sing for the damage we've done (and the worse things that we'll do)

Когда Ван Ибо впервые увидел Сяо Чжаня, ему показалось, что тот похож на птицу в клетке: одинокий, с подрезанными крыльями, пойманный в ловушку ради развлечения владельца. Ибо тогда сидел в глубине зала и слушал, как поет Сяо Чжань, наблюдал, как он походя соблазняет каждого мужчину и каждую женщину вокруг. Теперь, три года спустя, Ибо знает, что Сяо Чжань вовсе не беспомощен. Ибо видел его могущество: как легко он приручает самых влиятельных и богатых зрителей, превращая их в поклонников одной лишь очаровательной улыбкой и кокетливым взглядом. Задача Ибо — не позволить себе поддаться на очаровательные улыбки и кокетливые взгляды Сяо Чжаня. Вернее, это необходимо — для того, чтобы Сяо Чжань спокойно добирался из пункта А в пункт Б, пока Ибо исполняет при нем обязанности водителя-телохранителя, когда они перемещаются между клубами и барами для сливок общества. Но Сяо Чжань — красивый мужчина, а Ибо почти так же слаб, как и все остальные, когда дело касается красивых людей. Даже если у них есть некоторые сомнительные связи. У этих сомнительных связей есть конкуренты и враги, способные на многое. В том числе и причинить вред любимой игрушке Ван Ливэя. Работа Ибо таит в себе больше опасностей, чем кажется. Ван Ливэй нанял Ван Ибо, когда тому было двадцать два года и его едва ли можно было назвать взрослым. Ибо ухватился за возможность закрыть свой школьный долг без помощи родителей, и это был типичный случай, когда мелкий шрифт не был прочитан. Так что разорвать шестилетний контракт у него бы, скорее всего, не получилось даже в суде. Вообще, работа не так уж и плоха, и все, что до сих пор от него требовалось — присматривать за Сяо Чжанем, чем теперь Ибо готов заниматься и вовсе бесплатно. Чувства к Сяо Чжаню, выходящие за рамки профессиональных обязанностей, опасны для них обоих, и все же Ибо был полон неистовой тоски с тех самых пор, как они встретились. Сяо Чжань не только красивый и талантливый певец, но и веселый и умный, и они хорошо ладят. Ибо известен своей холодностью, он таков, каков есть, но что-то в Сяо Чжане словно отогревает его изнутри, и он счастлив видеть те его стороны, которые, как Ибо нравится думать, не видит никто другой. Как Сяо Чжань лениво растягивается на заднем сидении, чтобы вздремнуть, потому что ненавидит рано просыпаться; отчужденность, которая иногда проскальзывает сквозь напускное дружелюбие — следствие его приличного воспитания. У Сяо Чжаня так много граней, и каждый день открывает новую сторону, которую Ибо только предстоит изучить. Сяо Чжань как всегда сидит на заднем сидении машины, раскрасневшийся после долгой ночной работы, и выглядит как предел мечтаний. Его черная рубашка наполовину расстегнута, и всю дорогу до следующего места Ибо старается не думать о том, насколько узки блестящие кожаные брюки, как идеально они облегают бедра и задницу. Ибо заставляет себя не отрывать глаз от дороги, но, когда он смотрит в зеркало заднего вида, Сяо Чжань смотрит в ответ и улыбается. — Ах, лао Ван, — вздыхает Сяо Чжань, вытягивая руки над головой, упираясь в потолок, скрестив их в запястьях, будто они связаны невидимой веревкой, — ты всегда так пунктуален. Ибо понимает, что это необходимость. Опоздай он на несколько минут, и кто знает, что может случиться. Уже бывали драки, и пару раз Сяо Чжаня чуть не похитили. Ибо вовремя будет на своем месте. — Это моя работа. Сяо Чжань смеется, а Ибо заставляет себя смотреть прямо перед собой, как будто Сяо Чжань сможет увидеть голод в его глазах, если внимательно приглядится. — Какая преданность. Между ними повисает молчание, и Ибо задает свои обычные для середины вечера вопросы. — Как сегодня все прошло? Этим вечером он не смотрел, как поет Сяо Чжань. Бар — один из самых приличных из тех, где тот выступает, и в нем много охраны, так что Ибо без колебаний оставляет его на несколько часов. Ван Ливэй не возражает, когда Ибо занят своими делами, если Сяо Чжань в итоге благополучно доберется домой. К Сяо Чжаню он относится практически так же: не проявляется, пока кто-то не посягает на то, что он считает своим. — Как, ты не наблюдал за мной? Ну вот, — притворно возмущается Сяо Чжань. Он такой со всеми: флиртует, заставляя людей сомневаться, реален ли флирт. Ибо проводит много времени в машине, размышляя о том, насколько он реален. — Очень утомительно. Хотя хорошо. Я совершенно выдохся, — он хмыкает, а затем говорит: — Нет никаких сил развлекать кого-то еще сегодня вечером. Ибо приказывает своим ушам не краснеть от этого намека, и ему это удается. — А надо? — он откашливается, сворачивая с главной дороги в сторону жилого района. — Я имею в виду, развлекать кого-то сегодня. — Ну… — Сяо Чжань с ликованием клюет на наживку, его голос становится медленным и плавным. — Все зависит от того, куда ты планируешь меня отвезти. — Домой. Ибо не умеет лгать и не может флиртовать бесконечно, в отличие от Сяо Чжаня. Должно быть, приятно иметь возможность включать и выключать игривость по желанию. Ибо не может так, он не может притворяться и не хочет, чтобы Сяо Чжань знал об этом. Сяо Чжань цокает языком, но голос все еще теплый. — Скучный лао Ван. Так предан своей работе. Давай посидим где-нибудь. Ибо пытается сформулировать отказ (будто ему хочется отказывать), когда Сяо Чжань постукивает его по плечу. — Поверни здесь налево. Технически Сяо Чжань является боссом Ибо, по крайней мере, так говорит себе Ибо, когда его перенаправляют с обычного маршрута к небольшому бару. Район хороший, безопасный, и, когда они подъезжают ко входу, парковщик забирает машину. Сяо Чжань чувствует себя комфортно и расслабленно, очевидно, он знаком с этим заведением то ли как посетитель, то ли как артист. Он ведет Ибо к небольшой кабинке, где к ним сразу же подходит официант, и Сяо Чжань