«Чтобы я познал потерю, что ж пора тебя утешить»

– Лёнь? За лобовым стеклом стекало в закате солнце, машин на вечно живущих московских дорогах сейчас было чуть меньше, прохладный воздух июньского вечера шумел за приоткрытым окном. Степа внимательно следил за дорогой, пусть людей и было немного, ночью, как известно, вылезли все демоны, в том числе водительские. Вот только подозрительная молчаливость, задумчивость сидящего рядом Субботина укрыться не смогла даже в конкуренции с идиотами за баранкой. – Лёня, – рука скрыла под собой, укрыла своим теплом более светлую и маленькую ладонь, выводят из лавины мыслей. – М? – Ты в порядке? – карие глаза беспокойно потонули на секунду в голубизне чужих. Лейтенант позволил невесомо сжать собственное колено, обтянутое джинсой, вытянув и положив руку сверху. – Да, прости, задумался. – Прекрати думать хотя бы до завтрашнего утра. Ты сегодня сам не свой. – День тяжёлый, ты же вроде рядом был, – мелькает короткая усмешка на обкусанных губах. – Не знаю, Степ... За время работы в ФЭС такого насмотрелся. Не самый обычный, но и не самый криминальный случай так то, а накрыло. – Нам всем нужен отдых, тебе тоже и желательно, хотя бы до утра отключить голову. Но об этом мы позаботимся, почти приехали, – Степа непроизвольно скользит пальцами дальше по бедру, вовремя возвращаясь назад. С напарником, другом, любовником сегодня действительно что-то творилось. Но он знал, нужно позволить ему выпустить все, приоткрыть панцирь, что сковывал едва не каждое движение, не позволяя вздохнуть полной грудью, смыть грязь тяжелого дня.. Единственное, что он контролировал – не зайти слишком далеко. Гневный возглас родным голосом, чужой вскрик и слезы до сих пор стояли в ушах, перед глазами – мощная фигура, перекатывающиеся мышцы под футболкой, когда он прижимал перепуганного преступника к хлипкой стенке сарая. Словно успокаивая буйного жеребца ладонь невесомо легла на поясницу, отрезвляя, разгоняя пелену ярости. Помнит наполненный усталостью, слегка сожалением, грустью взгляд. До сжатых, побелевших кулаков хотелось тогда подойти, обнять, забрать домой. Весь оставшийся день они не смогли выкроить ни минуты спокойствия и уединенности. Грусть не покидала глубину ясного неба даже сейчас. Когда сумасшедший день остался позади, когда очередной опасный огонь, что плясал идеальный танец несколько часов, окончательно потух в человеке радом. Уголок рта дёрнулся при виде белого «Бенса» на привычном месте. Не устояв, он на мгновение притягивает Лёню за шею, целуя в уголок губ, на которых сразу расцветает улыбка. Следующий, более чувственный, глубокий поцелуй дарит Старлей. В квартире вкусно пахнет едой, алтайскими травами, запах которых настолько уникален, необычен для затхлого воздуха Москвы, что, пересекая порог квартиры, будто оказываешься в другом мире. Вдали от города. – Привет, – ещё один Лейтенант его жизни появляется из спальни, не теряя времени впиваясь в губы успевшего скинуть берцы Субботина. Эту картину он готов развесить фотообоями во всю стену. Язык скользит по пересохшим губам, хочется лишь быстрее скинуть чёртову обувь, одежду и скрыться за дверьми. Слегка растерянный Лёня, позволяющий вести себя горячем языку, подающийся всем собой к долгожданному теплу чужого тела. Большие ладони, одна из которых скользит по подтянутой талии, изредка проходясь по кромке ремня, пока вторая слегка оттягивает, зарывается в пшеничные пряди. – Олег... – прерывисто выдыхает Субботин, получая кроткое касание горячих губ напоследок. – Привет, – ещё раз здоровается Воеводин. – Так и будешь стоять? – обращается он уже к Данилову. Капитан