Лишь бы ночь не кончалась...

Финал у этой истории был отвратительный. Мне стоило бы быть осмотрительнее, быть чуточке внимательнее и приглядеться к этому мужчине с ярко-золотыми глазами. Не стоило тогда ни разговаривать с ним, ни пить предложенное пиво, ни уходить в туалет. Обидно, что прошлого уже не воротишь. Обидно, что тогда я так и не воспользовалась ножом, аккуратно спрятанным за спиной. Ведь когда я была готова нанести свой решающий удар, на шее затянулся тяжёлый металлический ошейник. А после него — одна только лишь пустота, в которую меня затянуло так сильно, что выбраться уже нельзя было. Единственная отрада была в этом рыжеволосом парнишке со странными ушами. Ох, какой был чудесный, когда принёс мне воды, когда украдкой ответил мне на мои вопросы. Уже тогда я чётко понимала, что мы погрязли с ним в эту трясину вместе. Только он погряз в эту пучину куда дольше, чем я. Но реальность уж слишком жестока и теперь мне приходится разделять наше существование вместе. Электрические ошейники на нас — наши кандалы, новые шрамы — наше проклятье. Мы не сможем выбраться из этого больше никогда. — …Чтобы он сдох, этот вонючий кусок… — тёплая рука накрывает мне рот, запрещая говорить слишком громко. С того момента, как я стала очередным питомцем этого психопата, прошло уже несколько месяцев. Мальчишка, с которым мне приходилось нести эту ношу, был слишком нежен по отношению ко мне. Хотя я всегда думала, что он безумен в той же степени, как и тот противный мужик в соседней комнате. Но даже так между нами образовалась та самая «связь» пленников, позволяющая мне сохранять рассудок. Сидя в его объятьях, моё тело невероятно сильно дрожало, слёзы ненависти стекали по моим щекам, а я хваталась за его одежду, ожидая ответной реакции. И он всегда отвечал мне. Даже сейчас перекрыл мне рот, лишь бы я не разбудила мучителя, спокойно спящего и храпящего, будто бы не превратил мою жизнь в ад. — Тихо, разбудишь, — шепчет он, нагибаясь ко мне ближе, всматриваясь своими неестественными оранжевыми радужками в мои. Даже сквозь толстую оправу очков было видно, как светятся его глаза. Я уже привыкла, как они светятся в темноте, будто бы он и правда был хищником. — Прости, Рен, я… — я не могу подобрать слова, чтобы описать собственные эмоции. Вместо этого прижимаюсь мокрой щекой к его грудной клетке и стыдливо опускаю взгляд вниз. — Я больше так не могу, он ведь такой отвратительный… Всё, что он делает с нами, что делает с другими, это просто… — Невыносимо, — всё также шепотом отвечает мне лис, поглаживая волосы на моём затылке. Хоть на немного, но его прикосновения успокаивают. С ним мне и правда легче. Без Рена я бы окончательно сошла с ума. Как у него получается сохранять такое спокойствие? Я не понимаю. И не хочу понимать. С ним Рен ведёт себя подобно зашуганное животное, когда как в такие моменты близости становится… кем-то другим. Не хочу даже думать, что он принял свою судьбу — быть послушным питомцем до конца своих дней. — Да, невыносимо, — мой последний тихий всхлип звучал почти оглушающе. Такие эмоции, как ненависть, начали потихоньку отходить на второй план, а вместо этого появилось некое умиротворение. В его объятьях так хорошо, что мне попросту не хочется отпускать Рена. Ярко-рыжий лисий хвост обвивал моё тело, согревал вместе со всем остальным теплом, что он отдавал мне. Сегодняшний вечер мучений был особенно болезненный. Пусть мы с Реном имели тесную связь, но никогда прежде не касались друг друга. Не было необходимости и, возможно, нам это не нужно было. Хватало только одного мужчины, который делал это всё за нас. Но ведь счастье быть просто рядом недостаточно для него. Уж не знаю на потеху ли он устроил это всё или просто заметил эту связь между мной и Реном, но случилось то, чего не ожидал никто из нас двоих. ———— — Раздевайтесь, вы, оба, — мои