— Видите ли, Игорь Константинович, — начинаю и наклоняюсь, будто собираюсь сообщить ему страшную тайну. — Нет у меня никаких бандитов. Я с криминалом вообще никак не связана, если не считать штрафов за превышение скорости.
— Твоя сестра считает, что у тебя проблемы, — говорит Гром, сложив руки на столе. — Если это так…
— Моя сестра паникует, потому что я не показываю семье своего парня. — Понизив голос, советую: — В следующий раз шлите ее лесом, потому что продолжаться это будет долго.
— Долго? — с сомнением уточняет майор.
— Ага. Я пока не готова их знакомить, но дело не в криминале.
— А в чем? Если не секрет.
— В том, что я совершенно разочаровалась в мужчинах.
Он смотрит на меня, явно не понимая, что к чему, и выглядит при этом настолько уставшим, что я решаю обойтись без намеков и прямо заявляю:
— У меня есть девушка, Игорь Константинович, и моя семья не готова к этой новости.
Несколько секунд он продолжает сверлить меня внимательным взглядом, я же всеми силами излучаю честность. Потом до него доходит смысл сказанных слов, и Гром трет переносицу, откинувшись назад на стуле.
— Ясно, — бормочет он. — Я понял. Слать лесом, значит.
— Именно, — радостно улыбаюсь, но тут же возвращаю свой серьезно-придурковатый вид. — Не волнуйтесь, я решу эту проблему в скором времени. Извините нас, пожалуйста, за беспокойство.
— Ничего страшного. Сейчас, погоди.
Гром берет блок для заметок и ищет в своих бумажных завалах ручку. Я пока достаю мобильник, игнорирую сообщения от Разумовского и захожу в приложение, чтобы вызвать такси. Гром двигает ко мне лист с номером телефона и подписью «И.Г.».
— На всякий случай, — говорит он в ответ на мою приподнятую бровь.
— Спасибо, Игорь Константинович, — бормочу я, искренне растроганная заботой о совершенно постороннем человеке. — Ну, я пойду?
— Иди, — кивает он.
Приложение как раз сообщает о том, что очень удачно нашло машину неподалеку. Да сегодня везение явно на моей стороне. Я прощаюсь с майором и выхожу в коридор, где ждет Полина. Закрыв дверь, встречаюсь с ее недовольным взглядом. Сестра стоит, скрести руки, и нервно стучит носком туфли по полу.
— Пойдем, — отрывисто бросаю и сразу иду в сторону лестницы, надеясь лишь на то, что она действительно там, где я запомнила. — На улице поговорим.
И мы действительно говорим на улице, едва выйдя из здания. Точнее, я говорю, а если еще точнее, то ору, размахивая руками, потому что даже если я связалась с бандитом, международным террористом, да хоть с каннибалом из самого глухого леса Конго, если они там еще остались, — это все равно не повод лезть в мою жизнь! Я-то думала, что мы это уже обсудили после возвращения из Вьетнама, но нет! Снова! Опять!
— Ася, мы беспокоимся о тебе, — говорит Полина, дергая меня за руку в сторону, чтобы дать пройти группке полицейских.
— Беспокойтесь дистанционно! — рычу я, выдернув конечность из ее захвата. — Я знаю, что вы считаете меня безалаберной творческой дурочкой, но просто напоминаю: из всего, во что я влезала, я же сама и выбиралась, включая долбанный брак! И вот это сейчас последняя капля! Слышишь? Последняя! Нет, ну вот серьезно?! Привести меня на ковер к какому-то менту, будто нашкодившую школьницу!
— Игорь Гром…
— Поймал Разумовского, помню, — перебиваю ее и указываю на себя. — Но я — не Разумовский. Все, я уехала.
— Куда?
Ее тихий вопрос догоняет уже на последней ступеньке, и меня от него передергивает, новая вспышка праведного гнева грозится затянуть выяснение отношений еще на пару сотен рублей за ожидание. Обернувшись, силюсь улыбнуться, но вместо этого рявкаю:
— По делам.
Сев в машину, дожидаюсь, когда она сдвинется с места, и только после этого захожу в мессенджер. Коротко пишу о том, что все нормально, и я сейчас приеду. По пути даже пытаюсь вспомнить дыхательные практики, которым меня учила когда-то Фам Зуи Тхань, но единственное, чего сейчас хочется для душевного спокойствия, — это махать руками и издавать яростные звуки. Опасаясь, что водитель высадит где-нибудь буйную пассажирку, просто пялюсь в окно. Потом, когда перестану чувствовать себя бешеным сусликом, надо будет нормально поговорить с сестрой.
И заодно узнать насчет Олега. Авось получится сделать его моим прикрытием.
