик, и так как я всегда найду чему тебя поучить, останешься им до моей смерти. А после… А после это все твое. Твоя Башня, книги, посох… Все твое. Но давай сначала доживем до моей смерти. А для этого тебе нужно перестать хвататься за знания, которые еще не по уровню. Ты ко всему придешь. Позже. У тебя будет куча возможностей. И не надо больше боятся, что их отнимут. Ты меня услышал? Вместо ответа Даламар наконец посмотрел на учителя и в наполненных слезами глазах его было столько боли, страха и сожаления, что Рейстлину самому захотелось плакать. Не должен ребенок смотреть с таким пониманием, не должен испытывать столько горя. Рейстлин никогда не думал, что будет так ненавидеть какую то расу, но эльфов Сильванести сейчас проклинал и был готов испепелить, попадись ему хоть один. И желание это стало слишком похоже на идею, когда ученик, понуро склонив голову, шмыгнул носом и уткнулся в грудь Рейстлина. «Повезло вам, что я сейчас занят, иначе…»–пригрозил Рейстлин метафорическим эльфам, неуверенно приобнимая тихо плачущего ученика за плечи. «Если бы вы знали, что я делаю, шалафи, вы бы не говорили так», –с отчаянием беззвучно шепчет эльф, сгорая от разъедающего изнутри стыда. Он думал, что плохо было несколько минут назад, когда учитель хлестал его этим ужасным стеком, но на самом деле действительно плохо стало только сейчас. Хотелось пойти, взять лопату и зарыть себя живьем как можно глубже. Шалафи был так добр к нему, а он… «Когда вы узнаете, шалафи, лучше убейте меня. Я получу заслуженную кару, а вы не нарушите своей клятвы. Если не вы, то я сам себя убью,»–хочет сказать Даламар, но вместо этого произносит лишь привычное: –Спокойной ночи, шалафи. –Спокойной ночи, ученик, –дёрнул уголками губ учитель.