Секрет в глубинах наших душ

Шикарный кабинет во дворце Мермония радовал глаз восседающего на своем законном месте мужчину. Он задумчиво подпер рукой подбородок и непривычно сгорбился над кучей бумаг, что терзали его разум уже битый час, а дельные мысли все не желали приходить. Лабиринт собственных дум отвлекал, вынуждая плутать в своих мокрых серых стенах эту заблудшую душу. Древние книги и фолианты будто насмехались в лицо своему хозяину, взирая с идеально чистых книжных полок, что простирались вдоль обоих стен и больше походили на вечно ждущих чего-то особенного стражей. Пустые диванчики для посетителей манили к себе своей мягкостью, и Дракон даже задумался о том, а не наплевать ли на все и не прилечь ли здесь вот так? Но нет. Привычный распорядок дня не мог быть нарушен даже после стольких событий и, казалось, расслабься он сейчас — привычный мир канет в небытие, поглощенный безжалостными водами Фонтейна. В стекло за затянутой в синие одеяния спиной глухо ударили первые капли занявшегося дождя, вторя угрюмому настроению Нёвиллета. Сердце водных просторов вновь погрузилось в траурное молчание, и многие сейчас, как и в остальные другие дни, подняли головы кверху, хмурясь и качая головой. «Ну снова этот дождь!» — раздалось бы из переулков от угрюмых прохожих, но тот, кто сидел здесь и сейчас не мог этого слышать. Однако, он едва заметно вздрогнул, выйдя из глубокой задумчивости и чуть повернув голову в сторону, чтобы получше расслышать плачь за прочным стеклом. Вода приносила ему умиротворение, и он был готов наслаждаться этим разыгравшимся ливнем часами, наблюдая вполоборота как раскидистые ветви деревьев в небольшом парке склоняются к земле от тяжести. Как бабочки в спешке разлетаются прочь, и прохожие по обыкновению раскрывают зонтики, что были всегда под рукой тихо ожидая своего часа. Он любил смотреть, как мир погружается в этот серый застой, стирающий краски из мира и наполняющий его долгожданным спокойствием. Будто бы крик: «Эй, остановитесь! Разве вы не видите, что всем пора успокоиться и подумать?». Изящные брови свелись к переносице, отчего их концы еще больше вздернулись наверх, придавая лицу сказочной хищности и резких черт. Неверные тени легли на лик молодого на вид мужчины, что прожил достаточно много, чтобы понять всю гнилость этого мира, но слишком мало, чтобы узнать причину всех бед. Что уж говорить, он сам себя порой понять не мог, а плотная грань между настоящим и прошлым не позволяла толком узнать, от чего он вообще произошел и почему все еще здесь. Мешающие его глазу дела на очередной суд только мешали назойливым думам, и пусть он покажется сейчас малодушным, но отодвигает от себя проклятые документы на край громоздкого стола, который, к слову, ему никогда не нравился. Он даже шикнул от неудовлетворения и приложил пальцы к векам, унимая что-то инородное внутри себя, приводя мысли в порядок. В висках пульсировал жгучий ритм, причиняя боль мерными ударами крошечного молоточка по черепной коробке. Он даже сам не понимал, что конкретно его так беспокоило… Бестолковость Фурины, которая в очередной раз показала ему, что не в силах справиться в одиночку? Нёвиллет безмерно уважал Гидро Архонта и преданно ей служил, но не мог не признать, что в последнее время все, что делала Фокалорс — бессмысленно. Она не имела для него ценности, но была важна в глазах общества, и он был готов простить ей любую ошибку, но только не ребячество. Даже сейчас, пока воды глубин пытаются затопить всех вокруг — любимица публики смылась за очередной понравившейся ей кошечкой и наверняка играется с ней в своем кабинете, вместо того, чтобы решать проблемы со Слугой. У нее были свои секреты, определенно. Как и у Дракона, что был обязан служить ей. Наверное, это их и объединяло — общее дело, отвлекающее других людей от ненужных никому вопросов. Все идет своим чередом, и незачем привлекать внимание к собственным персонам в такие моменты. Нет, Фурина его сейчас точно не беспокоила… Беспощадные