Двойной удар

– Марк Соломонович, можно мне двух крепких мальчиков? – Конечно, Софочка, Вам, наверное, что-то тяжёлое надо перенести? – Да... Разлуку. (С) анекдот

“Сволочь ты, Паша!” “Чтоб у тебя хуй отсох, мудила!” Я ещё много чего мог бы понаписать, но, к несчастью, телефон окончательно разрядился, лишая меня возможности отыграться на бывшем по полной программе. Паша сразу же везде меня заблокировал, как только выставил за дверь мой чемодан, как попало набитый вещами. Видите ли, у него нашелся вариант получше! Ну ничего, переводы через сбер по рублю и комментарии к ним – отличный способ компенсировать "Я не договорила!". Правда, потом этот козел заблокировал карту и лишил меня последней возможности высказать всë, что я о нём думаю. Но к тому моменту я уже и сам успел остыть. Хуй с ним, с Пашей, таких как он уродов – как говна за баней, вот и пусть катится! А я тоже получше найду!!! В поисках пашезаменителя я пару недель вдохновенно маялся хернёй: пробежался по клубам, помониторил сайты знакомств, даже напросился на закрытую вечеринку. Лажа полная. У приятных во всех отношениях парней уже были свои парни, а те, что клеились ко мне, обещались быть ещё хуже Паши. Хотя, казалось бы, куда уж хуже… Корешам по тусовке рассказывать про наш разрыв не стал, не то настроение. Помочь всё равно не помогут, а третью неделю подряд оплакивать “развод” – у меня печень уже не та, что прежде. Самое паршивое и самое прекрасное: мне предстояло провести в одиночестве отпуск. Бабло, что я успел потратить на этого козла, удалось вернуть лишь за перелёт, но другой номер снять не вышло. Хотя… Как-то пережить десять дней в скромном люксе пятизвездочного отеля с видом на море – тяжёлое испытание, но я полагал что с этим справлюсь. И больше не нужно было ни под кого подстраиваться. Я мог спать до обеда и жрать на завтрак вкусное, а не полезное. А ещё отпуск в одиночестве развязал мне руки в плане похождений и милых хулиганств в пику бывшему, который всё равно продолжал мониторить мои соцсети. Утро начиналось с купания в море нагишом и с загара в чем мать родила, продолжалось плотным завтраком в отеле и возлежанием у бассейна с книжкой в одной руке и коктейлем с цветным зонтиком – в другой. Я ушел в загул, напропалую строил глазки и заваливал инстаграм фоточками симпатичных красавчиков, по одному на каждый день, как трусы ”неделька”. Сердечко моё билось ровно, а задница хоть и жаждала приключений, но была на голодном пайке. Не хватало еще подхватить какую-нибудь заразу. Однако, у мироздания на меня были свои планы, и заразу я всё равно подхватил, даже две… На охоту за приключениями я предпочитал ходить в клуб за пару километров от своего отеля, чисто из соображений безопасности. Народу там побольше, контингент помоложе. А если кому и примелькается моя физиономия – маловероятно, что столкнемся на ресепшене или за завтраком. Рыжего я заметил сразу после первого коктейля. Люблю таких: широкоплечий, но не перекаченный, крепкий, высокий, двигается хорошо. Сам я тоже не жирдяй, но скорее из-за генов: оба родителя стройные и тонкокостные, я еле набираю массу, чтобы одежда не висела мешком. О бицепсах не приходится даже мечтать, о том, чтобы меня воспринимали всерьёз студенты – тоже. Зато в клубах прохожу за своего, даром, что уже за 30 и пора бы остепениться. Но нет, не в этот вечер. Мы с рыжим долго переглядываемся в толпе, танцуя каждый в своём ритме. Пятница, народу полно, его постоянно закрывают от меня чужие потные тела. Ловлю себя на том, что приподнимаюсь на цыпочки, чтобы перехватить его взгляд. Пусто… И как струйка кипятка вдоль позвоночника протекает ток возбуждения, когда над ухом вдруг звучит низкий голос, легко перекрывая грохот музыки: – Ты кого-то потерял, малыш? Резко оборачиваюсь, уже зная, кого увижу. Рыжий… мой рыжий. Россыпь полупрозрачных веснушек на переносице и по щекам, длинный красиво вылепленный нос, тёплые