заказывает себе мохито. Он ободряюще приподнимает бровь, и поддаться этому было бы так легко. Заказать себе выпить и просто посмотреть, к чему клонит Сяо Чжань. — Две воды, пожалуйста. Ибо знает, что Сяо Чжань не сможет справиться со своим коктейлем, он не раз загружал его в машину, поддерживая теряющее равновесие тело. Второй стакан для него. Сяо Чжань прищуривается и подпирает подбородок рукой. — Не выпьешь? — Кто-то должен отвезти тебя домой сегодня вечером. Они находятся достаточно близко к дому Сяо Чжаня, чтобы тот мог дойти пешком при желании. Если бы Ибо выпил, он бы остался на ночь в отеле. Но, как и во всем, что касается Сяо Чжаня, здесь приходит искушение. Искушение попросить больше, чем ему положено, и все точно станет опасным, если они оба будут не трезвы. За эти годы было несколько «чуть не». Когда что-то могло произойти, но не произошло, или когда становилось все труднее расценивать происходящее как рутину или случайность. Рука Сяо Чжаня скользила по плечу Ибо, когда он проходил, или он опускался на колени, чтобы завязать шнурки, опираясь рукой на колено Ибо, несомненно, осознавая, как это будет выглядеть для любого, кто случайно взглянет в их сторону. Ибо думает, что тому просто нравится играть вот так. Сяо Чжань вытягивает ноги, носки его ботинок прижимаются к икрам Ибо. Ибо сдвигает ноги назад, но Сяо Чжань следует за ним с улыбкой на лице. — Лао Ван, не будь скучным. Сяо Чжань часто называет Ибо скучным: когда тот отказывается петь с ним на обратном пути в машине, когда он не позволяет Сяо Чжаню сидеть впереди, рядом с ним на пассажирском сидении. Он всегда говорит это с улыбкой, как будто «скучность» — это прекрасное качество. Это заставляет Ибо хотеть быть еще более скучным, давать Сяо Чжаню повод вести себя игриво, пытаться заставить того сломать холодный фасад. И так время пролетает незаметно, когда они только вдвоем. Напитки приносят быстро, и Сяо Чжань настолько жадно припадает к мохито, что Ибо едва удерживается от того, чтобы не сказать ему притормозить. Сам он делает глоток воды, достаточно холодной, чтобы немного прочистить мозги. Они делают так иногда. Ибо не любит много говорить, но Сяо Чжаня, кажется, устраивает молчание или скупые вежливые реплики. Должно быть, ему надоело развлекать людей, и Ибо нравится думать, что тот наслаждается дружеской тишиной между ними и ему не нужно проявлять инициативу. В этот раз Сяо Чжань пьет быстро, быстрее, чем обычно, и это единственный признак того, что его что-то беспокоит. Тот факт, что он не говорит, в чем дело, означает только одно: речь наверняка идет о Ван Ливэе. В конце концов, после того, как Сяо Чжань допивает свой коктейль и подзывает официанта, чтобы заказать еще, он начинает говорить. Он рассказывает о своем дне, о переговорах, которые подслушивает, обходя столы, о сделках, происходящих под его пение. Он не глуп и знает, почему Ван Ливэй гоняет его туда-сюда по городу, знает, почему настолько красиво одет и зачем все устроено так, чтобы его подпускали так близко. В груди Ибо холодеет и сжимается: если бы у него были деньги, он бы погасил все долги Сяо Чжаня, позволив выбирать, чем заниматься. А пока все, что он может сделать — это сопровождать Сяо Чжаня и быть уверенным в том, что он доберется благополучно. Ибо представляет, куда бы он хотел отправиться, если бы у него был выбор. На юг, может быть, там теплее. Сяо Чжань родом с юга или, по крайней мере, откуда-то южнее Пекина. Он не знает, есть ли у Сяо Чжаня семья, но, наверное, нет, вряд ли бы его оставили вот так в долгах. Ибо не представляет, каково это — знать, что тебе некуда идти. Если бы он был Сяо Чжанем, он бы каждую минуту планировал побег. Сяо Чжань мог бы сбежать, думает Ибо. Он смотрит на его рот, выговаривающий слова, на жесты — сама невинность. Требуется время, чтобы смысл слов достиг его. — Ты даже не слушаешь, Ибо? Ибо моргает, откликаясь на свое имя, и потом снова моргает, глядя на третий пустой стакан перед Сяо Чжанем. Должно быть, он действительно отключился. — Извини. Ибо пожимает плечами, и, по правде говоря, ему не слишком жаль. Иногда Сяо Чжаню просто нужно выговориться, и это редко бывает чем-то действительно важным. Если бы было важно, он бы позаботился о том, чтобы Ибо услышал. Сяо Чжань усмехается, его глаза блестят, а щеки порозовели от алкоголя. Видеть его таким расслабленным и открытым очень приятно. Ибо допивает второй стакан воды, не тронутый Сяо Чжанем. Он не должен позволять себе такого, но вряд ли кто-то в этом мире сможет устоять перед Сяо Чжанем. Сяо Чжань больше ничего не говорит, не продолжает свой рассказ, только смотрит на него своим глубоким темным взглядом, и Ибо решает, что пора отвезти Сяо Чжаня домой. Он слишком устал, чтобы далеко ехать, и смиряется с тем, что останется на ночь в отеле, расположенном в нескольких кварталах отсюда. Тем более что отель хороший, а чтобы вернуться сюда же утром, нет смысла ехать 45 минут домой за рулем. — Пойдем. Ибо встает, надевая куртку, и Сяо Чжань беспрекословно следует за ним. Ибо готов к тому, что Сяо Чжань будет спотыкаться, это происходит почти каждый раз, когда тот пьет. Он позволяет Сяо Чжаню цепляться за свою руку. Сяо Чжань слишком высок, чтобы вешаться на него полностью, но Ибо дает ему опору. — Ах, лао Ван, не заставляй меня уходить, — скулит Сяо Чжань, когда Ибо пытается вывести его из бара со всем достоинством, доступным в ситуации, когда один взрослый мужчина виснет на другом. — У меня будут неприятности из-за того, что я так поздно. Настроение Ибо портится. Сяо Чжань не должен переживать из-за того, что его отругают за опоздание, будто ребенка, и Ибо ненавидит, когда ему напоминают о том, что Сяо Чжань себе не принадлежит. — Я ничего не могу с этим поделать, — язвительно говорит он. — Возьми меня с собой, — говорит Сяо Чжань, задыхаясь, почти в отчаянии, и