воды Фонтейна, готовые в эту же секунду смыть все в тартарары и оставить плачущего Архонта, восседающего на троне, и узревшего все грехи своего народа? Нет… Дракон знает, что рано или поздно это произойдет. Сегодня ему повезло и он спас многие жизни, но кто знает, что будет завтра? Он не сможет сдерживать эту силу вечно, оттягивая пророчество по мере возможности. И все-таки… Нёвиллет заметил, что сделал это не ради людей. А ради себя? Нёвиллет желал увидеть немного больше добра, чем видел до этого. Его дела не идут напрасно, и любимые Мелюзины всегда под глазами, — ему не нравилось то, чем он занимался, но нравилось видеть немногие положительные стороны и радость других. Возможно, только поэтому он сказал бушующей стихие «Не сегодня». Тайны и секреты, скрытые даже от его придирчивых глаз вызывали любопытство. Нёвиллет отчаянно желал узнать, что же его так тревожило в последнее время, но эта мысль ускользала, таяла точно мороженное на палящем солнце. Путешественница? Дверь в его кабинет плавно открылась, являя на пороге ту самую, до которой и добрались мрачные бесперспективные думы верховного судьи. Его спина моментально выпрямилась, будто в позвоночник вонзили спицу, а лицо приняло беспристрастное выражение с тенью скрытой неудовлетворенностью. Он не любил, когда его прерывали по пути самокопания, а оттого дождь за окном усилился, и ветер поднялся, срывая цветы в парке и вгоняя во мрак этот подходящий к своему логичному концу день. — Нёвиллет? — дрогнувший голос Люмин выдал с потрохами все ее волнение перед очередной встречей. Дракон задумался о том, что знакомство с этой загадочной, но всем давно известной персоной произошло совсем недавно, но она так быстро и ловко рассекретила его, что вызывала к себе искренний интерес. Многие бились годами в попытках разузнать о его личности больше положенного, но преуспела именно она, даже не пытавшаяся подло сунуть нос не в свое дело. Нёвиллет с ясностью подумал о том, что девчонка не по годам умна и сообразительна, а тем еще интереснее. С глубин его души вдруг умирающей бабочкой всколыхнулось и затрепетало какое-то давно позабытое чувство, что принесло за собой лишь горечь от осознания, что все попытки сблизиться окажутся напрасными. Она улизнет из его ладоней, как вода, но эта навязчивая идея почему-то сейчас манила к себе. — А, путешественница, — опомнился Дракон, тут же сделав пригласительный жест девушке. Она скромно прошлась по мягкому ворсу ковра, в котором утопала ее обувь, чтобы присесть на один из диванчиков. Нёвиллет сразу заметил, что девушка в этот раз без своей неугомонной компаньонки, что следовала за ней попятам аж с самого прибытия в Фонтейн. — Ты одна? Стало заметно, что нечто беспокоило Люмин, раз она нервно одергивала подол белоснежного с золотом платья, как поправляла цветок в своих волосах и закусывала губу при взгляде на хмурое небо за окном. Ее янтарные глаза полнились скрытыми желаниями, что терзали сейчас юную деву. Нёвиллету, прожившему не одно столетие, такие проявления волнения стали чужды, однако он мог с легкостью уловить любые нотки настроения собеседника, а потому сейчас заинтересованно поддался корпусом вперед, впитывая в себя все увиденное с необычайной жадностью. — Да, я… Паймон решила составить компанию Навии за ужином, а я… не голодна, — она еще сильнее нахмурилась, отчего ее обычно светлое лицо омрачилось. — На самом деле, я много думала после нашего сегодняшнего разговора о том, кто ты такой. И… я хотела сказать о том, что твой секрет останется со мной и ни с кем помимо. Паймон не проболтается тоже. Мужчина не смог удержаться, и один уголок его губ дерзко дернулся вверх в кривой усмешке. — Леди Люмин, если бы меня это так сильно беспокоило, я бы непременно вам сообщил об этом сразу же, — его деловитый тон пестрился лишь одной эмоцией — сталью, и Люмин отчего-то сильнее задумалась, стискивая подол платья до побеления костяшек на пальцах. — Вы пришли только за этим или вас что-то беспокоит? Он старался