Испытание состраданием

      Властелин. Да, властелин… бог! Он стоял посреди огромного сводчатого зала, освещаемого алыми отсветами от пламени, охватившего лес, что неподалеку. Стекол в окнах заброшенного высокогорного замка не было, в нем были только тени, шаткие, они ломкими ликами ложились на холодные стены, провоцируя странные чувства.       Рейстлин сделал несколько шагов в сторону огня, впервые за эту ночь выйдя из задумчивого оцепенения, собственных мыслей. Не дойдя до окна, он остановился и сделал шаг назад, бездумный, просто прерванный какой-то фразой в голове. Когда он вышел на балкон, с которого открывался вид по другую сторону от замка, глубоко вдохнул и не первый раз уже отметил, что отчетливее всего из прошлого помнит, как когда-то такое вызывало боль. Теперь же — нет.       Алое зарево было где-то далеко, перед ним простирался простор его мира: леса и поля, несколько озер, черными кратерами въевшихся в землю, магическая буря, разрастающаяся на горизонте, и огромное небо, на котором неразличимы были прежде могущественные светила Лун. Одно лишь клокотание пожара за его спиной нарушало тишину, царившую в эту ночь. Все люди с этих земель давно ушли. А есть ли места, где люди еще остались? Иногда Рейстлину казалось, что мир опустел и его одиночество стало абсолютным.       Величайший черный маг вернулся в зал и подошел к своему трону. По сути, теперь любой трон был его, но в месте, где скрылся одинокий бог, никто бы и не посягнул на это право. Все так же, молча, Рейстлин упал на ступени «у собственных ног» и замер. Даже эхо от этого звука было кратким.       Нового шанса не будет.       Как и новой попытки: вся могущественная магия, происходившая от него самого, была уже испробована сполна! И ничего не оправдала… Его мир, завоеванный, достигнутый, погибал у него на глазах. И он смотрел. Теперь просто смотрел, смиряясь с участью быть последним свидетелем его кончины.       Дверь скрипнула. Звук был столь чужероден этому месту, что бог не сразу понял, что он реален. Раздались шаги.       Кто пришел и почему? Барьеры были только на краю леса, замку не требовалась защита — его хозяину все равно никто не мог нанести вреда. Никто — никого не осталось: маги бессильны без своих богов, воины слабы, а простые люди…       «Смертны…» — подумал он, медленно поднимая взгляд в сторону звука. Сквозь зал, отпуская эхо шагов под самые высокие своды, шла девушка, молодая, изнеможенная, тихая. Но Рейстлину, привыкшему к темноте и тишине, было слышно даже ее дыхание, тем сильнее, чем ближе она была. Драная и грязная одежда, бледная кожа, сальные волосы и почти полное отсутствие страха… огромные голубые глаза на осунувшимся лице блестели как лед, не выражая ни скорби, ни гнева, — хотя и то, и то явно было у нее в избытке, — только боль и грусть. Грусть настолько сильную, что на миг Рейстлину она вся показалась сном, очередным видением из предательски неясного подсознания. Громкий же выдох, колебания воздуха, дрогнувшая рука и шорох тяжелой одежды доказывали, что это не так.       Он смотрел на нее, не вставая со ступеней у трона, снизу вверх, но оба почему-то чувствовали, что он больше, чем все это пространство. Темное божество…       — Я пришла говорить с богом, — хриплый после долгого молчания голос был болезненно спокоен. Маг встретил ее слова неизменным взглядом золотых глаз и легким намеком на наклон головы, — Вернее, я пришла просить…       Рейстлин, не ожидавший гостей, говоривший изредка с собой или тенями замка, и не думал ей отвечать. Он молча ждал, когда будет произнесено больше растрескавшимися губами пришелицы. Девушка смотрела на него внимательно, безразличие очень живо сменялось чем-то напоминающим надежду, ускоряя дыхание. Глаза искрились холодом и правдой.       Была ли она похожа? Он уже не понимал: не помнил светлую жрицу достаточно хорошо, чтобы сопоставить с тем, что видел сейчас перед собой. Но сердце предательски сжалось.       — Рейстлин Маджере… так вас, кажется, когда-то звали, — непривычным было слышать свое имя, его действительно давно не произносили перед ним, — Я пришла… — громкий рваный выдох и спешное копошащееся движение, гостья встала перед ним на колени, складывая руки перед собой в мольбе.       Теперь он смотрел на нее сверху вниз, и глаза казались единственным живым местом на ее теле. «Как она вообще сюда дошла?»       Гостья закрыла глаза, начиная свою речь.       — Услышьте мою молитву, бог, Рейстлин, услышьте и помилуйте мою душу. Я не смела обратиться к вам раньше, так как мольба моя о том, что невозможно просить без встречи лицом к лицу… — очередной рваный выдох странным образом прервал почти спокойный голос, Рейстлин только теперь понял, что реагирует на ее дыхание, так как оно похоже на его собственное, бывшее когда-то… — Молю вас… убейте меня, — на этих словах она резко раскрыла глаза и посмотрела прямо на него, не умоляя — молясь.       