смазывает хитрую усмешку прикосновением, более напористым, влажным, до обидного коротким. – Что это? – Поранился, когда брился. Идём есть, расскажете, что у вас произошло, и займёмся чем-нибудь поинтересней. Они оба обхватывают его лицо руками. Степа крепко, но осторожно сжимает пальцами подбородок, а Лёня проходится подушечками по ярко-красному росчерку на гладко выбритой скуле. Олег прикрывает длинными ресницами льдинки глаз и отстраняется, направляясь на кухню. Оба идут за ним, как змея тянется к флейте. Ужин действительно стоит на столе, чайник на плите ещё тёплый, а за окном тлеет закат. – Ну, рассказывайте. Что-то явно случилось, но это вы после дела такие, успели поссориться или просто устали, я пока разобрать не могу. – Я чуть мужика не прибил, – выходит почти весело. – не в прямом смысле, только припугнул. Он сначала взбрыкнул, нагло в глаза врет, потом ещё и пришлось побегать. Бегает он, кстати, так же хреново, как прячется. Они нелегальный дом престарелых открыли, он с ним возился за бабки. Обезвоживание и транквилизаторы в подарок. А некоторых там не по своей воли держали. Вот, вспылил... – Рад, что ты оттаял, – опаляет дыханием Капитан висок, вызывая по позвоночнику стайку мурашек. – Отогрели. – Это безусловно хорошо, но каков вердикт? Енот виновен? – Енот заслуженно посажен в клетку и даже не посмертно, – качает головой Данилов, допивая кружку ароматного чая. Глаза Субботина сверкнули привычным теплом, поблагодарив Олега за ужин поцелуем, парень отправился в спальню. Принять долгожданный душ и скинуть наконец грязную спецовку. – Это все или у вас ещё чего приключилось? – горячее дыхание опалило загривок, прикусывая нежную кожу, стоило только зашуметь воде в душе. – Это все. – Оставив последнюю вымытую чашку, прерывисто выдохнул он. Большие ладони юрко пробирались под футболку, не давая связно мыслить, лишь прижиматься сильнее к телу за спиной. – Я знаю, когда ты врешь, Данилов, я не Лёня, – не надо быть колдуном, чтобы почувствовать усмешку на тонких губах. – То, что у меня было стойкое желание прибить одну мадам и слегка – виновника торжества, потому что их воркования не могла остановить даже ядерная война? * – Весомо. Ладно, идём, заскучал я в пустой квартире. – В одной конкретной комнате, нет? – Может быть, сейчас как раз поможешь вспомнить. Завалились в спальню к только что вылезшему из душа Лене они уже в одних только брюках. Данилов был сослан в ещё тёплую ванную, пока Воеводин плотно взял в оборот второго из своих любовников. – Отключи голову или я это сделаю сам. – Посоветовал напоследок он, прежде чем впиться в сладкие губы. Всегда стойкого, сильного, выносливого на работе Субботина получалось завалить на простыни безумно сладко, легко. Скинуть с него держащееся, судя по всему, только на силе воли хозяина, полотенце – тоже. В отличие от спешных попыток ловких рук расправится с крайне коварными в такие моменты джинсами. Не собираясь стягивать их хотя бы до колен, чужие ладони проникли под мешающую одежду, сжимая крепкие ягодицы и прижимая как можно ближе к себе. Олег рвано втянул носом дурманящий запах тела, продолжая расписывать белоснежную кожу наливающимися засосами. Прикусывая, а потом, сразу же извиняясь, зализывая очередной укус на рельефном животе. Уши ласкали пока тихие стоны, но он был твёрдо уверен – Данилов слышит. Слишком тонкие стены по всей квартире, что часто выгоняло из сладкого сна, реши кто-то из них продолжить ночной марафон. Громкий стон удовольствия, прошибающего словно молнией от долгожданного касания к налившейся плоти, был заглушен в кусачем поцелуе. Матрас по левую руку прогнулся