Чумной принц

Ван Ибо готовился пересечь недружелюбное таможенное пространство системы Стаута-4 и старательно подделывал паспорт выводка синих лернейских кошек, которые были совершенно законны и в месте погрузки, и в месте доставки, но немного не попадали в правила транзитной трассы Стаута. Он так сосредоточенно подрисовывал оптиграфом в проекции кисточки на ушах спорного груза, добавляя им возраста, что чуть не пропустил исполнение мечты всей своей жизни. Вообще, старший пилот Ван не был контрабандистом и, знай он об этих обстоятельствах до того, как согласился на просьбу своего бывшего напарника: «Не прихватишь заодно котят, такая удача, что пристроили, прямо в порт за ними приедут, никаких хлопот?», — ни за что бы не стал рисковать карьерой с такой идиотской мелочью, как подделка транзитной декларации. Лететь другим маршрутом он уже тоже не успевал, отпуск на снежных Лернейских горных склонах был откатан до секунд. К счастью, сидел он лицом к внешним экранам, а котята нападали на оптиграф, так что он все время отвлекался. И заметил сразу. Космос перед ним раскрылся, как бархатная коробка, выпуская страшное, прекрасное и совершенно легендарное содержимое. Прямо по курсу Ван Ибо развернулся Чумной Поток. Грандиозная масса небесных тел в кажущемся хаотичным движении закрыла собой все видимое пространство. Хотя, по счастью, явилась довольно далеко. Ван Ибо включил все регистраторы, даже личный фон пристроил на панель перед экранами. И сел в пилотское кресло отдышаться на секунду. Ему предоставилась уникальная возможность — так везло буквально единицам за последние две тысячи лет, — и он не собирался ее упустить. Нельзя сказать, что Ван Ибо прямо мечтал об этом. Вернее, что надеялся на это. Кто в здравом уме будет надеяться на события с практически нулевой вероятностью? Но тема волновала его с детства: одна из самых больших и романтичных загадок галактики. Никто не знал, как именно космическая яхта «Принц Персеид» оказалась в Чумном Потоке. Столетиями дата-архелоги разыскивали ее следы на разных планетах, но так и не нашли. Бортовой номер, который мог бы с этим помочь, врос в толщу главного планетоида Потока вместе с корпусом корабля. Так что история «Принца Персеид» и его единственного пассажира оставалась тысячелетней загадкой. Воспетая в тысячах же голо-драм, дрим-постановок, песен и книг, история Чумного Принца, корабельного медика Сяо Чжаня, была много раз придумана с нуля, и образ его был романтизирован донельзя. Трагический герой человеческой вселенной, пожертвовавший собой (возможно), но точно спасший миллиарды жизней, спящий в стазисе посреди страшного оружия, единственного артефакта исчезнувшей цивилизации древних. Метеоритный Поток, получивший название Чумного, непредсказуемо появлялся и исчезал в разных частях обитаемого космоса рядом с планетами, и за краткий момент приближения успевал выпустить мириады заражённых монопластиковых нитей, которые казались в небе странно большими для своих размеров метеоритами, но достигали поверхности, не сгорая и не теряя смертельного яда. В поисках разумного носителя они одинаково легко преодолевали воздух, почву, крыши домов, броню кораблей и планетолетов, пытающихся защититься или приблизиться. Когда страшный Поток появлялся в орбитальном пространстве обреченной планеты, на неё начинал транслироваться сигнал. Усиленный то ли странными свойствами планетоида, то ли технологиями древних, сигнал транслировался на всех видеоэкранах. Рекламные панели, визоры и фоны одновременно включались и показывали прекрасное встревоженное лицо доктора Сяо, сообщающего: «У вас есть два дня. Вакцину необходимо начать производить немедленно». На чёрном экране фона, обрамляющем легендарное трагическое сжатие губ, скользили формулы вакцины. Улыбка Моны Лизы не перестала быть главным символом покоя для цивилизации. Но теперь цивилизация обрела и символ скорби и решимости — сжатые губы Сяо Чжаня, несущие спасение и сопереживание. *** Проникнуть в Чумной Поток, который появлялся совсем ненадолго, можно было из определенных точек входа со стороны открытого космоса. Спиральное