Хороший

Признаться честно, символ американской нации был последним в списке тех, кого ожидал увидеть на пороге своего дома Брок Рамлоу. Здесь, пожалуй, стоит сделать поправку: свободный, официально очищенный от всех грехов прошлого Брок Рамлоу. Старк с Фьюри постарались на славу и вот теперь рожа двойного агента, побывавшая в руках доктора Хелен Чо, изрядно подправленная и, по скромному мнению своего обладателя, достойная красоваться на обложке Тайм или какого-нибудь популярного омежьего журнала, исчезла из архивов Гидры и международного розыска. Обеленный герой с навешенной на грудь медалью Почета оборвал все былые контакты и рванул куда подальше, сверкая пятками и задиристой симпатичной задницей. Родина заботливо приняла блудного сына в свои объятия и приютила небольшим домиком в предместьях Тосканы. Была бы рядом Романова, раньше всех пропетрившая о тонкостях взаимоотношений бывшего командира ударной группы и Капитана Америки, давно бы лопнула от смеха от такого расклада — тоскующий Рамлоу поселился в Тоскане: «Shutim, shutim, a toska vse rastet, rastet». Роджерс был тем типом альф, существование которых в мире подчистую выебывало Броку мозг. Этот большой ласковый лабрадор был беспросветно слеп на службе идеалам, чрезмерно решителен, наглухо лишен инстинкта самосохранения и пах так, словно гребанный ад. Эти и еще сотни причин заставляли Рамлоу держаться от Кэпа как можно дальше. И до определенного момента казалось, что бог миловал. Перманентное одиночество командира ударной группы символически пошатнулось в тот самый вечер, когда Пирс любезно представил Броку Актива в казематах Гидры, и когда Роджерс, выловив охуевшего и не выхуевшего Брока после работы, слегка дрожа руками и воняя своим охуенным запахом, пригласил того на ужин. Рамлоу, прекрасно знавший, кем на самом деле является то размороженное существо из недружественной организации, примерно представлял, какой реакцией разразится Кэп, узнай он, что его любимый дружок с собачьей кличкой скорее жив, чем мертв, а потому благоразумно решил завалить ебало и избегать Роджерса с удвоенной силой. Приглашение на ужин Брок воспринял, словно личное оскорбление — грозно сверкнул глазами и молча отбыл на подземный паркинг, назло виляя аппетитной жопой. Рамлоу не принял во внимание, что с этим доисторическим мужиком надо словами через рот и не по одному разу, а потому особенно прихуел утром, увидев на столе в собственном кабинете веник во взявшейся из ниоткуда вазе. Честно говоря, веник был вполне себе ничего: вроде рука так и тянется выкинуть, потому что принимать в подарок цветы не по-пацански, а вроде и не хочется отправлять в ведро мелкие черные розы, безупречно характеризующие несладкий характер Брока. Да и пах букетик не только ненавязчивым цветочным ароматом, но и акватическим альфьим запахом суперсолдата. Вот и сидел командир ударной группы в перерывах между тренировками, пялясь на бабский букет, подперев тыкву рукой. Разум благонадежно подсказывал — дело дрянь, но Рамлоу, уже выложивший все про Актива Нику Фьюри, понимал, что тактическое отступление осуществлять рано — он еще не исполнил свою роль в этой ублюдской пьесе. Роджерс не отставал. С разговорами и, упаси господь, предложениями поужинать больше не лез, только втихаря подбрасывал сладости, цветы и прочую ванильную лабуду. У Брока сводило скулы и выла совесть от количества сожранного. С командой омега сладким принципиально не делился, потом бы не отбился от вопросов своего зоопарка. А потому жрал проклятый роджеровский шоколад, а потом несся к тренажерам сгонять чужое настырное внимание со своих боков. Основное веселье началось, конечно, когда всплыла связь Страйка с Гидрой. Чего стоила одна та стычка в лифте. Каким праведным гневом окрашивалось породистое лицо Кэпа, когда до того разом дошло, какую змею он пригрел на груди да еще и откармливал ежедневно. Броку тогда досталось, как нелюбимой в гареме жене, но он был несказанно рад: Роджерс наконец-то отъебется. Рамлоу был реалистом, а потому свои шансы на выживание оценивал трезво: в Щите неудачливого разведчика не завалят, а в Гидре башку снести могут вполне — даже Пирс, в свое время подкатывавший яйца, не спасет и не помилует. Фьюри по-альфачьи пафосно обещал защиту, неприкосновенность и прочие прелести системы правосудия, но Брок по-волчьи доверял только себе да ребятам из Страйка — те были своими до зубовного скрежета и заниматься метанием ножей в чужую спину не стали бы ни за какие посуленные богатства. Спас Рамлоу предсказуемо Зимний: вынес на себе из-под завалов, вызвал скорую и был таков. Брок в тот момент несказанно возлюбил гидровскую инструкцию, согласно которой для Актива здоровье куратора ставилось в приоритет. Размышлять о том, что Барнс, в последнее время чересчур очеловеченный и проведший большой промежуток времени без обнулений, являющийся альфой, бросился спасать омегу из-за своей природы, настаебало. Лежа на больничной койке, затем в клинике Хелен Чо, Рамлоу порой передергивало всем телом: невольно думалось, как там чертов Капитан Америка и что стало с отмороженным Зимним. Лицо Роджерса на официальной церемонии награждения героев борьбы с пустившей корни Гидрой стоило всего: и двойной подковерной игры, и опасного балансирования на лезвии ножа и упавшего сверху дома, разумеется. Брок криво ухмыльнулся Кэпу, умудрившемуся собрать на лице такое количество эмоций, что становилось тошно от этой трагикомедии. На шутливый жест прижатой к пустой голове ладони символ нации страшно не характерно побледнел и стал горчить по запаху. На громче всех подпевающего гимну ехидного омегу тот пытался не смотреть вообще. Надо сказать спасибо Фьюри — Роджерса к нему до отбытия на родину не подпускали. Тот, судя по слухам, рвался к бывшему идейному врагу, но сторожевые псы Ника были непреклонны и твердолобы. Рамлоу видел Кэпа в аэропорту перед вылетом и хотел забыть о нем сразу же после приземления в родных пенатах. Нужно было похерить в памяти и трагично сведенные на переносице соболиные брови, и позеленевшие от тревоги усталые глаза, и напряженную линию плеч. Брок не был трусом, он признавал, насколько красив этот засранец. Но вся благородная красота слетала под налетом патриотического слепого лоска и прочей пропагандистской поебени, которыми золотого мальчика грузили еще с сороковых. Рамлоу выворачивало наизнанку от осознания того, что глупого симпатичного щенка, цирковую зверушку, используют и будут использовать все, кому не лень, и наивные голубые глаза никогда не взглянут на далеко не радужный мир за линзами розовых очков. И вот они здесь. Роджерс на деревянных ступенях крыльца, привалившийся башкой к закрытой двери, небольшая спортивная сумка, щит в непроницаемом