Осенняя Песнь

      Когда первые капли ежедневного, раздражающего, бесконечного дождя забарабанили по капоту Бентли, Кроули прибавил музыку. Капли подстроились под биты, и сам демон не заметил, как стал постукивать по рулю в такт. Но раздражение не сходило. Через очки темных стекол он видел, как люди раскрывают зонты, спешно бегут укрыться под навесами, улыбаются своим спутникам, посмеиваются, кутаются в плащи, и продолжают существовать, будто ничего и не происходит. Люди вообще любят все романтизировать: и плохую погоду, и плохой день. И эту трижды проклятую – но не им – осень. Людям нравятся мертвые листья и мертвые деревья, приторно-сладкие горячие напитки и даже этот нескончаемый дождь, лужи и сырость. Они посвящают осени картины, музыку и даже книги. Люди все-таки довольно глупы. Или наивны. Радоваться приходу на их маленькую планету Смерти – это кем надо быть? Нет, конечно, они тоже сравнивают осень со смертью, увяданием, тоской, но снова будто бы с ноткой трепета и восхищения.       А может дело в нем. В том, что из Ада снова подняли для него поручения, заставили выйти из квартиры, когда он мог бы лежать до обеда, пропуская эту утреннюю серую морось, полить цветы, а потом, не торопясь, собираться на свою более приятную послеобеденную встречу. Наверно, только ради этой встречи он и вышел на улицу, сел в Бентли и готовится сейчас делать дела. А иначе Аду и лично Вельзевул пришлось бы подтереться своими указаниями до более благоприятного времени.       Пора было работать.       Взявшись обеими руками за руль, Кроули надавил на педаль до упора. Бентли знакомо заурчала, как большая черная кошка, и в мгновение сорвалась с места, поднимая тучу брызг. К слову, ведь обрызгать из луж этих чересчур счастливых глупых людей – тоже зло? Может, стоит добавить это в список плохих дел в ежемесячном отчете.       Чтобы аргумент звучал весомо, Кроули направил машину прямиком в большую и, несомненно, глубокую лужу у самого тротуара.       Нежные и немного грустные напевы фортепиано звучали в маленьком книжном зале. Азирафаэль сидел в уютном глубоком кресле и, словно дирижер, взмахивал указательным пальцем, чертил в воздухи круги и вензеля. Пластинка крутилась и чуть-чуть, словно подсохшие листья, шелестела игла, извлекая знакомые ноты пьесы Чайковского «Октябрь. Осенняя песнь».       Осень, по мнению Азирафаэля, была самым прекрасным временем года, хотя бы потому, что у людей ассоциировалась со всем, что так любил сам ангел: сладкое какао, горячая выпечка, книги, уют, музыка. Он мог носить свое любимое бежевое пальто и не ловить удивленные взгляды, как летом, когда у людей не предполагалось носить верхнюю одежду. А еще во время затяжных дождей почти не было посетителей, поэтому Азирафаэль мог спокойно читать, погружаться в загадочные, своеобразные людские мысли и не бояться, что его прервут, выдернут из омута другого мира. Стук дождя при этом создавал приятный, монотонный фоновый шум.       А вчера вечером Азирафаэль даже решил прогуляться в сквере недалеко от книжного. Не для того, чтобы совершить добро (но это, конечно, не помешало ангелу помочь мальчику найти закатившийся под лавку мяч и подсказать старушке дорогу), а для того, чтобы просто… прогуляться. Как это делают люди.       Природа готовилась к обновлению, благостному сну. Деревья были сплошь покрыты желтыми, оранжевыми и красными листьями. Эти же листья ссыпались с самых крон, медленно кружа в пряном, влажном воздухе, стелились ковром под ногами. Оттенки тепла и света. И хотя он предпочитал выдержанность в стиле одежды, яркие цвета осени казались ему очень приятными. Вернувшись в магазин, Азирафаэль долго думал, почему листья в парке не выходят из головы? А додумавшись, поспешил к телефону. Подняв трубку, Азирафаэль стал ждать, считать гудки и придумывать предлог, зачем он звонит.       Раньше рыжие волосы демона Кроули ассоциировались только с огнем, опасностью, яростью и всем страшным, неудержимым – слишком яркий цвет. А желтые глаза, казалось ему, были до краев наполнены ядом. Но время шло, Азирафаэль привыкал к демону, к его облику. И вот, видимо, настал тот день, когда именно порыжевшие деревья и теплое, медовое солнце заставили вспомнить его о Кроули. У людей это называлось термином «ассоциация».       Честно говоря, Азирафаэль не знал, почему звонит Кроули. Наверно, ему хотелось бы пригласить его на обед или ужин, ведь тоскливая – как писалось в книжках – пора к тому располагала. А одному ужинать уже надоело. Или он стремился убедиться, что волосы демона в самом деле напоминают осеннюю листву.       Но это было вчера, а сегодня ангел собирался дослушать пластинку, после чего, не торопясь, рассортировать вновь прибывшие книги, почистить пальто и, быть может, время останется на чашечку какао.       