вращение метеороидов в нескольких плоскостях тоже было рассчитано исходя из полётных данных «Принца Персеид», которые косвенно сообщались в трансляции Сяо Чжаня. Он кратко упоминал о том, что Поток неравномерно высевает снаряды, и бегущие по экрану строки формул позволили рассчитать полную схему движения. Ее преподавали в лётной академии, и Ван Ибо затруднился бы посчитать, какое количество тренажеров было выстроено на этой схеме. И даже два экзамена. Забить в навигатор всю схему не получалось, она требовала живой реакции пилота на изменения, как бы подстраиваясь под личные особенности пилотирования. Поэтому сейчас ему стоило бы взять жопу в руки и направиться к одной из четырёх оптимальных точек входа. И надеяться, что вбитое в голову знание вбито крепко. Пока что в памяти всплывало только собственное ликование от хороших оценок. *** Единственная удачная экспедиция внутрь Чумного Потока, принёсшая человечеству фото изнутри, попала туда точно так же. Корабль случайно оказался рядом с орбитой планеты-цели, и пилот знал про формулы прохождения. Именно они сняли и название «Принца Персеид», и стазис-капсулу с телом Сяо Чжаня и эвакуировались, когда внутри корабля начался обратный отсчёт о завершении. Опасались они не зря: обратный отсчёт и вправду оказался отсчётом до ухода Чумного Потока в недоступные пока человечеству червоточины пространства. Так что сняли даже момент закрытия Потока, из которого они едва успели вылететь наружу. За две тысячи лет никому не удалось ни повторить их миссию, ни узнать что-нибудь ещё о «Принце Персеид», Сяо Чжане и древних злодеях, построивших межпланетную террористическую машину. *** С немалым удивлением Ван Ибо обнаружил, что формулы и описания движения Чумного Потока из учебников третьего курса академии, бывшие такой общеизвестной нормой для кадетов, в гражданской сети отсутствуют. Даже сведений о том, что они рассчитаны, не было. «Завораживающий хаос», «смертельная красота случайности» и прочие подобные эпитеты только и сопровождали рассказы о Потоке. О навигационных программах, помогающих хотя бы часть этого движения преодолеть, теперь, разумеется, даже речи не шло. Красота и видимая мощь действительно завораживали, стоило усилий оторвать взгляд от экранов, заполнившихся бронзово-чёрными метеороидами. Привычка ничего не хранить в памяти, когда есть возможность в любой момент найти подробности, лишь бы знать, что ищешь, испортила человечество. Так проповедовала секта энциклопедистов, и Ван Ибо всегда ржал над этой удивительной идеей: как (и зачем?) надо умещать в голове все-все знания? Объем человеческой информации в галактическом рассеянии достигал космических же размеров, и эта религиозная доктрина выглядела глупой. Столкнуться с ее правдивостью в такой ситуации было неприятно. Но выход был. Однажды усвоенное знание, услышанные слова, полученный опыт, даже однажды виденные чужие движения — все это возможно было в точности воспроизвести в особом состоянии интрогнозиса. Оно требовало от организма больших ресурсов и регулярной практики для того, чтобы удержаться в нем хоть сколько-нибудь продолжительное время. Ван Ибо должен был сдавать нормативы в три минуты для ежегодной аттестации и справлялся, но особой любви к этому занятию не питал, боевым капитаном быть не хотел, а в мирной жизни такое не пригождалось: отходняк от мобилизации и сосредоточения был суровый. За минуты сверхспособностей приходилось расплачиваться немедленной слабостью, сутками сна и неделями головной боли. В голо-драмах героические пилоты, спасающие вселенную от злодеев, в отчаянном последнем усилии стреляли и летали в интрогнозисе по часу, но Ван Ибо в такое не верил: в академии рекорд был семнадцать с половиной минут, и побить его не могли уже лет триста. Тем более что в интрогнозисе нельзя было, при его абсолютной ясности, игнорировать понимание возможностей организма, истощенного мобилизацией ресурсов. Вместе с прочей ясностью приходило и ощущение порога, за которым ждала гибель. Ван Ибо, разумеется, не мог рассчитать маршрут по сложным формулам вращения небесных тел в Потоке, которых он не