Статус секретности

      Дверь в номер открылась, и теплый желтый свет из коридора четкой полосой попал в комнату. Брагин прошел в помещение и вставил ключ-карту в специальный отсек, чтобы можно было включить свет, отошел вглубь, позволяя Мише зайти в неудобно-узкую прихожую. Он снял куртку наблюдая за тем, как Брагин раздвигал шторы, стараясь не сорвать карниз, который держался на божьем слове. — Сейчас или позже?       Вопрос просто уточняющий, потому что Шибанов и так все знал, но все их общение, которое выходило за рамки работы и дружбы, сводилось к череде таких откровенных вопросов, не вызывающих былой неловкости. Потому что Миша знал, что так нужно, что так правильней. Он про Юру вообще знал почти все, но важней то, что он знал такие вещи, которые знать другу не положено. Он знал, что у Юры чувствительные выпирающие ребра, одна из его эрогенных зон — кадык, а еще ему не всегда нравилось, когда его раздевали во время прелюдий. — Сейчас, — Брагин развернулся через плечо, смотря на Мишу.       А Шибанов ничего не ответил, лениво усмехнувшись, и ушел в душ. Их общение давно потеряло былое стеснение, поэтому обычно интимное 'приедь ко мне вечером' не вызывало ожидаемого смущения, и оба спокойно могли сказать да-нет в любой момент. Когда были одни, то в речи могло промелькнуть и невозможно-спокойное 'давай переспим', и привычное 'давай'.       Они ехали в машине после тяжелого рабочего дня, когда прозвучало заветное 'Миш, давай переспим'. Шибанов видел, что Юра устал, не физически, а скорей морально, поэтому согласился, хотя, даже если бы Юра не устал, он тоже согласился бы. Наверное, он согласился бы, потому что в сознании мелькали мысли о… влюбленности? Нет, но что-то рядом, какая-то особенная незримая связь все привязывала Брагина какими-то канатами, которые не порвать и не разрезать, к собственному сердцу. — Юр, ты пойдешь?       Дверь в ванную открылась с таким же неприятным грохотом, как и открылась минут семь ранее. Брагин подметил, как ткань футболки липла к мокрому Мишиному телу. По всей видимости, Шибанов не взял халат, который был в другой зоне номера, максимально удаленной от ванны. Кто вообще так делает, неудобно же? Но Юра думал не об этом. Он думал о том, что Миша физически сильней, возможно опасней, и это… возбуждало. Совершенно точно возбуждало, как возбуждал вид любого человека, который был в чем-то красивей, в чем-то превосходил. Как минимум, так думал Юра, успокаивая себя этим. Просто Миша красивый, нет, Юра и сам красивый, но тут что-то другое, что-то превосходящее во много раз. — Да, сейчас.       Брагин прошел от окна к двери в ванную, возможно, намерено задевая Мишу плечом. Короткий взгляд глаза в глаза, и дверь вновь с трудом закрылась. Думать Юра не хотел, поэтому и не думал. Прохладная вода стекала с макушки по затылку и ниже по спине, это успокаивало. Еще успокаивала мысль о том, что сейчас он сможет раствориться в Мишиных руках и забыть о работе, о том, что дома вечно выносили мозг глупыми придирками, о том, что завтра рано вставать, что нужно работать без перерывов и выходных. Выйдя из душа, Брагин наскоро вытер мокрую голову полотенцем, накинув рабочую рубашку на сырое тело, потому что за халатом лезть он не стал. Дверь опять с трудом открылась из-за кривого замка, и Юра решил, что лучшее ее не закрывать, а то потом в один момент она не сможет открыться. Прохлада комнаты с открытым окном заставила вздрогнуть и поморщиться, проходя в помещение спальни, где воздух был спертый, но теплый. Хотя, наверное, уже минут через десять Юра бы предпочел холодный ночной воздух, а не комфортное тепло. Встретившись взглядом с Шибановым, он лениво коротко кивнул. — Юр, — Миша встал с кровати и подошел к дверному проему, изучая взглядом Юрино состояние, — могу я?       