Ссоры любящих длятся недолго. Менандр
— Почему ты никогда не слушаешь меня? Ты принципиально всё назло мне делаешь? — возмущалась блондинка, держа кружку в руке, которую сжимали слегка дрожащие от злости пальцы. — Это абсурд какой-то, — Зе взмахнула руками. — Ты сама заварила эту кашу. Злые зелёные глаза уставились на Ренату, не отводя взгляда ни на секунду. Литвинова до конца не понимала, что она сделала. К вредности Рамазановой та привыкла уже давно, но к её всплескам – до сих пор нет. В голове перемешались все мысли. Если бы это была обычная ссора, то голубоглазая подошла бы к разъярённой композиторше, с осторожностью обняла бы за плечи и положила ладонь на макушку, сминая запутанные волосы, но сейчас всё по-другому. Литвинова никогда не сомневалась в своих чувствах и с уверенностью разбиралась в них. Когда та остывала, она бросала всё и всех, уходя в себя, не позволяла связаться с собой, обрывала всевозможные связи, и Земфира это знала. Видимо, что-то сломалось в её голове. — Зе, послушай, — начала Рената спокойно, — ты сама себе что-то придумала. Я бы никогда не разлюбила тебя, понимаешь? Я не могу представить свою жизнь без твоих сонных глаз по утрам, без твоих постоянно холодных пальцев, что сжимают мои ладони, без твоих трогающих песен, без тебя, в конце концов. Отбрось все мысли в сторону и просто обними меня, — та сделала паузу, — пожалуйста. — Я видела твои эмоции при поцелуе с ней, — Рамазанова не успокаивалась, — даже не смей говорить, что это просто сценарий. Сценарий, который ты сама же и написала! Женщина шумно выдохнула, приложила ладони к лицу и провела вниз по щекам. — Убирайся из квартиры, — уверенно парировала певица. — Что? Ты в своём уме? — Литвинову охватила злость. — Вполне, — брюнетка непроизвольно ухмыльнулась, — ты меня прекрасно слышала. Иди прочь. Взвесив все «за» и «против», блондинка резко поставила кружку на стол с характерным звуком, схватила телефон с тумбы и накинула чёрную ветровку в прихожей. Входная дверь громко хлопнула, и в квартире раздался отчаянный крик. Который день Земфира сидела в их постели, укутавшись в тёплое одеяло. На столе рядом с кроватью стояло 3 кружки, в каждой из которых был налит разный алкоголь. В квартире пахло сигаретным дымом, на полу валялись футболки, кофты и джинсы, на кухне творилось черт-те что, а зачинщик раздора жалела о своих эмоциях. Та никогда не позволяла себе так грубо обращаться с любимой женщиной, а выгнать Ренату из её же квартиры оказалось пиком даже для самой Зе. Рамазанова скинула с себя одеяло и кинула взгляд на разряженный телефон. Наверняка в пропущенных числились куча звонков, а в социальных сетях – море сообщений. Хватая пачку сигарет с подоконника, Зема двинулась на кухню и подожгла токсичную палочку зажигалкой, которую ей подарила Рената. Стало слегка не по себе. Ледяные пальцы обжигал жар сигареты, по телу привычно рассеивался никотин, Зе выпустила струю дыма. На столешнице стояла прозрачная ваза с засохшими розами внутри, рядом с которой лежали осыпавшиеся лепестки. Эти цветы Рамазановой тоже подарила покинувшая её жизнь блондинка. Она сама виновата. В груди почему-то кололо, как вдруг певица вспомнила о предстоящем дне. Завтра 26 августа. «Только не это», — пронеслось в мыслях у той. Каждый год Литвинова баловала зеленоглазую дорогущими подарками, необычными прогулками и цепляющими за душу поздравлениями. Сердце выло от боли, в этот раз не будет как в прошлый. И в следующий раз тоже. Всё-таки зарядив телефон, Земфира открыла Телеграмм и через поиск нашла аккаунт Ренаты. Она молилась, чтобы было хоть одно сообщение, которое Рамазанова проигнорировала бы и просто написала: «Приезжай ко мне, прошу», — но там было пусто. Та забыла о сигарете, что была зажата меж пальцев, и пепел, словно снег, посыпался на стол, брюнетка сдула его, вытянув губы в трубочку. Большие пальцы тянутся написать хоть слово, но в последний момент Зе морщится и выключает телефон. Возвращаясь в спальню, она находит недавно написанные тексты для новых песен. Перечитав их, Рамазанова рвёт каждый в клочья и откидывает в сторону.***
Громкий звонок в дверь и несколько ударов. Отличное утро дня рождения, верно? Земфира медленно вылезает из-под одеяла и плетётся в прихожую. Она даже не успела понять, что произошло и кто мог прийти в такую рань, но, честно, ей было абсолютно плевать. Звук проворачивающегося ключа в замочной скважине, открытая дверь, запах родных духов. Колени подкосились мигом, сердце ощутимо ёкнуло, а сон как рукой сняло. На секунду певице показалось, будто она теряет сознание. Губы неосознанно вытягиваются в улыбку, глаза расширяются, и в груди разливается необъяснимая радость. — Рената! В руках блондинки находится огромнейший букет обожаемых Рамазановой белых роз, а на предплечье висит пакет с чем-то внутри. Дрожащими от удивления пальцами, Зе трогает щёки Литвиновой, якобы проверяя, настоящая ли она. Та смущённо морщит вытянутый нос, а зрачки заметно расширяются. Губы её едва заметно дрогнули, но она не подала виду. Земфира гладит её шею, открытые ключицы и сжимает ткань красивой облегающей кофты. Бегая взглядом от одного голубого глаза к другому, брюнетка кидается с объятиями на спокойную с виду Ренату, обхватывая руками её спину. Голова ложится на тёплую грудь и она слышит частое сердцебиение. Глаза наполняются слезами. Литвинова тоже скучала по ней, тоже хотела почувствовать тепло её тела, тоже хотела закурить сигарету, сидя напротив, Земфира это чувствует. В ноздри бьёт яркий запах цветов, которые мнутся под давлением её груди. Слеза обжигает щёку, дыхание нормализовалось, по всему телу пробежали мурашки. — Долго ты ещё будешь дрожать как осиновый лист? — тихим, спокойным голос произнесла Рената. Рамазанова опустила руки и взглянула в выразительные глаза Литвиновой, рассматривая каждый их миллиметр. Сама не поняв этого, Зе утянула блондинку в короткий, но такой нежный поцелуй, на который Рената соизволила ответить. Хоть та и не показывала своих эмоций, уголки её губ были слегка подняты, и Земфира прекрасно знала, что это означает. Она аккуратно схватила актрису за запястье и затащила в квартиру, перед этим ещё раз поцеловав. — Зе, ты что сделала с квартирой? — осматриваясь, произнесла Литвинова, едва сдерживая смех.