помнил, но по прикидкам от входа до астероида с застрявшим «Принцем Персеид» должно было быть минуты четыре, а свой потолок он оценивал в три с половиной. Близко, но рискованно. Коты свалили оптиграф со стола и гремели им о стены, долбая даже драгоценные серверные шкафы, вынесенные из-за недостатка места в рубку управления. *** Должно быть, в таком приближении трансляция была сильнее и ее диапазон — шире, так что даже нестандартные для передачи Чумного Принца частоты и технологии оказались задействованы. Лицо Сяо Чжаня появилось на части внешних экранов, на фоне Ван Ибо, где-то сзади на мониторах, куда он не смотрел, но краем глаза уловил изменение мерцания. Будто чётче, будто привычные записи в высоком разрешении все равно были лишним барьером между ними, и теперь Ван Ибо ощутил странную близость. Голос Сяо Чжаня, такой же до странности близкий, непривычно реальный, продолжал говорить о вакцине и спасении планеты, но Ван Ибо готовился к совершенно другому. *** Вхождение в Поток было невероятно сложным даже в интрогнозисе, но доводить себя до крайности не пришлось: внутри орбита главного астероида была пуста. Рельеф долины, в которой стоял, погрузившись до середины в песок и гравий, «Принц Персеид», был знаком ему до камешка, и казалось, что ни одного камешка и не сдвинулось за две тысячи лет с момента съемки. Когда Ван Ибо вошел внутрь корабля, он уже догадывался, что это какая-то хитрая проекция, голограмма, нечто непонятное. За привычной и ожидаемой реальностью проглядывала другая, совсем чуждая. Внутри было тихо и светло, коридоры были слишком длинными и извилистыми для того типа кораблей, к которым принадлежал «Принц Персеид», а с какого-то момента Ван Ибо начал ждать появления чуждого дизайна, виденного в разных голодрамах, и стал их встречать за поворотами. Это не могло его остановить, только раззадорило: загадка оказалась еще загадочнее да и оставалась с виду довольно безопасной, тихой и светлой. Пилотская рубка с капсулой стазиса Сяо Чжаня была снова в точности такой, как на снимках экспедиции, вот только крышка с капсулы как раз отъезжала. *** Лицо было все то же: бледнее, острее может быть. Зрачок показался на мгновение клиновидным, почти вертикальным, но не симметричным, как у рептилии, а совсем чуждым. Но быстро, ожидаемо совпал с воспоминаниями. — Привет! Твой корабль цел? — спросил Чумной принц, поднимаясь на своём ложе, усаживаясь и потягиваясь. *** — Цел? Отлично, пойдем, отключим это безобразие. Сяо Чжань выбрался из капсулы, придерживаясь за корпус. Его явственно шатало, а облегающий комбинезон оказался еще и насквозь мокрым. Вероятно, стазисная жидкость начала спускаться из капсулы, когда Ван Ибо только зашел на территорию корабля. — Какое безобразие? — Ван Ибо решил на всякий случай уточнить, потому что корабль оказался не тем, чем выглядел, а Сяо Чжань вообще был непонятно кем, единственным его обитателем. — Массовые заражения, уничтожение всего разумного, вот это все. Ты не против? — Я, разумеется, только за! — Ван Ибо попробовал усилием воли усомниться в этом незнакомце и прикинуть, могут ли его намерения быть дурными: мало ли, сейчас добавит монопластиков с другой заразой или вообще взорвет все вокруг к гуям. Но у него не выходило. «Это же он! ОН! Это Сяо Чжань!», — вопил внутри него маленький фанат и требовал взять автограф и показать фото своей детской каюты с проекцией Сяо Чжаня на трех стенах. Незнакомец целеустремленно шагал к коридору, по которому пришел Ван Ибо. На ногах он держался не очень твердо, но не замедлялся. Представился Сяо Чжанем, оглянувшись через плечо. Ван Ибо снова внутренне восторженно завопил «Сяо Чжань!», но просто вежливо назвал свое имя в ответ. Потом Сяо Чжань стянул костюм сверху до пояса, и Ван Ибо прилип взглядом к голой спине с художественными татуировками, одна из которых была недоделана. На татуировке был фэнтези-пейзаж с летучей рептилией и горами, цветной с одной стороны и не раскрашенный с другой. «Горы и летающие рептилии никакую культуру не миновали, надо же», — думал Ван Ибо, с жалостью глядя на то, как Сяо Чжань опирается рукой о