«Если ты не против.»

В этой темной комнатке, куда очень давно попадал хоть блеск солнечных лучей из-за темных как сама ночь, штор, снова сидели две старые приятельницы. При свечах. Это уже стало своеобразным ритуалом их встреч, что почти всегда оканчивались хоть и гладко, но словно без понятного им самим конца. «—А я ведь говорила! Не нравился мне этот твой знакомый! Какой-то он подлый.» Блондинка возмущалась, размахивая руками и хмурясь. Какая паршивая ситуация! «—И то верно. Но я об этом изначально знала. Было очень весело поиграть с ним.» – заключила брюнетка, отпивая немного кисловатой жидкости из кругловато-продолговатого блестящего бокальчика. Цвет этой самой жидкости словно был подобран под цвет её искусанных губ, с которых уже потихоньку стиралась краснеющая темным багровым помада, совершенно вишнёвый цвет. Горький и сладкий. «—Поиграть? Вы так часто флиртовали, и ты меня из-за него не слушала! Вот же.. Он так хихикал над тем, что я не хочу тобой делиться! И вообще! Дазай этот – не приятный тип! Шутки у него не смешные, Дос-чан. И он!..» –хотела та возразить  в очередной раз, демонстрируя указательный палец и готовясь снова обвинить японца в том, какой же он неугодный, но ее остановили. «—Да уж, ему до тебя расти и расти.» – Лаконично заключила Достоевская и усмехнулась. «— Пф! Разумеется!» –Гоголь самодовольно хмыкнула, пряча свою ловкость и стеснение. Такую шуточную похвалу она любила до безумия.–«Поверить не могу, что он почти..» –   Тут уже Гоголь почувствовала чужой указательный палец на своих губах, как бы намекавший недоговаривать начатое. «— Что было, то было.» И правда. Ничего страшного ведь не случилось. Гоголь ведь пришла раньше, чем случилось что-то отвратное. Или неотвратное? Непонятная ситуация вышла. «—Да.. Ты даже сейчас пьяна. Я не могла оставить тебя с ним когда ты в таком состоянии и я думаю, мне не нужно объяснять почему. Он так бесцеремонно дышал тебе в шею! Вот же..»–Николь сама разгорячилась, вскипятилась и была готова устроить новый бунт, вспоминая эту непристойную картинку в парадной, откуда она вытащила свою подругу от этого никчемного и подлого Осаму. «—А если бы я сказала, что я сама этого хотела?» –спрашивает Федя. Как-то по-хитрому щурясь и улыбаясь, поблёскивая винцом в бокале.  «—Ты.. что?» - слова застревают в сознании, печатаясь снова и снова где-то в укромных местах. – « Ты бы хотела переспать с тем, кого сама чуть ли не презирала? Будучи пьяной, так ещё и при возможности быть замеченными? Нет, это говорит алкоголь в тебе, а не моя Дос-чан!» «—И не только алкоголь. Этот мерзавец под видом анальгина подсунул мне виагру.»–констатировала факт девушка, продолжая улыбаться. «—Чего!? Дося! Божечки! Ты же вино пьёшь после этой гадости! Тебе же плохо будет!» – запричитала Николаша, убирая бутылку и бокал подальше со столика. Та явно нервничала, переживала, ведь знала, что такие вещи смешивать никак нельзя. – «Милая, как ты себя чувствуешь? Желудок ничего? Голова как?» На все эти ухаживания девушка хихикнула. Голова действительно кружилась, тело действительно млело с каждой минутой. Но та всё ещё была в состоянии двигаться и думать. «—Федечка, ты чего молчишь? Ну не измывайся надо мной, дорогая, я же за тебя переживаю. Ох уж этот Дазай, увижу–глотку перережу.» – уследить за тем как она перетекает с одного на другое под действием алкоголя было сложнее, но забавило то, как быстро сменяется выражение её лица.       Достоевская смотрит на неё с какой-то нежностью, улыбается и руками тянется за лицом своей подруги, после целует в щёку, быстро и непонятно. На щеке красуется неровный, смазанный след поцелуя, к которому в перчатках дотягивается та, кому этот поцелуй подарили. «— Федь..»– вот кого-кого, а оказывается и этот комок энергии можно остановить, задержать и ввести в отрешенность от мира сего. «—Что-то не так, милая? » –Снова эта улыбка, не сползающая с лица. Достоевская обычно не использовала эти сладкие обращения, как Гоголь, и с её уст это казалось таким неестественным, но таким тягучим и сладким. Гоголь покашляла в кулак, словно отраняясь. «—Дос-чан, ты.. »– не договаривает девушка, ведь ее снова перебили. «—Я что? Нравлюсь тебе? Я знаю об этом»– слова соскочили и попрыгунчиком бились о стенки разума подруги. «—Ты знаешь?! »– изумление было совершено не театральным, колени дрожали, она присела на стульчик, отворачиваясь хоть куда-то, где можно зацепиться взглядом. «—Дорогая, это слишком очевидно. »– снова эти короткие ответы, содержащие на самом деле так много! Сердце Коли тряслось, пальцы дрожали. Но ей было так.. Спокойно? Да, похоже на то. Ситуацией она не владела, в то время как Достоевская же наоборот, вела к тому, что ей хочется. «—Да, наверное действительно очевидно.. »– наконец ответила Гоголь, глядя в родные глаза. «—Я так же знала, что ты обязательно придёшь за мной. »– ее рука зачесывает какую-то часть пепельной челки назад.– «Я знала, что ты вернешь меня сюда. И я.. Хочу быть этой ночью именно с тобой. » Что-то в животе Николы затрепетало. Что это все значит? Щеки расцвели розовым. «—Ты хочешь, чтобы я просто побыла с тобой подольше, чем обычно? »–уточнила она, чтобы развеять свои нелепые мысли. « —Глупышка. Я хочу тебя. »– слова в самое сердце, оставляющие словно дыру, вонзаясь, а вытаскивать не хочется. Хочется снова и снова это переслушать и также вонзить, чтобы ощущалось как в первый раз. «Феденька! »– снова чужие руки хватают щеки, одна из них скидывает карту с глаза. –« Ты же, может быть, и не хочешь этого! Я не хочу, чтобы завтра ты жалела о том, что намериваешься сделать. » «— Я не пожалею. Я тоже люблю тебя. И я беру ответственность за свои слова, дорогая. » Хотелось визжать от смущения. Гоголь не была готова к таким поворотам и виражам. « Мы ведь даже не целовались, а ты говоришь мне о чём-то таком.. Ох. "– Коля морщится, это слишком приторно даже на слух. Слишком сладко, чтобы быть правдой. «Исправимо.»– Произносит девушка, приподнимаясь и опираясь локтями о столик, подбираясь ближе к лицу смущенной бедняги. Еще совсем чуть-чуть и.. Они целуются. В этом нет ничего страшного. Так приятно. Так хорошо и тепло. Но не долго. «—Федя.. Я тоже. Ну..»– после поцелуя начинает Гоголь. Федя же усмехается, нежно мнёт щеку и целует в лоб. «—Тогда чего мы ждём? Самое время действовать. »– Достоевская берет ладошку подруги в свою и ведет в спальню. И когда они так поменялись местами? «—Федя.. »– слетает с губ девушки, которую уронили на кровать и стали расцеловывать в ключицы. «—Да, Коль? Что-то не так, золотце? » Обращение же вывело " золотце" из строя. «— А ты точно любишь меня? Вдруг это просто действие таблетки? »– спрашивает та, отводя взгляд. Кончика носа касаются теплые, шершавые губы. «—Таблетка или нет, я и раньше хотела просто поцеловать тебя и обнимать так крепко, как сейчас. Ты такая тёплая и такая мягкая. » «— В отличие от тебя. »– поцеловала Гоголь костяшки руки, подмечая то, насколько же стройна была ее партнёрша. «—Но ты же любишь меня. »– Достоевская снова приблизилась к шее, облизывая совсем немного места рядом с артерией, щекоча и подразнивая. «—Твоя худоба не может мне мешать любить тебя. И я могу говорить об этом чаще, если хочешь» «—Сейчас я хочу чего-то другого. Ты знаешь, о чем я, Никоша» «—Дост-чан.. Как я могу тебе отказать? » «—Однозначно: никак. Выбора у тебя нет. »– шутит Достоевская, сжимая губами мочку уха бывшей подруги, от чего та ёжится в плечах. «—Ведь ты и есть мой выбор! »– отвечает та, чувствуя как становится жарко. « —И это приятно. Ты самый преданный мой любовник. » Тонкие пальцы тихонько освобождают пуговицы белой рубашки и развязывают черный бант на воротнике. «— Так мы теперь любовники? » «—А ты хочешь чего-то другого? » Гоголь задумалась. А чего она хочет от всего этого? Неизвестно. Единственное, что понятно– сейчас они очень близко. «Да нет. Быть с тобой больше, чем достаточно, милая. »– заключила разговор Никола, после чего вздохнула, ощущая, как чужие губы прощупывают грудную клетку, спускались все ниже и ниже, заставляя так же вздыхать. Ощущения до мурашек по коже. А Достоевская с наслаждением наблюдала за короткими взглядами гетерохромных глаз, которые словно сверкали от переполненности эмоций. В обычное время, Коля была бесстрашной и даже лишенной всякого стыда, но здесь все было не так. Сердце все еще трепетало от каждого прикосновения к коже, от каждого взгляда и слова. Та распалялась с каждой секундой все больше. Но по-прежнему, это было так нежно! Эти долгие ласки, поцелуи, комплименты и признания. Слишком хорошо, чтобы считать подобные занятия чем-то отвратным. Они просто наслаждались присутствием друг друга и теми ощущениями, которые испытывали, находясь рядом.