под тяжестью третьего тела. Собственные пальцы зарылись в длинные вороные пряди, – изредка проходясь большим пальцем по заживающей ранке на скуле, – не то удерживая, не то направляя, но точно отпуская накопившиеся эмоции. Пухлые губы плотно обхватили возбуждённый член, пока пальцы едва касаясь, заскользили дальше по бедру. Степа вновь ушёл куда-то, казалось, на вечность, пока Лёня извивался на растягивающих пальцах, толкаясь в жар важного рта, задыхаясь в собственных стонах. Возвращение Данилова он безнадежно пропустил, очнувшись лишь когда подбородок нежно обхватили, заставляя сильнее разомкнуть губы, чтобы уткнуть в них хрупкую стенку стакана. Горечь виски и холод кусочка льда разлились на языке, одновременно отрезвляя и пьяня ещё больше. Отставив стакан, тяжелая рука тоже легла на затылок, притягивая ближе, делясь вкусом и прохладой. Долгожданное наслаждение приближалось со скоростью гепарда, резко ставшего застывшим в свете фар оленем, когда Воеводин, почувствовав, резко снялся с члена и утер припухшие губы. Шею, которую холодом от кусочка льда влажного языка вылизывал Капитан, опалило резким выходом наслаждения. Олег, умело растягивающий покрасневший нежный вход на два пальца, кусал, сразу же извиняясь и зализывая отметину на плече сидящего рядом Данилова, как расцветающую синяками белую кожу несколькими минутами ранее. Удовольствие вновь подкатывало от переизбытка чувств, от картины перед глазами, от всего, что сейчас происходит, потому в нежелании причинить боль старший Старлей смял в ладонях простынь, так же, но только до боли сладко, комкая свою душу внутри. На этот раз с кровати пропал уже Воеводин. Потеряв ласку, пальцы разжали ткань, словно в компенсацию чувствуя на запястьях хватку Данилова, жар его навалившегося тела. На лице мелькнула хитрая улыбка, сразу же прерванная пробежавшимся юрким языком. О, привычка, на которую он готов смотреть вечно. Степа не возражает, когда ноги обвивают его поясницу, лишь продолжает выводить одному ему понятные узоры на подтянутом животе, доставляя изощренное удовольствие. Хотя они с Капитаном вдвоем встречались во всех смыслах больше, их замыслы, планы с Воеводиным Лёня всегда хорошо чувствовал. Сначала – душой, а потом и телом. Сегодня они явно безмолвно договорились, в прочем, разбираться в этом не было ни желания, ни возможности. За крепкой спиной слышалось шуршание джинсов, звяканье пряжки ремня, хриплый голос Олега. Слова проходят как сквозь вату или толщу воды из-за пальцев, что спускаются вниз и так правильно находят особую точку от прикосновения к которой его выгибает в пояснице и ломает как наркомана, хочется новую дозу чистого кайфа. Но Степа как всегда спокойнее удава, он слышит и перестаёт медлить – осторожно подхватывает под лопатки, не оставляя между телами и миллиметра, садится на пятки крепко окольцовывая его тело. Лене спокойно в его руках во всех смыслах – легко возьмет вес и одновременно словно держит душу в хрустальной вазе. Он обвивает его плечи, позволяет делать с собой что угодно, но Данилов лишь поворачивает их чтобы самому оказаться у спинки кровати и позволить оседлать бедра. Субботин слегка выходит из транса. Ладонью накрывает и медленно ведет по члену, зажатому между животами, голой кожей остро ощущая как к лопаткам в следующее мгновение прижимается сильное тело, а по пояснице мажет естественная смазка, оставляя белые полосы. Он ерзает, притираясь к Капитану собственной разгоряченной плотью, выбивая тихий стон. Подается назад, наслаждаясь гортанным рыком Лейтенанта над ухом и чувствуя, оставляющие отметины на талии пальцы. Иногда, подсвечивая очередную