Пион

Наверно, все началось с улыбки. Когда в дождливый сентябрьский день в двери магазинчика мистера Фелла зашел высокий мужчина в черных очках, казалось, содрогнулось пространство — задрожали листы немногочисленных растений, пошатнулись тяжелые шкафы, и даже как будто зашуршали страницы книги у Азирафеля в руках. Впрочем, может, это был лишь ветер. — Добрый день, — мужчина медленно и вальяжно прошелся до прилавка, и Азирафель подскочил, торопливо снимая очки. — Да, здравствуйте…сэр. На самом деле, сложно было понять, сэр ли перед ним… Точнее, очевидно, во всяком случае визуально, это был мужчина, но выпалив нелепое «сэр» Азирафель почувствовал, что обращение будто отскочило от этого человека, как порой отскакивают имена от людей, которым они не подходят. Например, Гавриил был совершенно не Гавриил, и его имя Азирафель старался произносить не часто, чтобы не травмировать тонкие материи мироздания этим несовпадением. Так было и сейчас — рыжеватый мужчина в черных очках, черном плаще и странных (на вид — очень тяжелых) поблескивающих бусах, точно не был «сэром». Азирафель торопливо вышел из-за прилавка, поправляя сбившуюся жилетку. — Добро пожаловать, эм… Могу ли я предложить вам свою помощь или консультацию? Мужчина озирался по сторонам с совершенно непроницаемым выражением лица — возможно, оно могло бы показаться неприветливым из-за плотно сжатых губ и невидимых глаз, но поза была расслабленной и почти смешной — будто он стоял на пляже или выискивал кого-то в толпе улицы. — Да, — наконец сказал он, — я ищу определенную книгу, весьма редкую… Замечательно. Запрос оживил Азирафеля — в этой области он безусловно поможет, и окутавшая его неловкость, вероятно, тут же спадет, стоит увлечься работой. И Азирафель просиял: — Ох, это прекрасно. Сложные и редкие книги это то, чем славится наш магазин. Знаете, порой здесь можно обнаружить такие неожиданные вещи, о которых даже не подозревали… Мужчина, кажется, посмотрел прямо на Азирафеля — во всяком случае в его направлении, поскольку непроницаемые очки не позволяли уследить за взглядом. Повисшая пауза показалась глупой. — Я имею в виду… Знаете, даже для меня порой здесь обнаруживаются сюрпризы. — Совсем уж убого закончил Азирафель. И вдруг — мужчина совершенно внезапно и обезоруживающе улыбнулся. Да, тогда-то все это и случилось. — Это то, что мне нужно. Обожаю неожиданные сюрпризы. Правда в основном делать… — он улыбнулся еще шире, оголяя зубы. Азирафель тоже заулыбался, чувствуя, как внутри на смену напряженной тишине перед неизвестным приходит нервный подрагивающий интерес. Что-то в этом человеке было поразительно захватывающим — он разворачивался как сложный сюжет… Азирафель понял, что глупо молчит и, спохватившись, почувствовав приливающую уверенность, важно прошел вперед. — В таком случае стоит приступить к поискам! Что вас интересует? — Меня интересует Диаонисий Картузианец. В магазине повисла тишина. Затем Азирафель, не сдержавшись, восторженно охнул: — Невероятно! Это и вправду сюрприз… Неожиданно, — он бодро обошел мужчину и торопливой походкой направился в дальний зал. Последний раз кто-то интересовался теологическими и религиозными текстами полтора года назад, и это был в значительной степени не присутствующий в сферах реальности старик, а не…обворожительный незнакомец в черном. Азирафель заулыбался сам себе от этой глупой мысли, слыша за спиной шаги. — Я знаю, знаю, чем вас удивить… У меня есть невероятное издание семнадцатого века… Честно говоря, это даже в большей степени антиквариат, чем доступный к чтению носитель, но при верном обращении… А я, безусловно, уверен, что вы…эээ…- Азирафель активно перебирал карточки в узком ящике указателей архивов, — эээ…вы в определенной степени аккуратный человек, да.Во всяком случае, знаете, ваше пальто…в идеальном…состоянии… С Азирафелем такое бывало — иногда он начинал заговариваться от старательности, а что еще чаще — говорить при активной работе. Так, например, однажды он рассортировывал выпуски русских журналов за десятые годы двадцатого века, и, как оказалось, больше часа болтал сам с собой, пока Мюриэль не вклинилась в бесконечный монолог. Если бы Азирафель был не настолько сосредоточен или, если бы он хотя бы на мгновение поднял взгляд на своего клиента, то увидел бы, как тот, приспустив очки с хитрой ухмылкой смотрит на него, в большей степени по-звериному выслеживая, чем вслушиваясь. К счастью, Азирафель нашел то, что искал, и, победоносно развернувшись с потрепанной карточкой, столкнулся уже с непроницаемым взглядом и веселой ухмылкой: — Мне нравится ваша увлеченность делом. Таким специалистам всегда хочется доверять. Азирафель смущенно и рассеянно кивнул: — Э…Да. Да! «Трактат» или как чаще… — И бабочка, — вдруг совершенно невпопад выпалил мужчина. — Бабочка? — глупо повторил Азирафель. — Да…я имел в виду, — голос у него стал чуть выше и быстрее, — имел в виду, что ваша бабочка мне тоже нравится. Со вкусом. В этом смысле. Азирафель коснулся бабочки, чувствуя, что начинает краснеть, а напряжение внутри переходит в натяжение. — Спасибо… — Я вас перебил. — Да. — Да, — снова улыбнулся мужчина, и бодро продолжил. — Итак, у нас есть «Трактат»? — Да, верно! Сейчас я его принесу, к