Выйди и войди как положено

Ван Ибо набирает в ладони холодную воду и аккуратно и неглубоко, стараясь не застонать от удовольствия и не смазать грим, опускает лицо в эту мелкую чудотворную лужицу влажного холода. Потом, смаргивая капли с ресниц, стаскивает сапоги и штаны, толкаясь локтями в стены крохотного туалета в своем маленьком трейлере, отстегивает плотные наручи и снова погружает в воду лицо. Перерыв случился из-за каких-то неполадок — техника перегревалась даже раньше людей, — и радоваться сломанному оборудованию было неприлично, но маленький трейлер охлаждался кондиционером очень быстро, и получасовая передышка казалась подарком небес. Наверняка не ему одному — Сяо Чжаню вот точно, стопроцентно гарантированно тоже. Он мучился от жары обычно еще больше. Капли смотрелись на плотном тональнике совсем иначе, не так как пот, хотя казалось бы, вода же тоже. Ресницы слиплись, ручейки стекали к вороту костюма, но по такой жаре он быстро высохнет, и волноваться об этом нечего. А вот удачный ракурс со струйками, стекающими по его длинной шее с мужественным кадыком пропускать не стоит. Странно было бы модели не знать свои удачные ракурсы, особенно те, на которые так залипает партнер на съемках, что сложно не демонстрировать их все время. Поэтому Ван Ибо поворачивается в четверть, ловит в зеркало фокус на каплях, чтоб убогий потолок туалета с душем размылись и не портили атмосферы, и шлет Чжань-гэ с советом, как умыться так, чтобы макияжные цзе-цзе не прибили потом. Интернет, как водится, в глуши тупой, и фотка грузится и грузится, и пока крутится значок, Ван Ибо думает, как он хотел бы посмотреть, как Сяо Чжань увидит его фотографию, будет ли он один, окунет ли он лицо в воду потом, будут ли стекать по нему капли, по его шее, которую вот он-то не стесняется… Пока Ван Ибо смотрит на знак загрузки, в его дверь коротко стучат и, не дожидаясь ответа, заходят. Входная дверь прямо напротив неплотно прикрытой двери в туалет, и Ван Ибо успевает только переступить босыми ногами по ковролину и протянуть руку к ручке, как понимает, что это Сяо Чжань. Он видит в щель край черного и красного, и слышит треньканье пришедшего сообщения — фотография догрузилась, и это явно его сообщение, — и почему-то останавливается. Он же хотел увидеть реакцию. Да и что это за вторжение? Хороший повод потом напугать бесцеремонно вломившегося к нему Сяо Чжаня, и ведь даже за дело. Сяо Чжань тем временем щелкает выключателем, и кондиционер затихает на мгновение, Ван Ибо задерживает дыхание, чтобы не выдать себя. Сяо Чжань продолжает хаотично нажимать на кнопки, и кондиционер начинает гудеть снова, включается боковой свет рядом с кроватью, а свет в туалете гаснет. Это хорошо, это хорошо — так его будет не видно, чтобы совсем неожиданно выйти вот сейчас, когда Сяо Чжань пройдет, и сзади выскочить. Отлично! Сяо Чжань проходит мимо, раздеваясь. Он стаскивает, наступая на пятки, сапоги, развязывает пояс и даже не смотрит, куда он упал, но верхнее черное одеяние вешает на крючок на стене, стягивает манжеты, проходя вглубь в своем красном нижнем платье. «Вглубь» — это очень близко, это метра полтора до дешевого офисного кресла на колесиках, которое используется как рабочее и как гримерное. Сяо Чжань с громким и неприличным вздохом облегчения падает в него, расставив ноги, и, откидываясь на скрипнувшую спинку, смотрит наконец-то в телефон. Левая рука Сяо Чжаня ползет по красному, собирая складки по бедру, сжимая ткань, пока он неотрывно смотрит на экран. Ван Ибо отворачивается и пытается вдохнуть как-то подальше от дверного проема, чтобы его не было слышно. Но глядеть в темноту невыносимо, когда там, в полутора метрах от его двери, есть на что посмотреть. За ту секунду, пока он