в груди Ибо вспыхивает жар прежде, чем он успевает его подавить. Сяо Чжань не это имел в виду, убеждает себя Ибо, наблюдая, как парковщик подгоняет машину. — Ибо, пожалуйста. Ибо игнорирует эти слова и усаживает Сяо Чжаня на заднее сиденье, тратя всего на секунду больше времени, чем необходимо, пристегивая ремень безопасности. — Ты можешь поспать в машине, если нужно, — говорит Ибо, неодобрительно глядя на руки Сяо Чжаня, хватающиеся за его собственные. Он изрядно пьян, что случается чаще всего именно тогда, когда он пьет с Ибо, когда он может сдаться на его попечение. Ибо, вероятно, могли бы сойти с рук пара стаканчиков за рулем, но он не хотел бы пропустить ни одного мгновения с таким Сяо Чжанем — красивым, ранимым, доверчивым. Сяо Чжань знает, что Ибо смотрит на него, и его рот приоткрывается. — Ван Ибо, — тихо говорит Сяо Чжань, хватаясь за рубашку Ибо. Ибо отстраняется невероятным усилием. Он садится на водительское сиденье, включает зажигание и едет к дому Сяо Чжаня. Он смотрит назад в зеркало и видит, что Сяо Чжань прислоняется лбом к стеклу, от его дыхания запотевают стекла. — Ван Ибо. Ибо думает о том, как Сяо Чжань медленно произносит его имя, словно пробует его на вкус. Он хочет услышать, как Сяо Чжань повторяет это снова и снова, с каждым выражением, которое он только сможет извлечь из его тела. Ибо стискивает зубы и слишком резко входит в поворот, отчего пассажир ахает. Это продолжается три года. Ибо чувствовал бы себя жалким, если бы не видел, как Сяо Чжань иногда смотрит на него в ответ. Ибо приходится ждать, пока откроются ворота, прежде чем подъехать к вестибюлю. Он достает из багажника сумки Сяо Чжаня, стойку микрофона и портплед, а затем открывает заднюю дверь, осторожно, на случай, если Сяо Чжань все еще прислоняется к ней. Сяо Чжань спит, его голова откинута на подголовник, и это обычный финал после любой порции алкоголя. Ему каким-то образом удается выглядеть привлекательно, даже будучи пьяным до беспамятства. Ибо фыркает и не слишком нежно трясет его за плечо. — Ты дома. Ибо передает сумки консьержу, а Сяо Чжань неуклюже отстегивает ремень безопасности и выскальзывает из машины. Кажется, он отоспался и избавился от большей части своей неуклюжести, так что теперь выглядит просто усталым, потирая глаза и покачиваясь. Это трогает Ибо, заставляя сожалеть, что он не сказал «да», не отвез Сяо Чжаня в свой отель и не позволил отдохнуть так, как тот заслуживает. — Спасибо, лао Ван, — бормочет Сяо Чжань, похлопывая Ибо по плечу, проходя мимо. — Увидимся завтра. Ибо кивает, хотя Сяо Чжань не смотрит на него. Он следит за тем, как тот входит внутрь и двери закрываются, скрывая его из виду. Вернувшись в отель со слишком большой и чистой кроватью, Ибо фантазирует о том, как бы это было, если бы он сказал Сяо Чжаню «да». Что бы произошло, если бы он взял его сюда, что они могли бы сделать, если бы сбежали вместе. *** Сяо Чжань опаздывает. Обычно он так не делает. Ибо старается не волноваться, лавируя в толпе людей, все еще наполняющих бар. Он слышит пение Сяо Чжаня — хоть это хорошо, значит, он все еще здесь. Когда Ибо добирается к небольшой сцене, песня подходит к концу, и он слышит, как Сяо Чжань смеётся своим мелодичным, фальшивым смехом. — Мне действительно пора идти, — говорит он, а затем почти натыкается на Ибо, торопясь уйти со сцены. Ибо фиксирует холодный взгляд на мужчине, который, очевидно, пытался насладиться обществом Сяо Чжаня дольше, чем тому хотелось бы, и он отступает, оставляя Сяо Чжаня Ибо. — Ах, лао Ван, — голос Сяо Чжаня похрипывает от чрезмерного напряжения. Ибо забыл взять с собой бутылку воды. — Извини, что опоздал, такая требовательная аудитория. — Все в порядке, — говорит Ибо, заставляя себя расслабить лицо и превратить его во что-нибудь менее ледяное. Это не самое приятное место из тех, где выступает Сяо Чжань, его связи с местными бандами и ростовщиками делают каждое взаимодействие рискованным, но это работа. Они оба привыкли обращаться с этой публикой. Ибо наконец позволяет себе взглянуть на Сяо Чжаня. Сегодня он одет в один из любимых нарядов Ибо: белую рубашку с широким воротником и тремя расстегнутыми верхними пуговицами, демонстрирующую тонкую цепочку, лежащую на уровне ключиц (и это выглядит неприлично), в сочетании с прекрасно сидящими брюками и темно-бордовыми пиджаком и жилетом. — Готов идти? — спрашивает Ибо, чтобы не было заметно, как он пялится. Сяо Чжань мычит в знак согласия, и они выходят из бара, направляясь к машине. Сегодня это лимузин. Случалось, Сяо Чжань сопровождал гостей между отелями и ресторанами, и каждый раз, когда голоса за перегородкой затихали, Ибо приходилось сжимать руль и заставлять себя не напрягаться, чтобы не прислушиваться, не представлять, что там происходит. Сзади. Сяо Чжань никогда не говорил об этом и избегал разговоров о работе, общаясь с ним. Иногда Ибо хочет, чтобы тот все же говорил — просто чтобы знать, действительно ли все так плохо, как те образы, которые рисует его воображение. Сяо Чжань сам открывает заднюю дверь и забирается на сиденье. Ибо хочет закрыть ее, когда изнутри доносится голос Сяо Чжаня, нехарактерно тихий и робкий. — Ибо, ты не мог бы мне помочь? Дверь закрывается за Ибо, и он садится на один из задних диванов лимузина. Сяо Чжань уже сидит на белом кожаном сидении возле мини-бара и пьет воду из запотевшей бутылки. Сяо Чжань, похоже, не нуждается в какой-либо помощи, но Ибо придвигается к нему. Сердце бьется в горле. — В чем дело? Сяо Чжань откидывается на спинку и протягивает руку Ибо. В голове Ибо начинают звучать предупредительные сигналы, но он, как и всегда, следует инструкциям Сяо Чжаня. Придвигается ближе. Длинные ноги Сяо Чжаня широко расставлены, освобождая для него место между бедрами. Приходится присесть, чтобы не удариться головой о потолок машины, и, на самом