держать себя под контролем при изучении этого нежнейшего создания, но внутри все сжималось от тайных грез. — Да, я… дождь такой сильный, месье Нёвиллет, а у вас ведь рабочий день закончился, верно? Как вы… Она осеклась, понимая, какую дурость сейчас ляпнула. Нет, Люмин покачала головой, это точно не ее дело где живет Дракон и как доберётся в такой дождь. В конце концов по слухам именно он управляет погодой пусть и не нарочно. Возможно… возможно ей просто стало любопытно, что же так тревожит его раз снаружи так распогодилось. — Леди Люмин, если ты думаешь, что дождь станет для меня помехой в чем-либо, то сильно заблуждаешься, — в голосе Нёвиллета всего на долю секунды проскользнула какая-то нотка снисхождения и даже поощрения. Будто он был готов выслушать ее о чем угодно, лишь бы отвлечься от своих мыслей. Обычно в таких ситуациях помогала Фурина, готовая трепаться о чем угодно в любой момент времени. — Это всего лишь погода, она всегда меняется, как и настроение людей. И да, мой рабочий день окончен, но я остался здесь, чтобы закончить некоторые дела, однако… кажется, сегодня это уже бессмысленно. — И правда, столько всего произошло, — только и бросила смутившаяся Люмин, опустив глаза на свои руки, лишь бы не видеть доброй усмешки на лице обычно серьезного мужчины. — Я просто беспокоилась о вас, вы кажетесь таким одиноким порой. Ничто в его лице не дрогнуло, ни единый мускул не выдал новой волны трепета внутри его тела. Может, она способна заполнить собой весь этот хаос в голове? Такая мысль заставила Нёвиллета подняться с места и присесть на диван напротив девушки. Погода за окном разгулялась, и тучи заполонили собой небо, погружая кабинет в печальный полумрак. Однако, никто из сидящих не соизволил зажечь свечи в канделябрах, чтобы прибавить света. — Знаете, я тоже много грущу временами, — вдруг оживилась Люмин, грустно усмехнувшись и покачав головой. — И если бы мои чувства были погодой, то мир настиг бы тайфун. — Неужели? — дернул бровями верховный судья, позабавившийся от такого сравнения. — Мой брат… — Нёвиллет тут же кивнул, стоило девушке на секунду запнуться и совладать с эмоциями. — Я путешествую так долго, бегу и бегу вперед за ним, но он ускользает каждый раз, стоит хоть немного приблизиться. Порой кажется, что эта гонка станет бесконечной, а ведь я не должна была потерять брата в нашем путешествии. Иногда кажется, что он даже не желает вновь встретиться со мной. Такого нет даже в сказках… — Смешно получается с этими сказками, — участливо продолжил мужчина, откинувшись на спинку дивана и закинув одну ногу на другую. — В них всегда рассказывается, как отважная героиня спасает целый свет. Но в реальности нам всем приходится сталкиваться с жестокостью и малодушием людей, даже если это наши близкие люди. Ты должна быть готова ко всему, а грусть — это нормальное явление, леди Люмин, мы все о чем-то сожалеем, — его обманчивый серьезный тон под конец треснул и дал слабину, раскрывая Нёвиллета с другой стороны. Взгляды встретились и вспыхнули точно уголья на потухшем кострище, куда плеснули горючего. Люмин почувствовала всепоглощающую тоску, которую разделяла с этим мужчиной, и эта тоска в один миг превратилась во что-то иное. То, что сталкивает людей друг с другом в каком-то своем горе, секрете, что не подвластен ничему. Наверное, поэтому путешественница в момент покраснела, а дыхание зашло в преддверии чего-то нового и пока неразгаданного. Им было необходимо разделить с кем-то этот пасмурный вечер, поделиться той болью, что крылась в уголках сознания, сбросить наконец скопившееся напряжение и хоть раз сделать то, чего никогда не повториться. Азарт, мелькнувший во взгляде Нёвиллета будто пробудил в нем первородную силу, плавно перетекающую в возбуждение. И понимание того, что Люмин также одинока, как и он, крепко узаконилось на подкорке. В одну секунду Люмин резко рванула в его сторону, чтобы не передумать и не уйти, впилась в твердые, вечно сжатые в линию, губы верховного