сожалению, его нет в зале, из-за состояния бумаги ему нужна определенная температура… — Азирафель быстро обошел мужчину, всего на мгновение уловив его аромат, так разительно выделяющийся на фоне привычного заказа магазина — что-то тяжелое и терпкое. И почему-то преследующее Азирафеля даже на втором этаже, на который он спешно убежал. «Трактат или Христианское рассуждение о четырех последних человека» был самым странным запросом в магазине за последние полгода. Хуже, точнее экзотичнее, был только заказ на руководство по потрошению животных для создания чучел девятнадцатого века… Поэтому, аккуратно упаковывая издание на кассе в особую бумагу, Азирафелю не терпелось спросить: — Увлекаетесь теологией? — Да, в какой-то степени…- расплывчато, но судя по интонации весьма добродушно, ответил мужчина. И вдруг, радикально близко придвинувшись к прилавку спросил, — Мм…"Страсть», — и кивнул на лежащую на маленьком столике, скрытом прилавком, книгу с потрепанной тканевой закладкой. Замечательно! Возможность продолжать диалог почему-то растила внутри радость и волнение, и Азирафель активно закивал: — Да! Невероятно, честно говоря! Полагаю, как только закончу…сразу же перечитаю. У меня так бывает с особенным произведениямм! Всего, что есть в этой книге, не впитать за раз… — Думаете? — мужчина заулыбался, кажется, не собираясь отходить на приличное расстояние, а еще, кажется, продолжая рассматривать содержимое, скрытое от посетителей высотой стойки. Азирафель взволнованно завозился, не понимая, что напрягало больше — то, что за таинственным взглядом уследить было невозможно, или то, что на столике, вероятно находящемся под ударом внимательного рассмотрения, стояло подтаявшее недоеденное пирожное, очки, две чашки недопитого чая, а одна та самая дурацкая (любимая) с крылышками, как у какого-то подростка… С другой стороны, неужели этому джентльмену будет интересно содержимое его стола… Хотя книгу он все-таки заметил. Азирафель понял, что запутался в упаковке. И что пропустил какой-то вопрос мимо ушей. Но джентльмен (боже, это слово ему тоже ужасно не шло) в черных очках не собирался сдаваться: — Слышал, что критики отзывалась весьма нелестно об этом произведении. Бывает такое, что автор исписывается… — Оу, — Азирафель возмущенно вскинул брови, передавая упакованную покупку. — Я думаю, это несправедливо по отношению к мистеру Кроули. — Да, я тоже так думаю! — вдруг радостно согласился мужчина, улыбнувшись. При ближайшем рассмотрении губы у него оказались не такими уж и тонкими…и весьма приятного, то есть здорового…то есть просто нормального, нормального оттенка. — В конце концов, — продолжил он, — думаю, его главное произведение впереди. — О, вы тоже поклонник? — Азирафель подошел ближе к стойке, чтобы преспокойно и скрыто от чужого неизвестного взгляда подергивать край своей жилетки. — Скорее я интересующийся исследователь. — Исследователь! Замечательно! Вы занимаетесь академической деятельностью? Простите! — Азирафель смущенно одернул сам себя. — Простите, я, наверняка, задерживаю вас болтовней. Это непрофессионально. — Это я отвлекаю вас болтовней. Азирафелю показалось, всего на мгновение, на одно, едва ощутимое мгновение, что это, кажется, флирт. И, кажется… — Впрочем, вы правы, я начинаю спешить. — Да, — разочарованно и счастливо от наступившего одновременно облегчения выдохнул Азирафель. — Но этот Кроули точно та еще штучка, верно? Азирафель глупо хихикнул от неуместного сравнения. Мужчина, так же вальяжно и медленно, как почти четверть часа назад зашел в этот магазин, начал двигаться к выходу. Ноги у него был непростительно стройные, то есть — худые, то есть не совсем здоровые, то есть не настолько здоровые, как губы… Азирафель уставился в груду не распакованных книг в углу, торопливо выпалив: — До свидания! И прекрасного дня! — Он уже весьма хорош! — улыбнулся мужчина, открывая дверь. — Да, — рассеянно пробормотал Азирафель, не поднимая взгляда. — Ах да! — мужчина, почти стоя в дверях, резво обернулся и звонко продолжил, — Мистер Фелл, я так полагаю? — Да, — Азирафель поднял взгляд и увидел как вдруг, всего на пару секунд, мужчина быстро приспустил очки. — Рад знакомству! Дверь уже была открыта и не заканчивающийся диалог казался нелепостью, но Азирафель вспомнил о том, что у него симпатичная бабочка (стараясь не думать, что это сарказм) и преисполнился уверенности: — А вы?.. Мужчина показался всего на секунду растерянным, а затем с ехидной улыбкой бросил громкое: — Мистер Кей! — Мистер Кей, — нелепо повторил Азирафель. Люди с улицы оборачивались и заглядывали в открытую дверь. — Да, в смысле — Ка! — Мистер Ка, пытаясь удержать плечом дверь, вывел в воздухе К. — Почти как мистер Кроули! Загадка в его честь! Он в конце концов, славный малый! Дверь оглушающе захлопнулась, и Азирафель увидел, как мистер Кей, то есть Ка, то есть К., то есть в честь Кроули, славного малого, садится в роскошную бентли, каких на дорогах Лондона Азирафель не видел никогда. Хотя он не то чтобы часто видел дороги… В магазине была полная тишина. Азирафель смотрел в окно, не замечая, как пальцы выводят витиеватое К на книге Энтони Кроули, едва ее касаясь. Кажется, Азирафель каким-то образом только что попал в нее сам.

