Прибежище твоих рук

— За исключением тех случаев, когда он пьян. Хелейна закрывает за собой дверь, и голос Эйгона доносится до ее ушей с другого конца комнаты. Юная принцесса медленно идет, пока не находит брата, сидящего на ее кровати с кубком вина в руках, его взгляд устремлен не на нее, а на какую-то точку на плитке пола. Что он здесь делает? Он ушел, как только закончилась драка между Джейсом и Эймондом, решительно оставив их мать и деда разбираться с последствиями стычки. Хелейна предположила, что он снова направился к домам удовольствий, которые часто посещал. Услышав рядом с собой ее шаги, Эйгон поднял лицо к жене. Его фиалковые глаза встретились с ее голубыми, в них пылал угрожающий огонь. Но Хелейна не испугалась, когда он бросил кубок на землю и встал лицом к ней. — Ты посещаешь мои покои только тогда, когда вино затуманивает твой разум. — А ты бы хотела, чтобы было наоборот? — спрашивает он, его дыхание, смешанное с вином, доносится до нее, — Ты бы хотела, чтобы я был здесь каждый день и донимал тебя? — Дети были бы рады видеть отца чаще. — Я не спрашивал, что предпочли бы дети, — отвечает он, берет ее за руку и притягивает к себе. Хелейна сохраняет спокойствие. Вместо того чтобы попытаться освободиться из его рук, она осторожно подносит свободную руку к его лицу, поглаживая его кончиками пальцев, чувствуя, как он успокаивается под ее прикосновениями, как затихает его неровное дыхание, а его щека прижимается к ее ладони. Когда Эйгон наконец отпускает ее, она берет его лицо в руки, изучая его выражение. Она слишком хорошо знает своего брата, чтобы понять, что его беспокоит что-то еще, просто она не может понять, что именно. — В чем дело? — спросила она низким голосом, продолжая смотреть на него. — Почему ты согласилась потанцевать с Джекейрисом? Его вопрос застал ее врасплох, как и обида, злость и негодование, которые она слышит в его голосе. — Потому что было бы невежливо отказаться, — отвечает она и через несколько секунд добавляет: — И потому что я люблю танцевать. Эйгон невесело усмехается, глаза его ожесточены. Иногда он ненавидит ту искренность, с которой Хелейна всегда отвечает на его вопросы. Ненавидит это невинное выражение растерянности на ее милом лице. — Предпочла бы ты стать его женой? Хотела бы ты, чтобы мать приняла предложение, которое ей сделала наша сводная сестра много лет назад? — спрашивает он, ускользая от ее прикосновения. — Это ничего бы не изменило, — отвечает она безмятежно, — Драконы созданы для танцев и... — Не отвечай мне своими проклятыми загадками! — перебивает он ее, хотя в его голосе, далеком от злости, звучит усталость. Почему она все время говорит загадочными фразами, которые он не может понять? — Тебе понравилось с ним танцевать. Я видел, как ты смеялась, ты выглядела... счастливой. Эйгон сглотнул, вспомнив, как его жена прыгала вверх-вниз рядом с бастардом их сестры. — Да, в тот момент я была счастлива, — честно признается она. С детства она любила танцевать, обожала музыку и поэзию. В замке было не так много возможностей предаваться этим мирским удовольствиям, как называла их ее мать. И для Хелейны уже некоторое время единственным источником счастья были ее близнецы. Возможность насладиться моментом общения с Джейсом была глотком свежего воздуха среди тягостной рутины, которой была наполнена ее жизнь. Эйгон затаил дыхание, услышав ее ответ, внутри него поднялся огонь, грозящий поглотить их обоих. Но, несмотря на гнев, его лицо выдает его и отражает его боль от осознания того, что он никогда не сможет пробудить в ней подобные чувства. — Мои слова причинили тебе боль, — говорит Хелейна, заметив, что принц борется со слезами на глазах, — Я не хотела этого. За исключением тех случаев, когда он пьян. В памяти всплывают эти слова: зачем ей понадобилось их произносить? — Не хотела? Потому что ты, кажется, погрязла в них после своего тоста, — шипит он. Хелена