Последнее обещание

— Гермиона, вставай! — голова Полумны просунулась в дверной проем, пропуская в комнату свет, — у нас собрание. Грейнджер бессознательно помотала головой, зарываясь лицом в ладони, лишь бы спрятаться от света. Она поддерживает темноту в своей комнате не просто так. Дождавшись, пока ее оставят в одиночестве, она вылезла из-под одеяла, ежась. Очередная ночь, которую она провела глядя в окно. Прошел уже год: стоило бы сдаться, но это явно не в ее характере. По крайней мере, так говорил он. Как оказалось, он - чертов лжец. — Драко, подожди, — она нагнала его только у самой двери, когда тот уже собрался выходить и з убежища. — Грейнджер, мы уже попрощались, — Малфой даже не повернулся в ее сторону, все еще стоя лицом к выходу. — Да, но… — она сглотнула, — когда ты вернешься? — Мне нужно просто забрать кое-что из дома Северуса. Тебе не о чем волноваться, — Драко все-таки искоса посмотрел на нее. Гермиона шагнула вперед, протягивая к нему руку. — Почему мне нельзя пойти с тобой? Он дернулся от прикосновения к своей спине. Малфой никогда не любил прощаться. По его словам, если они не попрощаются как следует, то это дает ему стимул вернуться. — Потому что это абсолютно… — Бессмысленно. Знаю, но вдруг что-то случится? — она ухитрилась поднырнуть под его локтем, оказываясь прямо напротив его груди. — Я отправлю тебе патронус. Обещаю. — Дура. Какая же ты дура, — Гермиона посмотрела на свое отражение в зеркале, вцепившись в раковину до хруста в пальцах, - он никогда не умел вызывать патронус. Вот в чем правда. В тот день он не вернулся. Не вернулся и через день, и через неделю и через месяц. В Ордене его объявили без вести пропавшим и первое время действительно искали. На долго их не хватило. — Артур, — она тихо позвала мистера Уизли, пока все остальные в столовой шумно обсуждали предстоящую вылазку, — Я хотела спросить… — Про Малфоя? — он грустно улыбнулся. Мужчина действительно постарел, но его глаза все еще оставались глазами отца, а не воина, - дорогая, я знаю, что это важно, но сейчас у нас, так скажем, другие приоритеты. Другие приоритеты появились спустя месяц после его пропажи. Несколько раз Гермиона в тайне ото всех аппарировала в Паучий тупик, сломала чертову защиту старого зельевара, перерыла каждый уголок дома. Там же и взрывалась в истерике, сжимая единственное, что там было от Драко — его мантию. Ту самую, в которой он ушел в тот день. Она захлебывалась в рыданиях, царапала свои предплечья до крови, билась в конвульсиях, взрывая все на своем пути. Это было не больно, нет. Это ощущалось так, словно из ее грудной клетки вырвали легкие, не позволяя дышать. Больше никогда. Она так и не призналась ему в любви.Так и не сказала слов, которые, как тогда казалось, можно отложить. Он тоже никогда этого не произносил. Заслонял ее от проклятий, залечивал раны, если все-таки что-то попадало в цель. Сжимал ее в своих руках, когда очередной кошмар заставал врасплох. — Больше и не скажет, — она продолжила вглядываться в свое лицо, разговаривая сама с собой, — и ты ему не скажешь, чертова идиотка. Он не вернется. Его больше… Последнее слово утонуло во всхлипе. Так проходил каждый ее день. Слезы, вспышки ненависти к себе и к нему, а потом еще больше ненависти к себе за слабость. — Соберись, тряпка. Это война. Люди гибнут, — она выплюнула эти слова в лицо девушки напротив нее. Сломанной девушки, которая потеряла рассудок. Горюющей девушки, которая давно перестала сражаться. Что бы на это сказал он? — Грейнджер, я не узнаю тебя. Где твоё хвалёное львиное сердце? Ты рыдаешь целыми днями, пока гибнут люди… Она рассмеялась. Громко, надрывно. Нет, он бы в жизни так не сказал. — Он сказал бы, что пошло всё к черту, он ведь предлагал… Малфой действительно предлагал сбежать. Подстроить все так, что они оба пропали. Чтобы их никто не нашел. Тогда она не согласилась. Сказала, что у них есть долг перед страной и всем магическим миром. Это была фатальная ошибка. Она не выполняла свой долг, а лишь потеряла его. Проебала всё, что осталось от её сердца. На собрание Гермиона так и не явилась. Просидела в ванной несколько часов, заходясь то в истеричном хохоте, то в слезах. Все уже привыкли. Этот делирий продолжался уже двенадцать месяцев. Никто уже не пытался спасти ее. В ту ночь они потеряли двоих членов Ордена. Безвозвратно. От нее больше не было совершенно никакого толку. Ведьма просто для вида должна была по возможности сидеть со всеми за столом, иногда помогать мадам Помфри с зельями. Гермиона привалилась к стене ванной комнаты, чувствуя, как затекло её тело от сидения на плитке. Горло уже не саднило. Она уже не считала себя человеком. Тенью, призраком, горящим фантомом. За щелью в двери почему-то появилось мерцание. Голубоватое, ненавязчивое, желанное. Ей пришлось заткнуть потребности своего тела и свалиться на колени, вылетая из ванной комнаты. Прямо над её кроватью был он. Прекрасный серебристый дракон. Гордый, холодный, красивый. Только вот со сломанным крылом. Она забыла как дышать. Такой любимый и почти забытый голос прозвучал так тихо и надрывно, но навсегда отпечатался в ее сознании. — Я смог, Грейнджер, представляешь? — он откашлялся, голос совсем ослаб, — я думал о тебе. Всегда о те… — последнее слово оборвалось. Второе крыло дракона сломалось прямо на глазах, а потом он осыпался. Растворился в ее крике.