***

— «…бабочка»! — возбужденно закончил Азирафель. Мегги взволнованно заерзала в кресле: — Так и сказал?! — Да, — не то смущенно, не то довольно констатировал Азирафель. — Подожди, он сказал «нравится ваша бабочка» или он сначала сказал, что «нравится», а потом закончил про бабочку? Может, он другое хотел сказать, вот и ляпнул? — В смысле ляпнул?! — Азирафель возмущенно поставил кружку с крылышками обратно на столик, не успев отпить. — Тебе все-таки кажется, что на самом деле ему не понравилась бабочка?! — он медленно и демонстративно расправил ее и без того идеальную посадку на шее. Мэгги засмеялась: — Ну, никто не делает комплименты одежде просто так! Это же предлог! — Нет, — Азирафель резко замотал головой. — Я думаю, он просто…эстет. — Ты же сказал, что он весь в черном. — И что? Может, он боится ярких цветов, но они ему нравятся на других…я о таком читал… — А бабочка была эта? — Мегги внимательно изучала улику, даже слегка наклонившись. — Нет, другая…но в целом похожая! — Яркая? — Ох, Мэгги…- Азирафель откинулся в кресле, — мы обсуждаем глупости. — Ты сам начал! — Я просто… — Не можешь его забыть… — соблазнительно и мечтательно прошептала Мегги, кидая в рот вишневую мармеладку. Азирафель заулыбался: — Трудно забыть такую сумму…странных вещей, которая произошла за столь короткий промежуток времени! Еще и эта Ка… Честно говоря, на секунду я даже, — он глубоко вдохнул, резко подавшись вперед, — я даже подумал, словно это все…какая-то глупая книга…знаешь, эти классические сюжеты со странными…недосказанностями. И эти его очки! — О, кстати! — Мегги оживилась, активно жуя, — может он слепой?! Короткую паузу сменил смех. — Ужас…это не смешно, — пробормотал, все еще похихикивая, Азирафель, — кстати! В конце… — он неопределенно поводил в воздухе рукой, — скажем так, он бросил взгляд! — Бросил взгляд?! — Бодро переспросила Мегги, снова начиная ерзать. — Черт, теперь представляю это как какой-то роман, по типу тех, которые я в школе читала! «Грозовой перевал»… — мечтательно закончила она. Доигрывал Чайковский. — Думаю, это просто…мое восприятие все таким сделало. Я очень чувствительный! — оправдательно и уверенно заявил Азирафель. — Или на самом деле мы попали в параллельную вселенную миров Кроули, и теперь дальше все будет разворачиваться как в «Падшем»! — Там в конце все умерли! — Зато какая любовь! А еще круче, если это и был… Кроули! Мистер Кей, Мистер Кей, а на самом деле он ходит по Лондону и тестирует свои придумки в жизни! Помнишь, в «Дне конечности» в конце выясняется, что Джереми на самом деле и был ребенком Люцифера! Тут такой же финт! Азирафель засмеялся. За окном нежно и успокаивающе моросил дождь и, казалось, все вернулось на свои места. Мистер Кей, мистер Ка, мистер К. — просто плод их бурной фантазии с Мегги, а бабочка у Азирафеля совершенно заурядная.

***

В густом малиновом свете Демон взглянул на него последний раз: — Не будем прощаться. Все закончилось. И Ангел понял, что впервые плачет. Азирафель оторвал взгляд от последней страницы, лишь когда собственная слеза опалила висок — читать лежа было неудобно, но оставить финал на утро он так и не смог. Он медленно, пребывая в глубоком потрясении, снял очки. С возрастом он становился все сентиментальнее, наверно, дело было в этом… Он аккуратно закрыл книгу, разворачивая обложкой — «Страсть» Э. Дж. Коули. Особенный экземпляр — с автографом автора…или авторки. Азирафель не был уверен, кто написал эту чудесную, нежную и трагичную книгу, как в общем-то и вся читающая Великобритания — тайна личности Э. Дж. Кроули волнами вызывала восторг и трепет, особенно после анонса очередного романа. Азирафель точно знал лишь одно — очень скоро он прочитает эту книгу вновь… И даже зная, зная, что герои расстаются навсегда, и кроме этого касания у них ничего больше не будет — от одной мысли напала мучительная тоска — и не было, он все равно еще раз проживет эту любовь. Тоска всего мира, тоска всего его одинокого сердца сгустилась в спальне Азирафеля. Он отложил книгу, отворачиваясь к окну. Как много он мог чувствовать от простых слов. Как жаль, что от простых слов. Энтони Дж. Кроули на другом конце Лондона сидел в белой-белой пустой-пустой комнате, сжавшись в кресле как длинная креветка и едва успевал за собственной мыслью: В начале была бабочка. И, несмотря на значительные минусы: например, она не летала, да и крыльев в общем-то у нее не было, она обладала одним, весомым преимуществом перед всеми бабочками мира — к ней прилагался Он. Да, все началось с улыбки.