деле, ему лучше встать на колени, но Ибо не хочет становиться на колени перед Сяо Чжанем. — Помоги мне расстегнуть жилет. Ибо смотрит на пуговицы жилета Сяо Чжаня — аккуратный ряд золотых узелков. Сяо Чжань мог бы расстегнуть свои пуговицы сам. Когда Ибо поднимает голову, он видит, как Сяо Чжань наблюдает за ним, и в его глазах сверкает знакомый Ибо вызов, который появляется каждый раз, когда Сяо Чжань дразнит его. Очевидно, что Сяо Чжань точно знает, что Ибо чувствует к нему, или, по крайней мере, знает, что он ему нравится. Он бы не был здесь и не просил Ибо раздеть его, если бы не знал. Проблема в том, что Ибо всего лишь мужчина и у его терпения есть границы. Сяо Чжань никогда раньше не предлагал себя с такой откровенностью, и наверняка есть причина, по которой он делает это сейчас, но Ибо не хочет знать об этом. Он кладет обе руки на живот Сяо Чжаня, чувствует тепло тела, согревшее атлас, а затем медленно начинает расстегивать пуговицы. Живот Сяо Чжаня поднимается и опускается под его пальцами, пока Ибо не распахивает расстегнутую жилетку, и теперь только рубашка отделяет кожу Сяо Чжаня от Ибо. Сяо Чжань слегка меняет положение, его рука ложится на плечо Ибо. Его кольца жесткие, чувствуются даже сквозь материал куртки Ибо. — А теперь остальное. Это сказано тихо, но это не вопрос. Ибо облизывает губы и видит, что Сяо Чжань делает то же самое. Руки внезапно кажутся слишком большими и неуклюжими, когда он начинает расстегивать пуговицы рубашки Сяо Чжаня, начиная с середины груди. Кожа, которую он открывает, бледная и гладкая, и она показывается все дальше, слои под руками Ибо расходятся, грудь и живот Сяо Чжаня выставлены напоказ, чтобы его жадные глаза могли полюбоваться. В горле Ибо пересыхает. У Сяо Чжаня растут волосы от пупка вниз, исчезают за поясом брюк. Ибо больше не может смотреть — он уже видел слишком много. Он будет думать об этом моменте всю оставшуюся ночь. Ему нужно остановиться, ему нужно отвезти их домой… — Ибо, — рука Сяо Чжаня обхватывает запястье Ибо, притягивая его к груди. — Дотронься до меня. Ибо сглатывает и трогает. Он движется вперед, пока его колени не прижимаются к краю сиденья, раздвигая ноги Сяо Чжаня еще шире. Он легко находит соски Сяо Чжаня, твердеющие под его пальцами, а рот Ибо растягивается в ухмылке. — Сяо Чжань, — говорит он, сжимая его левый сосок между большим и указательным пальцами, — хорошо ли я забочусь о тебе? Возможно, Ибо не следует упоминать об этом — о том факте, что Сяо Чжань не принадлежит ему ни в каком смысле этого слова, но нет и смысла притворяться. Сяо Чжань задыхается, выгибаясь под прикосновением Ибо, волосы падают ему на лицо. — Разве ты не хочешь меня, лао Ван? Ибо хочет. Он обхватывает одной рукой спину Сяо Чжаня и удерживает его так, ощущая пальцами липкий пот на пояснице. Сяо Чжань позволяет передвигать себя, укладывая на спину вдоль сиденья, чтобы Ибо мог забраться на него сверху. — Я хочу тебя, — говорит Ибо. Сяо Чжань привык к тому, что его хотят, но Ибо редко видит, чтобы он позволял дотрагиваться. Сяо Чжань всхлипывает, когда Ибо прижимается ртом к его шее, почти и не целуя, а затем к груди, где чувствуется вкус соли на коже, биение сердца под языком. Когда Ибо сжимает зубы вокруг его соска, Сяо Чжань стонет и кладет руку на плечо Ибо, прижимая его к себе. — Ты всегда так хорошо заботишься обо мне, — задыхаясь, говорит Сяо Чжань, когда Ибо губами касается его груди. Он знает, что не может оставлять следы, но удерживаться от этого — пытка. Ибо нужно как-то заявить, что он был здесь, что именно он заставил Сяо Чжаня корчиться и стонать под собой. — Давай я тебе помогу. Рука Сяо Чжаня ложится под подбородок Ибо и подталкивает его вверх. На один душераздирающий момент Ибо думает, что он собирается его поцеловать, но вместо этого Сяо Чжань хватает его за шею. Он не так нежен, как Ибо был с ним, вместо этого он покусывает и сосет, вытягивая кровь на поверхность кожи, оставляя синяки. Ему удается расстегнуть первые несколько пуговиц на рубашке Ибо, а затем спуститься по сухожилию на шее, кусая и целуя, пока Ибо не чувствует слабость, пока ему не приходится спустить одну ногу на пол, прижимая коленом второй промежность Сяо Чжаня, ощущая там очевидную твердость. — Бля, — выдыхает Сяо Чжань, и Ибо нажимает снова, пытаясь заставить его выругаться еще раз. Сяо Чжань покачивает головой из стороны в сторону, двигаясь навстречу прикосновениям. — Ах, Ибо! Все происходит слишком быстро, Ибо чувствует себя взведенным курком: наконец-то ему позволено делать то, чего он жаждал так долго. Он вдавливается бедрами в Сяо Чжаня, понимая, что они притираются друг к другу, как подростки, но Сяо Чжань настолько отзывчив, настолько увлечен этим, что Ибо совершенно не стыдно. И тут трель рингтона Сяо Чжаня прорывается сквозь их тяжелое дыхание. — Да блять! — ругается Сяо Чжань, но на этот раз раздраженно, а не с удовольствием. Ибо знает, что лучше не пытаться продолжать то, что они делали, — какого черта они делали? — и сползает с него. Сяо Чжань вытаскивает телефон из кармана пиджака и отвечает ровным голосом. — Привет? Ибо застегивает рубашку и пытается унять эрекцию. Сяо Чжань хмурится, слушая голос в телефоне, на щеках румянец, а губы опухли от того, как он целовал шею Ибо. Ибо слышит Ван Ливэя и старается не показывать на своем лице никаких проявлений ревности или негодования, заставляя себя сохранять хладнокровие и нейтральность, хотя шея горит от свежих укусов. — Я действительно не готов к… Да. Снова? Да, хорошо. — Сяо Чжань вздыхает, прижимая руку ко лбу, его рот несчастно кривится, и Ибо в этот момент ничего больше не хочется, кроме как обнять его. — Нет, хорошо. «Ле Труа»? Ибо напрягается, когда слышит название. «Les Trois» — одно из худших заведений Сяо Чжаня, самое отстойное. Оно популярно среди иностранцев (отсюда и название), и