внутренности были готовы вывернуться наизнанку после его слов. Наши запуганные глаза переглянусь между друг другом, понимая, к чему всё это ведёт. — Не томите, зверушки. Я, кажется, чётко приказал, — смешок срывается с его уст, пока у меня поджимается челюсть практически до хруста. — Стрейд, пожалуйста… — первым заговорил Рен. Голос дрожал и выдавал всю ту нервозность, которая импульсом передалась и мне. Но вместо ответа послышался щелчок пульта, а после до моих ушей донёсся пронзительный лисий писк. Я даже вскрикнуть вместе с ним не могла, лишь испуганно уставилась на небольшое тельце, упавшее передо мной. Я быстро вскинула глаза на мучителя, который упивался зрелищем. — Ну? Тебя тоже нужно заставить? — мои волосы встали дыбом, а по телу прошёлся холодок. Злость нахлынула быстрее, этот кусок пропитого тухлого мяса тронул единственный светлый лучик в этом вонючем доме. Мой светлый лучик. Я сжала ладони в кулаки и сделала один единственный шаг вперёд, закрывая Рена собственной спиной. — Прекрати!.. — голос дрожит, но лицо выражает всю ту решимость, что я сейчас испытываю. Сейчас мне хотелось только одного — спасти родственную душу, которая из-за боли извивалась подо мной. — Как же ты меня зае- Щелчок. Теперь кричу я, мой голос резонирует от картонных стен, а электрический импульс проходит по всему телу. Схоже с тысячью иголок, что пронизывали кожу в области шеи, оставляя после себя очередные шрамы от ожогов. Пальцами я хватаюсь за ошейник и с пеной у рта падаю на колени, пока он соизволил подойти уже к двум сжавшимся на полу комкам из-за боли и агонии. Сквозь приступ я чувствую, как подошва его ноги становится мне на голову, надавливая. Вдавливает сильнее, пытается преподнести урок. Ненавижу. Как я его, блять, ненавижу. — Was, bist duschon fertig? — я никогда не понимала его лепета на другом языке, но только одного произношения было достаточно понять с какой интонацией он всё это произносил. Опять издевается, заставляет страдать. — Раздевайтесь. Живо. Прошло ещё какое-то время, прежде чем мы, полностью нагие, стоим перед ним. Я сжимаю руки на груди и стыдливо отвожу взгляд в сторону, будто бы он никогда не видел моего голого тела. Он-то видел. А Рен — нет. Мне стыдно перед ним. — Чего вы так стесняетесь? Давайте там, обнимите друг друга, согрейте, — гортанный смех сопровождался щелчком видеокамеры, которую он подготовил ранее. Будет записывать это всё, чтобы продать каким-нибудь таким же извращенцам, подобным ему. Я зло сверлю его взглядом, пока он открывает бутылку дешевого пойла и садится на противоположное кресло, вальяжно устроившись в нём. Ненавижу. Ненавижу! Сдохни уже!.. Первый шаг снова сделал Рен. Его рука коснулась напряжённого плеча. От его прикосновений я вздрогнула и удивленно повернулась к нему лицом. Сейчас он так был похож на того, кого я обычно вижу по ночам. Пугливого, но такого уверенного. Его щёки горят от смущения, а глаза мечутся по моему лицу, ожидая ответа. И дальше всё такое… запутанное, туманное. Я не помню, что было дальше, я не помню как мы оказались снова на полу, я не помню противный смех нашего мучителя. Но зато помню, какие прикосновения Рена были тёплые, практически обжигающие. Помню его беспорядочные толчки во мне. Как его слёзы капали мне на оголённую грудную клетку и стекали по коже. Я плакала вместе с ним. И неизвестно плакали ли мы от отвращения или от счастья. Счастья, что наконец-то смогли прикоснуться к друг другу именно так. ———— — Всё хорошо, всё хорошо… — нашёптывал мне лис, не прекращая гладить меня. Сжимал мои плечи, зарывался носом в локоны. Всё это уже кончилось. Но кончилось ли? Смогу ли я хоть ещё раз быть уверена, что Рену не станет противно, глядя на меня? — Пожалуйста, прошу… — тихо слёзно я прошу, больше не имея сил даже посмотреть на него. — Пожалуйста, скажи, что мы всё