кровать, он думает посветить на собственные простыни, но сразу отбрасывает идею: ослепят целый квартал. Усмешка трогает уголки губ, Степа почти целомудренно касается их большим пальцем, пока Воеводин охватывает его поперёк груди. Тихий выдох слетает из приоткрытого рта, когда прохладные от новой порции смазки пальца касаются растянутого входа. Он пытается насадиться глубже, но Олег за спиной по-звериному рычит, вводя три пальца только на одну фалангу, распаляя огонь внутри. Хотелось больше прикосновений, грубых, сильных. Сладко выстанывая, уперевшись лбом в плечо Данилова, он мечтал лишь, чтобы прикосновения его губ сменились на укусы. Жалящие, ядовитые, отдающие приятной болью, после которых не оденешь водолазку ещё несколько дней, а о футболке вовсе забудешь пока с тела не сойдёт синева. – Посмотри на меня, – раздаётся над ухом тихий шёпот, заставляя приоткрыть мутные глаза. – Что ты чувствуешь? Чего ты хочешь, скажи нам. Ну же, – шершавые подушечки невесомо прошлись по пульсирующим губам, щеке, в конце фиксируя под челюстью, полностью обращая внимания на себя. – Сильнее. Пожалуйста, – выдыхая каждое слово просит он. Словно сдавшись перед просьбой, Воеводин обводит нежный вход по кругу и окончательно убирает руку, извиняясь, целуя татушку на позвоночнике. Степа снова проходится влажным языком по улыбке, плавно ведет по крепким плечам, рельефной талии, поглаживая крепкие бедра, прежде чем подхватить под ними, приподнимая и насаживая на крепко стоящий член за спиной. Олег шумно вздыхает, опаляет ухо горячим дыханием, прижимает ближе. Уперевшись в грудь Степы, он привыкает к размеру и постепенно принимая в себя всю длину. Прикосновения обжигают каждый миллиметр кожи, они словно везде, но при этом их мало как кислорода в легких, из-за чего приходится часто и мелко дышать. Жар двух мощных тел, стискивающих между собой не сравнится ни с какой девушкой. Думать сейчас получалось с трудом, но ревность Данилова в той квартире, молодая хозяйка, бесконечно воркующая ему на ухо – о чем забылось разу после выхода в подъезд – и до крови кусачего секундного поцелуя на ступеньках. Вот только Субботин давно понял, что ему хорошо именно вот так. Как не сделает ни одна девушка. Дело даже не в количестве. Он любил Алису, остальных своих немногочисленных бывших, с кем у них были намёки на серьёзные отношения. Трахал мимолетных подруг. В командировке, завалившись из бара или просто подошедших познакомится. Было, что проводил приятный вечер сразу с несколькими, но ни с кем из них не мог вот так. Отдаться, а не отдавать. Качаться на волнах или угодить в настоящий шторм за одну ночь. Наслаждался и дарить наслаждение. Взять все в свои руки или позволить кому-то, когда заканчивались силы. Во всех смыслах. Укутывался в тонкий запах чужих тел, не приторно-сладкий, каким его делают женские духи, зачастую не выветриваясь уже никогда. А во что-то особенное, что хотелось вдыхать вновь и вновь, не в силах надышаться никогда. Степа с Олегом были разными, но такими похожими, идеально дополняющими друг друга. Сжиматься на основании ствола ощущалось правильно, слушать заглушенные поцелуем стоны, выстанывать чужие имена самому. Едва разомкнув прикрытые от переизбытка ощущений веки, он косит взгляд к левому плечу и откидывает голову, чтобы насладиться прекрасной картиной. Степа целовал Олега прямо перед его лицом, они сплелись прямо рядом с ним. Леня видел их толкающиеся языки, блеск зубов. Он видел, как они ласкают друг друга, как прикусывают губы... У обоих были закрыты глаза. У Капитана дрожали ресницы и были нахмурены брови, а Воеводин был расслаблен и улыбался