***

Кроули взволнованно постукивал по рулю — играла прекрасная Love of My Life, крошка Би вела себя замечательно, контракт на новый роман с издательством наконец-то был заключен, Ви не утомляла его своим присутствием, а «Трактат» оказался не просто сложно-увлекательным, но и обладающим магическим вневременным воздействием и приносящим гениальные идеи… И, в общем, все шло неплохо. Но Кроули взволнованно постукивал по рулю. — О, крошка Фреди, тебе бы трагедии вместо старины Уильяма писать, да… Давай договоримся, — Кроули откинулся на сидении, устало потирая глаза, — возвращаюсь сюда — и ставлю I Want to Break Free. Договорились, да? Кроули бормотал, рассматривая фиолетовые и красные пятна под веками — казалось, вся вселенная рождалась и умирала без его взгляда. Наверно, было слишком поздно, но это желание посетило настолько ошарашивающе внезапно, что Кроули решил подыграть сам себе — он старательно убеждал себя, что все дело в приятной лести, да и к тому же, не от глупого человека, да и к тому же, в этом магазине невероятно вкусно пахло, словно книги можно было съесть, да и вообще…самое время найти Флобера девятнадцатого века или что-либо другое, на поиски чего непременно придется идти в глубину зала и шкафов… И… Дверь была закрыта. Кроули быстро взглянул на часы — конечно, чертовы девятнадцать ноль девять… Под ливнем и без машины над головой, под ногами, слева и справа, Кроули ощутил себя одиноким брошенным птенцом, то есть невыносимо жалко. Мироздание, поторопив время, явно указало ему на безнадежность попытки, а потому, позволив себе лишь на мгновение заглянуть в окно с опущенными занавесками, но все еще горящим светом, он развернулся в позорном бегстве. И оно бы произошло, если бы не произошло нечто еще более унизительное: — Позвольте, — высокий мужчина в безвкусном, кажется, сером пальто неповоротливо потеснил Кроули от двери под ливень, закрывая зонт. — Закрыто, — буркнул Кроули, отходя. Мужчина обернулся, по-идиотски улыбаясь, у него была ужасная американская улыбка, идеально подходящая его безликому пальто, замечательный пример пластикового шика — казалось, он вообще был недостаточно жив и представлял собой скорее говорящий манекен. Он быстро постучал в дверь, а затем улыбчиво бросил: — Приходите завтра! Кроули опешил. Смириться с этими пощечинами вселенной было невозможно: — Прошу прощения, — он подскочил обратно, под узкий козырек, — а вы?.. — Что? — улыбка просто убивала последнее психическое здоровье Энтони Дж. Кроули. — Это ваш магазин? — Кроули прекрасно знал, что нет, но теперь уйти было нельзя. — О, в какой-то степени! Вдруг зазвучали повороты замков, и дверь открылась. На пороге появился он — мистер Фелл. Кроули пожалел, что не сбежал, когда была возможность. Теперь вся жалкость его положения была обнаружена, и мистер Фелл растерянно смотрел на него, а затем выдал ужасное: — О, мистер Кей! Вы…промокли? — а затем, добил ситуацию, попытавшись улыбнуться. — Добрый вечер! Эта была вовсе не та улыбка — никакого взволнованного смущения, никакого возбужденного интереса, скорее неловкое сочувствие и вежливое участие. И выглядел он совершенно иначе — ни одной жилетки, ни одной бабочки, и даже ни одного пиджака. И ни одного ожидания, что в этот вечер придет кто-то помимо его…идиотского гостя. — Гавриил! — Мистер Фелл отошел, пропуская мужчину, и тот, обернувшись, кинул улыбчивое: — Мистер Кей, боюсь, мы по-прежнему закрыты! Если, конечно, это… — он стягивал пальто, будто пришел к себе домой, — если это не срочно! А что срочного может случится с книгами, которым сотни лет, не так ли? — он рассмеялся, и мистер Фелл бросил на него сконфуженный взгляд. — Да. Боюсь, я уже закрылся… Но… — кажется, вся эта ситуация ужасно изводила его, и он, рассеянно вздыхая, пытался выпроводить мистера Кея настолько тактично, насколько это было возможно. И кто еще тут идиот. — Да, я опоздал, — бесцветно выдал Кроули, попытавшись улыбнуться, — что ж, прошу извинить, — и уже шагнул с узкого порога, как вдруг мистер Фелл в одно мгновение ухватился за рукав его пальто. — Заходите, вы же промокли! — и, тут же втащив внутрь, отпустил его и захлопнул дверь. Кроули чувствовал, как вот-вот начнут пылать щеки — он ужасно быстро краснел, у него повышенное давление, бледная кожа и вообще это все просто апокалипсис его эго, хуже и придумать нельзя… — Дать зонт? — выглянул уже из глубины магазина идиот-Гавриил. — Я все же пойду, — ровно выдавил Кроули, пятясь назад. Мистер Фелл выглядел решительным и растерянным одновременно и вдруг…улыбнулся. Улыбнулся! В уголках глаз сложились трогательные морщинки, а фактурные…то есть фигурные, в общем…графичные губы расплылись в наивной, сдержанной и — Кроули ты занимаешься самообманом — радостной улыбке! Так и