Об одном способе сбежать

Верно говорят, что Ночка - Беглец. Он и сам это знает. В каком-то смысле, сам этот путь и выбрал. Однако удивительно, насколько нелестным порой кажется звучание этого слова. Будто бы это трусость, поиск лёгкого пути. Будто бы это так легко – сбежать. Что ж, может показаться, что сбежать, по крайней мере, не так уж сложно. Быстрый конь, ловкое тело, да изворотливый ум, что ж ещё нужно? Вот только в уме-то всё и дело. Каждый раз выискивать привкус яда в еде и питье, опасаться каждой трещинки в полу и стенах, ожидать удара в спину в людном месте, шарахаться от подозрительно мелькнувшей за углом тени, дрожать от звука маленьких лапок, раздающегося с потолка, цепенеть от вида паутины. Конечно, зачастую яда нет, вместо холода металла по лопаткам расходится тепло от дружеского хлопка, за углом никого не оказывается, а паутину уже лёгким движением успели смахнуть. Зачастую, но всё же. Всё же стоит ожидать. И он ждёт. Всегда. Страшно. Так Ночка видит мир в своей голове - страшно. И от своей головы не сбежишь, нет. Но есть один способ сбежать из. В голове Сольвейг самым страшным кажется, что отец подметит долгое отсутствие или углядит торчащую из волос соломинку. Добрые едва ли не безупречные герои обязательно победят зло во имя Матери Мии, будь то в книжке или наяву. И с хорошим человеком обязательно в конечном итоге всё будет хорошо. Непременно, ведь по-другому и быть не может. В мире в её голове всё намного проще, светлей. Там наивно и легко. Почти умиротворённо. Особенно в сравнении. Особенно с миром в его голове. Разумеется, «заглядывать за занавес» для подобного побега можно не ко всем. Это не сработало бы, например, с Лоей. Уж в её-то голове может оказаться и пострашнее. Не стоило когда-то заглядывать и к товарищам по Коллегии, пожалуй. Возможно, когда-нибудь эта мысль начнёт вызывать у барда почти светлую грусть с привкусом застарелой горечи, а не привычный до тошноты отвратительный ужас. Сольвейг. Вот она сейчас – и правда – глоток свежего воздуха. Впрочем, как и многие до неё. Дурно ли это? Ночка уж точно так не считает. Ведь ему лучше других известно, какие мгновенья романтической сладости он дарит взамен. Для себя же бард выгадывает доступное, простое и едва ли не жизненно-необходимое счастье - нырнуть в чужие мысли и эмоции, ощутив свободу от себя, закованного в страхи не менее крепко, чем печатью был закован Кшиштоф. Только вот свои «цепи» Ноэ выковал и закрепил сам. Потому ли они всё ещё поддаются ему, когда это необходимо? Когда сбегать нельзя. Сейчас. Ночке страшно, но он способен сподвигнуть себя сделать то, что должно. Кольцо с голубкой теплом напоминает, что он любим как никто другой. Золотое кольцо тяжестью – о том, кого недавно назвал другом. А застывшая в разочарованном недоумении Сольвейг, – что в чьём-то мире ещё может быть не так, как в его. - Потому и надо.