чехле темного цвета и с зажатой меж губ сигаретой Брок, который оглядывал эту любопытную инсталляцию и зверел с каждым мгновением, поскольку больше всего в жизни ненавидел покушение на личную территорию. И альфа это знал. — Брок, — почуяв терпкий, нехарактерный для обычных омег запах, тут же подскочил Кэп, взмахнув руками. Рамлоу не сдвинулся с места, размышляя, не достать ли ему припрятанный под крыльцом глок, чтобы с порога показать гостю, насколько ему здесь рады. — Я тебя искал. — Да ты Кэп, Кэп, — выдавил из себя Рамлоу. Господь, блять, всемогущий, и ведь кто-то действительно считает этого плюшевого мишку с эмоциями нараспашку суровым героем и беспристрастным руководителем. Брок бы расхохотался, если бы не был настолько заебан. — Ты злишься, я понимаю, но я… — Когда ты успел получить диплом психолога? Роджерс, не еби мне мозги — рассказывай, за каким хуем я снова понадобился матушке-Америке и уебывай. Кэп даже не разразился своим «Не выражайся», слава Одину или Тору или кто там, блять, у них нынче на железном троне. Символ нации принял воинствующую стойку и скорчил излюбленную гримасу «Я только начал». Брок, проведший весь день в доме семьи, охуевший от детского внимания отпрысков своих сестер, был готов убивать каждого на пути к манящей постели и вряд ли даже ебучий Капитан Америка сумел бы послужить ему преградой. — Мы должны поговорить, — глубокомысленно выдал Роджерс и Рамлоу подумал, что ему для феерического окончания дня не хватало лишь этого — остопиздевшего поклонника, прилетевшего в его ебеня через две избы, через три пизды упрямо выяснять отношения. Несмотря на кипевшее внутри раздражение, будто усилившее свое действие в родных краях, Брок неожиданно для самого себя посочувствовал Кэпу: выглядел тот откровенно хуево со своей заросшей бородой дремучего лесоруба мордой, заебанным взглядом и синяками под глазами — и это у суперсолдата-то! Наверняка многочасовой перелет и «аппетитная» бортовая кухня вряд ли удовлетворили аппетиты такого здоровяка, который в день сжирал хер знает сколько калорий. Омега взял под уздцы свой буйный нрав, с явным сожалением выкинул сигаретку, вспомнил, чему их учили на агентской службе и терпеливо подышал ебаной дыхательной гимнастикой для успокоения мечущейся души. Собрав всю свою волю в кулак, Брок благосклонно разрешил: — Говори. Роджерс будто только и ждал сигнала — он сделал пару шагов к дрогнувшему от подобного расклада Рамлоу и притянул того в объятия. Похоже, с дыхательной гимнастикой у Брока открылась чакра терпения, иначе он свое смирение истолковать не мог. Бывший командир ударной группы позволил этой груде мышц сжать себя, и без того потного и заебавшегося, и даже ни разу не взбрыкнул. Может йогой заняться? Нужная, походу, вещь. — Я так по тебе скучал, — еле слышно признался Кэп, скрепляя руки в замок на чужой талии — теперь один мятежный двойной агент ни за что бы не сумел выбраться. Из роджеровских культяпок при такой позиции не сбежишь. Рамлоу страдающе выдохнул. Видимо, ему придется насильно выслушать влюбленную пургу от этого несчастного лесного уебища. — Роджерс, я могу пообещать, что не съебусь, если ты меня отпустишь. О таком стремно говорить на пороге. Брок оказался на свободе в считанные мгновения: видимо, соображалка у законоебленного на одном только Рамлоу альфы все еще работала. На улице собралась компания соседских мальчишек, которых было не провести надвинутой на башку бейсболкой — эти мелкие Аль Капонята героя войны узнали по завернутой в чехол круглой блямбе и посматривали с явным желанием потрындеть со знаменитостью, но у Брока были другие планы. Затолкав тормознутого Роджерса в дом, он задернул шторы, включил свет и направился на кухню. Помявшись, Кэп поставил сумки на пол, пошел следом по уютно захрустевшему паркету и неловко застыл в дверном проеме вместо двери, которой здесь отродясь не было. Рамлоу, достав из холодильника овощи, ловко ополоснул их под проточной водой, достал разделочную доску и нож, выразительно глянув на своего гостя: — С картошкой и морковью справишься? Или ты только фрисби метать умеешь? Роджерса явно где-то коротнуло, никак иначе его торможение Брок объяснить не мог. Лицо американского героя состроилось в сложное выражение, а ноздри затрепетали: не иначе соскучился по его омежьей терпкой вони. Рамлоу подумал, что сыворотку Эрскина тому надо было вводить два раза: одну, чтобы состряпать этого монстра из литых мышц, а вторую — чтобы влить хотя бы ложку мозгов в эту напатриотиченную черепную коробку. — Мы же вроде поговорить собирались или я что-то путаю? — Кэп, — терпеливо начал бывший командир ударной группы со слезами на глазах, вызванных быстро растущей под кухонным ножом кучкой лука. Получилось символично — будто Рамлоу наконец довела до слез уможопость Роджерса. — Раз в сутки суп должен быть в желудке. Если я вскорости не пожру, то начну залупаться. — А ты еще разве не… — Роджерс, — рыкнул Брок, предупреждающе мотнув ножом в сторону символа нации. Угрожающий жест, на удивление, сработал и скоро Кэп, смело оттеснивший охуевшего от подобной наглости бывшего командира ударной группы от раковины, вымыл руки и приступил к нарезке овощей, не осознавая, что главным овощем на этой кухне, по весьма скромному мнению одного омеги, был он сам. Кухня наполнилась стуком ножей по деревянным доскам, из допотопного телефона альфы заиграла ненавязчивая старая джазовая композиция, которую тот стал намурлыкивать себе под нос. Рамлоу сраной метлой гнал от себя мысли о том, насколько преобразилась атмосфера в доме, став более теплой и располагающей. Брок, у которого недели через две должна была начаться течка, судорожно сжимал жопу: очко играло, мысли думались, огромный Роджерс идеально смотрелся на маленькой кухонке. Суп получился выше всяческих похвал. Альфа за приличных размеров дубовым столом расплылся в довольной улыбке, чуть ли не вылизав тарелку. Останавливало его, очевидно, исключительно чувство прекрасного Рамлоу, который бы непременно выдворил этого варвара за дверь, изнасилуй он его глаза подобным пиздецом. После заваренного с растущей за домом малиной чая вкупе с липовым вареньем Кэп сыто удовлетворенно жмурился и мягко поводил носом. У Брока, ранее не страдавшего хуйней по типу радости за собственноручно накормленного альфу, весь воздух из легких выбило от осознания, насколько ему понравилось кормить эту громадину своей стряпней и видеть на изможденном лице неподдельный гастрономический оргазм. Омежья сущность в преддверии течки бесоебила как могла. — Ну что, Роджерс, как настроение, пульс, давление? Как тебя угандошило приехать к великому и ужасному врагу народа? О, на этот язвительный пиздеж Старк бы, будь он здесь, аплодировал