Высечено на рёбрах

      Кей сидит напротив, сложив руки на груди. Его костюм всё такой же чистый и идеальный — сказывается опыт куда более богатый, чем хисынов. Он хмурится, глядя на Хисына, но молчит, чему тот рад. Сейчас бы не смог ничего внятно объяснить.       Вокруг туда-сюда снуют врачи в больничных халатах, и от этого тошно становится. Хисын не планировал появляться здесь, не после того, как отвёл ребёнка в преисподнюю, но вот он. Потирает руки, пытаясь согреться, смотрит по сторонам в ожидании хоть чего-нибудь.       Из комнаты, смежной с операционной, выходит женщина с папкой с документами, и идёт в сторону входа с больницу и Хисын не может не следовать за ней. В коридоре на диванчике сидят та самые двое парней, которые были с Джеем. Темноволосый, кажется, задремал, тогда как тот, что накричал на Хисына, еле держался, оставляя злость внутри только ради первого, лежащего на его плече. Но стоит только врачу оказаться перед ними, как светловолосый подскакивает, моментально забывая про неудобства, предоставленные другу.       — Что с ним? — он едва ли не рявкает, голос дрожит.       Второй поднимается с небольшой задержкой, осоловело смотрит на женщину и придерживается за друга.       — Пак Сонхун-щи? — переспрашивает она и, дождавшись утвердительного кивка, продолжает: — У вашего друга черепно-мозговая травма, перелом руки, сотрясение мозга, перелом трёх ребер. Это если кратко. Мы ввели его, как и поступившую девушку, в искусственную кому. Третий пострадавший скончался на месте.       — А если не кратко? — цедит Сонхун, хоть и пытается казаться вежливым: он явно на взводе, лучше бы выпить чего-нибудь успокающего, но времени нет.       — Ушиб селезенки и повреждение митрального клапана, — говорит врач. — Наш кардиохирург уже проводит операцию, она продлится не менее трёх часов, а то и больше времени займёт. Оставьте свой номер на ресепшене, вам позвонят, как только операций пройдёт.       — Но...       — Пак Сонхун-щи, вы с другом пьяны и явно устали из-за нервов. Езжайте домой, пожалуйста, мы вам всё сообщим.       Остатков разговора Хисын уже не слышит. Он разворачивается на каблуках и идёт обратно к операционной, обходя всех, кто попадается по пути. На него всё так же никто не обращает внимания, "отвод глаз" работает слишком хорошо. Даже очень.       Кей всё также сидит на скамейке, только сменил положение: закинул ногу на ногу и склонил голову к правому плечу, видимо, задремав или задумавшись. Однако стоит Хисыну сесть рядом, как он выпрямляется и поворачивается, взглядом пронизывая насквозь.       — Объяснишься?       — Да тут без бокала не поймёшь, — отшучивается Хисын, но, видя, что Кея шутка не впечатлила, шмыгает носом и опускает взгляд на ноги, которыми из-за нервов начал трясти из стороны в сторону. Не дурная, но привычка, от которой он давно хотел избавиться, но всё не получается. — Видел, у него отсчёт закончился? — Кей кивает. — Не должен был. Парнишка вообще не должен был пострадать, а у меня теперь рёбра болят.       — Хисын! — шипит Кей, возвращая ноги в нормальное положение и глядя на Хисына, как на ещё одного пострадавшего. Хотя он, возможно, являлся им.       — Я нарушил обет, хён. Не знаю, каким образом, но привлёк его внимание, хотя отвод глаз работал, как-то воздействовал на него, хотя не хотел, я... — чувствуя, что отчаяние опять накатывает, Хисын наклоняется и пытается помассировать пальцами виски. — Я ничего не понимаю, хён.       Но в непонятное бессилие ему вновь не даёт упасть Кей. Хисын чувствует, как чужая рука опускается на спину, и одеяло силы хёна обволакивает всю душу. Становится проще дышать, боль в груди отступает, оставив лишь облегчение. Привычно Хисын дергается в сторону Кея, бодает лбом чужую ключицу и прикрывает глаза, ощущая себя в порядке впервые за пару часов.       — Что со мной будет, хён? — шепчет Хисын.       — Я не знаю, — умехается Кей, но голос его тихий и уставший. — Лучше бы мир был похож на то, как его представляют католики.       — Да, люди же не могут понять что-то сложнее золотого яйца, — Хисын, кажется, потихоньку проваливается в сон, но говорить ещё может. — Или эту, как её... Криогенную симуляцию.       — Бред, — комментирует Кей. — И симуляционная теория, и золотое яйцо. Это откуда вообще?       — Индуизм, — слабо пожимает плечами Хисын. — Что-то про Бога Брахму и его сотворение мира.       Кей цыкает где-то над ухом и ещё что-то говорит, но Хисын его уже с трудом понимает. Сейчас хочется только уснуть и не просыпаться... желательно, вечность. Без преисподней и реинкарнаций.