Какая хмурая столица в октябре

      Грациозная Птица вышагивает по тёмному коридору, стуча о пол костылями. Топ-топ-топ. Три ноги, две из которых деревянные, тихо стучат по грязному гранитному полу. До слуха долетают приглушенные споры неспящих ночью, но Лису до них нет никакого дела, он идет своей дорогой, не замечая ничего вокруг.       Лис тонкий и острый, глаза его могут проклясть любого, кто попадет в его немилость. Он изящен как Лорд, хитер как Рыжий и везде не свой, словно Чёрный. Он в Доме с десяти лет, но все еще каждый готов считать его новичком. Лис боится. Он натягивает на лицо брезгливое выражение, пряча за ним страх до трясучки. Он не спит по ночам, с большой осторожностью ест в столовой, его трясет от упоминания Наружности, но Изнанки он как-будто боится еще больше. Он может любого обвести вокруг пальца, но обмануть самого себя не в состоянии. Лис чувствует, что скоро все поменяется. Чувствует не хуже чем Стервятник или Слепой, Дом его принял, не смотря на все лисьи сопротивления.       На лестнице приходится осторожно подсвечивать путь фонарём, который приходится держать в зубах, потому что руки заняты костылями. Челюсть очень быстро сводит, Лис дрожит от напряжения, пытаясь побыстрее пройти последние лестничные марши, чтобы выйти на улицу. В итоге фонарь падает из уставшего рта на ступени. Конь расстроится, фонарь придется подбирать утром, сейчас Лис не в состоянии этого сделать.       Двор встречает темнотой и отчего-то холодом. Где-то вдалеке горит одинокий фонарь, тот, что должен гореть над входной дверью перегорел, оставшись лишь тёмной тенью самого себя. Лис на секунду жалеет, что не взял с собой ничего тёплого, выйдя в одной лишь водолазке. Дом, вбиравший весь день тепло солнца, ничего не отдавал, оставаясь холодным камнем. Лис поднял взгляд на небо, звезды смотрели на него, ничего не выражая, продолжая светить холодным светом где-то за миллиарды километров от него. В голове клубились мысли. Что дальше? Зачем? Но на них не было времени, и Лис тряхнул головой, раскидывая их по углам.       Он перехватывает костыли и становится удобнее. Миллионы раз ему предлагали коляску, но Лис упрямо отказывался, не представляя как это – перестать ходить. Деревяшки глухо ударяют по ступеньке крыльца, юноша спускается ниже, замирая перед воротами.       Сердце начинает биться в несколько раз быстрее, к горлу подкатывает. Долбанный страх, какие же слабые они все в своём трепете перед закрытыми воротами. Как мерзкие жуки, закрашивают окна, не говорят о сути, трясутся от мыслей. Возможно Чёрный действительно прав, и все они тут кучка выживших их ума психов, которые скрываются за серыми стенами в надежде не столкнуться с нормальными, и физически и душевно, людьми.       Под воротами, со стороны улицы стоит человек, на поиски которого Лис выбежал ночью. Он стоит под светом фонаря, под его ногами небольшая спортивная сумка забитая наглухо. Он стоит а какой-то глупой кепке, и кожанке, которую Лис знал уже не один год. Он курит, хотя Лис никогда прежде этого не видел, смотрит на фонарь, не замечая приближение трехногой фигуры. Или делает вид, что не замечает.       –Ты сбегаешь.       Констатация факта. Жесткая, как умел Лис, без права оправдаться. Его собеседнику оно и не нужно. Пепел сигареты летит к носкам мужских ботинок, пока мужчина поворачивается к Лису.       –Я уезжаю. Скоро сюда приедет Ральф, он знает, чем вас занять.       –Забери меня с собой.       На «ты» они перешли давно и незаметно. Лет пять назад, по крайней мере Лис помнил, что был ещё почти ребёнком, когда это случилось.       –Ты же боишься.       –Оставаться здесь я боюсь ещё больше, Гром. С тобой почти не страшно.       –И как ты предлагаешь это провернуть? – мужчина снова затягивает, буравя взглядом Лиса.       –Да никак. Просто возьму сейчас и сбегу.       –А вещи?...       –Сбросят с окна, это не проблема, Гром, пожалуйста. Ты же чувствуешь, что-то случится, чувствуешь же, ну?       –Ты говоришь глупости. Не будет ничего такого, как в прошлый раз, поверь мне.       Лис недовольно сводит брови к переносице, прожигая Грома взглядом. Мужчина продолжал безэмоционально курить, явно прощаясь с воспитанником. Гром не был глуп, но он совершенно не умел слушать. Он не был как Лось, который не смотря на всю наивность ловил мысли своих питомцев. Он не был Ральфом, который с годами поумнел, стал вникать, но относился все более настороженно. Гром знал о всех их страхах, мыслях, знал все о Изнанке, но никогда этого не показывал. Он вообще никогда ничего не показывал, оглядывая воспитанников синими глазами и проходя мимо них. Но была в нём черта, за которую Лис его уважал – он никогда не смотрел на них, как на инвалидом. В Доме этого не любили. Обхаживали коляски, пели гимны костылям, раскрашивали гипсы, но никогда слово «инвалид» не звучало в стенах комнат. Гром это чувствовал. И никогда не переходил грани.       –Встретимся после выпуска, старичок. Не забывай меня, рыжий плут.       Лис никогда не был рыжим, этого добра в Доме и так хватает. И никогда не был Лисом. Но кто-то давно, заглянув в его глаза, назвал его таковым и теперь вся его жизнь проходит в этой оболочке.       –Мы не встретимся. Не будет никакого Выпуска, и ты это прекрасно знаешь.       Это Гром нашел его, Гром притащил сюда, Гром научил законам и познакомил его с Домом. Слышать «увидимся после выпуска» от такого человека было смешно. Казалось, Гром издевается, хлестко и метко, показывая, что он в состоянии выйти за ворота. А Лис все еще стоял во дворе. Он снова почувствовал холод, но не мог даже обхватить себя руками, чтобы согреться.       Гром помнит его ребёнком. Маленьким, испуганным, не знающим любви. Лис таким и остался, изменился в нём лишь возраст. Он цепляется за Грома при любом громком звуке, при любой ситуации, в которой могло стать страшно. Гром принимал все это семь лет, но он устал. Он сам боялся этого. Он боялся этих детей, боялся самого Лиса, того, в кого он может превратиться. Гром мечтал вернуться домой и забыть о всех них как о страшном сне, прекрасно зная, что это не возможно, и Лис не раз еще явится ему во сне.       –Гром, последний раз прошу, забери меня.       –Я сяду, ты же понимаешь? За твое похищение.       –Да пошло оно всё нахер!       Костыль с грохотом падает на пол, Лис обмирает. Гром тянется за деревяшкой.       –Не тронь, я сам!       Лис одноногий и беспомощный, но признаться в этом не собирается. Гром смотрит на него и понимает как устал. От них всех, устал делать вид, что они такие же, как и дети за воротами. Они не такие же, жизнь их уничтожит, и он отчасти понимал, почему они все боятся того страшного мира, что ждет их впереди. Им лучше уйти, и Лису тоже, он не приживется нигде. Лис был уверен в том же, но с одной оговоркой. Он может прижиться. Но только там, где рядом будет Гром. Оплот уверенности и спокойствия. Лось был для Слепого Богом, так кажется? Так вот у Лиса тоже был свой Бог. Рослый, такой же синеглазый, как и Лось, хмурый и очень постаревший. Лис помнил его другим. Работа его измотала, состарила быстрее, чем нужно. Ему нужен отдых, теперь Лис это понимает.       Он не смеет больше перечить. Поднимает костыль и на трёх ногах прыгает к ступеням крыльца. Не оборачиваясь, ведь это прощание. Раз и навсегда.