стоя. А может даже и дрочил, кто эту самовлюбленную заносчивую особу знает. Стива вот не проняло: и бровью не повел на откровенный омежий сарказм. — Брок, я поступил неправильно тогда, в лифте. Мне не стоило говорить то, что я сказал, — извинения в исполнении большого красивого альфы звучали, разумеется, восхитительно, но Рамлоу не был бы гордым носителем фамилии Рамлоу, если бы смолчал. — О, Роджерс, тебе отказывает память. Давай я любезно помогу тебе вспомнить дословно твою блядскую тираду, — омега сжал подбородок, сдвинул брови, показательно изобразив тяжелый мыслительный процесс. — «Пирс приставил тебя ко мне только для того, Рамлоу, чтобы ты все время вертел передо мной своей пятой точкой. Как расточительно со стороны Гидры тратить ресурсы на таких посредственных актеров вроде тебя». Нежный румянец слегка окрасил скулы Кэпа. Он, расслабленный после плотного ужина, явно не ожидал атаки с этого фронта, а потому подобрался и сел на стуле ровно без спешки, обезоружено. Длинные ресницы национального символа дрогнули. — Я не должен был лезть в это, толком не разобравшись. И ты вовсе не посредственен. И твоя пятая точка тоже, — Роджерс комично выпучил глаза и замотал башкой. — Нет. То есть, я хотел сказать, что… Наглого омегу до крайности умиляло то, как суперсолдат путался в собственных мыслях, аккуратно подбирал слова и краснел от одного только синонима слова «жопа». Брок плыл и наслаждался, ощущая свою власть над этим милым породистым лабрадором. Ванильно текущие мысли Рамлоу прервал уверенный стук в дверь. Вытерев руки вафельным полотенцем, омега отправился открывать, гадая, не принесло ли случайно в этот час на порог его дома все многочисленное семейство Рамлоу — уж больно хотелось познакомить альфу со своими, чтобы отбить у того разом наглое желание увиваться за бывшим командиром ударной группы. На крыльце оказалось пусто, а под ногами лежало нечто, завернутое в газетный лист, размером дюймов в пятнадцать, не больше. В то, что бывшие соратники Гидры решили нежданно-негаданно нагрянуть и нагадить предателю организации, верилось с трудом, поскольку все недобитки были схвачены в первые трое суток после падения хэлликериеров агентами Щита. Если кому и посчастливилось остаться на свободе, то только мелким сошкам в белых халатах, которых рано или поздно загребут. В Тоскане Брок пока не успел нажить себе смертельных врагов, а жаль, иногда из-за явного недостатка адреналина жилось откровенно скучно и неприемлемо. Тело, привыкшее к ежедневным серьезным нагрузкам в прошлом, расслабилось и приобрело более омежьи черты, которыми Роджерс, стараясь не палиться, исподтишка любовался так, что на омеге чуть ли не горели и плавились майка и шорты. В свертке Рамлоу обнаружил острый нож из металла, который показался Броку вибраниумом, в кожаных ножнах. Омега бы поверил в существование феи-крестной, лихо подкидывающей подарки хорошим мальчикам, но а) Если и существовала всякая магическая хуйня, то добрых волшебников среди этой своры не водилось и б) Брок Рамлоу никогда не был хорошим мальчиком. В приятном тосканском воздухе стояли ароматы трав и опускающегося розовой пеленой вечера. В отходящем ко сну зное отчетливо прорезался огненный аромат Актива. От подброшенного подарочка пахло точно так же. Стив, выплывший из кухни полюбопытствовать, кто зашел к одинокому омеге на огонек, принял боевую позу, едва заслышав запах своего любимого дружка. Как сказал классик, стошнило бы, да конструкция не позволяет. — Баки был здесь? Брок закатил глаза. А он уже было допустил мысль, что этому бездомному щенку можно будет постелить у входной двери на коврике, в сортире, ну, в крайнем случае на полу у своей кровати. Роджерс снова все портил, но в этот раз обошлось без патриотизма — хватило одного щенячьего скулежа о единственном и неповторимом Баки Барнсе. — Что, Роджерс, загорелась в жопе береста? Кэпу хватило одного взгляда на провонявший другом детства нож в руках омеги, чтобы выбежать наружу, до глупого отчаянно озираясь по сторонам, будто Зимний только сидит и ждет долгожданного воссоединения, подперев репу железным кулаком, как роденовский мыслитель. Рамлоу повторно закатил глаза и захлопнул за альфой дверь, оставляя национального героя ночевать на улице, как последнего бомжа, на радость всем соседским пацанам.

***

Удивительно, но ночью Брок не слышит ни поскуливаний, ни скрежет когтей о входную дверь. Он честно старается заставить себя уснуть, но мыслями снова возвращается к богатому на события вечеру. Итак, у Рамлоу в руках оказалось двое альф, оба неадекватные и твердолобые до опиздения, оба ухаживают. Омежья сущность была готова плясать от такой возможности — уж больно хотела заполучить себе альфий член в близящуюся течку. Брок заткнул в себе омегу, ревущую дурным голом, и стал все в своей черепушке раскладывать по полочкам. Нет, он не хотел серьезных отношений. Вернее хотел, но не был готов. Вернее был готов, но не мог набраться смелости, чтобы принять подобное судьбоносное решение. Да, синьора Рамлоу, любимая матушка, будет скакать от радости, пробивая темечком потолок, если неразумный сынок в конце концов обзаведется альфой. К ней, вне всяких сомнений, присоединятся сестры и, не исключено, что и их избранники, учитывая, как всем остопиздело одиночество Брока. Представляя вытянувшиеся лица родни, когда он приведет в семью огромного Роджерса или Барнса, омега захохотал до слез. Уж очень пиздатой казалась перспектива заполучить себе в мужья такого образцового карикатурного альфу да еще и героя войны. Сестры обоссутся от зависти, мама отбудет в длительный обморок, дети одуреют от живой легенды у себя под боком. Вопрос, нужно ли это самому Рамлоу, оставался открытым. Репродуктивный возраст с прискорбием шел на убывание, не за горами была кругленькая дата в тридцать пять и Беннер бы констатировал, что у Брока ранняя стадия кризиса среднего возраста, с чем последний вряд ли бы стал спорить. Местные Марко, Лоренцо и Алессандро не вызывали никаких эмоций, кроме желания находиться двадцать четыре часа в сутки в состоянии фейспалма. Красивые на лицо, горячие в постели, эти штампованные куклы вызывали у Рамлоу перманентную скуку. Все попытки семейки сосватать новоявленного героя за подходящего альфу шли по пизде, что омегу вполне устраивало. До этого момента. Кажется, Брок был готов делать шаги по этой дремучей нехоженой тропе, чтобы остепениться. Приняв решение дать двум закадычным придуркам хотя бы шанс по-человечески за ним поухаживать, омега с чистой совестью уснул, разобравшись со своими внутренними терзаниями. Утро залепило Рамлоу в глаз злоебучим солнцем. Падая вечером в долгожданные пучины мягкого одеяла, бывший командир ударной группы напрочь