Тайны синего лиранца

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      Бэкхён привык, что обычно именно он вызывает такие чувства, которые сейчас испытывает, глядя на адмирала. Он очень красив для мужчины своих лет, чью внешность возраст почти не тронул. Вероятнее всего, лет тридцать назад он был привлекателен настолько, что за ним могла увиваться половина флота, а вторая половина тайком мечтать. Благородные черты оттеняет седина и морщины, которые, на удивление, его не портят. Взгляд цепкий, и ум острый. А это не играет им на руку. Бэкхён нервно поправляет рукав парадной формы и надеется, что Минсок зря волновался, отдавая новейшую и абсолютно засекреченную разработку-хамелеон. Она призвана скрыть реальный облик Бэкхёна, не попасться датчикам и воздействовать не только на живые организмы, но и технику.        Ему не особо улыбается сидеть на жёстком стуле напротив человека с таким проницательным взглядом и пытливым умом. Это действует на нервы. Но Чанмин строго-настрого запретил применять свои способности, потому приходится держать себя в руках и отвечать на вопросы, ответы на которые он отрепетировал до такой степени, что от зубов отскакивает. Но всё же он настороже, потому что Минсок редко бледнеет, а от имени адмирала буквально побелел.       Но и уйти от аудиенции не вышло бы даже при лучшем раскладе, ведь зачисленные в команду должны пройти утверждение высшим начальством после собеседования. Документация о состоянии здоровья, умениях и прочая дребедень была подготовлена быстро, потом подсуетились умелые хакеры, состряпали ему новую личность, а вот уклониться от встречи с адмиралом, которого за глаза прозвали Коршуном, не удалось, как и двум новобранцам — атласцу Сану и его курчавому королю сердца, за которым он мчался по вселенной, будто привязанный.       Каждому предоставлена отдельная встреча для собеседования, но только ему выпала честь явиться к самому адмиралу, а не его помощникам, как слишком ретивой молодёжи с их корабля. Вот и сидит теперь Бэкхён на жёстком стуле, пока за стеклом стоит непробиваемый внешне Шим Чанмин, наблюдающий за собеседованием и отвечающий на другие не менее провокационные вопросы, чем он. Бэкхён начинает откровенно нервничать, когда вопросы сворачивают в иное русло.       — В отчёте сказано, что вы состоите в отношениях с помощником капитана.       — Да. Это не запрещено уставом. Мы не являемся прямыми начальником и подчинённым.       — Ходят слухи, что вы соблазнили капитана, чтобы попасть в команду.       — Много чего ходит, сороконожки, к примеру тоже умеют, но есть ли в них тайный смысл?       — То есть вы не отрицаете этот факт?       — Я хочу сказать, что при всей привлекательности капитана, при всей его харизме и росте, на который моё сердце реагирует учащённо практически всегда, — что поделать, если люблю мужчин повыше, — именно помощник капитана, выбивающийся из рамок моего стандарта мужской красоты, сразил меня наповал.        — И чем же, позвольте спросить?       — Вредностью характера. Обожаю колючих недотрог, которые на самом деле очень пылкие.       — Достаточно. Ну что ж, колонист Бён Бэкхён, я бы хотел сказать, что вы официально приняты в команду и одобрены высшим командованием, но для начала предложу иное. У нас есть новейшие разработки челноков и истребителей на любой вкус. Не хотели бы уйти в пилоты или хотя бы в главные навигаторы? С вашими данными грех просиживать штаны в кресле второго помощника.       — Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. Данные — штука хорошая, но и хорошие мужчины на дороге не валяются. А я гедонист. Привык получать удовольствие и совмещать приятное с полезным, учитывая, что это не мешает работе.       — Жаль. Но если передумаете, знайте, что сам Коршун предложил вам место. А это значит, вы будете приняты на любой корабль по вашему выбору.       — Благодарю. Это большая честь, но я озвучил своё решение.        — Упрямец, — губы красивой формы трогает улыбка, и Бэкхён закусывает губу. Ох, и адмирал. Хорош, чертяка. — С назначением. Удачи.        На выходе его ждёт бледный до белизны Минсок, и Бэкхён тут же отметает вариант с небольшим розыгрышем в виде кислой мины или испуга на лице. Он улыбается Минсоку и подмигивает, отчего тот наконец расслабляется и выдыхает. Через несколько шагов их нагоняет длинноногий Чанмин, и обнимает одновременно и Минсока, и Бэкхёна за плечи.       — Ну что ж, мои верные помощники, поздравляю с тем, что мы теперь официально команда.       — Я и до этого был официально, — бурчит Минсок, что не мешает ему при этом облегчённо улыбаться, когда они минуют очередной пост.        — Молодняк тоже прошёл одобрение, хотя и не без требований, — фыркает Чанмин. — Придётся кое-кому кое-чему подучиться, но они мальчики смышлёные, а команда у нас отменная, всё решим. Айда по кофе или у вас свои планы?        — Капитан… — с укоризной произносит Минсок.       — Я же тысячу раз просил, просто Чанмин.       — Чанмин, сколько вы будете надо мной подтрунивать?       — Ах, мой милый Ким Минсок, вы отвергли меня и отдали предпочтение вот этой занозе в заднице, как, скажите на милость, я перестану подтрунивать над вами? — смеётся Чанмин, пока Минсок стремительно мрачнеет, краснеет и идёт пятнами.        — Я вас не отвергал.       — Да шучу я, — обречённо стонет Чанмин, растирая лицо. — Вот же ж, колючка. Так что?       — По кофе, капитан.       — Бэкхён, скажи, все лир… — Чанмин осекается и оглядывается, но они давно миновали все посты и теперь смешались с толпой туристов, которым нет дела ни до чего, даже до воришек, шарящих в их карманах. Поэтому Чанмин откашливается и исправляется, — ваши столь обаятельны, как ты? Или это лично твоя способность?       — Все обладают способностью располагать к себе. Без воздействия, а уж с ним… А что?       — Так очаровать Коршуна ещё уметь надо. Был бы он помоложе…       — Приударил бы за мной?       — Думаю, да.       — А я тут для мебели, видимо.       — Минсок, не будь букой, — Бэкхён подхватывает напряжённого Минсока под локоть. — То, что адмирал мог бы ухлёстывать, не равно тому, что я бы ему ответил взаимностью, и я сказал ему об этом.       — Обсуждал личную жизнь?       — Отвечал на вопросы.       — Пожалуй, я на корабль. Хочу подремать перед стартом. Вкусного кофе.       — Вот же вреднючка, — Бэкхён закусывает губу, провожая взглядом Минсока, который стремительно уходит прочь. — Знаете, Чанмин, даже удивительно, что к нему не приклеилось никакого прозвища.       — Может быть, потому, что Минсок едва ли не самый сильный на корабле и даст фору на ринге многим бойцам? Ведь часто после спарринга с ним многие прикусывают языки.       — Возможно.       Кофе в невзрачной кофейне оказывается весьма недурственным, и Бэкхён решает взять с собой пару упаковок, чтобы порадовать Минсока. В голове стремительно зреет план небольшой авантюры. После кофе они возвращаются на корабль. Решившись, Бэкхён всё же трогает Чанмина за рукав и спрашивает:       — Правда, что Минсоку положено пять стандарт-суток отдыха после той миссии, что мы провели?       — Да, по запросу каждый из команды может взять отгул или отпуск.       — Капитан, можем ли мы взять половину этого отпуска, но на двоих? У нас же нет сейчас никаких сложных миссий или заданий, здесь один из самых тихих регионов, даже пиратов нет на ближайшие три системы.       — Я обдумаю ваш запрос.       — Спасибо, капитан.       Положительный ответ капитан даёт после окончания пятидневного рейда на краю системы, где угасает солнце, угрожая переродиться в белого карлика. Они помогали с эвакуацией, когда Чанмин подошёл к нему и просто кивнул. Бэкхён благодарно качнул головой в ответ и посмотрел на Минсока, прикидывая, как уломает его на авантюру, потому что с того собеседования у Коршуна Минсок больше молчал, чем говорил и вообще был каким-то отстранённым.       Их отношениям сложно найти нормальное название, потому что они вроде бы больше, чем друзья или соперники, но ещё определённо и точно не любовники, хотя Бэкхён и прочувствовал всю пылкость старшего помощника при массаже. Но раз уж тот решил не торопиться, Бэкхён тоже не настаивает, да и у синих лиранцев близостью является нечто иное, чем просто соитие. В конце концов, всё, что дорого, стоит усилий. А Минсок того определённо стоит. Внезапно для Бэкхёна Минсок уламывается без труда, просто кивает и молча садится во второе кресло в «Синем призраке».       — Даже не спросишь, куда мы?       — Неважно. Просто не хочу, чтобы ты вляпался. А если уж вляпаешься, я должен быть рядом, чтобы помочь тебе выкарабкаться.       — Это ли не любовь?       Минсок фыркает на его слова, но больше ничего не говорит и смотрит в сторону. Бэкхён со вздохом усаживается в кресло и блаженно прикрывает глаза, ощущая, как кресло обнимает его, а корабль подключается к сознанию, оставляя после себя щекочущее ощущение лёгкого возбуждения. Планы у него были совсем другие, но когда на экране всплывает лицо из давнего прошлого, Бэкхён делает резкий разворот и прописывает алгоритм кораблю.       — Что происходит?       — Нужно навестить одного знакомого прежде, чем я покажу тебе лучший закат в твоей жизни.       Минсок поджимает губы и включает поиск на инструментроне, хмуро косясь в его сторону. Но спокойно выходит вслед за ним и даже ничего не комментирует, увидев, над какой крышей зависает синий призрак. Он молчит весь недолгий путь до богатых покоев и даже не дёргается от неожиданности, когда видит в кресле человека, в отличие от мужчины, который бледнеет и становится синеватым. Бэкхён мысленно поправляет сам себя. У кресле сидит представитель расы клартос. Полосы на его лице стали ещё темнее, отчего он похож на тигра больше, чем много лет назад.       — Добрый вечер, мой милый друг. Не ждал?       — Я всегда тебе рад.       — Всегда? А новости говорят об ином. Говорят, ты поддержал неизвестную тебе принцессу, которая захватила власть в стране, которая по чудной случайности теперь тебе должна. Ты поддержал одного из принцев в изгнании. Свергнутого короля и истязаемую годами неравного брака королеву, чтобы усилить свои позиции в Федерации. Поддержал всех, кроме друга, который в тебе нуждался.       — Я не могу открыто тебе помочь. Синие лиранцы были и есть вне закона.       — А почему же, позволь спросить? Может, потому что твоя ненасытная страна попыталась получить ещё и наши редкие технологии как приятный бонус?       — Это не совсем так. Всё не так однозначно.       — Ах, неоднозначно. Тогда давай просто представим ситуацию. Ты живёшь на своей прекрасной планете, в своём взлелеянном дворце и души в нём не чаешь, садишь цветочки, пристраиваешь новые комнаты, разводишь лошадей. И тут появляется некто, к примеру, твой главный противник — Ким Ханён. Он вдирается в твой дом и объявляет его своей территорией. Он говорит, что ты сам напросился, что ты сам спровоцировал, что ты сам виноват. Сначала он захватывает дальние острова, потом подбирается ближе, и вот он уже на пороге твоего дворца. Он комнату за комнатой захватывает твой дом, убивает и насилует