Машина доезжает до уже привычного и знакомого двора, откуда я иду до особняка пешком. Сегодня оглядываюсь в два раза больше, чем обычно, из-за чего спотыкаюсь и врезаюсь в парня, который шел навстречу. Тот этим крайне возмущен, и так уж совпало, что и я сейчас не настроена на переговоры, поэтому без зазрения совести лезу ругаться. Впрочем, запала у несчастного прохожего хватает ненадолго, ровно до момента, когда на мои плечи ложатся чьи-то большие ладони и легко сжимают. Образ Волкова отбивает у моего оппонента доказывать, насколько я не права, поэтому он спешит ретироваться.
— И сколько ты уже за мной идешь? — мрачно спрашиваю, глянув на него.
— С твоего любимого двора, — отвечает Олег, усмехнувшись. — Серый хотел, чтобы мы вломились в участок, но мне удалось ему объяснить, что это очень плохая идея. Объясни и ты мне, что произошло.
Мы дожидаемся, когда загорится зеленый, переходим дорогу, и тогда я тихо и вкратце рассказываю, из-за чего весь сыр-бор начался и продолжился. С нервным смешком добавляю, что добрый дядя полицейский дал мне свой номер телефона на всякий случай. Интересуюсь, можно ли использовать эту бумажку в качестве оберега при спорах с Разумовским. Отсмеявшись, Волков просит не пробовать.
Стоит лишь переступить порог особняка, как на меня налетает рыжий вихрь, и приходится все повторять, только сначала отцепить его от себя и заверить, что никто никого не пытался закрыть, да и допросов никаких не было. Дальше коридора Разумовский все равно уходить отказывается и требует объяснить все вот прямо сейчас. Волков у него за спиной шутливо отдает мне честь и побыстрее скрывается из виду. Сережа выслушивает краткую версию, хмурится и начинает задавать вопросы. Отвечая, ненавязчиво подталкиваю его в сторону кухни, потому что либо я сейчас выпью чего-нибудь горячего, либо перейду на горячительное.
— Держи, — говорит Волков, с порогу вручая мне кружку.
— Спасибо тебе, добрый человек, — вздыхаю я, чуть ли не кланяясь. — А коньяк внутри?
— Внутри, но не там, — фыркает Олег. — Заходите уже. Серый, да оставь ты ее в покое.
Разумовский смотрит на друга воинственно и продолжает одной рукой держать меня за плечи. Наемник, закатив глаза, прислоняется к столешнице и молча ждет. Я, не обращая на Сережу внимания, иду к стулу и сажусь. Разумовский занимает место рядом, но хватает его ненадолго, уже через минуту он вскакивает и принимает мерить шагами кухню, пока я рассказываю о произошедшем более обстоятельно и подробно. Не упоминаю только про листок с номером, который сейчас покоится в моем кармане.
— Пролистай еще раз свое дело, — прошу я, наблюдая за его перемещениями. — Узнай, фигурирует ли там Волков, и если нет, то… Уважаемый Олег, не соблаговолите ли вы представиться моей большой, светлой и чистой любовью?
— Само собой, — охотно соглашается наемник. — Но я требую конфетно-букетный период.
— Я подарю тебе горшок с фиалкой и сникерс. Подойдет?
— Подумаю. Серый, сядь.
Разумовский останавливается и рассеянно смотрит на него. Кивнув, возвращается на стул рядом со мной. Глядя в пустоту, барабанит пальцами по столешнице. Олег направляется к выходу и, похлопав меня по плечу, бормочет:
— Я слишком стар для этого.
— Не прибедняйся, — улыбаюсь я.
Оставшись один на один с Разумовским, у которого стадии отрицания, гнева, торга и прочие все это время сменяли друг друга в хаотичном порядке, я отодвигаю кружку и сползаю со стула. Робко тормошу Сережу за плечо. Он поднимает на меня взгляд и тут же поворачивается так, чтобы я могла обнять его. Крепко прижав к себе, шумно выдыхает.
— Все хорошо, — тихо говорю, ласково поглаживая по голове. — Что ты там уже придумать успел? Что я тебя сдам?
Разумовский нервно усмехается.
— Если честно, то была такая мысль, — нехотя признается он. — Всего пару мгновений. Потом я испугался, что Гром как-то узнал обо мне и собирается втянуть тебя в это как соучастницу. Ну или…
Сережа отодвигается и поднимает голову, внимательно смотрит на меня. Я убираю с его лба волосы, глажу по щеке.
— Или что? — напоминаю, когда молчание затягивается.
— Что он сказал тебе обо мне? — очень серьезно спрашивает Разумовский.
— Ничего, Сереж. Он о тебе вообще не говорил. Я сомневаюсь, что майор каждому встречному хвастается твоим задержанием. Мне не показалось, что он относится к такому типу людей.
— Не относится, — печально улыбается Сережа.