ещё, ну… — друзья? Любовники? Кто мы вообще теперь друг другу? Я так запуталась, я просто хочу, чтобы лис сказал мне что-то такое, от чего станет на душе не так тяжело. Его ответ не заставил себя долго ждать. Ведь вместо ответа, его влажные губы коснулись моей заплаканной щеки. Моё оцепенение и вздёрнутое от изумления лицо заставило его… засмеяться. Боги, как очаровательно он смеялся. Будто бы и правда передо мной сидит самый настоящий лис. — Прости-прости… — он закрывает губы рукой, стараясь прикрыть рот, обрамлённый острыми зубами. — Ты была так напряжена, что твоя реакция застала меня врасплох. Никогда бы не подумал, что ты можешь… — Сделай это ещё раз, — я будто бы в бреду. По-другому это не назовёшь. — Поцелуй меня ещё раз, — настоятельно прошу я, потянувшись к нему ближе. Схватилась за его серую майку руками, я не хочу больше отпускать его. Как бы ему этого не хотелось. — Ты… — а он будто бы понял меня. В этот самый момент наши желания, души слились в одно целое. Мы стали частью той связи, которую никак уже не разорвать. Эмоции Рена теперь стали плохо читаемы, но мне было и так понятно, как серьёзно он настроен. Последующий его поцелуй был в мои солёные от слёз уголки губ. А за ним последовал ещё один. И ещё один. Я сбилась со счёта, сколько раз рыжеволосой лисёнок коснулся каждого уголка моего лица, моих губ. В комнате стало в какой-то момент слишком жарко. Так жарко, что пришлось скинуть всю одежду. Но теперь не по чьему-то приказу, а по собственному желанию. Страсть с головой нахлынула на нас, всё остальное далеко отошло на второй план. Я хваталась за него, он когтями царапал мою спину, но я совершенно не замечала этого. Но когда от одежды не осталось и следа, мы остановились на секунду. Смотрели друг на друга в полной темноте; я видела, как его лицо покраснело от смущения и некоторой нерешительности. Будь проклят этот алкоголик, что вбил в его голову этот страх. Рен полностью улёгся в своё подобие кровати, смотря на меня снизу вверх. Его оправа очков слегка сползла по носу вниз, а вид был такой уязвимый, что я никак не могла налюбоваться им. — Если ты не хочешь, мы можем… — теперь моя очередь накрывать его губы своей ладонью. Я никогда не была уверена сейчас во всём, что происходит между нами. Я не хочу, чтобы эта связь оборвался именно сейчас. Только не в этот момент. Ладонь с его рта движется выше, я бережно поправляю его очки, а дальше тянусь к ярким волосам, взъерошивая их. — Тихо, разбудишь ведь, — усмехаюсь я, вспоминая недавние слова. Приподнимая собственные бёдра, я удобнее устраиваюсь на полулежачем Рене, возвышаясь над ним. Вторая рука опускается чуть ниже, касаясь его эрегированной головки, что слегка дрогнула под моими прикосновениями. Собираю смазку большим пальцем, аккуратно размазывая по поверхности. Кажется, только от этого лис мог потерять собственный контроль. Но он сжимал плед под собой, болезненно закусывал губы и сводил рыжие брови к переносице. Это совершенно не то выражение лица, которое он делал тогда, пару часов назад. Всё сейчас было совершенно другим. Увлажнив член его собственной смазкой, я направила плоть в себя. Согнулась в спине и полностью нависла над ним, пока медленно опускала бёдра прямо на его член, с каждой секундой погружая его в себя. Надо признаться, что мы были в одинаковом положении сейчас. Я также старалась не выдавать собственных вздохов, пыталась не издать лишнего звука, чтобы не привлечь чужого внимания. Рен это понимал, отчего даже не пытался схватить меня за ноги и потянуть вниз, чтобы томление этого момента не прекратилось. Но был в этом свой шарм. Всё в этот раз ощущалось иначе. Мы были другими. Он растягивал мои стенки изнутри, давил на каждую чувствительную точку в моём теле, заставлял тело содрогаться от удовольствия. А когда член достиг предела, я смогла окончательно сесть на него. Вздохи