довольным котом насколько это позволяло положение. Удержаться было почти нереально. Он осторожно обхватывает его за шею и притягивает к себе. Касается нежно и упоенно, слизывая с изнанки его губ вкус Степы с легкой ноткой виски. – Отдайся нам, Лёнь, выброси все из головы, – Последний раз напомнил Старлей, оторвавшись и проходясь большим пальцем по скуле. От шёпота по телу пробежали мурашки. В ушах стучала кровь, но слова, глаза, – чёрные от затопившего почти всю радужку зрачка, – гипнотизировали, пьянили лучше самого крепкого алкоголя. Он на пробу двинул бёдрами, улыбнувшись полученной реакции и медленно поднялся, чтобы резко опуститься вниз. Найти нужный угол не составляет труда, сохранить его задача посложнее, но и тут его осторожно придерживают спереди. Степа призывно откидывает голову, ладонь инстинктивно поднимается с широких плеч на шею. Под кожей чётко видны канаты вен, стук артерии ощущается под пальцами, а кадык дёргается под большим пальцем, стоит услышать очередной стон, когда он сжимается на самом основании. Скользит по стволу, то срываясь на бешеный темп, то замедляясь и выводя восьмёрки на крепких бёдрах. – Самая прекрасная картина, что я видел за всю жизнь, – оскалился Данилов, не отрывая взгляда из-под ресниц в их сторону. Под веками автоматически заиграло воображение, от которого внизу живота все сжалось в крепкий узелок. Ладони Капитана поднялись выше по талии и сначала царапнули, а после сжали соски, пока Олег соскользнул на нежную изнанку бёдер, прижимаясь пальцами к его входу, желая почувствовать, как он принимает в себя возбужденный член, и все это толкнуло Субботина за грань. Данилов втянул его в поцелуй, заглушая стон, Лейтенант осторожно помассировал место соприкосновения кожи о кожу и присоединился к медленному танцу мелькающих языков, подстраивая свой темп. Лёня знает, чувствует, что они оба едва не на пределе, но продолжают игру. Их выдержка и стремление идти к цели в некоторые моменты восхищает, но одновременно пугает... Они дают передышку от оглушающего оргазма, он просто лежит на широкой груди, когда член, все ещё крепко стоящий, покидает тело. Живот стягивает подсыхающая сперма, но никто не обращает на это внимания. Чувствуется только, как Воеводин, словно кот под валерьянкой, ластится к Степе. Иногда они соприкасаются языками на укусах до которых один Лейтенант может дотянуться и к которым спускается второй. Видно, что Олег сдерживается от более активных действий, – этим они похожи. Кровь кипит по венам, хочется скорости, остроты. Степа называет это «связался с двумя детьми на старость лет» и с завидной регулярностью изводит их по несколько часов. Хотя в этом что-то есть, стоит признать – иногда они вовсе наполнены такой невинностью и нежностью, что сердце щемит. Боднет носом, едва губами тронет, подушечками пальцев проведёт и все это так контрастно с более страстными следами, разница с которыми секундна. Возбуждение не ушло, но дыхание постепенно становилось все менее поверхностный и резким, перед глазами перестали плясать разноцветные блики, а силы и чувствительность к миру возвращались. Именно тогда Олег снова перетек ему за спину и его крепкие руки неожиданно подхватили под бедра, утягивая вверх. – Т-ш-ш-ш, – змеей искусителем тихо зашипел он. – Сделаем ему приятно? Ты же хочешь этого, тебе нравятся смотреть на это. Всегда нравилось, я лишь позволю сделать ещё лучше. – Субботин согласно выдохнул, позволяя управлять собой, наблюдая за Капитаном, снаружи все таким же почти невозмутимым. Он тоже с ярким желанием ждал, что задумал Воеводин. Ладони вновь скользнули дальше по бёдрам, не в