покраснела и на несколько секунд опустила глаза: — Я просто хотела предупредить наших кузенов о реальности брака. — О том, как я разочаровал тебя в жизни, — беспомощно говорит он, его голос трещит, — О том, как я недостаточен. Эйгон знает свои недостатки. Он знает, что он далеко не лучший муж. Он не предан Хелейне, даже не верен. Но это потому, что... — Все хорошо, все хорошо, — руки Хелейны возвращаются к его лицу, вытирая слезы, о которых он даже не подозревал. — Я понимаю, — шепотом продолжает жена, — Это не наша вина, мы не выбирали этого. Мы сделали все, что могли. Ее рука переместилась к его волосам, массируя кожу головы, а затем притянула его к своей груди, другая ее рука обхватила его талию. Эйгон вздохнул в ее объятиях, ее лавандовый аромат охватил его чувства и расслабил. Он сделал все, что мог. Он старался быть настолько осторожным, насколько это было возможно в их брачную ночь. Он не хотел причинять ей боль, хотя все это было так неловко между ними, между двумя детьми, вынужденными стать взрослыми. И дело не в том, что он не хотел ее. Она была ему нужна. Как бы он ни называл ее идиоткой и ни говорил, что у них нет ничего общего, ее красота не была чужда ему. Ему не составляло труда потеряться в ее мягкости, в ее расположении, в ее миловидности, в ее безмятежном настроении, когда она принимала каждую торопливую ласку. Нет, наоборот, было слишком легко поддаться ее очарованию, ее тонкому утешению, ее умиротворению, которое он испытывал каждое утро, когда видел ее спящей рядом с собой. И это пугало его. И это наполняло его сомнениями, потому что по какой причине Хелейна должна была хотеть видеть его рядом с собой? Какой мотив, кроме долга перед их семьей? Он был пьяницей. Ничтожный мальчишка. Он не владел мечом и не был так умен, как Эймонд, не любил читать и не восхищался Верой, как того так хотела его мать, и даже его статуса первенца было недостаточно, потому что отец все еще считал наследницей Рейниру. Нет. Эйгон был просто помехой, и рано или поздно Хелейна это поймет. Наступит момент, когда пузырь спокойствия, в котором они жили после недавней свадьбы, лопнет. И как его мать, которая просто отказалась от него, так и его жена оставит его. Поэтому Эйгон вернулся к своим привычкам. К своим шлюхам. К выпивке и ставкам. Он оттолкнул Хелейну, прежде чем у нее появился шанс сделать то же самое с ним, разбить ему сердце. Потому что правда заключалась в том, что он не заслуживал ее. Потому что, как он видел каждый раз, когда ее голубые глаза встречались с его глазами, она была чистой и непорочной, в то время как он был злодеем, поглощенным своими пороками, своей болью, ранами, которые открылись из-за отказа родителей и которые никак не хотели закрываться. И все же он хотел ее. И время от времени он проигрывал борьбу с самим собой и возвращался в ее постель. За исключением тех случаев, когда он был пьян. Да, когда в голову ударяло вино, легко было убедить себя, что - хотя бы на одну ночь - он может стать подходящим мужчиной для Хелейны. Потом он искал ее в спальне. И она никогда не отказывала. Из чувства долга? Возможно. Но Эйгону хотелось думать, что это потому, что она скучала по нему и хотела его так же сильно, как и он ее. — Ты нужна мне, — хрипло произносит он, опьяненный теплом ее объятий и знакомым запахом, — Будь моей этой ночью. — Я твоя каждую ночь, — шепчет она в ответ, чувствуя губы Эйгона на своей шее. Его ласки нетерпеливы, отчаянны, его руки задирают юбки ее платья и проскальзывают под них, чтобы коснуться нежной кожи ее ног. Хелейна, как и всегда, понимает, что Эйгон ищет убежища в ее объятиях. Убежища и забвения. От себя, от своей реальности, от ожиданий, от двора... Ей не чуждо это чувство, ведь она выросла в среде, которая не совсем ее понимала. — Эйгон, — она задыхается, когда его пальцы ласкают самую интимную часть ее тела. Ее расположенность, кажется, вновь разжигает