Он знал, что Брагину не всегда нравилось, когда его раздевали во время прелюдий, эта фраза вновь пронеслась в сознании, поэтому Миша спросил. Потому что ему нравилось стягивать с чужого худого тела одежду, но не так сильно, как это самое тело целовать. Юра понял этот вопрос, поэтому уткнулся Мише лицом в шею, создавая нужный настрой. Если Юра делал так, значит сейчас он согласен на любые Мишины действия без вопросов. — Можешь, — собственные все еще влажные пальцы вцепились в ткань футболки, немного задрали ее, касаясь кожи. — Все можешь, Миш… — губы вжались в кожу шеи. — Я так устал… — Совсем тебя все замучали, ЮрИваныч, — взъерошив пальцами мокрые волосы, Шибанов вдохнул запах дешевого мотельского шампуня, — а тебе отдыхать надо.       Ладони спустились сначала на шею, а потом прошлись по незастегнутым пуговицам, стягивая ткань сначала с худых плеч, а потом ребер. Миша почувствовал, как по Юриной коже прошла дрожь, могло показаться, что это из-за контраста температур, но он же знал настоящую причину — у Юры чувствительные ребра, до невозможного чувствительные ребра. Даже через тонкую одежду, Миша не всегда мог их касаться, потому что он знал, что Брагин ярко на такие вещи реагирует, особенно в моменты напряжения, которых в работе было слишком много. А теперь ему можно, теперь ему нужно. Можно провести по ним руками, нужно сжать их, получая в ответ сдавленный полувыдох-полустон.       В другой ситуациях Юра мог начать командовать, пытаться хоть немного направить Шибанова в нужное ему русло, но сейчас ему просто нужен Шибанов, темп и действия не важны. В мыслях только отчаянное, почти звериное 'целуй-целуй-целуй', пьяное, на все согласное 'возьми, сейчас я твой'. Правда Юра никогда Мишиным не был, Мишиным другом был, но он не был просто Мишиным. Только и Миша Юриным не был, был другом, но в ином смысле Юриным он не был. Это забавно, потому что они не принадлежали друг другу, как например Вера с Юрой и наоборот, то есть перманентно, постоянно, независимо от расстояния и времени. Но они были друг для друга в моменты такого вот единения, если можно так сказать.       Юра был Мишиным, когда Шибанов целовал насухо, без долгих чувственных взглядов, но со страстью и чистым физическим желанием. И Миша был Юриным, когда Брагин отдавался без задней мысли, запрокинув голову и цепляясь пальцами за плечи. Они принадлежали друг другу в мгновение оргазма, но потом они опять теряли эту близость, позволяющую делать все. И сейчас, когда Миша, вызывая немного неприятное ощущение трения мокрой ткани о кожу, стянул одежду, прижал его ближе, а Юра судорожно касался одежды, пытаясь стянуть, но это не очень получалось, они принадлежали друг другу. — Миш, — тонкие пальцы все-таки протиснулись под одежду, когда Брагин шагнул вперед, разворачивая Мишу и меняясь с ним местами. — Я не могу уже. — Знаю, — он спустил руки ниже по прессу, ощущая возбужденное напряжение, — чувствую, Юра.       Пара шагов до дешевой кровати растянулись на добрые десять мелких шажков, но, как только Брагин уперся икрами в матрас, он лег спиной на заправленную кровать, позволяя Мише пристроиться сверху. Завороженно наблюдая за тем, как Шибанов стягивал с себя футболку, он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Миша красивый, чертовски красивый. Его хотелось целовать. И Юра целовал, притянув за шею. Тоже без чувственных взглядов и слов, потому что они не нужны. Очередное подобие стона было поймано поцелуем, когда Шибанов положил ладонь на кадык, надавил, но не до боли или удушья. Он сделал так, как нравилось Юре, он знал, как ему нравилось. И он более чем уверен, что Вера таких подробностей не знала. Брагин отозвался дрожащими веками и сжавшимися на мощных плечах руками. Миша коротко улыбнулся в поцелуй, лениво потираясь пахом о Юрин пах, замечая, что с каждым разом тело реагировало все ярче. Это даже забавно. Вспоминая их первый секс, когда поцелуи были с горьким привкусом водки, и движения были скованы неловкостью, Миша невольно выходил на мысль о том, что с каждым разом их связь