оказалось. Мистер Фелл, нелепо покачиваясь, вдруг чуть наклонился и сказал: — Я рад, что вы пришли! — Я помешал, — слова едва давались от стыда и ужаса. То, что мистер Фелл рад это, конечно, очень хорошо, но вегетативная система и психика боролись за остатки самоконтроля. — Вовсе нет! — мистер Фелл говорил тихо с совершенно нелепой дурашливой интонацией, словно они были какими-то школьниками, и строгий отец слушал их разговор, Кроули взглянул на шатающегося в шкафах идиота-Гавриила — тот, закатив рукава, перебирал какие-то книги, улыбаясь сам себе. Идиот, опять же. Прикладываемые усилия были не напрасны, и Кроули, расправив плечи, сказал: — Я хотел…сделать определенный заказ, но…как видите, опоздал, и, признаюсь, чувствую себя неприятно. К тому же, не думайте, что я стоял под дождем у вашего магазина — я не стоял, просто немного промок…пока шел к машине. То есть от машины! — Замечательно! — Что? — Вы обязаны сделать ваш заказ! Проходя мимо низкого столика, Кроули бросил короткий взгляд на себя в зеркало — просто кошмар. Уложенные волосы опали и теперь выглядели…как печальная листва растения-неудачника. Мистер Фелл быстрой забавной походкой шел к прилавку. — Я скоро присоединюсь, — бросил он куда-то в сторону идиота-Гавриила, — мистер Кей замечательный клиент с прекрасным вкусом! Кроули старался не слушать, что там ему отвечают. И не думать про собственные волосы, хотя, как только представилась возможность быть незамеченным, в секундах мрака он быстро поправил их…возможно, неудачно. Но проверять было поздно. Свет в рабочей части магазина уже был выключен, и мистер Фелл включил маленький светильник прямо на стойке. — Знаете, Флобер…кажется, у меня было издание девятисотого года… — Мне нужен оригинал, — слишком быстро выпалил Кроули. Вариант получения необходимого прямо сейчас был недопустим. Радикальность и решительность укреплялись с каждой секундой. Если мистер Фелл рад его видеть, и если этот идиот никто иной кроме как недоразумение вселенной для усложнения его пути, то Кроули успешно его преодолеет. — Конечно оригинал! — затараторил мистер Фелл, что-то выписывая мелким почерком в маленьком блокноте. — Я имею в виду, на французском. Такое возможно? — Кроули чуть наклонился вперед, испытывая легкую фобию накапать с волос. — Я решил обратиться к вам, как к букинисту, профессионалу… боюсь, самостоятельно я не справлюсь с этой задачей. Мистер Фелл поднял взгляд — в темноте очков было трудно понять, но еще с прошлого раза Кроули запомнил, что глаза у него были…светлые. Прекрасно было бы узнать однажды, что они голубые. — Вы владеете французским? — мистер Фелл смотрел почти робко, и укромный маленький свет вдруг превратил их диалог в интимный и почти тайный, и даже острый — особенно при ощущении, что где-то за спиной кто-то, возможно, слушает… Кто-то неизвестный. — Je ne connais pas parfaitement le français, mais je peux vous faire un compliment… et lire Flaubert. Мистер Фелл не отводил взгляда, и Кроули чувствовал, что и правда начинает краснеть. Это был прекрасный момент — таинственный и будоражащий. Интересно, понял ли его мистер Фелл или просто…просто насладился красивым, хоть и не идеальным, языком. — Votre demande est déjà un compliment pour moi…Простите, — вдруг осекся мистер Фелл и словно оттаял — его взгляд вновь стал беспокойным, и он все пытался, так старательно пытался найти что-то за своей стойкой, на что можно посмотреть. Это было смущенное бегство. Это замечательно — так ведь он сам говорит? Да, он же уже много раз так сказал — это замечательно. Воодушевленный, Кроули улыбнулся, насколько позволяло сковавшее волнение: — Vous avez de beaux yeux. — Я… — мистер Фелл не поднял взгляда, — я не буду вам отвечать, чтобы вы не сочли меня грубияном. — Я представляю, что бы вы сказали, — ухмыльнулся Кроули. — Да? — мистер Фелл вдруг поднял взгляд — он в мгновение оказался…вызывающим и хитрым. — Боюсь, об этом даже у вас нет представления. И даже сами Шекспир и мистер Кроули об этом еще не написали. Кроули не смог сдержать улыбку: — Вы дочитали «Страсть»? — Да… Это… Близко к гению, — выдохнул мистер Фелл, не скрывая улыбку, но тут же резко и слишком громко для их диалога добавил, — или я просто очень чувствительный! — Что?! — тут же раздалось из светящейся анти-реальной зоны, захваченной идиотом. Кажется, Кроули заметил, как мистер Фелл почти закатил глаза. — Ничего! — раздраженно крикнул он. — Что?! — Ничего! — Что ничего?! Азирафель?! Содрогнулись земля под ногами и небо над головой — его имя! В нем было прекрасно все, кроме того, кто его произнес. — Вас зовут Азирафель? — Да… — растерянно ответил… Азирафель, выходя из-за стойки. Кроули просто не мог смолчать: — Прекрасное ангельское имя… — Ах да, — судя по голосу Азирафель Фелл