в нем огонь. Он проводит губами по ее плечам, шее и челюсти, пока не достигает ее рта. На несколько секунд их взгляды встретились. За все эти годы они редко целовались. Иногда Хелейна считает, что ее брат не терпит таких тонкостей, иногда - как сейчас - она чувствует, что его преследует что-то еще в этом отношении. — Хелейна, — шепчет он, закрывая глаза, когда чувствует, как пальцы жены обводят контур его губ, — Не... Но в конце концов сдается. Как и каждую ночь, когда он ищет ее, он поддается своей жажде ласки. Поцелуи пугают его, но поцелуи Хелейны спасают его. Хотя бы на несколько часов. По крайней мере, до рассвета, когда он снова будет ненавидеть себя за то, что использовал ее, за то, что посмел прикоснуться к ней, за то, что запятнал ее своим прикосновением. Его жадные губы ловят губы жены, их языки соединяются в незнакомом, но естественном для них обоих танце. Когда воздух кончается, они отстраняются друг от друга, и Хелена, запутавшись руками в его коротких платиновых волосах, следит за его лицом. Под напором ее взгляда Эйгон открывает глаза и видит, что она раскраснелась, и капельки пота выступили на веснушках у нее на носу и щеках. Она говорит что-то, чего он не может разобрать, и немного отстраняется от его прикосновений. Ее руки уходят за спину, чтобы расстегнуть пуговицы на платье, которое через несколько мучительных секунд падает к ее ногам, оставляя ее только в белой ночной рубашке, так похожей на ту, в которой она ходит по ночам, когда он приходит к ней. У Хелейны замирает сердце, когда она замечает желание брата, его фиалковые глаза стали почти черными, его неровное дыхание. Впервые за много лет у нее появилась возможность по-настоящему увидеть его, а не просто почувствовать в темноте. И она наслаждается мягкостью, которую находит в нем. Она улыбается, когда Эйгон вздрагивает от прикосновения ее руки к его шее. — Хелейна... Он не успевает договорить. Руки жены старательно снимают с него белую рубашку и брюки. Он отбрасывает свои ботинки в сторону и позволяет ей отвести себя к кровати, садясь у изголовья и позволяя ей оседлать себя. Хелейна чувствует его желание, его руки вновь жадно пробегают по ее телу под ночной рубашкой, которую он тут же снимает, обнажая ее перед ним. Когда в последний раз они были полностью обнажены друг перед другом? Она уже не помнит. Эйгон потерян. Его не волнует ничего, кроме того, как она двигается на нем, трется о него, его губы с желанием посасывают ее соски, ее стоны наполняют тишину комнаты... Хелейна знает, что это будет иметь последствия. Она знает, что их сегодняшние действия предопределят ее судьбу. Что-то внутри нее, шепчущий голос, который она слышала с детства, говорит ей, что это всего лишь затишье перед бурей. Но Хелейна знает, что она ничего не может сделать, чтобы избежать своей судьбы. Ее история - как и история Эйгона - была написана давным-давно. И что оба будут гореть вместе. Принцесса берет его мужское достоинство и направляет к своему входу, медленно опускаясь вниз, позволяя ему войти в нее, закрывая глаза от приятного ощущения, что он так глубоко внутри нее. Руки Эйгона цепляются за ее бедра, побуждая двигаться, позволяя ей задавать темп - медленный, слишком медленный... пока она не выдерживает и начинает жадно двигаться, обхватывая руками лицо брата и еще раз прижимаясь к нему губами. — Я близко, — пробормотал Эйгон, и его губы вновь легли на ее плечо, отмечая ее. Она знает, что он хочет выйти из нее. Он делал это с тех пор, как родились близнецы, избегая оставлять в ней свое семя. — Все хорошо, так и должно быть... — задыхается она, толчки Эйгона доводят ее почти до предела. Она не знает, слушает ли он ее, потерявшись в своем удовольствии, но чувствует, как он еще раз погружается в нее, а затем изливается внутрь. По лицу Хелейны скатывается слеза - экстаз захлестнул ее. Еще один. Им нужен еще один. И тогда они будут гореть вместе.