забыл задвинуть шторы. И теперь ему была предоставлена возможность в полную меру насладиться типичным итальянским утром. — Ебать меня в рот, — простонал омега, зарываясь башкой в подушки. Тело приятно пело от возможности валяться так вечно в отличие от привычного установившегося режима работы в Щите и Гидре. — Какое гостеприимное приглашение! Зимний, замерший статуей в кресле в дальнем углу спальни, оказался на мушке быстрее, чем закончил произносить это хитровыебанное приветствие. Видимо, Брок, лежащий под одеялом в одном нижнем белье и целящийся из этого кокона своим излюбленным глоком, не представлял для Актива никакой опасности. Омега медленно охуевал, наблюдая умильное выражение на вполне себе человечном лице. — Тебе сняли коды? — деловито осведомился Рамлоу, оружие, впрочем, не убирая. — Ванда поколдовала. Спасибо, что вытащил. — Аналогично. Брок уложил глок на прикроватную тумбочку, заметно расслабляясь. Солдата без этой дури в башке можно было не опасаться. — Ну наконец-то, а то от этого прогорклого запаха в носу свербит, — мурлыкнул Барнс и в несколько движений пересек разделявшее их расстояние и перетек на чужую постель. Рамлоу ощерился в недобром оскале. Пускай, омега внутри подвывала, напрашиваясь на ласку, но трезво рассуждающий Брок не мог себе позволить такую роскошь. — Шикарный вид, — с откровенным бруклинским акцентом заметил незваный гость. Омега голодно сглотнул. В горле стало сухо. Зимний проследил движение его кадыка. Похоже, Рамлоу необходимо было прикладывать куда большие усилия, чтобы не стать жертвой своей же страстности. — Подлецу все к лицу, — нашелся бывший командир ударной группы, подтягивая одеяло повыше, закрывая все стратегические места. Барнс отчетливо хмыкнул, втягивая в легкие потяжелевший от легкого возбуждения воздух. — Horosha Masha, da ne nasha, — на безупречном русском проговорил этот киборг, состоящий из сгустков двух противоречий: безжалостного убийцы, машинально исполняющего приказы, и молодого очаровательного мужчины, который в свое время вряд ли пропускал хотя бы одну омегу. Брока эти размышления вводили в ступор и он по-тупому не знал, как себя вести с этим альфой: только сидел и щелкал еблом. В дверь агрессивно затарабанили. У Рамлоу было только одно предположение, кто так стремительно жаждал защитить его честь от внезапного гостя. Опасения подтвердились, как только входная дверь, судя по звуку, оказалась вынесена чьей-то тяжелой тушей и по лестнице загрохотали стремительные шаги. Барнс и с места не сдвинулся, когда в спальню ввалился его помятый с ночи друг детства. У Роджерса на ебальнике отпечатались сразу две эмоции: первая вполне себе человеческая, а вот вторая была наполнена природным, звериным, абсолютно невменяемым ревностным гневом. Кэпа заметно мазало тем, что кто-то, даже будь это его лучший друг, посмел бросить вызов и посягнуть на омегу, которого тот считал своим. — Привет, Стиви, — ни на секунду не отвлекаясь от созерцания Рамлоу, лукаво протянул Зимний. Он неожиданно для всех присутствующих коснулся своей хваталкой щеки омеги, от чего последний клацнул зубами в непосредственной близости с лицом альфы. Барнс бархатно засмеялся. Брок бы подзалип на этом звуке, если бы не был так ошеломлен сгустившейся атмосферой отборнейшей хуерги. Роджерс, казалось, занял собой все пространство комнаты, выжимая из широкой груди тяжелые злые выдохи. Руки были накрепко сжаты в кулаки, а глаза так и сочились пока не засверкавшими молниями. Даже его свежий аромат наполнился озоном и плотной стеной поплыл по спальне, пока не заполнил ее скопом. Рамлоу облизнул губы, пробуя воздух на вкус. Иисусе, Кэп сатанел, а Брок возбуждался. — Мне кажется, мелкий, эта сучка тебе не по зубам. А вот мне… Весь дом сотрясся от пронзительного рева. Зазвенели оконные стекла, задребезжала посуда в кухне, ходуном заходила старая лестница. Рамлоу впервые за всю свою жизнь ощутил то, что люди старательно вписывали в сюжеты книг и романтично пихали в кинематограф. Все его нутро продрало насквозь от невыносимой жажды принадлежности. Волосы по всему телу встали дыбом, дыхание участилось вместе с понесшимся вскачь пульсом. Тело, не принадлежа больше своему хозяину, одним плавным движением стекло на пол, замерло на коленях и выставило напоказ непомеченную шею. Ебать-колотить. Ебанный в рот. Ебануться. Брока потряхивало от огромного количества альфьих феромонов, нестерпимо тянуло низ живота. Кожа между ягодиц враз стала влажной и бывший командир ударной группы с удивлением осознал в себе пришедшую на две недели раньше течку. В тишине, наступившей после столь оглушительного рыка, Рамлоу услышал собственный умоляющий скулеж. Его тело было буквально наэлектризовано, чувствительно сверх меры и закономерно умоляло об альфе. — Мягкой вам перины! — задорно пожелал сука-Барнс, понятно для чего устроивший представление, и тактически отступил через окно, не рискуя пробираться к выходу мимо озверевшего Стива. Брок уже практически выл на одной хриплой ноте, выставляя себя напоказ. Собственная природа не давала ему свести колени или опустить голову, ладони мелко дрожали на мокрых от пота бедрах. — Господи, Брок, — свистяще произнес Роджерс, практически подбегая к невменяемой омеге. Терпко-сладкий запах сводил альфу с ума, но он жестко удерживал себя в ежовых рукавицах. Рамлоу никогда так не ненавидел Кэпа, как в этот момент: вместо того, чтобы сделать уже хоть что-то, этот ебучий ушлепок додумался поить Брока водой, будто это могло помочь. Омега не выдержал этой непроходимой тупости, хныкнул и на короткое время овладел голосом: — Пожалуйста, Стив. И выбрал хитровыебанный бывший командир ударной группы, как оказалось, нужную схему и верные вводные. Альфу от впервые произнесенного омегой собственного имени перетряхнуло и взглядом притянуло к аппетитной чистой шее. Даже такая непроходимая придурь, как Роджерс, смогла догадаться, что от него требуется. Брок поклялся, что если этот говнюк начнет задавать ему вопросы об уверенности в собственном решении, он, хуй знает как, но изловчится и как-нибудь его придушит. Альфа, слава богу, благоразумно смолчал. Наконец заебавшая Рамлоу картинка потолка перед глазами сменилась и окрасилась в цвета кэповского патриотичного костюма. Брок завелся, как трактор дядюшки Родриго, за долю секунды. Господи, если бы его только нагнули в любой позе и поглубже засадили, он бы был только глупо, по-омежьему, счастлив. Стив тупил, Рамлоу сходил с ума. Наконец национальный символ соизволил опуститься на колени напротив уже еле дышащего от перевозбуждения омеги. Почуяв запах альфы так близко, Брок сошел с ума и еще сильнее выгнул шею, прекрасно слыша хруст ни в чем неповинных позвонков. Роджерс, наконец завершив