отворачивался, Сяо Чжань откинул красную ткань с одной ноги и теперь вёл рукой, вжимая кончики пальцев до слабых вдавленных бороздок, по внутренней стороне бедра, к члену. Неотрывно, сука, глядя на его фотографию в телефоне. Открытая в красном вырезе нога, выставленная прямо в его сторону безупречно бесконечная, безупречно вжатые в пол аккуратные пальцы, узкие щиколотки, черные от волос голени, расплющенное о сиденье стула бледное бедро. Красное обтекает светлую блестящую потом кожу, струится рядом, показывает контрастом с черной спинкой тонкую талию, закрывает все самое нужное, самое важное. Сяо Чжань сжимает свой член сверху, через красное. Его коленки дергаются друг к другу, он разводит их шире и еще шире, просовывает пальцы ниже, под яйца. Ван Ибо открывает рот в немом крике и думает, что останется жить в этом туалете навсегда. Ну, он хотел бы, наверное. Остаться и жить в этом охуительно внезапном моменте, когда Сяо Чжань хватается за член, увидев его мокрую шею на фото, а красная ткань стекает по его невьебенно длинным ногам. Ван Ибо вообще везучий. Много ли у людей бывает сбывшихся эротических фантазий? Он уже видел в воображении как задирает этот красный подол и под ним ничего не оказывается, никакого белья, никаких трусов, чтобы не портить силуэт тонкого облегающего материала, никаких резинок, только белые круглые как что-то, чему надо непременно подобрать поэтичный эпитет, ягодицы — идеальная задница Сяо Чжаня. Сяо Чжань облизывает ладонь. Ван Ибо облизывает ладонь. Кто-то идет мимо трейлера, и это не странно, они не где-то на отшибе, но люди проходят совсем близко, слышны отдельные слова из разговора, и Сяо Чжань замирает. Встает и идет к двери. Ван Ибо успевает сказать себе, что оно и к лучшему, но вместо того чтобы выйти, Сяо Чжань только щелкает задвижкой на двери и возвращается на свое место. На его, Ван Ибо, стул. Который, как говорится, никогда не будет прежним. Стул скрипит, разворачиваясь, поддаваясь под навалившейся узкой, затянутой в красное спиной Сяо Чжаня, стул поводит вправо-влево, наклон сменяется, угол зрения на человека, раскинувшегося на стуле, незначительно, в пару градусов, плывет. Изображение Сяо Чжаня, перекидывающего ногу через подлокотник, чтобы облегчить себе доступ к заднице, плывет перед глазами Ван Ибо. Возможно, теперь будет плыть перед глазами всегда. Возможно, ему и не захочется ничего больше видеть — только выгибающееся на глупом офисном стуле длинное мускулистое тело, расплескивающийся красный цвет платья, шорох стонов, неслышных из-за кондиционера, медленное скольжение пальцев по влажной коже, сияющей в остром свете спотовых лампочек низкого трейлерного потолка. Сяо Чжань всовывает в себя пальцы. Два пальца, если быть точным. Без смазки, без подготовки, все еще глядя в телефон. Глядя на его фотографию. Он ерзает, насаживаясь, двигая пальцами другой руки по экрану, открывает рот, запрокидывает голову. Ван Ибо не уверен, сможет ли пережить этот момент, эти моменты, эти чувства. Оргазм накрывает его, будто он весь — темнота в мелкой душевой трейлерной кабинке. *** Сяо Чжань поднимает его с пола за руку, рука вся грязная, в сперме, и Ван Ибо лениво и медленно-медленно думает, что случится, если Сяо Чжань его выпустит, он выскользнет, упадет обратно в темноту, в одиночество, в тесное, заплесневелое пространство актерского трейлера, в котором нет Сяо Чжаня. Но его, конечно же, никто не выпускает. Сяо Чжань смеется, облизывая его грязные, в сперме, пальцы, тащит к кровати, хихикая про то, как громко он дышал, как ежик, ты слышал, как пыхтят ежи? И матрац пружинит под спиной, свет будто пытается то гаснуть, то мерцать, и память сообщает лишь о задвинутой защелке на двери. И о красном в его постели.