судьи. Она крепко зажмурила глаза и уже ожидала спокойного, взвешенного отказа, как вдруг сильные руки стиснули талию и мигом усадили к себе на колени, а Нёвиллет углубил поцелуй. Одна его рука легла на шею, фиксируя голову девушки так, как было удобно ему, а вторая надежно обхватила узкую талию, прижимая к своему торсу и будто желая слиться воедино. Мысли исчезли, растворяясь кубиком льда в уже потеплевшей воде в стакане. Поцелуй оглушительной лавиной стер все пережитое за последнее время. Легкий звон в ушах, пронесшийся от уха до уха и исчезнувший в глубине кабинета, оповестил, что все реально. Люмин чувствовала страсть, обуявшую ставшее податливым в умелых руках тело, а затем и наслаждение, хлынувшее теплой пульсацией по венам. Казалось, в местах, где соприкасалась их кожа, где сливались губы, а руки изучали границы дозволенного — расцветало что-то новое, первородное и сокровенное. — Если захочешь остановиться… Она не позволила ему продолжить, вновь закрыв его рот очередным жадным до эмоций поцелуем. Нёвиллет обронил стон, стоило тонким пальчикам пробежаться по его верхним одеждам и потянуть концы в стороны, распахивая рубашку и срывая все пуговицы. Ему определенно это нравилось, хоть раз и самому поддаться греху, нарушить какой-то свой личный устав и закон, а потому он справедливо позволял раздевать себя, забываясь в наваждении. — Нёвиллет… — прошептала Люмин, касаясь его кадыка губами и проводя дорожку поцелуев от шеи до уха. Она поцеловала мочку, жарко опалив дыханием раковину, чем заслужила еще один тихий стон с его стороны. Мужские ладони крепко обхватили ее ягодицы и буквально прижали к себе, заставив ощутить все неудовлетворенные пока желания. Его твердая плоть уперлась ей между ног, и Люмин показалось, она чувствовала его болезненную пульсацию, и сама млела под таким натиском. Она сжала руками его плечи и поерзала на его бедрах, запрокидывая голову кверху и прикрывая глаза в удовольствии. Девушке льстила мысль, что вечно холодный верховный судья теперь трепетно касался ее губами, жадно ловил каждый стон и желал поскорее расправиться с ее одеждой. Нёвиллет осторожно снимал каждую деталь ее гардероба, совсем аккуратно в отличии от нее. Он ласково скользил по изгибам молодого тела руками, пожирая глазами каждый ее участок, запоминая малейшую деталь, каждую родинку и шрамик. Он не заметил, как дождь за окном в мгновение ока замер, а затем и вовсе сошел на нет, позволяя грозным тучам рассеяться, являя жителям Фонтейна закатное небо с переливами перламутра. Оранжевый диск солнца, больше похожий сейчас на огромный пузырин, мерно закатывался за горные возвышения и стены города, позволяя теням заплясать по улочкам. Нёвиллет не видел ничего, кроме вожделенного лица Люмин, что спускалась к его груди, обнаженная, и целовала каждый дюйм его кожи. Дракон запрокинул голову, когда ее пальцы сжали его обнаженные бедра, а губы коснулись паха. Он давно не ощущал что-то подобное, а потому не сдержал сладострастный рык, когда девчонка обхватила основание его члена и лизнула головку острым языком. — Не останавливайся… — едва слышно прошептал он, положив широкую ладонь на ее затылок и заставив взять глубже. Люмин почувствовала выступившие в уголках глаз слезы, но послушно приняла его в себя почти полностью, все больше распаляясь от неумолимых желаний. Мысленно она удивилась тому, как одно малюсенькое желание могло привести ее сюда так, чтобы она стояла на коленях перед водным Драконом. Однако, он невероятно манил ее к себе своей таинственностью, и теперь, запрокидывая голову и учащенно задышав, он казался совсем идеальным. Таким, каким и должен был быть. Обнаженным, полным страсти и порока. Она с готовностью вбирала в себя его плоть, активно доставляя ему долгожданное, заслуженное удовольствие, забывая про все на свете. Последний луч заходящего солнца лизнул их обнаженные тела и скрылся, погрузив кабинет во мрак. — Моя девочка, — прошептал Нёвиллет, чуть отодвинувшись и взяв Люмин за подбородок, вынудив