свою наверняка занимательную внутреннюю битву с самим собой, склонился, обдав горячим дыханием влажную кожу. От одного его лишь дыхания омега стал течь еще сильнее, бессовестно упиваясь чужой близостью. Сухие губы соприкоснулись с напряженной шеей в долгожданном поцелуе. Рамлоу подался плотнее под губы Кэпа. Альфа поощрительно взрыкнул и вонзил зубы в дрожащую плоть, откровенно упиваясь собственным превосходством. Омега взвизгнул, по привычке пытаясь взбрыкнуть, но был ослеплен чувством принадлежности кому-то сильному и глухим ворчанием все еще крепко держащего его в зубах Стива. Роджерс оказался жадным, кто бы мог подумать. От смуглой шеи своей омеги его было бы не оторвать и срочным звонком из Щита и общим сбором Мстителей. Кэп при таком раскладе расхуярил бы собственный телефон, Рамлоу голову бы дал на отсечение. Ощутив наконец свободу от того омежьего ступора, бывший командир ударной группы через силу оторвал альфу от своей вылизанной шеи и поцеловал. Это было что-то с чем-то, охуенное месиво из языков, зубов и норовящихся столкнуться друг с другом носов. Брок захлебывался избыточной слюной и мягко стонал Стиву в рот, пока тот основательно имел его языком в глотку. Хуй его знает, как они оказались в постели, только вот Рамлоу уже был без нижнего белья, а Капитан Америка злостно дергал неподдающиеся застежки на костюме. Плюнув на это дело, альфа разорвал на себе одежду и от подобного зрелища омегу вкрай развезло. Соприкосновение тело к телу оказалось волнующим, той самой джазовой композицией, вчера игравшей на окрашенной лучами заката кухне. Брок и думать не думал, что однажды его заставит чувствовать себя целым другой человек. Он податливо гнулся под чужими касаниями, ощущая себя на своем месте. Оказавшись на четвереньках, вжавшись мордой в матрас, омега призывно повел задом и вскоре взвыл от скользнувшего в дырку по излишней смазке языка. Роджерс вылизывал его собственнически, жадно, голодно, словно дорвавшийся до свежего мяса зверь. Рамлоу вскидывал ягодицы выше, дрожа напряженными бедрами, выпрашивая еще и еще. Когда Стив подлез под бедра, мягко взял в рот и разрешил толкаться в свою узкую прекрасную глотку, Брок был готов простить ему все его тугодумство, копившееся годами. За пару хлюпающих в отверстии крупных пальцев Рамлоу этого долбоеба практически полюбил. Заливая смазкой кровать, омега подвывал и раскачивался туда-сюда, то ебя Кэпа в рот, то насаживаясь на его божественные пальцы до самых костяшек. Долго это продолжаться не могло — Брока выломало мощным оргазмом. Ебанный пиздец, до чего приятно было вылизывать умелый рот альфы, ощущая на его языке собственный вкус. Рамлоу застонал, испытывая очередной прилив возбуждения. Роджерс уложил его на себя и не спеша опустил на болезненно-твердый текущий член. По первости омеге показалось, что этого слишком много, но опустив бедра, он покорно принял в себя каждый дюйм и жадно задрожал от удовольствия, ощущая, как ритмично сжимается и разжимается заласканная дырка. — Тише, мой хороший, — голос Стива был самым настоящим афродизиаком. От нежности, прозвучавшей в его голосе, Брока выгнуло, как мартовскую кошку. Ноги не слушались, двигаться не было сил, а потому властность альфы оказалась как никогда кстати. — Я сам все сделаю. Из задницы текло дай бог каждому омеге в тридцать пять лет, стояло — хоть гвозди забивай. Спальню наполнили пошлые звуки, способные завести даже закоренелого импотента. Зад хлюпал, большой горячий член вбивался внутрь в правильном ритме, идеально растягивая натруженные мышцы, натирая чувствительную простату. Когда Стив переместил руку с бедра Брока и коснулся края мокрого отверстия, заметно замедляя темп, Рамлоу понял, что забыл собственное имя. Когда указательный палец протиснулся в жаркую влажную глубину и задвигался там наравне с членом, омега вскрикнул, подаваясь на встречу каждому толчку. Долго они оба не продержались. Брок кончил первым, ни разу к себе не прикоснувшись. Его зад плотно сжался и Роджерс, испустив абсолютно грязный обреченный стон, толкнулся максимально глубоко и облегченно кончил. Рамлоу тут же осознал, что никогда прежде не испытывал микрооргазмов не потому, что был к этому не способен, а потому что до этого не встречал правильного партнера. Сжимаясь на крепком узле, выдаивая каждую каплю, омегу трясло. Его рот издавал такие жалкие звуки, что будь бывший командир огневой группы в себе, собственноручно бы вскрылся. Но сейчас, с чужими губами на дрожащем от скулежа горле Брок Рамлоу ощущал себя самой правильной омегой на свете.

***

В следующий раз в трезвом рассудке Брок помнит их за обеденным столом. В руке тлела сигарета, на языке был родной вкус никотина и жженой бумаги. Кэп что-то привычно сюсюкал, уговаривая своевольного омегу хотя бы немного поесть. Разумеется, одежды не было ни на одном из них, а потому Рамлоу внаглую пялился на свое новое приобретение, облизывая взглядом мышцы крепких рук, следы которых так приятно ломили все тело. Брок ожидаемо потек, впадая в очередную волну течки. Роджерс нагнул омегу над столом, размеренно насаживая на свой хер. Рамлоу рвался в его стальной хватке, силясь дернуть жопой назад, чтобы как следует с одного размаху надеться на колом стоящую сказку. Кэп закономерно не пускал его, боясь навредить. Всякое желание сопротивляться у омеги пропало, когда альфа недовольно рыкнул да прихватил зубами за холку. В ту же секунду Брок познал ебанный рай. Неожиданно национальный герой в постели оказался весьма способным: Рамлоу не знал, ревновать ему к столетним любовникам или молча получать удовольствие. Учитывая, как не затыкался в койке Роджерс, а словарный запас омеги состоял лишь из междометий, «пожалуйста» и «Стив», Брок все же решил выбрать второй вариант. А поревновать и позалупаться он всегда успеет. Порой в минуты свободы от течного марева в мозгу Рамлоу мелькали мысли о том, что он с точностью в сто процентов залетит. Стонущему же на альфьем толстом члене омеге было похуй: залететь — не страшно, рожать — хоть щенков, хоть, блять, ебучих птеродактилей, пока Кэп так охуенно дерет, кажется, насквозь пропитавшуюся спермой дырку. Самым приятным оказалось, пожалуй, то, что суперсолдат был многозарядным — после сцепки с узлом у альфы все еще стояло, а потому Броку дозволялось немного поруководить в процессе, с сытым удовлетворением не спеша выписывая тягучие восьмерки на крепком хую. В общем, Рамлоу плавился под нежными словами и взглядами, тонул в непомерной ласке и не мог понять своей дурной башкой, почему так долго этому сопротивлялся. Быть кому-то нужным, своим, оказалось весьма приятно. Когда течка окончательно спала, омега обнаружил себя тесно прижатым к пышущему жаром, как печка, Роджерсу. Нога