Остановив Бентли у кофейни, под знаком «парковка запрещена», Кроули, немного подумав, все же вышел и подошел к уличному окошку. Благо дождь закончился, хотя тротуары все еще были мокрыми, и брызги явно могли испачкать его натертые до блеска ботинки.       – Эспрессо. Шесть порций в один стакан. И… какао. Побольше сахара и сливок.       Кроули оперся о стойку и стал ждать, не замечая ни удивленного странным заказом баристу, ни то, что на колесо его Бентли уже вешали замок.       Люди все так же суетились вокруг, как утром, хоть и раздражали чуть меньше. Но было как-то… тревожно. Только сейчас Кроули задумался: зачем позвал его ангел? Обычно он не звонил просто так. По правде говоря, до недавнего времени он вообще не звонил ему. Значит, что-то случилось? Апокалипсис? За Азирафаэлем охотятся демоны? Тогда какого черта он тут прохлаждается?       – Ваш заказ, сэр.       Голос вывел из оцепенения. Подхватив стаканчики – кстати, это изобретение в свое время Кроули незаслуженно приписал себе, в красках описав, как одноразовые стаканчики из-под напитков загрязняют природу – он заспешил к машине.       Бариста было крикнул вслед, что незнакомец в черном не заплатил, но вдруг заметил деньги прямо на крышке кассового аппарата.       Азирафаэль уже ждал на их скамейке, предусмотрительно очистив сиденье от влаги маленьким чудом. Он смотрел, как вдалеке, над гладью помутневшего озера, кружат утки и листья, в каком-то очаровательном танце огибая друг друга по ровной дуге. И чуть-чуть сожалел, что не успел выпить свой какао, потому что слишком увлекся новыми книгами.       Кроули появился неожиданно. Украдкой, из-под черных очков, глянул на лицо ангела – вроде не встревожен – и устроился с левой стороны, устремив взор в одном с ним направлении. Молча протянул один из стаканов Азирафаэлю, отчего ангел вмиг засветился улыбкой. Как тот мог светиться еще ярче, Кроули не понимал. Сколько ватт в этом ангеле?       – Спасибо, Кроули, – зажав стаканчик между ладоней, Азирафаэль отпил и зажмурился, когда приятная сладость проникла в тело. Действительно, для идеального дня не хватало только этого. И, конечно, компании.       – Случилось что-то? – как можно более беззаботно спросил Кроули.       Всегда многословный Азирафаэль не торопился с ответом, а когда ответил, оказался крайне немногословным:       – Нет.       Подул ветер, вызывая рябь на озере. Шелест воды смешался с шелестом деревьев, и золотые, подсвеченные тусклым светом листья взметнулись ввысь, утопая в сером небе.       – Отвратительная погода, – констатировал демон.       Азирафаэль украдкой посмотрел на него, но стоило Кроули это заприметить, резко отвел глаза.       – Так не считаешь? – уточнил Кроули и сразу продолжил. – Конечно, не считаешь, ты же ангел.       – В любом времени года есть своя прелесть, Кроули. Ведь все это…       – Божий замысел, – демон фыркнул и даже закатил глаза.       С ангелом было просто. Обычно просто. Но сейчас в этой неопределенной, немотивированной встрече Кроули чувствовал себя не в своей тарелке. Еще и постоянные косые взгляды… Он что-то сделал? Сотворил слишком большое зло, отчего обидел ангела, и теперь тот позвал его, чтобы говорить скучные разговоры о погоде и нервировать его молчанием? Хотя разговоры о погоде начал он сам. И только один из них сидел сейчас и злился – как полагается демону – ни на что.       Да и погода в самом деле была отвратительной.       – Твой кофе, – вдруг напомнил Азирафаэль. Немного потянувшись влево, он аккуратно, не касаясь самого Кроули, притронулся к пластиковой крышке, чтобы разогреть остывший напиток его… коллеги.       Демон пробормотал что-то, что можно было расценивать как благодарность, и в три глотка осушил стаканчик, после чего выкинул его за спину. Но, заметив сведенные к переносице брови Азирафаэля, все-таки переместил стаканчик в мусорку – маленьким чудом. Это смягчило ангела, и он, наконец, заговорил.       – Я пригласил тебя для простой беседы. Такое хорошее, спокойное время располагает к разговорам. А говорить одному, как ты знаешь, не совсем удобно.       И снова порыв ветра. Один листок, заплутав, подлетел к их скамейке и непринужденно осел на голове Кроули, зацепившись за вьющиеся локоны.       Оттенок один в один. Поймав, наконец, взгляд ангела – очень внимательный и почему-то неуместно радостный, Кроули смахнул листок и ответил:       – Мы могли бы поговорить за ужином в Ритц. Почему парк? Тут эти мертвые листья кругом, ветер и вот-вот снова пойдет дождь. Парк – для деловых встреч.       – Нет ничего более приятного, чем промерзнуть перед горячим ужином, – Азирафаэль улыбнулся и быстро перевел тему. – Какие вести с… низу?       – О, ангел, давай только не о работе.       – Хорошо. А как насчет?.. Ты слышал, что в Глобусе ставят пьесу…       Азирафаэль заговорил быстро, с привычным придыханием. Кроули немного расслабился и стал вслушивался в его голос, наблюдая за утками. И чуть-чуть за деревьями, что покачивались в такт ветру, перемигивались всеми оттенками желтого, красного и коричневого. Только деревья умели так умирать – красиво, ярко. И все же смерть есть смерть, даже если это – просто сон.       Что бы ангел не говорил по поводу того, что для разговоров нужны двое, сам он всегда справлялся и один. Демон был слушателем, лишь иногда кивал в подтверждение каким-то словам, которые того требовали.       Тучи немного разверзлись, пустив пару тонких лучей к земле. Один из них вспыхнул в рыжих волосах Кроули, заставив Азирафаэля на доли мгновения сбиться. Впрочем, Кроули, кажется, и не заметил. А потом тучи сошлись вновь.       Первая капля попала Азирафаэлю на ладонь, заставив вздрогнуть и прервать свой рассказ. Уловив внезапную тишину, Кроули обернулся к ангелу, чтобы спросить, что случилось, но и сам уже понял и поднял руку для чуда, которое обережет их, несомненно, стильные костюмы от влаги. И застыл так, наблюдая, как Азирафаэль выуживает из-под пальто зонт.       Нет – ЗОНТ. Длинную трость совершенно невообразимого ярко-оранжевого, почти кислотного цвета.       С глухим «пуф» это чудовище раскрывает крылья над головой ангела, и яркое пятно в этой серости режет глаза. Но Азирафаэль невозмутим.       Кроули опускает руку.       – В самом деле, прожив столько столетий в Лондоне, ты не носишь с собой зонт? – спрашивает Азирафаэль.       Согнав оцепенение, Кроули отзывается.       – Зачем, ангел? Дождя можно избежать более простыми способами.       – Но ведь зонты такие чудесные! Они защищают и от дождя, и от солнца. И выглядят привлекательно.       «Но не это оранжевое нечто» – хочется ответить, но Кроули молчит.       – У меня даже…       Он не готов это услышать.       – …Есть коллекция зонтов. Этот вот я приобрел только сегодня. Правда красивый цвет?       Кроули неоднозначно кивает. В конце концов – это ангел.       – Ох, да что это я, – вдруг вздыхает Азирафаэль и хлопает два раза по скамейке рядом с собой. – Раз у тебя нет зонта, садись ближе.       Помедлив, Кроули все же неловко пододвигается, стукаясь плечом о плечо. Ангелу приходится приподнять зонтик – земное тело Кроули было выше его собственного. Демон сползает ниже, пока голова его не оказывается вровень с ангельской. Зонтик большой, однако для двоих оказывается тесноват. Но под ним хотя бы не видно этого чудовищного цвета.       Выдохнув, чтобы собрать мысли в кучу, а потом снова вдохнув, Кроули почувствовал аромат корицы, книжных корешков и пыли. Стянул очки и стал напряженно вытирать о край пиджака.       Азирафаэль не продолжил рассказ про театр, а начал вдруг напевать какой-то знакомый мотив, постукивая по колену пальцами.       – Чайковский? – догадался демон.       Кроули не видел, но почувствовал, как ангел снова посветлел.       – Так и знал, что ты слушаешь не только Queen.       Пробурчав что-то в ответ, демон решил не пускаться в длинные разъяснения, что музыкальные вкусы его весьма разнообразны, это Бентли любит превращать все его кассеты в «Best of Queen». Однако было лестно, что ангел помнит, какая музыка играет в его машине.       Зонт не защищал от дождя так, как могло бы чудо. Но все это вместе: и стук капель, и тихое мурчание ангела, не совсем точно воспроизводящего ноты осенней пьесы, и его знакомый запах, и то, как люди бежали по лужам, спеша скорее спрятаться, а они сидели здесь, вдвоем – это рождало старое, ностальгическое умиротворение. То, что не могли отнять ни Ад, ни Небеса. Давно забытое или еще не найденное.       Но он не был бы демоном, если бы не забеспокоился. Или, точнее, не был бы собой. Это тепло пугало. Было неправильным. Как и то, что он, кажется, начал наслаждаться такой отвратительной погодой.       Кроули не хотелось уходить. На самом деле нет. Но в ресторане их хотя бы будет разделять столик. Поэтому, обернувшись к Азирафаэлю и поймав незащищенным взглядом его голубые глаза, он спросил:       – Ангел, может, настала пора ужина? Я знаю место, где блинчики пекут прямо у тебя на глазах. И к ним можно подобрать любой топпинг.       Приятно было наблюдать – особенно так близко – как лицо ангела знакомо расплывается в улыбке. Таким счастьем он светился только в двух случаях: или когда рассказывал о своих добрых делах, или когда разговор заходил о блинчиках.       – Приму твое соблазнение, Кроули.       Наверно, осень не всегда так плоха. В редких, исключительных случаях. Просто Кроули еще не научился наслаждаться ей правильно.