улыбался, — вы же увлекаетесь теологией…прямо как мои родители. — А мои, знаете, увлекались…музыкой. — О, — Азирафель обернулся, и Кроули понял, что не имеет представления, зачем и куда сейчас идет, преследуя мистера Фелла. — Значит, вас зовут Иоганн? Или… Франц? — Немного другой музыкой, — хохотнул Кроули. Азирафель остановился: — Эм… Роберт? Роджер? Честно говоря, плохо разбираюсь в неклассической музыке…да и…не имею представления, сколько вам лет… — в конце Азирафель засмущался собственной грубости и расстроился, что прозвучало нелепо, а не как попытка разгадки, — я имею в виду, чтобы…посчитать…и как бы понять, что тогда…было популярно. — Мне стоит идти. Я снова вас ужасно отвлек. — Я был рад отвлечься, — тихо ответил Азирафель, оборачиваясь на идиота, едва заметного среди книжных стеллажей. — Да, — кивнул Кроули. Надо было уходить — но так не хотелось. — Что ж…я ухожу. До свидания, мистер Фелл. — Азирафель, — выпалили в ответ, — можно просто… Азирафель. Кроули улыбнулся и почувствовал, как прядь падает на лицо. Ужасно. — До свидания, Азирафель. Благодарю за гостеприимство. — До свидания…мистер Кей… — Азирафель неловко заулыбался. — Честно говоря, от этой тайны вашего имени я испытываю смесь беспокойства и интереса. — Так и должно быть! — вдруг воодушевленно ответил мистер Кей. У самых дверей мистер Кей остановился и, Азирафелю показалось, что, обернувшись, он будто осмотрел его с ног до головы, и черные стекла казались хищными зрачками птицы. Но он сказал: — Я…эм…хотел бы оставить свой номер, знаете, мой заказ… — О, да! Конечно! — Азирафель почувствовал себя ужасно глупо, ведь все время за стойкой вместо нормального процесса оформления заказа он выводил на бумажке буквы К и пытался не трогать свою рубашку. Без жилетки было невыносимо голо. Да и он не в лучшей форме, чтобы так щеголять…перед незнакомцами. Он уже пошел к столику за блокнотом, когда мистер Кей сказал: — Вы можете просто дать мне свой номер…так будет проще, да? Азирафель растерянно замер на полпути. — Номер магазина есть в гугле! — крикнул идиот. — Боже, Гавриил, — Азирафель и правда закатил глаза! — влезать в чужой разговор ужасно некультурно. Гавриил высунулся из-за шкафа, стоя на огромной лестнице: — Я не виноват, что вы говорите при мне! Кроули смолчал усилием воли. — Да, номер, — быстро пробормотал Азирафель, игнорируя своего…э… Кроули не установил уровень связи, — у меня…были визитки, — и, кажется, снова попытался метнуться к столу. — Я могу просто записать, — мистер Кей неуверенно достал из кармана смартфон. Сцена с номером ужасно затянулась, должно было получиться коротко и эффектно… Точнее, в начале Кроули немного растерялся, но дальше получилось красиво и дерзко, и в общем… Сраный этот, Вельзевул его дери, Гавриил! Выйдя из магазина, Кроули наконец-то ощутил, насколько на самом деле горело лицо, как только в него ударил дождь и прохлада. В Бентли играла прекрасная музыка. А в глубине книжного магазина старенький смартфон в бежевом чехле завибрировал на прикроватной тумбочке в спальне Азирафеля, где и лежал большую часть своего существования. 20:03 Доброй ночи Азирафель Это К Кстати я так спешил что записал Ваш номер как А А — прекрасная буква Автомобиль Алкоголь Ангел Если бы Азирафель увидел это сообщение тем вечером, вряд ли он бы уснул. Но он не увидел, потому что впервые взял в руки телефон лишь на следующее утро, и от прочитанного в голове пронеслось только — о боже… Это не могло быть реальностью, но, кажется, это была именно она — вчера вечером в темноте его магазина абсолютно обворожительный мистер Кей, у которого даже не было нормального имени, сказал ему, что у него…кажется, прекрасные глаза — от одного воспоминания Азирафель зажмурился, чувствуя, что теряет всю трезвость мышления. Как хотелось увидеть и его глаза — тот брошенный, едва уловимый взгляд, почти стерся в памяти визуально, оставаясь лишь знанием, что он безусловно был. Эта тайна, граничащая с паранойей так ужасно…волновала. Азирафель не находил себе места, пытаясь сочинить настолько же восхитительный ответ, каким было сообщения мистера К. 12:34 Добрый день, мистер К. Боюсь, если я не отвечу Вам сейчас этим крайне тривиальным сообщением, то не отвечу никогда, поскольку никакие более достойные вашего внимания слова не посетили меня. О чем я очень сожалею. Поэтому высылаю вам мой список К в качестве относительно сносного ответа. Вот он: Кьянти, Кьеркегор, Кабалевский. Ах, да! Забыл упомянуть того самого К., с которого все началось, но о нем, я думаю, мы помним и без моих сомнительных списков. Ужасно — что может быть хуже этого невыносимого экрана. Азирафель снял очки. Прекрасно — что может быть прекраснее…романа в переписке. Ну — он глупо заулыбался сам себе — это не прямо-таки роман, но это, в значительной степени, переписка близкого характера… И мистер К. сам ее такой сделал. И, кажется, продолжает делать… 12:43 Любите Кьянти?) 