стену. Жалость оказалась излишней: Сяо Чжань тыкал в голографические пульты на стенах и в мобильный такой же, летящий рядом с его запястьем впереди. Они свернули в боковое ответвление, и там Сяо Чжань неожиданно зашел прямо в стену. Ван Ибо за пару десятков секунд успел не на шутку испугаться, но Сяо Чжань вышел из стены там же и так же внезапно, но уже в другом комбинезоне, который был удручающе менее обтягивающим. — Вот, я готов, — сказал Сяо Чжань, улыбнувшись. Ван Ибо открыл рот. В видео о вакцине, которое им тысячелетиями показывали, улыбок не было, даже печальных. А перед ним была веселая. Поразительная. Поразила Ван Ибо в самое сердце, средоточие. В какой-то важный центр принятия решений, управления движений и речью. Пришлось брать себя в руки для того, чтобы кивнуть и потрусить за Сяо Чжанем, который тем временем успел сделать три гигантских шага к выходу и что-то оживленно объяснял. — Я его и угнал. Но мою шлюпку взорвали, там было удаленное управление. А машина посева на другом астероиде, туда так не доберешься. Я что мог сделал, трансляции там, формулу вакцины, таймер выхода к планетам пореже. Но совсем отключить можно будет только оттуда. Ван Ибо восторженно кивал, и так они и дошли до его корабля. Сяо Чжань скептично потыкал в трап ногой и поднимался осторожно. А когда они зашли через короткий тамбур сразу, считай, в рубку, странно взмахнул руками и упал. Ван Ибо опять успел напугаться. Но Сяо Чжань упал на колени перед спящими котятами и заворковал совершенно межгалактическим тоном, с которым это делают представители любой расы, где есть кошки и, соответственно, кошатники. — Ты идеальный, Ван Ибо, — Сяо Чжань оглянулся на него, стоя на одном локте и коленках и гладя уже подставляющихся котов. — И спас, и котят привез. Лучший. Ван Ибо молча сглотнул, снова пораженный. На этот раз разрушения были еще значительнее, и то, что картина перед глазами не менялась, не способствовало скорейшей починке. «Я так с ума сойду. Это все детские импринты, все ненастоящее, и нам надо лететь на другой астероид Потока спасать вселенную или, как минимум, соседнюю планету. Отвернись. От. Его. Жопы» — Покажешь, куда лететь? — cпросил Ван Ибо, радуясь, что Сяо Чжань наконец вернется в приличную позу, и огорчаясь тому же. *** И на пути туда, и на пути обратно они едва не погибли. «Все из-за него!» — бесился Ван Ибо, но, конечно, понимал, что сам безобразно отвлекался и на неожиданно легкую болтовню Сяо Чжаня, да и на него самого в принципе, никак не теряя ошеломления и восторга первой встречи. При полете туда, должно быть, Сяо Чжань решил, что прохождение через метеоритные барьеры не представляет для Ван Ибо сложности, и сказал, что барьер главного планетоида отключен, а у того, на который они летят, он незначительный. Ван Ибо пришлось экстренно использовать десяток секунд интрогнозиса, и даже выйти из корабля посмотреть на новую инопланетную станцию он просто не смог. На пути обратно он чудом заметил неладное и чудом же сумел ускориться, чтобы их не затянуло в схлопывающийся на манер миниатюрной черной дыры планетоид позади. Сяо Чжань на упрек о том, что надо бы предупреждать о таких вещах, сделался ужасно виноватым и сказал, что просто не подумал, что у них другая скорость и им что-то угрожало. *** Ван Ибо испытывал почти непреодолимое желание дать Сяо Чжаню кусок пластика и попросить сказать: «мультипасс». Но пока получал удовольствие от того, что удавалось сдерживаться. Поэтому, когда на планшетке загорелся входящий вызов с визиткой командующего межзвездным флотом, он даже и не удивился, настолько все вписывалось в прицепившуюся к нему идиотскую шутку. Оказалось, что все всерьез, комфлота обратился к нему «Сынок», и Ван Ибо внезапно осознал, что событие вселенского масштаба случилось не только с ним, но и, собственно, со всей вселенной. — Сынок, — сказала голова из головизора, — ты там с Сяо Чжанем? Правильно мы твои координаты определили? Сяо Чжань в этот момент спал на койке Ван Ибо. Поскольку койка была узкой и рядом расположиться было негде, коты улеглись на него сверху и тоже спали на койке Ван