силах удержаться коснулись пульсирующего входа кончиками пальцев, немного проникая в глубь горячей тесноты. Закусив губу, Лёня ждал. Он хотел увидеть, почувствовать чужое удовольствие на лице напротив, вызванное *их* действиями. Но только такие игры обычно становились пыткой, лишь сильнее разжигающей пожар. – Такой мягкий, растянутый, ты же хочешь быть полностью заполненным? Сначала его членом, а потом семенем. – Олег... – Скажи же это, – сильнее надавив на сжатое колечко мышц улыбнулся он. – Да, – от переизбытка ощущений прикрыл длинные светлые ресницы Лейтенант. – Какое простое слово, правда? – не ожидая ответа, просто вздернул уголок губ Воеводин, пристально погружаясь в глубину карих глаз. Голубоглазый демон медленно вернул руку на бедро, заставляя опуститься вниз, но фиксируя на месте, стоило принять крупную головку. – Вот так, – одобрительно погладил он большим пальцем бархатную кожу. – Держись вот так, ты сможешь, я знаю. Слушай меня. Сожми его в себе, сделай товарищу Капитану приятно. От того места, в которое они упирались, по телу расходился ток. Его голос звучал хрипло, и от его мягких обертонов внутри все ныло, как туго натянутая струна, вибрировало в ожидании звучного аккорда-удовольствия. Лёня без промедления повиновался, вырывая с приоткрытых губ звериный рык. – Умница, – влажный язык прошёлся за ухом, в сочетании со всем это лишь сильнее заставляло мышцы по всему телу сокращаться. Олег слегка надавил, заставляя опуститься, а затем так же плавно вернул в прежнее положение. Послышалось короткое – Держись. – после чего руки исчезли. Ягодицу обдало током от кроткого хлопка, от отпечатка расползалось колючее тепло, а очертания налились краской. Вскрик непроизвольно слетел с губ, он словно превратился в натянутую струну, особенно сильно сжался под чувствительной головкой. Степа от этого зарычал, резко толкаясь и срываясь в оргазм, изливаясь глубоко внутри. – Чертенок, – едва вернув голос, коротко изрёк он. Олег что-то мурлыкнул, но не дико, а ликующе, довольно. Лёня несколько раз толкнулся, лизнул Данилова в губы и соскользнул с ещё пульсирующего члена, покрываясь мурашками от ощущений стекающего по бёдрам семени. Воеводин терпеливо ждёт, закусив губу, чтобы повалить его на кровать. Явно красуясь, припадает ртом к разводам на кубиках пресса под потемневший взгляд Степы, спускается ниже, лижет прижатый к животу член по всей длине и возвращается к поджавшимся яичкам, после чего размашисто мажет между ягодиц. Горячий влажный язык слегка проталкивается между растянутых мышц, собирает всю терпкую сперму и поднимается что бы затопить сладкий стон поцелуем. Руки ложатся на подтянутую талию, позволяя перекатиться и поменять их местами, – такой заряд бодрости придали, что уж там, кровь только сильнее в висках бить начинает, – когда Данилов понятливо отодвигается ближе к краю. Лёня нависает над сильным телом, – на контрасте со Степой тот не меньше его самого, – на лице яркие припухшие губы показывают верхний ряд зубов, а длинные ноги красноречиво расходятся в стороны. Он ставит метку на почти полностью белой коже, касается языком ранки на скуле и тут же обедает это место холодным дыханием. Олег вплетает пальцы в светлые пряди, подмахивает и притирается о горячую плоть, рядом метко приземляется ополовиненный флакончик смазки, давно потерявшийся в простынях, но быстро найденный Капитаном. Он выдавливает на пальцы немного геля и прикасаться ко входу. – Развлекался тут без нас? – Колечко мышц принимает давление без проблем. Субботин удивленно вскидывает брови, сильнее проходится пальцами, наблюдая как фаланги исчезают в горячем