***

«—Федя! »– выкрикнула девушка, ловя свою подругу, что чуть не рухнула на пол. Сама же подруга присела на кровать, держась за лоб. «—Господи, как голова болит-то! » Такие проблемы как немного забытые события прошлого вечера и то, что проснулись девушки в обнимку голышом– ушли на второй план мгновенно. «—Конечно болит! Не надо было столько пить. »– В своей манере деловитости запричитала Гоголь, ( чему Федя удивилась. Они явно местами поменялись. ), уходя ненадолго на кухню и возвращаясь со стаканом воды, а также таблеткой аспирина. Достоевская приняла ее заботу. Тепло, что осталось со вчера– все еще грело. Они обе помнят. Такое трудно забыть. Достоевская за талию притягивает девушку к себе, после чего нежно приобнимает. «—Спасибо, что ты у меня есть, Колечка. » «— Конечно, я же твой самый преданный любовник. »– быстро отвечает она, зарываясь рукой в густоты черных коротких волос. « Самый преданный. »–повторяет она, всей чистой глядя в чужие глаза. –« И единственный. Самый прекрасный, нежный и милый, что только может быть..» Долгие объятья и нежелание разлучаться после такого прилива любви еще очень долго будут преследовать этих двоих. Точнее.. Очень и очень долго. Можно сказать, вечно. И никто больше не будет пить вино в компании какого-то там японца, ожидая какой-угодно пакости. И никто больше не заставит госпожу Гоголь ревновать из-за таких пакостей. Всё станет навечно спокойно. И навечно хорошо.