кажется, пребывание вдали от родной земли делает плохих людей еще хуже. Сяо Чжань теперь кивает сам себе, пытаясь застегнуть пуговицы одной рукой. Ибо молча возвращается на свое место между его ног, избегая смотреть на удивленное выражение лица Сяо Чжаня, когда начинает застегивать на нем рубашку, позволяя Сяо Чжаню сосредоточиться на телефонном разговоре. Находясь так близко, Ибо может чувствовать дыхание Сяо Чжаня на своей щеке и слышать, как Ван Ливэй пытается вести с ним переговоры, пустые обещания денег, которых Сяо Чжань не увидит. Когда Ибо заканчивает и все пуговицы Сяо Чжаня застегнуты, он отодвигается и осмеливается взглянуть Сяо Чжаню в лицо. — Спасибо, — говорит ему Сяо Чжань. Ибо наклоняет голову в ответ, а затем выходит из лимузина. Уже поздно, настолько поздно, что в баре окажутся только самые пьяные и назойливые посетители, и это худшее время для появления Сяо Чжаня. У него нет с собой сменной одежды, а рубашка и пиджак наверняка измяты до чертиков. Хуже того, он выглядит неприлично, а красивый мужчина, пришедший в «Ле Труа», просто напрашивается на неприятности. Но что еще они могут сделать, кроме как повиноваться? Ибо обходит переднюю часть машины, чтобы взять пачку «Мальборо», закуривает одну и быстро затягивается. Он не знает, как долго Сяо Чжань будет разговаривать по телефону, но меньшее, что он может сделать — это предоставить тому немного уединения. Ибо закрывает глаза и прижимается лбом к прохладному металлу машины, довольные вздохи Сяо Чжаня все еще звучат в его ушах. Кажется почти ироничным, что именно Ван Ливэй прервал их после того, как Ибо так долго пытался не дать ему узнать истинную степень своих чувств к Сяо Чжаню, как если бы тот каким-то образом узнал и теперь наказывал их. Ибо быстро докуривает, не желая опаздывать. На телефон приходит ожидаемое сообщение с адресом и временем выступления, и не остается ничего другого, только отвезти Сяо Чжаня на следующее выступление, невзирая на собственные чувства по этому поводу. *** Поездка в «Ле Труа» напряженная. Ибо знает, что это, вероятно, больше связано с баром и не имеет ничего общего с ним или с тем, что произошло между ними до того, как их прервали. Но то, что все это было прервано так внезапно, без обсуждения, оставило у него чувство некоторой растерянности. Он понятия не имеет, о чем думает Сяо Чжань, что чувствует, и это беспокоит его больше, чем обычно. Подземная парковка похожа на локацию из фильма — темная и грязная, заполненная машинами. Ибо держит дверь для Сяо Чжаня открытой, когда тот выходит из машины, гораздо более сдержанный, чем обычно. Ибо не винит его. Он слишком хорошо одет для этого места, слишком выделяется, когда они проходят вдоль задней части зала, Ибо видит, как в их сторону поворачиваются головы. — Ах! Это прекрасная Сяо мэй-жень! Давай, сядь ко мне на колени как в прошлый раз, а? Ибо хмуро смотрит на человека, который кричит Сяо Чжаню, а тот ухмыляется, тянется, пытаясь коснуться ноги Сяо Чжаня, проходящего мимо. — Отвали. Именно таким он и должен быть с такой клиентурой — твердым, а иногда и просто грубым, контролирующим ситуацию. По крайней мере, мужчина отдергивает руку, и Сяо Чжань проходит в маленькую темную гримерку прямо за сценой. — Вот черт, — ругается Сяо Чжань, падая на стул и откатываясь на нем назад от испачканного отпечатками пальцев гримерного зеркала. — Не совсем так мы хотели закончить этот вечер, да, Ибо? Он смотрит на Ибо с легкой улыбкой, дрожащей и таящей. — Если тебя не затруднит, сможешь остаться, пока я не закончу? Я могу попытаться договориться про отдельную кабинку, но… — Я буду здесь. Конечно, Ибо останется. В этом заведении он не собирается выпускать Сяо Чжаня из поля зрения ни на мгновение. Сяо Чжань облегченно выдыхает. — Спасибо. Мне не стоит задерживаться, ты же видел, в каком там все состоянии. — Время уже почти час, а лицензия заканчивается в два. Час не кажется слишком долгим для охраны, он справлялся и не с таким. — После этого ты сможешь отвезти меня домой. Сяо Чжань встает, поправляет пиджак и убирает волосы с лица. Пианист все еще играет, сцена уже готова, так что все, что ему нужно сделать — это занять свое место. Он проходит мимо и позволяет пальцам пройтись по ладони Ибо, мягко поглаживая. — Пойдем. Ибо удается занять место у сцены, пока Сяо Чжань договаривается про сет с пианистом. Людей по-прежнему много, и столы вокруг сцены начинают заполняться заинтересованными посетителями, когда Сяо Чжань начинает порхать взад и вперед между микрофоном и динамиками в задней части сцены, проверяя, все ли настроено правильно. Обслуживание медленное, но Ибо получает виски со льдом и небольшой кувшин воды, потому что знает, что пробудет здесь некоторое время. Какой-то американец занимает место напротив Ибо, предлагая еще двум женщинам сесть рядом с ним. Ибо знает, что лучше не просить их уйти, поэтому делает небольшой глоток своего виски и ждет, пока Сяо Чжань начнет выступление. Его вступление кратко, но этого достаточно. Сяо Чжань мог бы стать айдолом, если бы захотел. У него врожденный талант привлекать всеобщее внимание, цеплять зрителей, а потом постепенно притягивать к себе, прежде чем они поймут, что их поймали. Первая песня медленная, и это хороший выбор: нечто успокаивающее. Лицо Сяо Чжаня очень выразительно, когда он поет: брови сведены вместе, рот широко открыт. Он берет ноты чуть выше, чем Ибо когда-либо осмелился бы. Через три песни Ибо понимает, что узнает этот сет. Сяо Чжань обычно исполняет его, когда у него есть партнер для дуэта или в толпе есть кто-то важный, на ком поручено сосредоточиться — чтобы тот почувствовал себя особенным. По ходу сета его движения становятся все более свободными, и он делает вид, что перегрелся, прося воды у счастливчика в первом ряду. В конце он обычно сидит рядом с кем-то и тихо поет, пока