Веки черного мага дрогнули, он наклонился вперед, совсем слегка сокращая расстояние между ними. Ее глаза все также искрились, а мелкая дрожь, которой все-таки заходилось нездоровое тело начинала раздражать.       Она продолжала смотреть на бога с надеждой, как будто просила его совсем не о смерти.       — Почему? — «почему ты просишь именно об этом?» хотел спросить он, но все слова ощущались как тяжелые камни, падавшие куда-то в бездну, что, судя по первому испуганному взгляду девушки, ему совсем не казалось…       — Это будет большая милость… — после краткой заминки ответила она, — Я не просила о мире, теперь он полыхает огнем; я не просила о свете, и он потух; я не просила о жизни, и вокруг меня не осталось живых, здоровых людей; я не просила о смерти… и мне страшно жить, — ему было почти все равно… для бога все-таки существует «почти»? — Я взываю к вам с молитвой, боже, и молю вас о собственной смерти! — поспешила добавить она и замолчала. Полумрак помещения вновь накрыла гулкая тишина.       Последовала пауза. Рейстлин медленно встал. Тени сгустились и почернели за время этого визита и теперь ощущались даже людьми. Второй испуганный девичий взгляд сопроводил его тихий уверенный шаг в ее сторону, и второй, и третий… Он подходил к ней все ближе и слышал сердцебиение все отчетливее и ярче, пока не оказался совсем близко. Стоя на коленях, смотря вверх, на него, она была ему чуть выше пояса — легко было взять и положить на нее руку, легко же было и ударить. Сердцебиение усиливалось, ей было как будто по-настоящему все равно на себя.       — Смерть…       — Да! — она едва-едва дернулась ему навстречу, — Молю вас, боже! Я всеми правдами и неправдами отвечать готова.       — Почему ты пришла?       Живая тишина, прерываемая одним лишь дыханием.       — Потому что я верю в бога.       Приговор.       У него свело что-то под ребрами в районе сердца. Горящий лед глаз напротив вызывал что-то… он вызывал жалость.       — Доверие — это ключ, часть ключа… — тихо сказал маг, с горьким равнодушием вспоминая свои же слова, при этом напряженно собирая пальцы в кулак, и медленно выдохнул. Она все еще дрожала, тяжелое дыхание намекало, что жить ей и без чужой помощи уже недолго. Рейстлин протянул руку. Третий испуганный взгляд. Ожидание.       Его касание ощущалось как сквозь толщу воды, как тяжелый балахон, накрывший голову. Рука легла на макушку, прошлась вдоль волос до загривка и жестом, легким нажимом, велела подняться, ведя девушку за линию челюсти вверх.       Теперь, когда они оба стояли, будучи слишком близко, он задумчиво провел ладонью по ее коже, ощущая медленным касанием биение сердца, движение артерии, и, обхватив шею сзади, приблизил ее к себе, упираясь лбом в ее лоб. Девица тряслась, замечая закрытые веки и холод его кожи, тряслась в надежде и ожидании. Она закрыла глаза, окончательно доверившись богу.       Пара мгновений, ток магии, — он не привык вить подобные заклятия, — глубокий вдох, замедлившийся пульс «жертвы» и глубокий выдох мага, отступающего назад.       Ничего не произошло.       — Вы… — в голосе послышалось отчаянье и слезы, но… она огляделась, вздрогнула и вдохнула глубже, не ощущая хрипа растерзанного кашлем горла и боли в груди. Губы не саднили трещинами, а в теле появился свет.       Когда она посмотрела на него вновь, переставая нервно искать последствия того мгновения, он был на троне, почти неразличимый во тьме зала, но по расслабленной позе, по отсутствию золотых огоньков глаз казалось, что он спит, уже вечность, подобный изваянию из камня.       — Иди домой. Те, кто живы, будут жить. И ты будешь жить с ними, — фраза упала в пространство, разрезая его послушным эхом и не требуя ответа.       Она плакала, беззвучно, с благодарностью глядя на того, от кого не ждала, не… она и не думала просить о столь многом. Жажда жизни пустилась тонким ручейком по ее телу впервые за несколько лет.       Она поклонилась, медленно, почтенно, выражая этим все, что могла и не могла сказать. После чего тихо скрылась из замка.       Была ли она похожа на светлую жрицу? Он уже не понимал — не помнил. Но, когда его глаза открылись, в зале было темно и тихо, пламя в лесу стихло, ветер, прошедший от окна к окну, был свеж, и где-то под сводами раздалось урчание гнездящейся птицы. Трава у порога замка позеленела.       Никто не даст мне новой попытки… звучало для Рейстлина не так, как прежде. У Кринна снова появилась надежда.