укреплялась, сходила в приятную привычку. — Миш, не медли, не сейчас, — Шибанов же откровенно дразнил его и откровенно смеялся с реакции, которую Юра контролировать просто не мог. — Ты же потом будешь просить медленней, Юрк, — теперь уже улыбаясь читаемости ситуации, он стащил с Брагина белье, сразу же сжимая пальцами член. — С… — в горле застрял резкий стон, заставивший речь стать тише, — с-сука ты, Шибанов. — Сам же просил быстрей, — хватка ослабла, а вторая рука потянулась к собственной одежде, Миша наклонился к Брагину, целуя в шею, без засосов и укусов, просто поцелуй. — А теперь вот как.       Юра ничего не ответил. Горячее дыхание опаляло кадык, вызывая легкую дрожь. Он мог только навстречу поддаться, выгнуться до спазма в мышцах, рефлекторно ноги в коленях согнуть, упираясь бедрами Мише в поясницу. Но Мише ответ и не нужен был, он сам уже не чувствовал себя способным сказать что-то связное, потому что сознание уже отключилось, ушло за грань, когда до чуткого слуха донесся первый полноценный стон, который Брагин не смог задушить в глотке. И он хотел больше, поэтому вжался обнаженным пахом в худые Юрины берда, замечая, что собственное дыхание норовило стать тяжелее. Наблюдать за Юриной реакцией было интересно, обхватив пальцами сразу два члена и лениво проведя рукой вверх-вниз, он заметил, как тонкие губы дернулись, на секунду показались десны. Не убирая ладони, Шибанов пристроился между разведенных длинных ног, изучая взглядом дергающийся кадык и вздымающуюся грудь. Это казалось правильным. Правильно слышать чужое хриплое дыхание, видеть обычно строгие серо-зеленые глаза, блестящие возбужденным блеском, обычно серьезное лицо, расплывшееся в развязной блаженной полуулыбке.       Ясно, что Брагин вообще не соображал, потому что Миша и сам мог не многим больше. Он провел пальцами по прессу вниз, приступая к самому нудному процессу растяжки, с которым пальцы покалывает от желания, и без которого нельзя. Еще и наблюдать за тем, как Юра замер, стоило Шибанову ввести облитые смазкой пальцы, было в удовольствие. У Брагина дергались пальцы, когда Миша входил особенно резко, и Шибанов уповал на эту реакцию, двигаясь внутри разгоряченного тела все быстрей. — Миш… мхм-ф, я же не… — Попытаясь как-то вцепиться в чужие волосы, Юра поздно вспомнил, что Миша только недавно их состриг, и переместил руки на плечи, сжимая. — Не этого хочу, Ми-и-иш.!       Если бы кто сказал Юре, что когда-нибудь такая ситуация наступит, он бы, как минимум, не поверил, как максимум, послал бы куда подальше, оскорбившись. А теперь он без зазрения совести выстанывал имя собственного друга, требуя этого самого друга взять его на скрипучей дешевой кровати в мотеле. Вот как бывает. Но подумает об этом Юра завтра, если вообще подумает — крайний раз он серьезно задумался над этим, когда Вера в первый раз заметила след от Мишиного полуукуса на лопатке вроде как еще четыре года назад, а потом как-то и думать расхотелось, в конце концов Верины мысли это просто мысли, и вряд ли они хоть иногда походили на правду. Тем более, ну, не могла же она серьезно понять, что ее муж не на работе задерживался или еще чего, а отдавался Мише Шибанову — собственному другу — либо в снятом номере в отеле, либо у Миши в квартире или вообще в кабинете, предварительно закрыв его на ключ изнутри. — Знаю, — Юрины стоны, кажется, навсегда впечатались в память, Шибанов ненадолго сосредоточился на зрении, осматривая тумбочки, валяющуюся на углу кровати одежду. — Черт. Они в куртке остались, Юр, полминуты.       