они изо всех сил стараются придерживаться общего правила «не трогать артистов», которое есть в большинстве заведений. В «Les Trois» таких правил нет. Это кажется рискованным, но, возможно, Ван Ливэй приказал это сделать. Ибо исподтишка оглядывает комнату, пытаясь понять, кто этот мужчина, но никто особо не выделяется. Сяо Чжань, как обычно, вспотел, и в одно мгновение Ибо возвращается к тому, как Сяо Чжань тяжело дышал под ним, а его член сильно прижимался к ноге Ибо. Сяо Чжань спускается со сцены и приближается к столу Ибо. Ибо чувствует, как его уши краснеют, когда Сяо Чжань просит одну из женщин за его столиком дать ему попробовать ее напиток. Его горло двигается, когда он делает большой глоток чего-то фруктового из ее бокала. — Мне придется купить тебе еще один, — говорит он, а затем по-английски: — Я куплю еще один и тебе. Американец смеется, не стесняясь поглаживая Сяо Чжаня по ноге. Сяо Чжань не выказывает никаких внешних признаков отвращения или дискомфорта, просто наклоняет голову и мило улыбается. Затем он поворачивается к Ибо. — Красавчик, — говорит он тихо и снисходительно, и это ужасно. Ибо никогда не становился мишенью всей мощи Сяо Чжаня в образе. Он пытается передать глазами сообщение «не делай этого», но Сяо Чжань просто скользит рядом с ним, опираясь на край стола, свободная рука гладит Ибо по щеке. — Разве ты не хочешь, чтобы я спел для тебя? Ибо молча кивает, зная, что он должен сыграть во всем этом свою роль. Большой палец Сяо Чжаня касается его нижней губы, и ему приходится изо всех сил стараться не прикусить ее. — Хорошо. — Он дает сигнал пианисту, и начинается другая песня, такая же томная, как и предыдущая. Он медленно стягивает пиджак с плеч, все время глядя на Ибо, сверкая обещанием в глазах. Ибо любит слушать, как он поет, любит смотреть, как он выступает, и оказывается увлеченным, как и вся остальная публика. — Чертов мошенник! В глубине зала раздается крик, перекрывающий голос Сяо Чжаня. Сяо Чжань продолжает петь, хотя к крикам присоединяются другие голоса, и рядом с баром вспыхивает драка. Сяо Чжань смотрит в глаза Ибо, задавая вопрос, но, кажется, все под контролем. Подобные драки случаются постоянно… Бамс! Сяо Чжань тут же пригибается, и он, и пианист останавливают песню почти синхронно, когда звук чего-то падающего на пол отдается громким эхом. Это звучит почти как выстрел, хотя Ибо за эти годы слышал достаточно, чтобы понять, что это не он, а просто громкий шум. За ним следует звон бьющихся бутылок, ругань продолжается, и начинается большая драка. — Этот ублюдок Ван снова наебал меня! — крик отчетливо слышен среди остального шума, и, хотя этот человек мог иметь в виду любого ублюдка с именем Ван, он предпочел бы не рисковать, когда дело касается Сяо Чжаня; все в городе знают, с кем тот связан. Он бросается вперед, чтобы защитить Сяо Чжаня своим телом, вскакивает со стула и встает между ним и остальной частью бара. Единственное, что сейчас волнует Ибо — как вывести отсюда Сяо Чжаня. — Двигайся, — твердо приказывает Ибо Сяо Чжаню на ухо, пальцы крепко сжимают его руку — единственный признак беспокойства, который он допускает, и Сяо Чжань идет крадучись в другой конец зала, а Ибо следует за ним. Они не хотят, чтобы их заметили, не хотят, чтобы на них обращали внимание. Сяо Чжань обычно стремится к противоположному, но сейчас он пригибается, чтобы казаться ниже, и они пытаются улизнуть тем же путем, которым пришли. Раздаются крики, кто-то просит вызвать полицию, и они торопятся еще больше. Хотя ни один из них, скорее всего, не имеет отношения к суматохе, столкновение с законом — это не совсем то, чем Ибо хотел бы закончить любую из своих ночей. Воздух снаружи холодный, и они спешат к машине. Сяо Чжань забыл свой пиджак, оставил на столе, за которым сидел Ибо, и все, о чем Ибо может думать — это то, как ему, должно быть, холодно. Ибо наклоняется, чтобы отпереть машину, его движения тверды, несмотря на бурлящий адреналин. Сяо Чжань прижимается сзади, и Ибо думает, что тот, должно быть, споткнулся, перенервничав, но рот Сяо Чжаня оказывается у его уха, а руки — на талии Ибо. — Ибо, отвези меня к себе. — Теперь он давит сильнее, и Ибо отпирает машину и оборачивается в его руках, прижатый к водительской двери высоким стройным телом Сяо Чжаня. — Я просто… позволь мне поехать с тобой, пожалуйста. — Его нос холоден, когда он касается щеки Ибо, а сирены вдалеке становятся все громче. — Ладно, — говорит Ибо, полагая, что Сяо Чжань знает его достаточно хорошо, чтобы понимать, что это не отказ. Он понимает, потому что улыбается едва уловимо и отступает назад, чтобы Ибо мог сесть в машину. Сяо Чжань садится на пассажирское сиденье рядом с ним, и на этот раз Ибо позволяет ему занять место рядом с собой, забывая об их привычных ролях. Некоторое время они едут молча, отдаляясь от центра города. Сяо Чжань вздыхает. — Я больше не хочу этого делать, Ибо. Я не хочу принадлежать ему. Ибо бросает на него сочувственный взгляд. — Ты и не принадлежишь. Ты сам по себе, Сяо Чжань. — Ха, верно. — Сяо Чжань закусывает нижнюю губу, явно о чем-то глубоко задумавшись. Ибо отворачивается обратно к дороге. — Блять. Они едут, пока не оказываются на окраине, достаточно далеко от их обычных маршрутов, чтобы никому не пришло в голову искать их здесь. Ибо использует свое удостоверение личности, чтобы снять номер в отеле. Он не знает, есть ли у Сяо Чжаня какое-либо удостоверение личности и смог бы он сам снять номер. Ибо платит картой, надеясь, что в глазах администратора он выглядит сотрудником Сяо Чжаня. Они оба, вероятно, выглядят слишком взвинченными и растрепанными для этого, и у Ибо внутри все еще бурлит адреналин и немного страха, когда он заходит с Сяо Чжанем в лифт. По-настоящему расслабиться получается уже только в номере, где две односпальные кровати занимают обе стороны