12:45 Я люблю хорошее вино. 12:45 И хорошую компанию судя по остальному списку) 12:47 Да. Короткие сообщения Азирафеля ужасно нервировали. К тому же, мистер К. отвечал так быстро, что Азирафель не успевал заниматься чем-либо еще. И все эти вопросы были такими короткими, что ответу было негде развернуться, во-первых, потому что ответ бы он писал ужасно долго, что не соответствует заданному К. темпу, а во-вторых, весь флер романтической переписки (не прям романтической, но все-таки личные сообщения, хоть и электронные — это очень романтично!) улетучивался. 12:47 Не хочу быть навязчивым) Так что Просто пишите Если что — Мюриэль, милая… Эм… — Азирафель снова снял очки. — Ты не могла бы мне подсказать… Как бы сформулировать вопрос… Пока Мюриэль весело шагала из картотеки, Азирафель взволновано вертел в руках телефон — от этого он нагревался, и становилось совсем ужасно. Книги в руках всегда одной температуры. Как будто бы… — Да, мистер Фелл? Милая Мюриэль приходила по пятницам и занималась…ну, в общем-то почти бессмысленными вещами, но ее компания Азирафелю была так приятна, что он из раза в раз выдумывал для очаровательной Мюриэль новые подработки и задания. Однажды она напросилась в магазин в качестве практики по архивному делу, и с тех пор скрашивала зачастую пустые предвыходные дни… Мюриэль была чудесной, даже слишком для этого тяжелого мира за пределом магазина. — Знаешь, я сейчас общаюсь с одним человеком. Мюриэль понимающе закивала. И Азирафель вдруг почувствовал себя ужасно глупо, словно снова в десятом классе и пытается обсудить со своей единственной подругой, что в «Портрете Дориана Грея» есть очень…волнующие моменты. В общем чувства были ужасными — смесь неопытности и неуверенности, что помощь будет получена. — Эм.Это не рабочая переписка… Мюриэль снова заинтересованно кивнула. — Знаешь, может, ты…общаешься с кем-то по переписке? Может, с кем-то, кто тебе нравится…и…современный интернет-этикет и вот это все, оно сейчас работает? То есть, может, есть какие-то общепринятые вещи для переписок…такого характера? — О, мистер Фелл, — оживленно начала Мюриэль, подходя ближе, — главное — не шлите дикпики! — Эм… — Прошу прощения! — захихикав, выпалила Мюриэль, но тут же продолжила, — простите, но это важно! Я бы сказала, это самое важное! Я не думаю, конечно, что вы так сделаете, — тут же серьезно добавила она, — но если вдруг вам покажется, что можно так сделать, то лучше не надо! Но, — она расправила плечи, добавив себе важности, — я не думаю, что вы так сделаете! — Что ж… — Азирафель смотрел в черный экран, чувствуя, что подозревает, что такое дикпики из этимологии слова, но проверять не хочет. — А может…может, есть какие-то еще…темы… — без особой надежды закончил он. Да, чувства были абсолютно такие же, как в десятом классе. Хуже было только в колледже, когда…впрочем, это другая история. — Да, знаете, когда мне нравилась Мэри, точнее, когда мне казалось, что я нравлюсь Мэри, я присылала ей свою кошку! Помните Люси? Азирафель заулыбался: — О, конечно, я помню Люси! — Да! — радостно заулыбался в ответ Мюриэль. — Люси! — и тут же развернула к Азирафелю экран своего телефона с очаровательной рыжей кошкой на заставке. — Люси прелесть, — умиленно пробормотал Азирафель, — жаль, у меня нет кота… — О, можете сфотографировать меня! — просияла Мюриэль. — Мэри говорила, я — прелесть! — Безусловно! — растроганно улыбнулся в ответ Азирафель. Как же чудесна Мюриэль. Если в какой-то параллельной вселенной у него есть дочь, пусть это будет она! — В целом, — снова сделав тон серьезным, продолжила она, — вы можете фотографировать не только котов и меня, люди любят фотографировать друг другу кучу всего! — Спасибо, милая, — улыбнулся Азирафель. Трудно было оценить адекватность этого совета, но в целом звучало очень интересно. В конце концов, если бы мистер К. прислал ему фотографию своего кота — Азирафелю было бы приятно. С другой стороны, возможно… мистеру К. неинтересны коты Азирафеля…ну, если бы они были. Но все же! А — Ангел! — Я смогла вам подсказать? — О, да, думаю, да! — Мистер Фелл, но у меня есть вопрос, — она твердо посмотрела в Азирафеля. — Спрашивай, конечно! — У вас появился бойфренд? Ой, простите, — она одернула себя, забавно прикрыв рот рукой, — я имею в виду, может, он и до этого был! Просто я об этом не думала! Поэтому подумала, что появился! Или герлфренд! Не обязательно бойфренд… Или, может, сразу несколько. И все разные! Но вообще, мистер Фелл, я думаю, что вы моногамный гей! Простите, — снова заулыбалась она, — просто вдруг вы меня не так поймете. Азирафель ощутил смесь веселья и стыда. Мюриэль