Брагин попытался схватить его за запястье, чтобы удержать, но Миша встал с кровати раньше, совсем чуть-чуть усмехаясь такой Юриной нетерпеливости. Ему и самому не хотелось прерываться, но он точно знал, что в противном случае утром Брагин будет бухтеть на этот счет. Хоть сейчас Юра буквально выл от желания, Миша знал, что так лучше. До прихожей Шибанов прошел почти наощупь, обшарив все карманы в ветровке, чтобы найти заветный квадратик презерватива. В голове был звон, но это только добавляло особого шарма, как минимум так думал Миша. Но, хоть и время поиски быстро прошли, но за это время Миша успел и обдумать тысячу сходных мыслей о правильности-неправильности происходящего, и уронить ключи от машины, которые противным бренчанием нарушили сомнительную тишину в номере. — Шибанов, с-сука, идешь ты или нет? — Юрин голос, сдавленный из-за застрявших в горле рваных стонов, на удивление приятно резал слух. — Иду, — Миша пинком отправил ключи под столик около вешалок, и в пару шагов прошел в зону спальни.       Матрас снова прогнулся под весом, Брагин немного поддался навстречу, чувствуя щиколоткой тепло Мишиной кожи. Обертка была откинута в сторону, но, в силу ее легкости и законов физики, она приземлилась на Мишину футболку, свисающую с края кровати. Юра сам ластился к горячему телу, требовал к себе внимания, бедра все разводил, прося большего без таких ненужных слов. И это большее он получал, чувствуя как Шибанов вновь провел пахом, дразнясь. Но после парочки жалобных вздохов, более похожих на скулеж, Миша вошел резко, совсем не так, как до этого расцеловывал Юрину шею лениво и медленно. И сразу он взял темп выше среднего, чтобы и себя потешить, и Юру взбодрить, чувствуя как Брагин дернулся, выгибаясь в неестественной позе. — Миша-а, — конец фразы Шибанову невозможно было разобрать из-за скрипа кровати и гула в ушах, из-за резкого ощущения узости вокруг члена, но все выстраивалось само собой, эти слова он слышал из раза в раз. — Что? Медленней? — Для удобства он схватился за Юрино бедро, прижимая к боку, и сменил ритм — реже, но жестче, — уже, Юр?       Обычно он не был сторонником разговоров в постели, но с Юрой все было иначе, с ним надо быть осторожней, с ним не было даже какой-то интимности, можно было обсудить все, что нравится-не-нравится, хочется-не-хочется. И это имело особый шарм. Вслушиваясь в жалкие подобия слов из Юриных уст, Шибанов с необычной дерзостью выбивал остатки сознания, положив свободную ладонь на худые Брагинские ребра, он немного сжал кожу. Собственное тело отзывалось резкостью и импульсивностью движений, а еще и Юра под ним добивал. Юра под ним… Звучит. Особенно сейчас, когда Брагин рефлекторно бедрами подмахивал, губы нервно кусал, на все был согласен, чтобы долгожданную разрядку получить. — Д-да, — и Шибанов сбавил темп почти до минимума, но Юра в ответ только сильней вцепился в грузные плечи. — Нет! Нет, быстрей.       Брагин просто-напросто отчаянно требовал ускорения толчков и большего внимания, чтобы оргазм уши заложил, а шея изломилась до хруста. Говорить уже не было возможности, но Юра, кажется, слышал свои собственные мысли, будто он озвучивал их вслух. 'Миша, не мучай. Миша, потрогай, сожми, доведи до оргазма. Сейчас я твой'       Шибанов наклонился к Юре, борясь с желанием укусить, пометить свое. И и губы все-таки обхватили тонкую кожу, вызывая дрожь в измученном Юрином теле. По собственным мышцам прошла судорога, предзнаменуя скорую разрядку. Двигаться в Брагине было хорошо в меру узко, в меру горячо, эти ощущения точно нельзя сравнить с ощущениями от секса с девушкой, но это было даже лучше. И он точно знал, что Юре это нравилось ровно столько же, сколько и Мише, если не больше. Брагин же задохнуться готов был от чувства заполненности и своей значимости для другого человека. Да, между ними нет любви, но это было не так важно.       