было тяжело контролировать, но грань между дозволенным начала размываться вместе со всеми остальными чувствами. Теперь-то Рен, сначала крайне неуверенно, погладил меня по коленям, подушечками пальцев продвигаясь по бёдрам, с нежностью поглаживая каждый шрам или засечку от зашитых ран на моём теле. С каждой секундой я могла ощущать его уверенность, которая нарастала вместе с градусом событий. Ухватив меня за ноги, Рен с удивительной лёгкостью приподнял меня с плоти и опустил обратно. Не выдержав, с моих уст всё-таки вырвался один тихий стон, но я вовремя зарылась носом в его плечи, прижавшись влажным от возбуждения тела к его. Понадобилось какое-то время, чтобы мы привыкли к ощущениям внутри. Привыкли к тому, что сейчас всё отличается. Тугие ребристые стенки буквально всасывали член лиса в себя, позволяя утонуть в этом сладком удовольствие. Ко всему прочему, Рен чувствовал, как я всё-таки была напряжена, даже несмотря на всю чувственность ситуации. Но как прекрасна была эта едва уловимая боль от того, как тяжело было двигаться внутри. Как приятно было ощущать каждой веной, каждым участком кожи собственные стенки ребристого влагалища, которые сдавливали член до такой степени, что таких толчков было достаточно, чтобы довести меня до предела. Всё смешивалось в комнате в громкий звук шлепков и тихие рычащие стоны Рена, который не мог более сдерживать себя. Я старалась до последнего зарываться в его плечи, сжимать их до крови, лишь бы не стонать так сильно, как это делал лис. Рен рычит, будто раненный зверь и сжимает когтями уже окровавленные ноги, потянув за них так, чтобы двигать моё тело самостоятельно; и отведя бёдра, смачно «плюхнуться» с глухим шлепком в меня, начиная наращивать темп, в котором слишком уж хорошо чувствовались податливость моего женского нутра. Рен наконец почувствовал, как я расслабляюсь, и потому увеличил темп, сокращая время между шлепками до жалких пол секунд, пронзая меня с озверевшим энтузиазмом. Тягая за бёдра, второй рукой обхватывая талию, склоняется ко мне лицом, дабы взрыкнуть над ушком от очередного толчка, которым давит на меня, заставляя выгнуться ещё сильнее. Его очки давят мне на висок, но я лишь трусь об них головой. — Прошу, давай вместе. Давай вместе кончим, — хрипит Рен, глотая собственные слюни со стонами. Он вцепилась ногтями в мою нежную кожу, натягивая тело на себя, словно тряпичную игрушку. Я хныкаю ему в плечо, судорожно покачивая головой в согласии. Я готова отдать ему всё, если он этого хочет. С последним глухим рыком Рен делает последний рывок, пронзая тело до последнего. Мошонка бьётся об мои бёдра и с громким рычанием лис спускает всё то, что накопилось в меня. До последней капли. Удержать собственный стон стало слишком тяжело. Сжавшись вокруг его члена, я ощущаю, как горячее чувство разливается от живота до самой макушки. Я стону так, как никогда не стону при нём. Все эти чувства я готова подарить только Рену. Вместе с собственным оргазмом подступает и оргазм лиса. Горячее семя разливается внутри, я почти чувствую, как его плоть пульсирует внутри меня. Чувство наполненности быстро заполняет пустующее слизкое от выделений влагалище. Мы тяжело дышим, моё тело вздымается от каждого вздоха. Всё это кажется таким нереальным, но таким запоминающимся. Нет больше этих слёз и всхлипов. Есть только мы с ним, где нет никого больше. Он выходит из меня и просто обнимает меня. Как раньше. Как обычно мы это делаем. Но сегодня всё по-другому. Сколько мы так пролежали? Наверное, до самого утра. Не хотели, чтобы этот момент кончался, чтобы эта сладкая ночь прекращалась вот так быстро. К утру, когда сон овладевал слишком сильно, мы уснули с ним прям так — совершенно голые, в обнимку и переплетёнными ладонями вместе. И плевать, что будет дальше. Это теперь не важно. Вот бы только ночь никогда не кончалась…