маленькой комнаты; Ибо не собирался делать их парочку еще более запоминающейся, попросив двуспальную кровать. Сяо Чжань выдыхает, хватает Ибо за запястье и тащит к одной из кроватей. — Ибо, Ибо, — требует он, следя за тем, чтобы Ибо оставался рядом. — Скажи мне прямо сейчас, что ты чувствуешь ко мне? В груди Ибо все сжимается, он к этому не готов. Он так долго знал, что никогда ничего не сможет поделать со своим влечением к Сяо Чжаню, что следует просто сдерживать это влечение и желать избавиться от него, что никогда и не придумывал даже, что сказал бы ему. Он, наверное, выглядит глупо, глядя на него сверху вниз, ошеломленный, но Сяо Чжань пристально смотрит ему в глаза. — Я хотел тебя с того момента, как увидел впервые, — говорит Ибо. — Но кроме этого, я хочу заботиться о тебе. Прошедшие годы рядом стоили того, потому что я мог охранять тебя. Все было хорошо, потому что ты был под моей защитой. Сяо Чжань улыбается и тянет Ибо к кровати: — Думаю, я бы уже давно убил его, если бы не ты. Признание тяжестью ложится на сердце Ибо: Сяо Чжань, конечно же, не серьезно. Но его глаза ясны и честны: — Но если бы что-то пошло не так, я не хотел, чтобы он причинил тебе боль. Он знает, что мы близки, я не мог рисковать и тащить тебя за собой. Странно чувствовать, как их роли меняются вот так: Сяо Чжань в роли защитника. Было легко забыть, что Сяо Чжань подчиняется Ван Ливэю и что у любого человека, находящегося в таком положении так долго, в конечном итоге разовьются некоторые неприятные привычки. Сяо Чжань защищал его, на протяжении многих лет отказывался от своих шансов на свободу ради Ибо, и это глубоко тронуло его. — Ибо, — выдыхает Сяо Чжань, и, ох, Ибо может привыкнуть к тому, как тот выдыхает его имя. — Поцелуй меня. Ибо слушается. Он склоняется над кроватью, чтобы крепко поцеловать Сяо Чжаня, начиная с нежного соприкосновения губ, но затем Сяо Чжань открывает рот и скользит языком по языку Ибо, и поцелуй становится голодным и безумным. Ибо встает на одно колено на кровать, используя положение, чтобы целовать Сяо Чжаня сверху, чтобы заставить его подчиниться, но Сяо Чжань целует в ответ так же нетерпеливо, становясь все более грубым и отчаянным, пока Ибо не вынужден отстраниться, задыхаясь. — Подожди, — говорит Сяо Чжань, и Ибо отступает назад, давая ему пространство. Он не ожидает, что пальцы Сяо Чжаня начнут расправляться с пуговицами рубашки. — Так будет удобнее. На этот раз Сяо Чжань раздевается сам. Он медленно снимает вещь за вещью, расстегивает пряжку ремня, стягивает брюки и трусы, садится на кровать, чтобы снять шелковые носки. Он с готовностью обнажается перед Ибо, а затем откидывается на кровати с выжидающим видом. — Теперь ты, — говорит Сяо Чжань, и Ибо слушается. Он расстегивает манжеты рубашки, сбрасывает куртку и снимает носки. Это так интимно — чувствовать на себе взгляд ждущего Сяо Чжаня, пока он раздевается. Ибо украдкой смотрит и замечает, что у Сяо Чжаня пока не стоит, и пытается заставить свой член интересоваться происходящим поменьше, но Сяо Чжань слишком красив, а Ибо хотел его так долго. Ибо всегда считал его красивым, но сейчас это нечто особенное. Он управляет постелью так же, как и сценой, и выглядит так, будто ему здесь самое место. Он наблюдает, как Ибо раздевается с легкой улыбкой, которая становится шире, когда Ибо приближается к нему, обнаженный и жаждущий. Ибо смотрит на него сверху вниз. — Чего ты хочешь? Сяо Чжань проводит пальцами по бокам Ибо, до самых бедер, потом вверх по слегка очерченному прессу. Он смотрит в лицо Ибо. — Мне казалось, это уже очевидно. Ибо, ободренный, засовывает большой палец в рот Сяо Чжаня, чувствуя там мягкую влажность. Сяо Чжань языком касается его большого пальца, будто это член, и всякая надежда на то, что его эрекция останется незамеченной, пропадает, когда член Ибо подпрыгивает от этого ощущения. — Я хочу, чтобы ты мне сказал. Ибо хочет услышать это от Сяо Чжаня и хочет заставить признать, что он хочет Ибо так же сильно, как и Ибо хочет его. Сяо Чжань отрывается от его пальца, скользит языком по грубой подушечке, а затем притягивает Ибо ближе, пока не утыкается носом в чувствительную впадину между пахом и бедром. — Я хочу взять у тебя в рот, — говорит Сяо Чжань, — я хочу попробовать тебя на вкус. Ибо приходится сжать свой член, чтобы не кончить раньше времени, но Сяо Чжань воспринимает это как разрешение и скользит ртом по головке члена, язык лихорадочно горяч и дразняще ласкает его снизу. — Сяо Чжань! — Ибо задыхается, его свободная рука крепко сжимает затылок Сяо Чжаня. Колени слабеют, и ему хочется выебать это красивое личико, но он сдерживает себя, тяжело дыша. Рот Сяо Чжаня достигает крепкой хватки пальцев Ибо, но тот не решается отпустить руку и направляет Сяо Чжаня обратно к головке, медленно поглаживая себя. Дыхание сбивается с каждым движением языка Сяо Чжаня, он невероятно чувствителен и в полном отчаянии. Сяо Чжань мычит и стонет, пока сосет, по-видимому, довольный тем, что Ибо дрочит о его рот, и тот не может сдержать жалобные стоны, протекая на язык Сяо Чжаня, уже почти. Однако Ибо не хочет, чтобы все ограничилось минетом, и неохотно оттягивает голову Сяо Чжаня назад, заставляя сесть прямо. — Могу я тебя трахнуть? Его голос хриплый, будто это он сейчас сосал член, но Сяо Чжань на этот раз не дразнит его, а просто кивает. Теперь у него стоит, с радостью отмечает Ибо, и встало от того, что он сосал член Ибо. — У меня ничего нет, — тихо говорит Сяо Чжань, а Ибо, спотыкаясь, идет туда, где оставил куртку, и находит бумажник. У него всегда с собой презерватив и дорожный пакетик смазки. Сяо Чжань тихо фыркает, когда Ибо возвращается с ними, и Ибо целует его, потому что может. — Ты можешь смеяться, но благодаря тому, что я подготовился, тебя трахнут, — бормочет Ибо, забираясь на кровать и устраиваясь между ног