нутре. Степа ближе пододвигается, смотрит выжидающе. – Заскучал без вас вот и решил, почему бы не подготовиться, – будто о ужине разговаривает, ей богу. – Наш человек, – тихо смеётся Данилов и нежно приглаживает длинные пряди назад. Лёня от удивления быстро отходит, – первый раз что ли? Да и все по поводу чужого поведения на свои месте встаёт – все равно смазывает мягкие стенки и распределяет гель по члену, толкается внутрь. Степа как раз затыкает младшего из Лейтенантов языком в приоткрытые губы. Лёня медленно наращивает темп и амплитуду, а Воеводину только и остается, что хвататься за затылок и волосы или мощные плечи, и теряться, тонуть в этом во всем, задыхаться, как от раскалённого воздуха посреди пустыни. И не мог, просто не мог сдержать крик, периодически переходивший в жалобный, просительный скулеж. Парни за последнее время, по сути, ночевали на работе, так что он успел соскучиться и сейчас просто наслаждался тем самым долгожданным. В душе радовался как ребёнок подарку на Новый год, впитывал развернувшуюся перед глазами картину, дополнял детали на холсте сам. А теперь просто отдался. Ничего и никогда не сможет заменить тяжесть тела, а тем более, когда их двое. А тем более, когда один так правильно касается губами и пальцами у рёбер, а второй так нужно попадает по точке внутри. Воеводин под ним горячий, узкий, нетерпеливый, выгибается и дышит рвано, впуская в себя, раскрываясь, подаваясь на член. Взгляд зеленоватых глаз плывёт, влажные пряди растрепались и прилипли к лицу, Степа обхватывает ладонью крепкий ствол, и Лёня переплетает с ним пальцы. Олег, резко вскидывая бедра, задает нужный ритм. И он двигается – сильно и быстро, выходя почти полностью и входя до предела. Не прийти к разрядке с таким напором просто невозможно. Субботин догнал его всего через несколько коротких толчков, с гортанным рыком, окончательно заполняя собой. Устало, но удовлетворенно валится на кровать между ними, где его тут же оплетают руками со спины, а он сам притягивает Олега за талию ближе, едва сжимая зубы, прикусывает белое плечо. – В душ, оба, – ласково командует Степа, пройдясь пальцами по телам обоих *своих* ребят. Невооружённым взглядом видно, как Лёню клонит в сон после тяжёлого дня и уматывающего вечера, как Олег не хочет покидать кольцо рук, а он сам достаточно отошёл и мог бы не отправлять их в «холодную и одинокую» глубь квартиры, но от такого масштаба устроенной вакханалии спасёт только душ. – А ты? – лениво отзывает младший из Лейтенантов, зарываясь рукой в светлые пряди и заставляя Лёню едва не мурлыкать довольным котом. – Идите уже. Субботин что-то неразборчиво ворчит, но поднимается на руках и осторожно покидает чужое нутро, Олег тихо вздыхает, но, прикрыв глаза ещё на пару секунд, все же встаёт и плетется в ванную. Данилов фыркает, наблюдая, как Старлеи ластятся друг к другу на протяжении всех пары-тройки шагов до двери. Ощущение, что он себе не партнёров «завёл», а двух котов. Больших таких – Мейн-кунов, размером с небольшую рысь, активных, любопытных, любвеобильных, которые если царапнут – только зашивать, но на самом деле очень ласковых. Один из кошаков привалился под бок на чистые, поменянные простыни, когда он уже слегка дремал. Осторожно коснулся губами линии челюсти и подставился под обхватившую поперёк живота руку. Олег тоже с другой стороны падает, переплетает пальцы со Степиными у него на животе и укладывается на груди, отрубаясь. Мышцы приятно ноют, за окном сгущает краски ночь. Завтра будет новый день, а сейчас голова блаженно пуста от мыслей, лишь слышится тихое дыхание любимых людей рядом. Большего и желать не надо.