— В чем дело? — уточняю, когда он вновь притягивает меня к себе и обнимает. — Почему ты так завелся? Не только же из-за тех минут, когда думал, что я сдам тебя с потрохами.
— Секунд, — поправляет Разумовский. — Скажем так: у Грома есть все причины желать тебе не самой лучшей участи, если он узнает о нашей связи. Чтобы поквитаться со мной.
Ну да. Олег упоминал, что в шахматной резне участвовали близкие люди Грома. Я уже привычно отодвигаю мысли о прошлом, потому что претензии сейчас не совсем по адресу будут. Меня так и подмывает спросить, кого именно затронула та страшная игра, но я не думаю, что стоит сейчас поднимать эту тему. Догадываюсь, почему Сережа решил, что Гром непременно захочет утопить меня в Неве, узнав про мои отношения с Разумовским. Я отлично понимаю, что могу легко узнать все ответы, стоит только зайти в Интернет и внимательно почитать. И все же не буду. Мне искренне жаль, что их история с майором повернулась именно таким ужасным образом, но это осталось в прошлом. Оно не должно влиять на нас в настоящем.
Умолчим, что Разумовский и в настоящем вполне может таких дров наломать, что и откровения майора не понадобятся для заказа билета в один конец на Фиджи.
— Сережа, не важно, что он мог бы мне рассказать, — мягко объясняю, взяв его лицо в ладони. — Мы договорились насчет прошлого. Я выбрала тебя, и оно не повлияет на мой выбор.
— Спасибо, Ася, — чуть заметно улыбается он.
Я целую его для закрепления материала, а потом и просто так.
***
Печально глянув на разноцветное пятно на полу, я сосредотачиваю внимание на составлении новой палитры. Ползать по линолеуму с тряпкой совсем не хочется, поэтому размазанные по нему краски временно приравниваются к декору. Под ноги надо смотреть или вещи не разбрасывать. Лучше и то, и то, конечно, но я реалистка. Плюс на часах уже почти три ночи, поэтому сетование на кривые руки откладывается до завтра. Сообщения от Разумовского перестали приходить где-то часа два назад, когда он сказал, что попробует поспать. Весь день он шерстил собственное дело, проверял материалы, находящиеся в открытом и закрытом доступе, поэтому его глаза требовали уже не капель от красноты, а экстрадиции в Мексику. Надеюсь, Сережа сказал правду и действительно лег спать.
Усевшись обратно перед мольбертом, я присматриваюсь к изображению и довольно хмыкаю. Да, не совсем то, что изначально планировалось, но так часто бывает. Промежуточный результат мне нравится даже больше, чем задумка.
Примерившись, заношу кисть над холстом, но так и не прикасаюсь из-за оповещения, которое приходит на телефон. Аккуратно пристроив палитру на стойку рядом, беру с нее мобильник.
«Я думал, ты пойдешь спать»
«Наши мысли совпадают. Я думала, ты УЖЕ спишь»
«Не срослось. Как ты, ma petite?»
«Как огурчик, полруки в зеленой краске. Так почему ты не спишь?»
«Скучал по тебе в моих объятиях, конечно. Как я могу теперь заснуть один в холодной постели?»
Закатив глаза, отодвигаю палитру подальше от края. Если завтра кину в него обогреватель, сильно обидится?
«Опять всякое снится?»
«Не думай об этом, ma petite. Ты занята картиной?»
«Я могу приехать, если хочешь»
Закусив губу, смотрю на слово «печатает…», которое то появляется, то исчезает. Жду, пока он решится, и наконец от него приходит сообщение, гласящее:
«Не нужно, я не хочу, чтобы ты вела машину по темноте»
«Это Питер, здесь никогда не темно. В моем районе уж точно»
«Мне не сложно приехать, Сереж»
«Или сам приезжай»
После последнего предложения телефон звонит почти сразу. Улыбнувшись, как настоящая влюбленная дурочка, отвечаю и слышу:
— Наверно, можно сказать, что я сыграл на опережение.
— В каком смысле? — настороженно спрашиваю и встаю.
— Выгляни на улицу, — советует Разумовский.
Я подхожу к окну и открываю створку, высовываюсь максимально близко к решетке, чтобы глянуть вниз, где стоит крайне знакомая фигура в своем излюбленном фиолетовом пальто. Честно стараюсь задавить это счастливое выражение на лице, но оно сильнее.
— Ты мне еще камешки в окно покидай, — говорю я, помахав ему рукой.
— У меня много талантов, дорогая Ася, но боюсь, что это мне не по силам. Но если хочешь уличной романтики, я могу подняться к тебе по пожарной лестнице.
— Она закрыта. Подожди, ты куда пошел? Разумовский, не сходи с ума! Она же старая, может обвалиться! Сережа, блин!
В трубке слышится какой-то скрежет, непонятная возня, а затем насмешливое:
— Не так уж и сложно.