Шибанов ускорил темп так же неожиданно, как и сбавил его минутами ранее, дразня. И у Юры в самом деле остановилось дыхание, когда Миша резко вышел полностью, а потом так же резко вошел, упираясь сразу в простату. И снова звезды перед глазами. У Брагина никогда не было проблем в сексе с женщинами, но это не то, что сейчас. И каждый раз он удивлялся, как в первый. Потому что так хорошо, как не было никогда и ни с кем. Неужели правда может быть так хорошо? Пальцы рук судорожно сжались, пытаясь зацепиться за вспотевшую кожу. Но опоры, как и ожидалось, не было. Шибанов даже не придал этому значения, сжимая в кольце пальцев Юрин член, понимая, что нужно. — Да. Да, так, — сложно было контролировать свою речь, поэтому редкие членораздельные стоны вырывались вместе со словами не длиннее одного слога. — Миш…       Шибанов не отвечал, потому что был способен на разговоры и того меньше, в голове только одно желание, одна мысль. Желание завладеть Юрой на минуту оргазма, мысль о том, что в такие моменты Брагин его. В глазах потемнело, губы растянулись в непонятной эмоции. Миша почувствовал, что пальцы стали липкими от чужой спермы, а мышцы вокруг собственного члена сжались сильнее обычного. Но спуском служило не это. — Миш… Да, Миш… Миша-а…       Брагин выстанывал во время оргазма его имя. И, черт возьми, это намного лучше, чем слышать что-то такое от очередной пассии, Шибанов не знал почему, но точно был в этом уверен. Его хватило не намного больше. И, в отличие от отчаянного 'Миша-а', которое отразилось эхом от стен, сиплое 'Юр-р' прозвучало над самым ухом, едва различимо из-за гула крови в голове.       Дыхание оборвалось. С трудом балансируя на резко послабевших ногах, Миша смог лечь рядом и даже никак не задеть притихшее тело рядом. Возможно в сознании обрывками всплывали самые верные мысли о том, что Юрой хотелось обладать не только в такие моменты, а вообще всегда, хотелось целовать не только во время секса, а вообще в любой момент, но он их не слышал, а, даже если бы и слышал, то не слушал точно. Происходящие между ними выверено на все сто процентов, если не больше, и рушить это было бы преступлением. Но и сохранять это было предательством. Как минимум со стороны Юры. Потому что он вот так просто предавал собственную жену, изменяя — даже без любви это измена — ей с собственным другом. Но думать за Брагина не хотелось, а лезть в его душу и подавно.       Мише хотелось только растрепавшиеся волосы поправить, удивляясь, что таким небрежным он Юру видел только после секса и то какое-то короткое время. И еще хотелось, чтобы он был таким с ним чаще, наверное. Но это было невозможно, и Шибанов это понимал, сохраняя в памяти то, как лежали Юрины волосы, какое было выражение лица, какими были его стоны, как ощущались его руки на собственном теле, чтобы, наверное, в один из одиноких вечеров самоудовлетвориться с этой картинкой в голове. Было ли это преступлением? Нет, но это тревожный звоночек вопросу влюбленности. Миша не влюблен, как минимум такую мысль он не допускал. Хотя можно обмануть сознание, но нельзя обмануть тело. — Ты даже ничего не скажешь? — Юра заметил молчаливое внимание в свою сторону. Обычно всегда либо Миша, либо сам Юра задавал такой глупый, но вечный вопрос о желании что-то изменить. — Знаешь, не спрошу, — Шибанов приподнялся на локте, изучая сменившееся выражение лица Брагина. — Потому что не хочу тебя этим грузить.       Юра молчал, не говоря ничего. Он благодарен за то, что Миша в душу не лез, всю подноготную не выворачивал. Главное, что Шибанов просто рядом был, иногда не просто, как друг. Думать не хотелось, потому что от этого не было никакого толку, все равно к ответу он не пришел бы. Или не захотел бы прийти. Тело отозвалось только, когда Миша вставать стал, чтобы уйти сначала в душ, а потом в свой номер. Забрав из его рук еще влажное полотенце, Юра стер следы спермы и смазки с тела и отбросил использованной тряпкой на пол. — Пойду я, Юр. — Завтра в восемь, — поздно донеслось с кровати, когда Шибанов уже подошел к двери в ванную. — Понял.       Юра прикрыл глаза, растворяясь в остатках оргазма. Сердце все еще бешено колотилось, накатила усталость. Кажется, на шее остался след, за который ему Вера могла и все кости перемыть, но это не имело значения, потому что хотелось только спать и, наверное, чуть меньше в душ.