Ибо, чего за весь полет ни разу не делали, даже когда его самого там не было. В общем, этим — котами — объяснялось, почему они остались на маленьком кораблике Ван Ибо, а не на просторной станции Сяо Чжаня. Расставаться с котятами Сяо Чжань не пожелал, сказал, что там они могут потеряться, а он бы поспал. Ван Ибо удержался от шутки насчет сна в пару тысяч лет и устроился отдохнуть с пледом на полу в рубке. Тут-то ему и позвонили. — Да, господин командующий, все правильно. Я в Чумном Потоке. Сяо Чжань успешно вышел из стазиса и по личной инициативе остановил текущее высевание. — Мозги Ван Ибо вскипали от необходимости формулировать покороче, почетче, вообще от необходимости что-то говорить. Комфлота, казалось, совсем не был удивлен тем фактом, что Сяо Чжань не залетный корабельный медик, а один из, скажем так, артефактов Потока. Поэтому сразу перешел к просьбе привезти Сяо Чжаня к главной планете сектора для торжественной встречи, только не говори ему ничего, пожалуйста, устроим большой праздник и сюрприз. Вот только раздобудем журналистов побольше, а то все рванули снимать бассейн Сеаны в главный храм. Еще один сюрприз, что за напасть такая. В общем, летите, а мы вам конвой, то есть, кортеж организуем. Вот координаты. Цивилизация рассчитывает на тебя, Сынок. Ван Ибо подивился такой незамутненности и полез читать новости, чтобы составить представление о происходящем и попробовать прикинуть, захватят ли их по дороге тихонько или действительно пышную встречу закатят. Сяо Чжань покашлял у него над ухом, когда он смотрел репортаж о Чумном Потоке, тормознувшем на орбите третьеразрядной планетки в системе Стаута. И, против обыкновения, пощадившем ее. — Ты слышал? — Да, с самого начала. — Сяо Чжань пожал плечами, — что за Храмы Сеан? — Сейчас покажу, — сказал Ван Ибо, набирая запрос в сети, — ничего, что я рассказал о тебе? — Нет, конечно. — Сяо Чжань тоже тыкал в свой голографический пульт у запястья, и Ван Ибо казалось, что вспышки отзываются по всем стенам. — Хотя на торжественную встречу мы не полетим. Я объясню, не волнуйся. Расскажи сначала про Сеан. — Это очень старая религия. Есть один главный храм, как ни странно, на очень дальней и захудалой планете. Но так-то они большие, и храмов много. Ждут деву Сеан, которая явится с Водой и омоется, и начнется новая жизнь. Девы нет, но вода там к ним явилась в главный храм. У них в каждом храме есть Бассейн, и я смотрел док про то, что в каждый новый храм привозят камешек от Бассейна из главного, и из него вырастает целый новый храмовый источник, и раз в году они синхронно наполняются водой. Но, во-первых, а чего на кораблях, которые перевозят камешек, ничего не вырастает? И во-вторых, не одновременно: в доке как раз показали, что с задержкой! Ладно… извини, что-то я увлекся. В общем, священники говорят, что их Вода явилась, какая-то не такая, как обычно, и теперь весь мир рванул к главному храму в заднице галактик, чтобы не пропустить приход Девы. Ван Ибо пробежал глазами заголовки новостей, нажал на ролик «ТВселенная-1», и там были кадры светящегося бассейна. — Мама! — сказал Сяо Чжань. — Да не говори, — ответил Ван Ибо, останавливая трансляцию. Сяо Чжань захихикал, будто Ван Ибо пошутил невероятно смешную шутку, и это было очень странно, потому что Ван Ибо не понимал, что именно его так рассмешило. — Скажи, пожалуйста, а мы можем посетить их храм? Есть где-нибудь недалеко отсюда? Сяо Чжань перестал хихикать, сделал умоляющее кокетливое лицо, и Ван Ибо без дополнительных выяснений пошел искать ближайший храм. Сопротивляться Сяо Чжаню он не мог. Наверное, это было плохо. Он был древнее существо иной расы, явно только притворяющееся человеком, у него в руках был страшный Чумной Поток — пусть уже и без главного своего ужасного оружия — но никакие доводы разума не работали. И Ван Ибо решил, что, пока он не выдает военных тайн, угрожающих безопасности вселенной, его действия можно считать нормальными и можно потакать Сяо Чжаню во всем, чего он ни попросит. Тем более что ни одной тайны, угрожающей безопасности вселенной, Ван Ибо и не знал. *** — Смотри, это