— Ты убьешься там, — печально констатирую и отправляюсь искать в тумбочке ключ от замка на решетках.
— Будешь скучать по мне? — игриво уточняет Разумовский.
— Из-под земли достану, — мрачно обещаю и возвращаюсь к окну.
Решетку давно не открывали, поэтому замок поддается со скрипом, но все же открывается. Я распахиваю ту створку, которая находится ближе к лестнице, и смотрю вниз. Неспешно шагающий силуэт заметить не сложно.
— Почему ты выбрала именно этот дом? — спрашивает Сережа, остановившись и глянув вверх. — По этой штуке может подняться кто угодно.
— Именно она мне понравилась больше всего. Раньше я иногда выбиралась на лестницу через окно, чтобы покурить электронку.
— Никакого представления о безопасности, — грустно констатирует Разумовский и идет дальше.
— Это ты мне говоришь?
— Я-то привычный.
Сережа опускает телефон, ступив на нужный уровень, и улыбается. Несмотря на тягу к приключениям, выглядит он не очень. Постоянный нервяк и отсутствие нормального сна еще никого краше не делали. Сунув мобильник в карман, отхожу, чтобы ночной гость мог беспрепятственно забраться на подоконник. Едва Разумовский касается ногами пола, я хватаю его за лацканы и притягиваю к себе, чтобы поцеловать. Сережа довольно улыбается и никакого сопротивления не оказывает, совсем наоборот.
— А если бы я спала? — интересуюсь, отрываясь от него. — Зашел бы через дверь и наблюдал?
— Почему бы и нет? — пожимает плечами Разумовский и стряхивает с рукава паутину.
— Потому что это жутко.
— Ладно, вычеркиваю, — очень серьезно говорит Сережа.
— Ты же шутил про гайды, да?
— Может быть, — ухмыляется засранец.
Мне все еще хочется его чем-нибудь стукнуть, но вместо этого я сдаюсь еще одному поцелую, а после закрываю обратно решетку и окно. Бросив тоскливый взгляд на палитру, беру Сережу за руку и веду в спальню.
— Сразу к делу? — улыбается он, переступая порог комнаты.
— Ага. Раздевайся.
Разумовский с готовностью кидает пальто прямо на пол. Ботинки он оставил еще в студии, поэтому остаются только брюки и рубашка. Я расправляю кровать и попутно говорю:
— Дальше давай, чего застыл?
— Любишь командовать? Я не против.
— Не все же тебе это делать.
Разумовский швыряет рубашку в сторону пальто и ловит меня на середине пути к другой стороне кровати. Прижав к себе спиной, лукаво шепчет на ухо:
— Ты не жаловалась сегодня днем в серверной.
— Я и сейчас не жалуюсь. Снимай штаны и ложись спать.
— Спать? — удивленно переспрашивает Сережа, но послушно расстегивает молнию.
— Ты, Разумовский, мертв только по бумагам, а вот сейчас такое ощущение, что и в реальности. Тебе надо нормально отдохнуть. Ложись давай.
Разумовский забирается на кровать и ждет, пока я к нему присоединюсь. На мне и так уже пижама, творческий порыв застал меня на полпути в спальню, поэтому сон пришлось отложить. Я скидываю тапочки и сажусь рядом с Сережей, который все еще выглядит немного растерянным. Сунув ноги под одеяло, легко клюю его в щеку.
— Поспи, — уже мягче прошу и ложусь на подушки, протягивая к нему руки. — Я буду охранять тебя от этого «всякого».
Разумовский смотрит на меня еще мгновение, а потом опускается следом. Ерзает, пытаясь устроиться поудобнее, и, в конце концов, затихает, пристроившись у меня на плече. Хватает его ненадолго. Он приподнимается и, нахмурившись, спрашивает:
— Не тяжело?
— Нет, — спокойно отвечаю и, коснувшись ладонью затылка, укладываю обратно. — Угомонись и спи. Или ты не устал?
— Честно? — бормочет Сережа, с щемящей душу нежностью поглаживая меня по бедру. — Смертельно.
— Вот и спи тогда.
— Это просто… как-то странно. Но хорошо.
Протянув руку, выключаю прикроватную лампу и снова обнимаю это чудо в перьях, неспешно вожу ладонью по спине. Он опять шевелится, немного сдвигается, чтобы поцеловать меня в основание шеи, и жмется к ней же.
— Утром с тебя отдохнувший вид и ленивый секс, — предупреждаю, цепляя свободной рукой одеяло. Сережа тихо смеется, пока я бережно укрываю его.
— Хорошо, — шепчет он и еще тише добавляет: — Ася?
— М?
— Просто, чтобы ты знала: я не отпущу тебя. Не смогу.
— Спи, мой хороший, — негромко говорю, ладонью чувствуя, как у него дыхание замирает от этих слов. — Я не против.