твою прислугу и родню, транслируя в Скайнет «страшно правдивую историю», которая является не просто извращённой правдой, а и абсолютнейшей ложью, у него есть «факты и доказательства», у него есть влияние и соратники. И верят ему. Ему, не тебе. И теперь скажи мне, глядя в глаза, что ситуация неоднозначна. Она вполне себе однозначна. Пришёл некто с другой планеты, разрушил часть твоих имений, другую часть отобрал, убил твоих людей, часть оставил калеками, оболгал тебя и обокрал, но всем сказал, что тебя он спас, потому что ты «попросил». Всё весьма однозначно. В данной ситуации — он напал, он враг, он захватчик, он убийца и насильник, что бы он ни вещал на своих трансляциях и что бы ни рассказывал своим людям. Потому что это твоя территория. Твоя страна. Твоя планета. Так почему же тогда ситуация с моей планетой и системой неоднозначна? Потому что вы — кучка зажравшихся империалистов?       — Но ты же выжил. Ты сможешь восстановить справедливость и равновесие.       — Один? Ха. Как ты себе это представляешь вообще?       — Я знаю, что синие лиранцы обладают разными нестандартными способностями. У элиты это особенно проявляется. Как у тебя. А ты выжил после той схватки, значит, у тебя есть…       — То есть ты всё это время знал, где я, и ничего не предпринял? — не дав договорить, вклинивается Бэкхён.       — Я же знаю, что корабли связаны с синими лиранцами, не будь сигнала, я бы знал, что ты мёртв, но твой маячок продолжал работать, я видел, что ты жив, и радовался.       — Дай-ка угадаю, а если бы маячок не работал, ты бы погоревал, согласно вашим обычаям? Ты хоть представляешь, какую адскую муку причиняет запущенный тобой паразит? Ты хоть немножечко задумывался, сколько лет пытал меня?       — Паразит вводит в кому.       — Ха. Нет, дорогуша, он переносит тебя в ад внутри тела. Бесконечная боль, кошмары и даже пытки на галарианском корабле покажутся цветочками.       — Мне сказали по-другому.       — По-другому, значит. А скайнетом ты пользоваться разучился?       — Там размытое описание.       — Читать между строк ты так и не умеешь, зато подставлять друзей выходит прекрасно, как я вижу.       — Но я же не сдал тебя властям.       — Ох, как это великодушно. Оставить гнить меня внутри умирающего корабля это, конечно же, много лучше, чем если бы ты меня убил сразу. Я правильно понял? Когда кристалл за кристаллом разрушается корабль, превращая тебя в едва способного дышать калеку — это так по-дружески. Ты же знаешь, что власть твоей Федерации заинтересована только в одном — в расширении. Деньги, территории, ценные бумаги, редкоземельные металлы, тысячи рабов и просто стёртых с лица земли народов ради территорий и ресурсов. Это единственная цель твоего государства, этой империи, что величает себя федерацией.       — Я вне политики.       — Ах, вне политики? Почему же тогда ты поддерживаешь свои власти вместо того, чтобы стать в оппозицию? Официально ты не состоишь в партиях, но твоих лоббистов достаточно, чтобы проводить нужные тебе законы, а ненужные тормозить. У тебя найдётся много соратников, и достаточно ресурсов даже для переворота. А ты что делаешь? Просиживаешь штаны в кресле, разглядывая картинки? Мы же были… друзьями. Я спасал тебя несколько раз, вытягивал твою задницу из таких передряг, а ты… Чёрт возьми, ты ведёшь себя как кусок дерьма. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не знал ничего о паразите и о том, что будет происходить дальше. Не можешь посмотреть… Всё ты знал. Всё. Я тебе доверял. Ты был мне даже больше, чем другом. Ты знал почти все мои секреты и знал мои болевые точки. Что ж. Это работает в обе стороны. Я знаю, как тебя всегда тянуло к гермафродитам с планеты Лоу, как ты неровно дышал к другим курсантам мужского пола. И так же я в курсе, что у тебя есть несколько бастардов не только на Лоу, но и на Сторне, — обернувшись на Минсока, Бэкхён коротко окидывает его взглядом, пытаясь понять, что думает обо всём его напарник, но пока что видит только то, что Минсок совершенно не в курсе, оттого его лицо вытягивается и он ошарашенно смотрит на владельца целой планеты. — Физиология сторнцев такова, что мужчины могут выносить и родить. Да и женщин у них нет вообще. Только мужчины. Способные или неспособные к зачатию. Что же скажет его гомофобное святейшество на то, что ты возлёг с мужчиной, и о, небо, тот понёс? Отлучит тебя от церкви? Наложит анафему? В любом случае, это значит, что ты будешь уничтожен, ведь это запрещено в подвластной тебе части федерации. Тебя выкинут из дворца, отберут всё, ты станешь никем и будешь в лучшем случае прозябать нищим. Если тебя, конечно, не убьют, что куда более вероятно. Тебя, твоих мужчин и детей. Ещё и воспоют это в победных песнях священной войны против противоестественных отношений.       — Ты не сделаешь этого.       — Знаешь, когда я прочитал твоё имя среди основных активистов захвата моей системы, я остро захотел, чтобы на твой дом упала ракета, чтобы упала, но не разорвалась, чтобы она тикала или пульсировала, а ты гадал, рванёт сейчас, уничтожив всё вокруг, или позже, оставив тебя сгребать внутренности в разорванный живот. Чтоб ты понял, какой кошмар на самом деле пережила моя семья во время захвата. Чтоб твою планету оккупировали, чтобы раздирали всю Федерацию на части, чтобы разрушили жизнь, чтобы отобрали всё, чтобы сломали тебя и всех приближённых пытками, издевательствами, враньём, темнотой, холодом, отчаяньем и бомбёжками. Мне очень хотелось, но даже сейчас я не пожелаю тебе этого. Не потому что я святой, а потому что пережил весь ужас своей семьи, побывав дома. Ты знаешь, мы это умеем. Я имею право хотеть, чтобы ты от страха трясся всё время, моля о пощаде, чтобы твоя семья молила о смерти быстрой и одновременной, чтобы ты всё время думал, о том, какая из смертей менее болезненная, как убить своих детей, чтобы над ними не издевались, чтобы ты изнемогал от желания снова жить, потому что если вогнать тебя в те условия, которые пережили мои родные, когда их жизнь стала существованием, ты будешь умолять о смерти. Хочу, чтобы ты стал бесхребетным. Но… Ты и так как паразит. Ты печёшься только о себе и удовлетворении потребностей. Ты расширяешь сферы влияния, но вряд ли собираешься ими пользоваться. Просто прикрываешь тылы и наливаешь живот. В чём смысл? Бастардам достанутся только деньги, проведённые мимо кассы.       — Зачем пришёл?       — Посмотреть в твои глаза. Разрушить твою жизнь легко, но мне не нужна месть. Я даже не думал, что ты жив, пока не прочитал новости. Я просто хотел хотя бы попробовать понять тебя, даже, возможно, оправдать твои поступки, но вижу, что ты пустоголовый фанат своих правителей.       — Ты пришёл выпендриться перед землялином?       — Выпендриваться любишь у нас ты. Я искал ответы. И нашёл их.       — Убьёшь?       — Зачем же? Ты сам себя сожрёшь.       — С чего бы?       — Потому что я с тобой поделюсь.       — Что? Не надо! Пожалуйста! Пожалуйста, не нааа…       Крик обрывается так же резко, как и распахиваются глаза, в которые он когда-то смотрел с обожанием. Тело немеет и тяжелеет одновременно, и Бэкхён не сразу понимает, что на нём мёртвым грузом висит Минсок и, судя по напряжённой шее и вздувшимся венам, что-то кричит. Приходится отвлечься, чтобы разобраться. Будто толстый слой ваты приходится преодолевать звукам, чтобы дойти наконец-то до мозга.       — Что бы ты ни делал, остановись! Остановись немедленно! Бэкхён!!!       — Но…       — Прошу тебя. Это того не стоит.       — Почему же?       — Не знаю, — со вздохом произносит Минсок и разжимает пальцы. — Кто я такой, чтобы советовать тебе.       Бэкхён поджимает губы и окончательно убирает руки с лица замершего изваянием владыки местных территорий. Брезгливо вытирает их о шторы и стряхивает ими, как кот мокрыми лапами. Минсок хмуро смотрит в окно, заткнув пальцы за пояс. Они ощутимо дрожат. Минсок вряд ли видел что-то, наверняка ничего не слышал и мало что ощущал, но общий эффект всё равно прочувствовал. Иначе не стоял, словно палку проглотил. И руки бы не тряслись.       — Верни мне то, что я тебе когда-то дал.       Остекленевшие глаза не приобретают и толики проблесков разума. Просто на автомате пальцы лезут за пазуху и вытаскивают цепочку вместе с кристаллом, а потом руки повисают плетьми снова, будто все действия выполнял не человек, а безвольный и безмозглый зомби, чей разум медленно поглощает паразитическая лиана, оставив лишь возможность выполнять команды и потребность насыщать тело, чтобы было чем питать паразита. Бэкхён закусывает щёку изнутри и осторожно касается плеча Минсока. Одновременно с прикосновением Минсок вздрагивает и оборачивается на чуть отмершее изваяние в человеческом теле, переводит взгляд на зажатую в руке цепочку с кристаллом, поджимает губы и отворачивается к окну.       — Идём. Прости, что немного исковеркал планы и наверняка испоганил настроение.       — Чем ты поделился с ним? — кивая на скулящего мужчину, спрашивает Минсок.       — Мало чем. Планировал поделиться всем, что пережил мой род из-за него.       — Он сошёл с ума? Или только предстоит?       — Вряд ли. Он не умрёт от этого, его психика устойчива, иначе не был бы он принят в Академию. Может быть, он даже однажды осознает, что он наделал, и червяк вины ему подточит удовольствия. А пока он в ужасе.       — Сам-то как? — тихо спрашивает Минсок, когда они минуют пределы имения. Бэкхён фыркает, но внезапно смягчается и осторожно касается чужой всё ещё дрожащей руки.       — Почти в норме. В любом случае, мне потребуется небольшая схватка, чтобы выгнать дурь из головы. Я еле удержался от того, чтобы не свернуть ему шею.       — Ты о спарринге или о полётах?       — Конечно же, о космосе, — мечтательно улыбаясь, шепчет Бэкхён, запрокидывая голову.       — Он был твоим любовником? — глядя в глаза, спрашивает Минсок.       — С чего ты решил?       — С того, как вы друг на друга смотрели. И с того, что о твоём корабле, кроме тебя меня и его, до сих пор никто ничего толком не знает. Ну, и конечно же, кристалл.       — Это так важно?       — Это всего лишь вопрос доверия.       — Или ревность?       — Как тебе угодно, — слишком резко обрывает его Минсок. — Он сохранил кристалл, хоть и предал тебя. Судя по полосам на его лице, ему не менее ста семидесяти лет. Выходит, ты гораздо старше, чем говорил, гораздо старше, чем у меня может уложиться в голове, и это только часть того, о чём ты умолчал. А теперь ты пытаешь его за предательство. Что, если ты посчитаешь предателем меня просто потому, что я умру раньше, чем ты начнёшь стареть? Начнёшь ли ты вообще стареть? Кто я для тебя? Люди живут гораздо меньше, чем те же клартосы. Таким, как он, отведено двести лет. Нам же в лучшем случае семьдесят.       — Ладно, хорошо. Да, мы были вместе, когда наши решились на редкий эксперимент взаимодействия с внешним миром. Мне пришлось много изворачиваться и избегать острых углов, да и вместо пилота стать едва ли не шпионом, чтобы просто высшим чинам нашего общества было приятно угодить их императорскому величеству.       — А потом его императорское величество напало на ваш мир.       — Увы. Это было влечение, которое едва не убило меня.       — Так вот что между нами? Влечение?       — Определённо, да. Ты стал не только просветом в бесконечной петле боли, но и привлёк моё внимание. Несмотря на то, что я гораздо старше тебя, у меня было не так уж и много тех, кто меня привлекал. Мы, конечно, не такие, как Сан с Чонином, чтобы любить раз на всю жизнь. Мы не такие, как дарданцы, чтобы менять пару по заведённому закону каждые три месяца. Мы свободны в выборе как и люди. Просто… Никто особо не цеплял. Кроме…       — Кроме скольких?       — Слышу ревность в твоём голосе, — игриво начинает Бэкхён, но резко становится серьёзным. — Ты — третий. Первый мёртв, второго ты видел, а себя ты знаешь. Что-то ещё?       — Кристалл.       — Почему у него он есть или почему у тебя самый редкий? — Минсок поджимает губы и опускает голову.       — Ничего. Идём. Нам предстоит обоим выгнать дурь из головы.       Призрак прорезает атмосферу в считанные секунды, давая время Бэкхёну решить, где можно нарваться на хорошую потасовку, при этом не выдав себя. Ничего лучше, чем новостной поиск, Бэкхён не придумывает. Но тут же зреет коварный план. Об этом он только слышал, но никогда не пробовал, а сейчас им обоим нужно выпустить пар, поэтому…       — Приготовься, сейчас ты станешь пилотом.       — Чего?        — Я разделю корабль, и мы славно повеселимся в соседней системе, там как раз нападение пиратов на торговый караван, разомнёмся и сдымим, дав возможность торговцам стать героями.       — Что?! Я не умею пилотировать твой корабль! Я не синий лиранец! Алло, приём! — они влетают в систему, отчего Минсок лишь яростнее прожигает его взглядом. — Как я разберусь вообще?!       — Представь, что ласкаешь меня, и всё получится.       — Бён Бэкхён, ты идиот?! ААААААААА! Твою налево, что ты делаешь? О, боже, о, боже, о, боже…       Бэкхёну потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после дублирования. Туман и пятна перед глазами ещё не рассосались, а он уже кидается в самую гущу боя, проверив активацию невидимки. Минсок присоединяется почти спустя минуту, но ведёт уверенно, а у Бэкхёна глаза едва не закатываются от удовольствия, когда он ощущает чужие пальцы на приборной панели, что будет касаются его обнажённой кожи.       Он даже представить не мог, что может быть вот так. Это редкая, почти уникальная практика, которой учатся годами с проверенным партнёром, а он как порой бывает в омут с головой. Битва длится недолго. Пираты рассчитывали захватить корабль, сбив пару медлительных пушек старого образца, но никак не ожидали невидимого врага, что сделал их неподвижными и слепыми грудами металла, оставив их дожидаться прибытия космического патруля.       Сделав контрольный круг, они отлетают подальше, и Бэкхён активирует функцию воссоединения. Слияние выходит таким ослепительным, что, по ощущениям, ближайшие полчаса, они просто лежат в креслах, приводя в норму дыхание и сердечный ритм, сбившиеся во время эксперимента.       — Чтоб тебя, Бён Бэкхён.       — Я тоже люблю тебя, колючка.       — Что?       — Время лететь в сторону одного из лучших закатов во вселенной.       В режиме невидимки они приземляются на планету, Минсок вздрагивает, когда корабль становится прозрачным даже для его глаз. Они будто висят в воздухе, раскрашенном сиянием трёх цветных солнц. Минсок распахивает глаза, и его радужка отражает закат, который похож на закат и северное сияние одновременно. Глаза влажнеют, и на ресницах нижнего века скапливаются слёзы, превращая его всего в зрелище, куда привлекательнее едва ли не лучшего заката во вселенной. Бэкхёну так хочется поцеловать его, но он этого не делает, чтобы не нарушить волшебство момента.       — Я хочу увидеть, что ты показал ему, — внезапно говорит Минсок, глядя ему в глаза, когда небо начинает стремительно темнеть.       — Минсок, ты не понимаешь.       — Я хочу видеть то, что видел ты. Даже если это страшно.       — Но зачем тебе это?       — Хочу понять тебя. Потому что сейчас ты состоишь на службе у федерации. Она разрушила твой дом и почти уничтожила твою расу, а ты решил служить на флоте.       — Я могу ответить и так.       — Я хочу, чтобы ты поделился. Ты можешь открыться мне? Раз уж совершил то, о чём я никогда не слышал и не испытывал. Я сейчас о разделении и слиянии. Для тебя ведь это тоже впервые?       — Проницательный старший помощник.       — Бэкхён.       — Как скажешь, но знай, стереть увиденное я не смогу. Я постараюсь облегчить и смягчить, чтобы ты не свихнулся…но… Прости, но будет…       — Больно. Я понимаю.       — Прикрой глаза.       Бэкхён отстёгивает ремни, слезает с кресла и забирается Минсоку на колени, тщательно растирает внезапно продрогшие пальцы и только потом касается чужих висков подушечками. Они висят в бездонной тьме, под ними бушует океан, а под веками бьются воспоминания, перетекая от Бэкхёна к Минсоку, который вцепился в него сведёнными судорогой пальцами. По щекам текут слёзы, его колотит, но он открывает глаза и смотрит на Бэкхёна несколько секунд, а потом притягивает для поцелуя.       — Спасибо.       За бортом звёзды осыпаются с небес, словно спелые вишни. А Бэкхён всё таращится на влажные губы, которые только что его целовали, будто видит впервые. Он смотрит на лицо Минсока, ощущая, как внутри него завязываются узлы, которые не под силу кому-то развязать. Внизу ревёт океан, отражая сыплющуюся в его пучину звёздную муку, слизывает солёным языком робкое сияние выглянувшего из-за горизонта месяца. Кажется, что ледяной ветер свистит в ушах и обжигает щёки, когда Минсок снова тянет его к себе и осторожно касается губами его родинки над губой.       Над ними распахнутая карта чужих созвездий, а сердце гулко бьётся о рёбра, когда Минсок трётся своим носом о его. Этим самым интимным жестом у синих лиранцев показывая, что чувствует. Небосвод кружится, пьянит Бэкхёна своим танцем, пока созвездия сливаются в неоновые росчерки несущихся в пучины космоса метеоритов. Минсок не может стать синим лиранцем, чтобы они могли понимать друг друга без слов, но именно сейчас он ощущает себя так, как когда-то слишком давно.       Расстояние ближе вдоха, грудью ощущается биение чужого сердца, когда Минсок всё-таки кладёт руку на его затылок, притягивая для нового поцелуя. Воздух в лёгких сгорает, он снова ощущает себя совсем юным, в груди рождается сверхновая, пока звёзды за бортом «Синего призрака» продолжают падать и гаснуть в безбрежном мраке бушующего океана.       — Русалочка, приём, — слышится ехидный голос Кёнсу из динамика. — Капитан отменяет ваш отпуск — у нас новая миссия. Вылетайте на точку, отметил её на карте, у вас на всё про всё двадцать минут, так что некогда чешуйки друг другу чистить.       — Такой момент изговнякали, — с тоской выдыхает Бэкхён, не имея никакого желания сползать с чужих коленей.        — Мы обязательно найдём время продолжить начатое, — хрипло отзывается Минсок, и Бэкхён видит в его глазах то, что наверняка мечтает увидеть каждый — принятие.        — И обязательно поэкспериментируем ещё, да? — с хитрецой глядя на Минсока, спрашивает Бэкхён и закусывает губу, часто-часто моргая, отчего капельки на ресницах вспыхивают искорками. Ему не нужно слышать слова, чтобы знать ответ. Он довольно нажимает на панель, разгоняя истребитель до максимума.