закономерно покоилась на кэповских бедрах, а башка уткнута в чужую ароматную шею. Пах альфа действительно пиздато: его грозовой морской бриз, тесно переплетясь с терпкой сладостью Брока, начал пахнуть домом. Рамлоу громко зевнул так, что щелкнула челюсть. По обласканному телу расплывался чистый дзен. Ощущение омеге понравилось, повторения оно стоило. Рядом пошевелился прикрытый одной простынкой Кэп. Не знай этот мир Капитана Америки, можно было бы предположить, что охуенный здоровый мужик в койке — это одетый в экзомис древнегреческий бог, спустившийся с Олимпа. Омега мысленно пообещал открывшему глаза Роджерсу медленную мучительную смерть, если тот успел придумать ему какое-либо мерзкое прозвище, напрямую не включающее в себя в конкретной последовательности букв «Бэ», «Эр», «О» и «Ка». — Доброе утро, хороший мой. Что ж, экзекуцию суперсолдата можно было отложить до лучших времен, потому что это было хорошо. Рамлоу по неведомой причине оказался застигнутым врасплох и растроганным и тяжело сглотнул. Ладно. Хорошо. Он всю жизнь был для окружающих то дыркой на одну ночь, то подлым гидровским отродьем, то двойным агентом, которым не жалко будет пожертвовать в случае чего. А такого Брок в свой адрес вне семейного круга еще не слышал. — Привет, — напряженно отозвался омега, совершенно не владея голосом. — Как ты себя чувствуешь? — между бровей Кэпа залегла небольшая морщинка. К чужому злу омега привык и никак не реагировал, а вот внимание и добрая забота всегда ставили Рамлоу в тупик и пронимали до глубины его темной души. Если Роджерс и дальше продолжит в таком духе, он попросту Брока уничтожит, не прикладывая к этому толком никаких усилий. — Если не заткнешься, будешь вытирать мне сопли, — предупредил омега, сильнее вжимаясь в горячее тело. Роджерс, мерзкий ублюдок, почуявший благотворную почву, на которой возможно было взглянуть на непрячущего собственные эмоции Рамлоу, решил не внимать чужому совету. — Милый, ты что, обиделся? — проворковало это безжалостное двухметровое чудовище, вжимаясь носом в чужой затылок. — На обиженных волки срать ездят, — парировал Брок с уже влажными глазами. — А что тогда, хороший мой, нежный, самый лучший? — не отставал жестокосердный альфа, по ошибке названный символом справедливости. — Пиздеть команды не было, — шмыгнув носом, буркнул омега, понимая, что отбиться в этот раз да и, скорее всего, во все последующие у него не получится. — Тебя доводит до слез чужая любовь? Я тебя, солнце, уже люблю. И тут Рамлоу, до сего момента державшегося молодцом, прорвало. Слетели все защитные механизмы, горели синим пламенем установки. Брок рыдал так, как делал это последний раз на похоронах отца лет двадцать назад. Стив, намурлыкивая омеге комплименты и признания, мягко гладил того по волосам и позволял размазывать сопли вперемешку со слезами по своей груди. Бывшего командира ударной группы наконец ставила на место его собственная природа.

***

Ладно, матушка оказалась не просто рада — после плотного ужина, состоящего из традиционного сливочного ризотто, лазаньи, панна котты, канноли и беллини, и довольно теплого знакомства Стива с семьей вся округа знала, что у Беатриче Рамлоу в зятьях чертов Капитан Америка. Брок ржал как не в себя, лицезрея глазеющих на Роджерса соседей. Вечер действительно удался: Карина, Франческа и Стелла, разряженные в пух и прах и ожидавшие увидеть обыкновенного среднестатистического альфу, завизжали с порога, оглашая резиденцию отборнейшим матом, принялись щупать Кэпа, одобрительно лопоча по-итальянски со скоростью маленьких пулеметов и чуть не доведя мать до инфаркта — та, едва заслышав ор дочерей, не знала, что и думать. Мужья трех ураганов, названных женскими именами, так до конца и не определились с линией поведения: вроде поначалу и взревновали жен за повышенное внимание к гостю, а вроде и сами сходили с ума от встречи с героем их детских комиксов. Рамлоу ужином наслаждался: ел во все пузо, ненавязчиво хвастался меткой на шее, потел под хваталкой Кэпа, гладящей его колено под столом, и был по-настоящему счастлив. Пожалуй, не стоит и говорить о восторге племянников Брока, когда те увидели живую легенду своими глазами, пиздюки оказались не громче своих сошедших с ума матерей. Мелкие весь вечер занимали Стива болтовней, демонстрацией своих коллекций комиксов и фигурок. Роджерс, несмотря на весь скептицизм омеги на тему того, что он вряд ли сумеет справиться с такой ордой, с детским вниманием справлялся на ура: развлекал спиногрызов рассказами о довоенном времени, делился историями о борьбе со злом и делал патриотическую мину, от которой Рамлоу пробивало на смех вплоть до икоты. В общем, жизнь к Броку наконец-то повернулась не сракой, а миловидным доброжелательным личиком, и ему это чертовски нравилось. Кэп, очевидно вняв шепоту каких-то своих внутренних тараканов, на следующее утро разбудил своего омегу мягкими тягучими поцелуями, завтраком в постель и дорогущим помолвочным кольцом из вибраниума, наверняка потратив на него всю свою стариковскую пенсию. Рамлоу не был совсем уж ублюдком, а потому без лишних заебов согласился и тут же оказался зацелован и замацан до смерти — Роджерс был восторженный и лизучий, как большой дурной щенок. Свадьба проходила тихо в противовес бурным идеям синьоры Рамлоу. В маленькую скромную церквушку набились многочисленные родственники: сестры, их супруги, дяди, тети, дедушки, бабушки, кузены и прочие. В и без того душной церкви было не продохнуть. Священник мандел возвышенную чепуху. Брок потел в ебучем белом костюме и мысленно грязно матерился. Радовало, что и Кэпу, судя по красному потному ебальнику, было не лучше: на его черный костюм сквозь высокие окна озорно падали солнечные лучи, превращая свадебный костюм в самую настоящую духовку. Омега нагло ухмылялся, наблюдая за чужими страданиями с особым смаком, однако поторжествовать вдоволь помешало странное ощущение в желудке. Роджерс дернулся в его сторону, невербально почуяв недомогание жениха. Рамлоу, едва почувствовав первые предвестники грандиозной ебалы, резко выпучил глаза, закрывая рот ладонью. Позднее он был готов целовать предусмотрительной умненькой Стелле руки, ведь та, узнав о проведенной без предохранения течке братца, прихватила с собой в церковь имбирь, лимон и эфирное масло. Скормив еле дышащему Броку первое, заставив понюхать как следует все остальное, Стелла ослепительно улыбнулась, успокоила гостей и призвала продолжить церемонию. Возвращенный к жизни омега постарался как можно благожелательнее кивнуть падре и тот забухтел вновь. На произнесенное Стивом «Да» Рамлоу благоразумно промолчал, хотя учитывая все его кипящее раздражение, копившееся с утра, был готов разразиться звучным «Пизда». Во рту было сухо, погано пахло мерзким имбирем, глаза слезились, болел живот, мутило, было жарко, мерзко, неудобно, но омега взял себя в руки, даже с некоторым чувством прочел свою клятву и на вопрос падре, встретившись взглядом с влюбленными глазами Роджерса, прийдя в тотальное спокойствие, ответил уверенное «Да». Надо отдать Стиву должное: целуя своего новоиспеченного имбирного мужа, тот даже не поморщился. *** Броку нравилось быть беременным, окей? Он и сам от себя подобного не ожидал, но ссать на тест для беременности, заранее зная ответ, отчего-то было приятно. Первые три месяца они провели в Тоскане: гуляли каждый день, любуясь всюду за ними следующими красотами, забегали на огонек в семейную резиденцию (Стив, уеба, умудрился покорить сердца всех ее обитателей в рекордные сроки) и коллективно страдали. Рамлоу полоскало так, что никому не пожелаешь. Любимая жратва оставалась заброшенной и гниющей в холодильнике, в то время как всякая поебда по типу рукколы, брокколи и, прости господи всех неразумных беременных, вареного лука вприкуску с морской капустой заходила на ура. Кэп старался не слишком откровенно таращиться на своего омегу, уплетающего за обе щеки эту странную солянку, поскольку если Брок замечал взгляды альфы, начиналось натуральное бурление говн. Роджерс о себе столько правды никогда не слышал, как в первые три месяца беременности своенравного Рамлоу. — Мы не поедем в Штаты, — продолжал гнуть свое Стив, отклоняя многочисленные звонки Фьюри, Наташи и Старка. Казалось, его и апокалипсис не выдернет из ставшего родным итальянского мирка. Его муж был бы польщен, если бы не был раздосадован: сидеть до конца жизни, будучи инкубатором для бесконечных роджеровских щенков, не работая, не занимаясь ничем, было такое себе. Их извечный бурный, со швырянием табуреток, посуды и другой домашней утвари, спор о том, где лучше растить детей, завершился одним воскресным утром, когда заруливший к ним домой Барнс будто невзначай проронил, что вообще-то все это время тренировал Страйк вместо бывшего командира ударной группы. Омега озверел настолько, что выражение желтых глаз приобрело бешеные отблески безумия. ЕГО Страйк гонял ебучий Баки Барнс, сука. Для профилактики постаравшись залепить Зимнему по морде и, разумеется, не одержав на этом поприще успеха, Брок отправился собирать манатки, не обращая на возмущенное сопение и гундеж Роджерса ровным счетом никакого внимания. По ходу бывшее оружие Гидры посвятило недодумчивого дружка в свой коварный план по сведению их с Рамлоу при помощи вызова банальнейшей по своей природе ревности у одного национального символа. Что ж, Брок был отомщен мощным ударом Кэпа Барнсу по челюсти. В самолете омеге стало хуже. Рамлоу весь полет провел утыкаясь носопыркой в шею своего альфы, благо, запах этого придурка успокаивал покруче чая с мятой и облезлыми ромашками. Брок смутно помнил, как Стив носил его на руках от самолета до такси, от такси до своей по-солдатски пустой квартиры в Бруклине. — Стив, я ненвиж тбя, — сонно пробормотал омега, мягко опущенный на постель и накрытый теплым пледом. — Твой щнок высосал из мня все соки. Роджерс отчетливо хмыкнул и вытянулся, говно такое, рядом, заключая Рамлоу в ставший привычным кокон из своих большущих рук. На утро Брок станет возмущенно отрицать, что перед сном устроил Кэпу самый настоящий концерт, репертуар которого состоял сплошь из довольного мурчания беременного омеги.

***

От беременного Брока в восторге оказались все, кроме, что вполне было ожидаемо, Старка: тот, едва завидев округлившегося Рамлоу в коридорах Щита, скорчил такое ебло, что Броку от одного только лицезрения этого захотелось смачно проблеваться, что он и осуществил, без зазрения совести склонившись над ближайшим мусорным ведром. Ну а что, блять? Брок все-таки бесповоротно беременный. Ахуенез на заносчивой морде Тони стоил этого перфоманса. Родной Страйк встретил своего командира в полном составе бурными объятиями и криками. Омега, охуевший от бурлящих в собственном теле гормонов, не стал посвящать команду в то, насколько ему было пиздато ощутить на себе их привязанность и принятие. На ковре в кабинете у Фьюри Рамлоу стало не по себе: в период беременности он стал плохо переносить присутствие малознакомых альф, а Ник любил продавить оппонента авторитетом. Слава яйцам, посреди беседы о повторном трудоустройстве Брока на место командира ударной группы в кабинет к Фьюри без стука зашел Роджерс, наверняка ощутивший смятенный запах своего мужа. Ник своевольность Кэпа оставил без комментариев, но пыл в разговоре с беременным омегой заметно поубавил. Стив, сука, был в брюках, плотно облегающих его длинные ноги и демонстрирующих весьма выдающийся, на вкус Рамлоу, пах. Темно-синяя рубашка была закатана до рукава и расстегнута на пару пуговиц, демонстрируя абрис ключиц. От Роджерса исходила аура спокойствия и уверенности. Брок для него, такого нестерпимо горячего и своего, готов был прямо при Фьюри покорно обнажить горло. Но то, что сорвалось с этих манящих губ, заставило омегу недовольно заворчать. — Ты можешь отказаться в любой момент, если хотя бы одно условие для тебя неприемлемо. У Рамлоу аж шерсть на затылке дыбом встала от возмущения. Чтобы он оставил Страйк ебанько-Барнсу и стал примерной женушкой-хозяюшкой из журналов для домохозяек? Да никогда. — Отсоси, Стив, — с явным удовольствием посоветовал Брок, дернув верхнюю губу и обнажив зубы в опасном оскале. Кэп в долгу не остался: — Как только, так сразу, мой хороший. У омеги на пол с грохотом упала челюсть и стало влажно между ягодиц. У Фьюри, терпеливо наблюдающего за перебранкой молодоженов, задергался последний глаз. Роджерс с вызовом уставился на своего непосредственного руководителя и, не отрывая от него взгляда, вежливо попросил: — Брок, будь добр, подожди меня за дверью. — Нет, — уперся рогом Рамлоу, гадая, чем же закончится эта эпопея. Стив закатил глаза (у мужа же, хуйло, и научился!) и рыкнул так, что даже Ника, судя по аромату, проняло. Омега против воли мотнул башкой, демонстрируя шею с рисунком зубов Роджерса. Кэп повторил просьбу и Брок больше не смог сопротивляться: вышел и устроился в коридоре, возвращая голову в обычное положение. Его начинала дико заводить вся эта тема с альфьим подчинением, прямо до требовательно текущей жопы. Стив, мерзкая задница, наверняка ощутив волну возбуждения от своей омеги, вышел из кабинета Фьюри довольно скоро, сияя при этом, как золотой итальянский дукат. — Ты и Страйк переходите под мое прямое командование, — по-мальчишески улыбнулся символ нации и, подхватив супруга за локоть, потащил того в свой кабинет немедленно претворять супружеский долг и закреплять новые рабочие отношения.