выглядела заинтересованной: — Я не думаю, что можно так его назвать. Скорее просто…будущий друг. — Тогда все легко, просто спросите, как прошел его день! И спросите, не хочет ли он в кино! Друзья ходят в кино и переписываются только, чтобы выяснить, пойдут ли они в кино! Больше ни о чем! Даже без Люси! — она снова развернула телефон. Сложно было сказать, помог ли этот разговор Азирафелю. Но стало совершенно ясно, что интернет-этикет не такая уж и важная вещь…хотя в журналах часто поднимали тему того, что сетевое общение недостаточно регулируемо… Возможно, все из-за дикпиков. В общем, Азирафель принял решение и придерживался его осуществления. Поэтому в 16:54 Кроули пришло сообщение: Не подумайте, что я хвастаюсь, но, возможно, именно это я и делаю, тем не менее, я думаю, что Вам, как поклоннику, будет это интересно, поэтому высылаю Вам важную для меня и редкую (как я надеюсь) для мира вещь: И фотография. На ней не в самом высоком качестве, но в целом нормально было видно первый разворот книги «Страсть» с его собственным, Кроули, размашистым автографом. И это…это, черт, было просто восхитительное чувство. Кроули помнил, как подписывал эти десять экземпляров полгода назад и тогда, в кромешной тьме, он не мог даже предположить, что она окажется в этих светлых, аккуратных (наверняка) и мягких (тоже наверняка) руках. Наверно, просто ужасно цинично пользоваться своим положением, но неужели Энтони не заслужил одну единственную такую волнующую хитрость? 16:55 Действительно редкая вещь) Думаю то что она попала в руки именно вам что-то значит 16:57 Вовсе нет. Ведь это не случайность, а намерение — я буквально «охотился» за ней. И, естественно, Кроули не удержался: 16:57 Как вам концовка? Мы вчера не успели обсудить это 17:05 Скажу Вам честно, дорогой мистер К., я почувствовал слезы на глазах вместе с Ангелом. Меня очень тронула последняя встреча героев. И то всеобъемлющее одиночество, и то безразличие Вселенной, которое было передано всего в нескольких словах. Я действительно считаю, что Энтони Дж. Кроули, кем бы он ни был, гениален в своей чувственности. Перечитав сообщение, Азирафель охнул от ужаса. И, поправив очки, тут же бросился спасать ситуацию: 17:07 Прошу прощения за это нелепое обращение (я о «дорогом»), это глупый атавизм, соскользнувший в буквы из-за эпистолярного жанра нашего общения. Кроули лежал в ванной и смотрел в зеркальный потолок. А затем ответил: 17:10 Думаю кем бы он ни был он обладает этой чувственностью не по своей воле Наверно он не рад испытывать то о чем пишет Если конечно он это испытывает А не сочиняет 17:17 О, К., я бы мечтал спросить у него об этом. Думаю то, как он пытается укрыться от нас, уже многое говорит о нем. Простите, если я звучу, как помешанный фанатик, но, знаете, история любит тайны. Тайна притягивается к гению, или наоборот, но это важно. И то, что мы с ним (или с ней) современники — это значимая часть биографии каждого. Кроули сидел в остывшей воде, подтянув к себе колени, и тишина ванной комнаты обрушивалась ужасной тяжестью. 17:18 Как думаете почему он пытается укрыться от нас? 17:23 У меня нет ответа на этот вопрос. Наверно, Вы правы, и он действительно не рад испытывать то, о чем пишет. А если так и есть, то, думаю, никто из нас не хотел бы публичной исповеди. Он чувствует слишком многое. (Простите, это вновь мои фанатические порывы. Я иногда чем-то могу очень сильно увлечься.) 17:23 Понимаю у меня тоже есть увлечения Это было нелепо, но ничего другого Кроули не смог придумать, чтобы побыстрее сменить тему. В очередной раз его собственный план свержения ударил по нему же. Поэтому он быстро сфотографировал стоящие вдоль кафельной стены растения — из-за повышенной влажности здесь выживали только особенные детишки, ну, не прям детишки…но в общем да, у Кроули были определенного рода родственные отношения с растениями. В какой-то степени гипер-контролирующие. 17:23 Я очень люблю растения У вас кстати красивый гибискус в магазине 17:29 Какие зеленые и высокие! Цветущие — очень красивы. Я люблю цветы, особенно пышные — георгины, пионы… Но я совершенно не умею за ними ухаживать. Зато я знаю язык цветов. (Глупость в современном мире, не сочтите опять-таки за хвастовство, но меня всегда радует это тайное знание. Правда, его нечасто можно применить.) 17:29 Думаю нужный случай подвернется Мы все что-то зачем-то знаем Азирафель рассеянно согласился, еще не подозревая, что через несколько часов на пороге его книжного магазина появится пышный букет белых раскрытых пионов и бутылка Кьянти в ярко-алой подарочной упаковке со скромной и немногословной открыткой: Не знаю, на каком языке и о чем договорятся между собой эти цветы и вино, но, надеюсь, Азирафель, Вы не откажете мне в том, чтобы принять их. К.