Подарим маме ландыши?

      Огромная мраморная зала была залита золотистым светом лучей, беспрепятственно проникавших внутрь через огромные светлые окна. Кружевной тюль танцевал под струями тёплого летнего ветра, напоминая мерное плескание волн. Пение птиц и шелест листьев привычно звучали в замке, почти не нарушаемые посторонними звуками. Почти.       — Папочка! Папочка! — звонкий, искрящийся голосок, лишь немного заглушаемый топотом ножек, внезапно ворвался в утреннее летнее марево.       — Папочка! — повторилось ещё раз, но намного радостнее и светлее.       Маленькая девочка лет четырёх в лёгком нарядном платьице остановилась у одного из окон. Её большие небесно-голубые глаза казались ещё больше в обрамлении лёгких чёрных кудряшек. На дне радужки что-то радостно заблестело, когда она посмотрела на мужчину на подоконнике.       Такие же чёрные немного вьющиеся волосы, ангельские глаза и совершенно неотразимая улыбка с ямочками. Часовщик аккуратно отложил книгу, машинально оставляя закладку на нужной странице, и всем корпусом повернулся к маленькой проказнице. Опять что-то задумала.       — Мелисса, — раздался мягкий низкий голос, который так подходил легкому ветру за окном, золотистым лучам солнца и синим теням, затаившимся в углах. — Что-то случилось, котёнок?       «Котёнок» совершенно по-кошачьи сожмурила крохотный нос-кнопку, переступила с ноги на ногу и отзеркалила улыбку отца.       — Хочу на ручки! — с самым загадочным и требовательным видом заявила девочка.       — И только? — правая бровь недоверчиво и привычно изогнулась, а на лицо набежала маленькая усмешка. Фэш знал этого чертёнка слишком хорошо. — Что ты задумала, юная леди?       — Папа! — малышка надула губы, забавно выпячивая их вперед, но быстро сдалась под весёлым отцовским взглядом. — Ты должен отнести меня к мамочке.       — На руках?       — Да!       — И почему я должен это сделать? — Драгоций скрестил руки на груди, со смешинкой в глазах посмотрев на Мелиссу.       — Потому что… потому что я нашла…— девочка усердно шарила по карманам пышной юбки и, наконец, выудила чуть-чуть помятые, но только-только сорванные цветы. — Вот! — она воскликнула с видом победителя. — Мамочка любит ладыши!       — Ландыши, — осторожно поправил Фэш, улыбка которого стала только шире.       — Да. Мамочка любит ландыши. А ещё мамочка любит папочку и меня, — продолжила Мелисса, объясняя тонкости своего «плана». — Поэтому мамочке нужно отнести ландыши. Но именно, чтобы папочка держал на ручках. Это очень важно!       — И почему же это так важно, милая? — добродушно уточнил мужчина, присев на корточки, и заправив дочери выбившуюся прядь за ушко.       — Ну как же… — малышка явно растерялась, не зная, как сказать. Но, решившись, она сообщила отцу доверительным шёпотом: — Мамочка начинает так смотреть, что мне тепло-тепло становится. Как будто лежишь под одеялком после нескольких кружечек какао. И так хорошо вот тут, — она ткнула себе в область сердца, — так хорошо, что хочется мамочку расцеловать и папочку с братиками тоже.       Голубые глаза затопила нежность, взяв корабль на абордаж. Сколько в этой крошечной девочке счастья, и сколько у её отца любви к ней. А какая она внимательная, ну точно его дочь!       Фэш и сам не раз замечал, как меняется взгляд у Василисы, когда он возится с детьми. Играет, занимается, успокаивает, кормит или укладывает спать — не важно. Его всегда «преследуют» обжигающие васильки, окутывая своей заботой, лаской и радостью. Эти совершенно неприкрытые любования делали часовщицу счастливее. И Драгоций полностью её понимал.       Есть что-то особенно в том, чтобы наблюдать за тем, как твой любимый человек нежит ваших детей. Есть что-то особенное в том, когда утром, рассевшись на большой кровати, Василиса аккуратно расчёсывала длинные шелковистые волосы дочери и напевала вместе с ней задорную песенку. Есть что-то особенное в том, что черноключница учила старшего сына зажигать огонёк на кончике стрелы, объясняя часодейство также, как много лет назад ей объяснял Фэш. Есть что-то особенное в том, что супруга увлечённо рассказывала про эферных животных из Драголиса младшему сынишке, заметив его горящий интересом взгляд. Есть что-то особенное в Василисе. И это особенное хотелось как можно чаще радовать.       Фэш быстрым и уверенным движением подхватил Мелиссу на руки, легко поцеловав в щёку, чтобы малышка залилась привычным смехом.       — Подарим маме ландыши?

***

      Небольшая полукруглая веранда с видом на ярко-зелёный лес, который простирался к самому горизонту. Гулял освежающий ветерок, по мрамору растекалось солнце. Небольшой круглый столик, рядом пару скамеек с мягкими подушками.       Медные волосы, так отливающие медовым октябрём, спадали волнами с плеч молодой женщины. Её талию крепко обнимали родные руки, прижимая ближе. Фэш, обнимавший со спины, чуть наклонил голову вперёд, чтобы лучше слышать шёпот Василисы, и чтобы украдкой воровать поцелуи.       Заигравшиеся дети весело бегали и смеялись, не обращая внимания на этих скучных взрослых. Рыжая макушка старшего сына напоминала кленовый сироп, а тёмные волосы близнецов были близки к чернилам.       Лето, солнце, дымящиеся чашки чая, горячие булочки с корицей, догонялки и букетик ландышей. Большего им и не надо.