передатчик, не бомба никакая. — Сяо Чжань показывал на стойку с ящиками, которые он просил перетащить на корабль Ван Ибо на время полета к храму Сеан, собственно, на ближайшую планету, которую они спасли от эпидемии и рядом с которой непривычно долго по своим меркам болтался Поток. Он потыкал в кнопки включения, все заморгало, ничего не взорвалось. — Не знаю, как тебе показать. В общем, они нужны, чтобы спокойно вылететь и обратно вернуться. Ван Ибо понял так, что эти ящички — альтернатива интрогнозису и на вход, и на выход, и увлеченно стал помогать грузить их на гравитележку. В итоге в рубку все они не поместились, и их стопочками расставили в каюте, заняв весь пол высотой примерно до уровня койки. — Широкая теперь, — сказал Сяо Чжань и подмигнул. Ван Ибо покраснел и ушел. — А я хотел тебе рассказать про маму. — Сяо Чжань нагнал его в два шага. Корабль был очень маленьким, и сбегать было некуда. Ван Ибо, в полном изумлении от того, что «мама» была буквальной, упал в пилотское кресло и начал щелкать кнопками запуска маршрута, чтобы только не смотреть на Сяо Чжаня, потому что он в очередной раз перестал понимать, что происходит, и со своим лицом справляться тоже перестал. — Ну, мы летим в храм, не потому что мне любопытно. Я хочу тебе все рассказать, чтобы ты не вслепую мне помогал. А только если сам решишь. «Какой шикарный психологический ход», — восхитился Ван Ибо. Но сказал только: — Мгм. Ван Ибо задал маршрут, скомандовал подъем; ящички, принесенные со станции Сяо Чжаня, и которые они законнектили раньше с кораблем, заморгали и протянули к пульту видимые световые линии. — Мимики! — Сяо Чжань хихикнул один раз. Наверное, он мог бы хихиканьем разговаривать как отдельным языком, подумал Ван Ибо. — Показывают тебе то, что ты хочешь увидеть. Ты видишь их связь с пультом управления, и тебе ее нарисовали. Понимаешь? — Ого. — Ван Ибо забыл про маму, и широкую койку в своей каюте, и хихиканье Сяо Чжаня. — Вот как! Вот как твоя станция притворилась кораблем из нашей галактики! Сяо Чжань уже прочитал статью про себя во вселеннопедии и понял, о чем идет речь. — Ну да. Жаль, что они влетели внутрь Потока, когда уже была запущена программа заражения и срочного отхода. Поэтому меня не разбудила система, а им пришлось быстро улететь. Хорошо, что ты успел раньше, сразу после перехода. Ван Ибо печально покивал. За прошедшие столетия Поток появлялся еще десятки раз, и действительно было жаль пострадавшие планеты. От новости, что они не настоящие, световые линии, связывающие «мимик» с электроникой корабля, не исчезли, но немного померкли. Корабль летел сам, и на экранах смотреть на словно спокойно расходящиеся астероиды было как на картинке для засыпания, а не как в бешеном усилии воли, как было по дороге сюда. Ван Ибо вздохнул и полностью развернулся от пульта управления к Сяо Чжаню. — А ты? То, как выглядела твоя станция — это мимик. А то, как ты выглядишь — тоже мимик? Извини, если это неприлично спрашивать, просто все всегда видят одно и то же лицо на трансляциях. — Нет, я физическое воплощение того, что все хотят видеть. Ван Ибо даже уже не удивился. Ну а что странного? Да, все хотят. Странно было бы, если бы Сяо Чжань оказался еще и девой Сеан. Хотя, чем черт не шутит, зачем-то они летят к ближайшему храму сразу после того, как Ван Ибо о культе рассказал. — А это не метафора и не гордыня, это — биологические особенности, — продолжил Сяо Чжань, — на основе моей мутации технологию построили. Мама… Ничего уже не могло удивить Ван Ибо, он только радовался, что не пилотирует, иначе бы они влупились в ближайший шальной астероид. Ну, может быть, в пятый по счету: Ван Ибо был хорошим пилотом с тремя значками за безаварийное вождение и самой залайканной страницей на сайте компании. — Мама? — Да, понимаешь, мама была главный планетарный Творец. А я — ее главное, хоть и бракованное творение. Весь Поток построен на моей мутации: астероиды притворяются червоточинами, монопластики притворяются молекулами. Война притворяется наукой… Слова, кстати, притворяются знакомыми словами. Они вылетели из Потока и направлялись к