карие глаза, милая ямочка на щеке, когда улыбается… Он снова улыбается, и у меня сердце проваливается в желудок, там нокаутирует грёбаных бабочек, и они носятся в животе ошалелые и пьяные, пока я даю себя увести в туалет и там, там… Нет, я бы сказал, что я не такой, честно! Но я не успел. Там у меня начинает двоиться в глазах, потому что рыжего вдруг становится двое, и когда мы втроём оказываемся в одной кабинке, внутри остается так мало места, что кому-то приходится сесть на опущенный стульчак. Кому-то из них. Другому – встать на колени. А мне – окончательно охуеть от происходящего, когда тот рыжий, что сидит сзади, впивается губами мне между булок и нализывает там длинным горячим языком, а второй с ходу берёт в рот… Блять, ну кто бы от такого отказался?! Вот и я не смог. Их ласки похожи на аргентинское танго, на импровизацию, где один партнер чувствует другого как себя, и ни один не сбивается с такта. В клубе грохочет резкая и дикая музыка в рваном ритме, а я звучу ей не в такт, я в тягучем и страстном танце удовольствия, стону, толкаясь в горячий рот, страстно ахаю, насаживаясь на язык… Я не слышу, но угадываю в шелесте за спиной звук рвущейся упаковки, ровно в тот миг, когда я возбуждён до предела и вот-вот взорвусь, извергаясь в горячий услужливый рот. Вырвавшийся крик перехватывает чужая ладонь, и она же ловит другой, когда меня насаживают на вздыбленный колом член. Второй член начинает покачиваться у моего лица. Смена партнеров! Наша милонга продолжается, танец из одного наслаждения перетекает в другое, но я не могу и не хочу его прервать, хотя не знаю движений, сбиваюсь с ритма, давлюсь и подскакиваю не в такт. Но я быстро учусь. Я самый талантливый вундеркинд по части танго втроём в закрытой кабинке сортира! Наше дыхание сливается, шлепки бёдер становятся всё громче, ствол едва помещается у меня во рту. Не думать об этом, не рвать очарование момента, не обламывать кайф, боже! – Ещё… Это мой голос? Такой сорванный и молящий. Мой?! Я не помню, как мы добрались до моего отеля, как прошли мимо ночного портье, как ввалились в номер – в деталях не помню ничего. Помню, как по дороге целовались как сумасшедшие, но откуда взялась бутылка шампанского, которым меня по очереди поили из горлышка? Помню, как узнал потолок номера, мерно и ритмично качающийся над головой, но, убей бог, я не помню, как входил и как раздевался, прежде чем раздвинуть ноги перед рыжим… перед обоими рыжими, по очереди и вместе. Ещё полсуток прошли словно в угаре. Я ничего не ел, пил только игристое, почти не спал. Только трахался как безумный, ненадолго проваливаясь в забытье и вскоре снова просыпаясь от крепких толчков в заднице или в горле. Я охрип от стонов и криков, в жизни столько не трахался и так ярко не кончал. И не могу соврать, что чем-то недоволен. Было классно, но не уверен, что захочу повторения. Мы даже не познакомились, было не до того. Слава богу, что рыжие тихо понятливо свалили, пока я спал. Ненавижу неловкие расшаркивания наутро после одноразового перепиха и туманные попытки намекнуть “иди с миром, но нахуй”. А что тупая игла ноет где-то в сердце, так это ерунда. Валерьянки ему, двойную дозу, взболтать, смешать и залить как рану спиртом, чтоб онемело и отболело разом! В Москву возвращаюсь на следующие сутки. Немного потрёпан, смачно оттрахан, с собой привёз двойной шрам на сердце, пол-чемодана сувениров и кучу бухла из дьюти-фри. Что ещё? Башка выгорела в пшенично-золотой, загорел до состояния “ябывдул”. Что ж я, сука, весь такой красивый, но никому не нужный?! Даже телефончик не спросили, козлы. Впрочем, телефончик мой есть в деканате, и там же начинается бурная личная жизнь, буквально со следующего понедельника. Ничего удивительного, что к пятнице у меня уже едет крыша и начинаются галлюцинации. Только так я могу объяснить, почему на первой паре у третьего курса я вижу знакомые лица за второй партой.