Сяо Чжаня. Он гладит бедра Сяо Чжаня и наблюдает, как тот соблазнительно извивается, прежде чем поддаться бессловесной мольбе. Ибо разрывает пакетик смазки зубами, смазывает пальцы и скользит ими по члену и яйцам Сяо Чжаня, прежде чем добраться до его дырочки. — Все хорошо? Сяо Чжань кивает, и Ибо приступает к его подготовке. Он делает это далеко не в первый раз, но каждая реакция, которую он вызывает у Сяо Чжаня, доставляет удовольствие, каждый стон и всхлип — нечто новое и совершенное. Сяо Чжань пытается поторопить его, но Ибо не останавливается, пока тот не теряет дар речи, хватаясь за простыни, жмурясь от удовольствия. Ибо никогда больше не сможет думать ни о чем другом. Наконец признанный готовым, Сяо Чжань задыхается, когда Ибо вдавливается в него, и Ибо навсегда запер бы память об этом звуке, если бы мог. Его жар и теснота восхитительны, но больше всего Ибо все равно увлечен звуками, теряющимися в горле Сяо Чжаня, не позволяющего себе быть громким. — Расслабься, — бормочет Ибо, медленно начиная двигать бедрами. Сяо Чжань сжимает его член, тело напряжено и выгнуто, пока наконец не расслабляется с долгим вздохом. Его голова повернута в сторону, рот приоткрыт от удовольствия, и Ибо целует уголок его рта, начиная двигаться сильно. «Это не настолько грязно, чтобы называться еблей», — думает Ибо. Несколько ночей назад они могли бы сделать это быстро и грубо: Сяо Чжань стонал бы и выгибался на его члене, а Ибо насаживал бы его и отталкивал. Но теперь они освободились, цепляются друг за друга в поисках своего места. Сяо Чжань поворачивает голову навстречу поцелую Ибо, от удовольствия от всего этого Ибо начинает задыхаться, а затем плотина словно прорывается. Он сжимает лицо Сяо Чжаня обеими руками, целуя глубоко и медленно, пока они двигаются вместе. Должно быть, он попадает куда надо, потому что Сяо Чжань начинает стонать ему в рот, хватаясь за плечо Ибо, прижимая ближе. — Сяо Чжань, — выдыхает Ибо, наблюдая, как Сяо Чжань пытается моргнуть и открыть глаза. Он вспотел, и Ибо поддается давнему побуждению лизнуть от рта к виску, чувствуя соленый вкус на языке. Член Сяо Чжаня твердый и скользит по коже Ибо, и тот протягивает руку между ними, чтобы схватить, неловко поглаживая между толчками. Вскоре Ибо снова оказывается на грани, но теперь он не против. Теперь у них есть вечность, чтобы делать это, и Сяо Чжань кажется таким же доведенным, как и он сам. Ибо чувствует это, когда стоны Сяо Чжаня меняют высоту, когда он начинает лениво покачивать бедрами между рукой и членом, и вдруг становится необходимо, чтобы Ибо заставил Сяо Чжаня кончить как можно скорее. Ибо прижимается ртом к горлу Сяо Чжаня и нежно сосет, двигаясь, наконец-то позволив себе его пометить. Все будут знать, что Сяо Чжань принадлежит ему, что они принадлежат друг другу. Он проводит большим пальцем по протекающей головке члена Сяо Чжаня и в награду получает вздох с его именем, отчаянный и умоляющий, а затем Сяо Чжань напрягается под ним, сжимая его член и вздрагивая. Сяо Чжань кончает на себя, Ибо следует за ним, выплеснувшись в презерватив, и втирается в Сяо Чжаня, пытаясь продлить его оргазм. Такое ощущение, будто струны перерезаны, вся энергия из него выкачана, Ибо едва хватает сил дойти до ванной, чтобы намочить полотенце. Поморщившись, Сяо Чжань сводит ноги после того, как вытерся, и Ибо забирается обратно на кровать, слишком маленькую для двух взрослых мужчин, даже вытянувшихся на боку лицом друг к другу. Ибо притягивает Сяо Чжаня к себе и обхватывает его руками, довольный тем, что наконец-то может прикасаться. — Я действительно больше не хочу так, — вздыхает Сяо Чжань, пока пальцы Ибо рисуют бессмысленные узоры на его коже. — Я хочу новой жизни. Ван Ливэй обещал Сяо Чжаню новую жизнь. Жизнь, в которой он не будет голодать, где ему больше не придется беспокоиться о своих долгах. Сяо Чжань, тогда молодой и, возможно, менее осторожный, поверил ему. — Куда нам бежать? — спрашивает Ибо. Ни о каком городе не может быть и речи и о поселках тоже. Без документов Сяо Чжаню будет трудно найти работу или жилье, но он не может вернуться домой. Им придется уехать далеко-далеко. — Куда угодно. Разве ты не обещал защищать меня и отвозить туда, куда мне нужно? — Сяо Чжань мягко улыбается Ибо. — Отвези меня куда-нибудь, Ибо. Я поеду с тобой. Ибо обещает себе, что, пока Сяо Чжань хочет быть с ним, он больше не попадет в ловушку. *** Три года спустя — Это оно? Сяо Чжань смотрит на бумагу в руке Ибо. Его голос звучит беспечно, но Ибо знает, насколько он на самом деле взволнован. — Да. Чтобы выплатить весь долг Сяо Чжаня Ван Ливэю, не потребовалось много времени. Оказалось, что он задолжал гораздо меньше, чем думал, но забавно, как нельзя что-то вернуть, если не знаешь, сколько именно на самом деле нужно возвращать. В конце концов Ибо выяснил точную сумму, и они решили ее выплатить. По закону Сяо Чжань никому не принадлежал и, если долг выплачивался ежемесячно, никто не имел права преследовать их. Они живут просто, но счастливо. Сяо Чжань по-прежнему выступает в барах, а Ибо возит людей на такси из деревни в город, и это тихая жизнь. Это все, чего хочет каждый из них сейчас. Теперь, когда тень прошлого Сяо Чжаня не нависает над ними, они вольны делать все, что пожелают. Сяо Чжань кладет голову на плечо Ибо, прижимаясь к его спине. Оплата чеком необычна, но ее невозможно отследить, поскольку Ибо отправлял конверты в разных местах маршрута. Если бы Ван Ливэй действительно хотел их найти, Ибо уверен, что смог бы. Но сейчас кажется, что он действительно решил их отпустить. Ибо хмыкает, когда Сяо Чжань крепко обнимает его, сердце стучит так сильно, что Ибо чувствует его сзади. — Чем теперь займемся? — спрашивает Ибо. — Чем угодно, — тихо говорит Сяо Чжань и продолжает решительно, — всем, чем угодно. Мы можем делать всё, что захотим.