планете, которая счастливо избежала заражения. Космос вокруг на глазах заполнялся искусственными объектами — кораблями планетарной защиты, уже прибыла пара военных крейсеров регионального военного отделения, и даже какой-то везучий огромный туристический суперлайнер завис в пределах приборной видимости Потока. При этом на них никто не обращал внимания. Ван Ибо сделал логичный вывод, что дело тут в ящичках, которые наверняка не только навигация, но и собственно аппараты для мимикриии: подделывают их под нечто, не требующее беспокойства и пингования. Легкость, с которой они улетали из-под пристального наблюдения, была поразительной. Ван Ибо понял, что садиться им надо будет тайно, на частном космодроме, и быстро перенастроил точку прилета и переписал текст запроса на посадку. *** — Ты поэтому угнал его? — Ну да. Моя в какой-то мере ответственность. К тому же, Поток — это прототип, без меня было бы сложно новый построить. Меня везде пускали, потому что я был мамин любимый сын, да еще и смертельно больной. Такой полезный и такой молодой умрет! Жалко же! Ван Ибо открыл рот, вдохнул, выдохнул, еще раз вдохнул и спросил: — В смысле умрет? — Мой организм в результате той же мутации снаружи стабилен, а внутри не может договориться сам с собой, как он должен выглядеть и чем быть, — весело сказал Сяо Чжань. — Побочка такая. Поэтому «Новая жизнь Сеан» кажется мне ужасно заманчивой. Я думаю, это привет от мамы, лекарство. Потому что Сеан — мое домашнее имя. — Охренеть, привет. Через тысячелетия. Вот это да. — Ван Ибо во все глаза смотрел на Сяо Чжаня — Деву Сеан, человека, который главная легенда и одно из божеств его мира, угонщик супер-оружия, генетический эксперимент, трагический умирающий красавчик и мамина корзиночка. *** Самым безопасным и не стоящим внимания, по мнению сотрудников частного космодрома, куда направил их Ван Ибо, был челнок с дровами с соседнего континента. Ван Ибо поджал губы насчет невосполняемой дорогой древесины, но следовал простой инструкции Сяо Чжаня, который перед контактом с диспетчером сказал: «Забей, от тебя это не зависит», — и они спокойно приземлились, спокойно согласились на позднюю завтрашнюю разгрузку и так же спокойно потом прошли тройное оцепление вокруг храма Сеан. Ван Ибо даже не понял, удостоверения чего именно увидели стоявшие в оцеплении местные полицейские и их сканеры. В конце концов, они с маленькой толпой из журналистов, разной местной элиты и взбудораженных храмовников оказались в зале с бассейном, наполненным сияющей жидкостью, которая колебалась и булькала по не очень понятному алгоритму. Бассейн занимал площадь зала почти целиком: от бортика до стен было в лучшем случае сантиметров сорок, и куча народа едва удерживалась на краю, толкаясь. Довольно быстро выяснилось, что таки удерживались не все, и под напором любопытствующих люди из первого ряда в бассейн падали. Храмовники с неописуемым отчаянием на лицах их доставали. Сяо Чжань, конечно же, немедленно «случайно» свалился. Они ушли сразу же после того, как он вылез. Сяо Чжаню дали храмовое полотенце с принтом «Дева Сеан», он завернулся в него, и так и шел по улице, благо сезон был теплый. Они весело над этим смеялись, оба уже еле переставляя ноги после всех перипетий этого сложного дня. Сяо Чжань зевал, и сутулился, и зевал, и наконец сказал: — Мне нужно поспать. И тебе нужно. Здесь можно где-то поспать? У них было время до завтра, пока не приедут разгружать дрова. Да и то Ван Ибо не был уверен, что ящички не смогут задурить голову до такой степени, чтобы эти дрова изобразить. Но проверять, скорее всего, не стоило. Ван Ибо нашел в сети гостиницу неподалеку и позволил Сяо Чжаню регистрироваться и расплачиваться. Он понимал, что это откровенный обман и гостиница, вероятнее всего, ничего не получит, но светиться им тут было нельзя. Номер оказался большой, с отдельной гостиной. Сяо Чжань сказал, что все стандартные разобрали приехавшие к храму, и им даже повезло, что нашелся хотя бы этот. *** Ван Ибо проснулся раньше Сяо Чжаня, украдкой попялился на его спокойное лицо на соседней кровати, пока шел к выходу из