***

Сделать узи Брок согласился лишь на седьмом месяце, и то по причине того, чтобы разуметь вообще, какого цвета покупать шмотки, ведь в ебнутом наглухо обществе цвет одежки для младенцев был сугубо гендерной штукой. Роджерс выбил у Фьюри выходной ради такого события. Рамлоу сопротивлялся, ведь знал наверняка, что будет рыдать, как сука, едва завидев на экране свое потомство. Кэп понимающе покивал, но все равно поперся вместе с мужем в клинику. Что ж, этого стоило ожидать, понимал зареванный омега, слезая с жесткой койки не без помощи мужа. Его ебанутый организм собирался, как и когда-то организм Беатриче Рамлоу, выдать тройню за раз. Для тотального разъеба после троих стоило родить еще одного, чтобы сравнять счет с любимой мамочкой. Брок был сразу в ахуе, радости и ужасе. Не было ясно, кого стоит винить: его самого с богатыми генами или Кэпа с чересчур активными сперматозоидами и многозарядным членом. Но Роджерс светился, словно новогодний шар на Таймс-сквер, а потому парализующий страх покинул омегу под влиянием феромонов Стива хотя бы ненадолго. Семейка Рамлоу, разумеется, повторно огласила задорным визгом тосканскую резиденцию, узнав такие новости. Романова стала таскать командиру ударной группы смузи, кислородные коктейли, детоксы и прочую лабуду на постоянной основе. У каждого страйковца среди амуниции стопроцентно был на всякий случай заныкан шоколадный батончик, а у Роллинса ежедневно пополнялся запас чипсов из морской капусты, которые Брок жрал как не в себя. Привыкший к хорошему куреву организм, охеревший от недостатка никотина, надрывался дурниной. С этим по-своему идеально справлялся Барнс, на обеденном перерыве обкуривавший дуревшего омегу дымом изо рта в нос. Стив, однажды заставший этих двоих за столь странным времяпрепровождением, еще не забывший притворных поползновений Баки к своему ненаглядному в Италии, затопал ногами и курить запретил обоим: активно и пассивно. В наибольшем восторге омега был от Стефана Стрэнджа, который открывал портал прямо в Макдак и кормил Рамлоу вредной едой втайне от вездесущего, бдящего за его питанием, Кэпа. Щенки жрали много энергии, были в отца, не иначе. Если раньше у Брока в башке мелькала мысль, что щенок у него не один, то подтвердившись, эта мысль холодила внутренности. Омега, включив голову, ограничил свои нагрузки и вообще боялся сделать лишнее движение. Пинались мелкие черти отменно, как форварды футбольной команды, и Рамлоу их уже обожал за одно это: смогут за себя постоять. Командир ударной группы привык автоматически поглаживать живот почти двадцать четыре часа в сутки, а потому дико умилялся, когда с обратной стороны приходил удар ногами по почкам. Брок раньше себя за мазохизмом не замечал. Видимо, теперь об этом всерьез стоило задуматься.

***

Тело Брока во время беременности стало ужасно чувствительным. Роджерс не мог этому нарадоваться, раз за разом доводя омегу до очередного оргазма в койке. Тактильность Рамлоу превысила всякие границы: он часто перся в кабинет мужа, чтобы получить столь необходимую порцию обнимашек, поцелуев и касаний. Брок обожал то, как буквально от одного тяжелого взгляда Кэпа начинала течь и жадно сжиматься задница. Стоит ли говорить, что Кэп это тоже обожал? Схватки предсказуемо застали омегу на работе. Боль показалась Рамлоу ужасающей, поэтому он не упустил шанс заорать на весь этаж так, словно его наживую разделывала стая читаури. Служащие повыскакивали из своих кабинетов, но первым на помощь ожидаемо прибыл Стефан, давно поставивший на беременного омегу одну из своих печатей-сигнализаций, чтобы узнать заранее, когда наступит пиздец. Одним простым движением Брок был переброшен в свою клинику, а затем и в палату. Следующим на таком же аттракционе покатался Роджерс, влетевший в палату со скоростью пули. Рамлоу был бы польщен, если бы не помирал заживо. Первые две девчонки появились на свет без проблем, а третья начала залупаться (не иначе, норовом пошла в папочку). Видимо, щенок здраво решил не съезжать из своей снятой на девять месяцев комфортабельной квартиры-студии и не смотреть на этот жестокий мир. Брок мог ее понять. Она родилась полчаса спустя, когда омега уже потерял всяческую надежду, и заорала недовольнее и громче всех. Рамлоу, лежащий без сил, резко приободрился, когда в палату зашел взмыленный длительным ожиданием Стив, а за ним вкатили тележку с отмытыми, укутанными в блевотное розовое щенками. Двух на руки взял омега, а одна досталась альфе. Брок в жизни ничего красивее не видел, чем эти сморщенные рожицы. — Что по именам, хороший мой? Ты определился? — тихо спросил Кэп, аккуратно покачивая вертлявое тельце. Ему роль отца шла несказанно. В ней он был пизже, чем в роли Капитана Америки. — Можешь назвать ее, — благосклонно улыбнулся Рамлоу и стал свидетелем неописуемой щенячьей радости на капитанском лице. — Только никаких Баки, Пегги и прочих. Роджерс поцеловал дочь в крохотный носик и нежно проворковал: «Патрисия». Ладно, с этим можно было работать. Брок навскидку придумал к этому имени и его возможным сокращениям как минимум пять дразнилок на будущее. Омега был не так старомоден, как Стив, выбравший для дочери имечко прямиком из сороковых, а потому двух оставшихся окрестил Фейт и Вивиан. Впоследствии окажется, что именно Патрисия, пришедшая в этот мир, как хуй знает кто, и взятая отцом на руки, окажется альфой с характером, который умудрится посоревноваться с горячим характером Брока за первое место на чемпионате мудачизма. Фейт и Вивиан станут двумя омегами. Одна из них «обрадует» папу пиздатым выбором альфы, приведя в один субботний вечер на ужин ебучего Барнса, а вторая пополнит ряды Страйка, доведя родителей до седых волос. Признаться честно, Рамлоу счастлив, что все так сложилось. Не будь в его судьбе Роджерса и девочек, что это была бы за судьба? Пожалуй, в этом и заключается главная загадка жизни — мы никак не можем знать, что ожидает нас на нашем пути, а потому боимся сделать первый шаг: мы откладываем принятие решения, оправдываем собственный страх благоразумием и вновь стоим на месте, не в силах набраться смелости и шагнуть навстречу чему-то, о чем мы так давно мечтали. Но если мы сумеем совладать с собой, довериться судьбе, мы здорово поразимся, наяву заполучив желания своего сердца. Поэтому дерзайте, жопу в ноги и только вперед.