посмотреть на себя. На его члене все еще блестела ее слюна, а губы девушки припухли в довесок к щекам. Она выглядела смущенной, но мужчина точно знал, что это не так. Он будто чувствовал, что эти губы способны нашептывать непристойности в сладостном наваждении, способны дарить удовольствие, и Люмин определенно точно вожделела его и до этого момента. Дракон подхватил девушку на руки и рывком вошел в ее тело, удерживая ее на себе. Люмин тихо вскрикнула, боясь потревожить остальных рабочих дворца, и зажмурила глаза, утыкаясь носом в ямку между плечом и шеей мужчины. Он осторожно касался пальцами ее спины, поглаживая и спускаясь к бедрам, позволяя ей привыкнуть к нему. — Еще… — попросила она, сделав несколько неуверенных движений, но затекшие ноги попросту не позволили ей продолжить самой. Нёвиллет хрипло усмехнулся, поднимаясь на ноги и удерживая Люмин на весу. Он с прежним азартом и возбуждением оценил обстановку комнаты, будто раздумывая где и как он может доставить ей удовольствие. Девушка охнула, когда ее спина соприкоснулась к холодным камнем стены в кабинете. Нёвиллет заглушил ее стоны поцелуем, входя в податливое тело до основания и выходя почти полностью. Он крепко держал ее ягодицы, прекрасно понимая, что вскоре там расцветут синячки, напоминающие об этом вечере. Но сейчас это никого не волновало. Люмин цепко ухватилась за сильные плечи, царапая ногтями мраморную, алебастровую кожу верховного судьи. В какой-то момент она распахнула глаза, встречаясь с его, видя необузданную страсть в его взгляде. Он тоже помедлил, всматриваясь в ее выражение лица и улыбаясь краешком красивых губ, как бы говоря, что все в порядке, что все их секреты останутся здесь, в его кабинете. Он бережно переносит ее на стол и садит на его край, широко раздвигая женские ноги. Нёвиллет смотрит на путешественницу, долго и пристально, ощущая как ее пальчики нежно трогают кожу. Она стонет все отчетливее, и он снова заглушает все поцелуями, начиная двигаться быстро и резко, буквально вдалбливаясь в ее тело и желая насытиться им сполна. Ее лоно нежно сжимает его плоть и буквально пылает, и он пылает вместе с ней. Упругие груди тоже заслужили его поцелуев, и он сминает одну рукой, вторую терзая губами. Его язык нежно обводил сосок, а затем он вбирает его в рот, посасывая и оттягивая, срывая новые и новые умоляющие слова. Люмин трогает его длинные волосы, проводит пальцами меж прядок, ощущая их мягкость и податливость, пусть они и выбились из привычного бантика на конце. Синяя прядь упала на ее щеку и скользнула на плечо, лаская кожу совсем неосознанно. — Пожалуйста, быстрее… — хрипит девушка, вызвав его удовлетворенный кивок. Нёвиллет обхватывает бедра поудобнее и начинает двигаться еще быстрее, пока путешественница откинулась корпусом на стол, поддерживая тело только руками. Он проследил взглядом линии от ее подбородка до ключиц и ниже к подрагивающей от жесткого соития груди, на которой кожа в некоторых местах чуть покраснела после его поцелуев. О, он был готов заниматься этим вечно и явно не желал останавливаться. Однако, когда оргазм настиг девушку и та, содрогаясь всем телом, прижалась к нему, обхватывая за шею, то не выдержал. Он глухо застонал, выйдя из ее тела и изливаясь между их животами, пачкая ее молочную кожу своим семенем. — Прости… — тут же шепчет Дракон, целуя висок отчего-то улыбающейся Люмин, и та словно кошка желала заурчать от полученного удовольствия. — Все хорошо… — ее губы трогают линию его сильного подбородка, и растворяют его вину в удовольствии. Луна, давно взошедшая над городом, освещала изможденные страстью тела, скользила по их платиновым волосам, что теперь натурально отливали серебром. Казалось, весь город стих и замер, и дождь на долгое время ушел за эти границы, ведь настроение у верховного судьи еще долго будет хорошее. Он с нежностью ласкал девушку руками, обнимая ее совсем по простому и не претендуя сегодня на что-то большее. И оба знали, что это останется их секретом.