спальни. В гостиной был здоровенный головизор, кухонный автомат и старомодная кофеварка. Скорее всего, как понятно было по истории с дровами, профиль у планеты был аграрный, а экспорт слишком дорогой, поэтому кофе тут выращивали местный, и запах был одуряющий. Ван Ибо, чувствуя себя невозможно шикарно, уселся в гостиничном халате с чашкой натурального кофе перед телевизором и включил новости. С титрами, чтобы не разбудить Сяо Чжаня. Все новости заполняло его лицо и уничтожение Чумного Потока. Снятая с десятка разных ракурсов катастрофа, подобная той, которую он уже видел после уничтожения планетоида с машиной, выпускающей ядовитый нанопластик. Кроме внешней сьемки была еще и внутренняя. За которую дикторы благодарили лично его — посмертно, с глубокой скорбью, героя, защитника жизни во вселенной. Камера, которую он якобы установил неподалеку от своего корабля, показывала и сам корабль, и «Принца Персеид». На кадрах, которые попали в новости, мирная долина покрывалась пыльными смерчами, тряслась и превращалась в ничто вместе со снимающей камерой. Приключение вышло на совсем другой уровень, и он ему вообще не нравился. Сяо Чжань появился спустя несколько минут, которые Ван Ибо провел, щелкая каналами и наблюдая везде примерно одно и то же. Иногда еще со съемками бассейнов культа Сеан. Но главной новостью был, несомненно, Поток. Сяо Чжань пошевелил носом и попросил себе кофе. Молчать и делать вид, что он не понимает, что Ван Ибо ждет объяснений, он, к счастью, не стал. — Я увидел возможность свободы от этого всего и воспользовался ей. — Сяо Чжань пожал плечами, сделал первый глоток кофе, передернулся и немедленно отпил снова. — Других возможностей могло не представиться никогда. Существование этой технологии я и для своей цивилизации счел опасным и распорядился этим, ты знаешь как, а уж свое существование для вас я тоже считаю совершенно излишним. И опасным уже для себя. — А я? А как же я? — сюжет новостей как раз перешел на славословия нового героя, и показывали портрет Ван Ибо с жирной траурной каймой, и Ван Ибо тыкал в его сторону, едва не расплескивая кофе. — Ты можешь вернуться и рассказать все как было. Военным или телевизионщикам, как захочешь. Я все равно уже смогу скрыться. Конечно, в этом случае я попрошу у тебя фору в пару дней. «Или организую себе эту фору», — мрачно подумал Ван Ибо. Его сердце, явно вчера разбитое в крошку Сяо Чжанем, начало ужасно сильно болеть при мысли о том, что они вот-вот навсегда расстанутся, и Ван Ибо будет в подробностях рассказывать о его коварстве и добиваться своего восстановления в мире живых. И больше никогда. Никогда-никогда его не увидит. — Как, интересно, ты сможешь скрыться, если тебя каждая собака знает? Даже учитывая количество пластических операций «под Сяо Чжаня», все равно… — Это была самая большая проблема, — Сяо Чжань съехал по дивану вниз, воротник халата смешно задрался, и Ван Ибо залюбовался им снова, как каждый раз, когда смотрел. — Но теперь и она решена. Думаю, теперь мимик будет срабатывать и на мне тоже. После вчерашнего бассейна. Кажется, когда я снимал номер, уже сработал. Я не чувствую особых изменений, но надо будет поэкспериментировать. — Да правда же. — Ван Ибо вспомнил о грозящей скорой смерти Сяо Чжаня и лекарстве, переданном через бездну времени и пространства. — Как ты себя чувствуешь? — Так же, как и раньше. Тесты же негде сделать, будем выяснять опытным путем. Но то, что моя внешность может теперь меняться для других людей, определенно хороший знак. Они помолчали, и Сяо Чжань, не глядя на Ван Ибо, а уставившись в остатки кофе в своей кружке, спросил: — Может быть, ты все же останешься со мной? Я бы этого хотел. Ван Ибо, откликаясь на волну неистовой радости и облегчения, поднявшуюся внутри него в ответ на эти слова, засмеявшись, ответил: — Я тоже хотел бы. Надеюсь, ты не ешь людей. Сяо Чжань захихикал, как мог только он: — Ну, в каком-то смысле, — и плотоядно и откровенно посмотрел на его пах. *** Так и началась их новая жизнь. А котятам, драгоценным древним технологиям и несуществующим дровам пришлось лишние пару часов подождать.