Грязные руки на чистых шелках

      Намджун знает, что делает непозволительные, ужасные вещи, потому что он простой слуга, а его господин не обычный дворянин, он принц, причем наследный, который получит трон. Но Джун не может остановиться. Каждый раз когда его огрубевшие пальцы касаются нежной кожи, которую даже солнечные лучи не имеют права тронуть, а он способен, Намджуну сносит крышу. Он ведет по крепкому телу уверенными движениями чуть грубую ласку и распространяет мелкие мурашки, посылая их от затылка к пояснице. Принц всегда распахивает свой шёлковый домашний халат, подставляясь нежностям, и запрокидывает голову, обнажая шею, отчего у Джуна во рту скапливается слюна.       Вот и сегодня Сокджин такой же отзывчивый, как и всегда. Он поддается на встречу каждому его движению, льнет к касаниям, ластится подобно коту, почти урчит, и тихо лепечет на грани слышимости:       – Ты можешь укусить меня, – так и манит, не оставляя и шанса сбежать.       – Но Ваше Величество, – Намджун с трудом держится, из последних сил, а его лишь раззадоривают, заставляя самообладание рушиться как карточный домик.       – Давай, – Джин улыбается, откидывается на спинку кресла, прогнув шею, и закрывает глаза.       Джун сам удивляется звуку, который издает, когда склоняется к белоснежной шее и впивается зубами в адамово яблоко. Сокджин под ним тихо и довольно мычит и полностью обмякает в его руках. Намджун чувствует, как почти упирается бедрами в спинку кресла, отчего лицо наследного принца непозволительно близко к его паху. Джуну очень стыдно, просто до смерти, но при этом он получает от ситуации настолько безумное наслаждение, что не может остановится и кусает еще. Еще и еще, до тех пор, пока чужая шея почти полностью не покрывается следами засосов и укусов.       – Хорошо... – Джин хрипло шепчет и Намджун неожиданно приходит в себя, одернувшись. Пелена желания полностью обладать и держать в своих руках спадает, и он влетает спиной в стену; тяжело дышит, закрывая рот ладонью.       Принц открывает глаза, отчего темные ресницы трепещут, и смотрит на своего слугу к верх-ногами, пока его голова все также свисает с низкой спинки кресла.       – Джун, ты чего убежал? – улыбается. – Иди сюда, – садится прямо и стучит по подлокотнику.       Слуга не двигается, испугавшись собственных мыслей и желаний:       – Нет. Я не могу, Ваше Величество, – мотает головой и жмурится.       Сокджин выпрямляется, хмурясь:       – Иди сюда, – в интонации так и скользит недовольство и следующие слова слетают с губ быстрее, чем он успевает их осознать: – Это приказ.       Намджун шокировано смотрит на принца, не веря своим ушам. Он никогда ему не приказывал. До этого момента.       – Ты же не хочешь меня расстроить? Так иди сюда, – хлопает по креслу будто приманивая.       Джун подходит не в силах отказать или сопротивляться. Он всего лишь слуга. И если Его Величество хочет, то он подчинится.       – Давай, – Джин ударяет по своим коленям и Намджун снова не знает что делать и как себя вести. – Чего застыл? На колени, ко мне лицом.       Джун неуверенно ставит ноги по бокам от чужих бедер и опускается всей мощью своего тела на чужое. Сокджин довольно улыбается, откидываясь на спинку, и ползет руками под просторную белую рубаху, лениво сжимая крепкие бока.       – Ваше Величество...       – Тш-ш, – принц изгибает губы в ухмылке. – Ближе.       Намджун прижимается теснее и опускается следом за Джином. Тот обхватывает его за талию и утыкается носом в висок:       – От тебя всегда так вкусно пахнет.       – Это просто дегтярное мыло, Ваше Высочество, – неловко ерзает, ощущая себя виноватым от такой близости к кому-то столь ценному и значимому в их стране, и не знает куда деть руки и всего себя в том числе.       – Нет. Твой запах. Я его чувствую. Он мне нравится, – поднимает левую руку вверх по позвоночнику, оглаживая, шумно вдыхает.       У Джуна сердце уходит в пятки:       – Сокджин.       – Наконец назвал меня по имени, – в голосе слышна радость напополам с каким-то еще, непонятным, но теплым чувство. И по телу Намджуна тоже разливается это самое тепло.       – Я, то есть, простите, Ваше Вели–       Джуна так неожиданно дергают, разворачивая к себе, и впиваются в губы, что он не успевает ничего сказать или даже возразить (он и не хочет на самом деле), поэтому покорно принимает поцелуй, вцепляясь дрожащими руками в широкие плечи. Все внутри вопит, кричит о неправильности и неверности происходящего, а какая-то маленькая частичка, искра, пляшет на затушенных поленьях слабым потрескиванием, разгораясь в пламя. Намджун целует уже сам не в силах оторваться. Джину такое тоже явно по вкусу, и он достает кисть из-под рубахи и пускает пальцы в жесткие выгоревшие волосы, перебирая их.       Джун отстраняется, когда кончается воздух, но рука на его затылке не дает отодвинуться полностью:       – Я просто игрушка?       – Что? – звучит удивленно.       – Я просто игрушка для вас, Ваше Величество. Зачем? – жмурится, судорожно облизывая пересохшие губы. – У вашего отца есть гарем. Вы можете выбрать оттуда себе кого уго–       – Я хочу тебя, – Сокджин снова его перебивает, не дав и шанса выговориться. – Если бы не хотел, то не позволял бы всего этого, – с силой оттягивает чужие волосы, заставляя запрокинуть голову. Джун с трудом сглатывает, полностью подчиняясь. – Ты смеешь сомневаться в моих действиях? – приподнимается, касаясь пульсирующей на шее жилки кончиком носа.       – Нет, Ваше Величество, – с трудом отвечает. Дышать тяжело. Намджун чувствует шёлк халата принца где-то на задней стороне шеи. Он холодит, лаская.       – Я не хочу никого из гарема, не хочу кого-либо другого. Я хочу тебя. Твои смех и улыбку, твои внимание и эмоции, касания, объятия, взгляды. Хочу твои грубые от работы руки и даже твою грусть, – утыкается носом под челюсть. – Хочу получить все это себе. Хочу тебя, – наконец отпускает чужие волосы, отстранившись, и Джун опускает голову, наконец свободно вдыхая. Ощущение прохлады шёлка исчезает.       – Но почему? Почему я? – сосредоточивает взгляд на хмуром лице принца, выпрямившись.       Тот не тянется за ним и смотрит с легкой леностью и, возможно, обреченностью?       – Если бы я знал, – Джин закрывает глаза рукой, будто прячась. – Я не знаю точно, как и почему. Просто ты.       Намджун разглядывает оставленные им следы, замечая, что они стали еще ярче и расцвели на светлой коже подобно ядовитым василькам; молчит. Его руки на чужих плечах смотрятся до ужаса инородно. Они потемневшие от загара и работы, шершавые, грубые, ногти у него местами черные как бы он их не отмывал. А Сокджин весь чистый, белоснежный, красивый, идеальный. Он укутан в самые дорогие и нежные ткани, омыт сохраняющими кожу маслами и благоухает подобно цветку лилии: утонченному и изящному. Джун не такой. Они полные противоположности.       – Ты так ничего и не понял? – Джин смотрит на слугу сквозь пальцы. Его интонация понижается, словно он окончательно отчаялся.       Намджун прикусывает щеку изнутри:       – Возможно, понял. Но я ведь... простолюдин.       – Я хочу отказаться от престола в пользу брата. Поэтому плевать я на это хотел. А даже если бы не отказался, ответ тот же. Мне все равно, – хмыкает и цепляет Джуна за ворот рубашки, тянет на себя. – Ляг обратно.       Он слушается, но задыхается в возмущении:       – Что? Нет, не нужно! Стране нужен такой правитель как вы. Не отказывайтесь от престола. Люди нуждаются в вас, – вцепляется в пудровый халат. Шёлк скрипит, но Джун не отпускает, боясь упустить момент.       – Почему ты так считаешь? – Сокджин снова ползет под край одежды, задирает рубаху как можно выше, обнажая кожу, по которой, он думает, бегут мурашки от холода, а на деле от его касаний.       – Вы ко всем добры. Все слуги вас очень любят, потому что вы каждого считаете за равного и никогда не ставите себя выше кого-либо. Да, вы живете намного лучше и богаче многих, но я знаю, что это из-за вас король создал совет пожертвований, который старается помочь горожанам и крестьянам. Вы растрачиваете свое наследство из казны, пытаясь что-то изменить, улучшить жизнь подданных. Вы помогаете готовить на кухне, потому что вам это нравится, и вы не видите в этом ничего такого. Вы всегда сами убираете за собой со стола, пусть отец и ругает вас за это, ведь это задача слуг. Вы стараетесь сами убираться в своих покоях и, разве что, терпеть не можете стирку и поэтому ей занимаюсь я, — Намджун улыбается и слышит тихий смешок. – Вы легко можете говорить с простым стражником о погоде, его семье, чем угодно, и он будет рад этому также, как и вы. Пока многие дворяне даже взглядом не удостаивают прислугу. Вы... вы разрешаете мне делать то, что нельзя. А я не могу остановиться. И однажды я поплачусь за это.       – Ни за что на свете, – Джин впивается пальцами ему в кожу почти до синяков, боится отпустить, а потом несколько раз шумно вдыхает, успокаиваясь. – Откуда ты все это знаешь?       – Я ваш слуга, Ваше Величество. Я знаю многое и хорошо слежу за вами, – Джун немного ерзает, ноги у него затекли, поэтому несмотря на желанную близость, становится немного неудобно.       Принц явно это чувствует и просит его встать, следом поднимается сам:       – Жаль, я никогда не смогу поднять тебя, – осторожно толкает его в грудь, направляя до тех пор, пока Намджун не упирается икрами в кровать и не падает на нее. Перины охватывают его, заставляя тонуть, а нежные ткани щекочут руки и шею – так непривычно. Сокджин ложится рядом, переворачивает Джуна на бок и прижимается своей грудью к его спине, обжигая теплым дыханием заднюю сторону сильной шеи. – Никогда не думал, что ты так тщательно следишь за мной. Это пугает.       – Извините.       – Ничего. Я даже рад, хоть и напуган, – Джин улыбается и касается губами линии роста волос, целуя.       Намджун вздрагивает от наслаждения и шумно выдыхает:       – Ваше Величество.       – М? – принц лениво целует темную от загара кожу и гладит подтянутый живот через одежду.       – Ради меня. Не отказывайтесь от престола, – замирает в страхе, напрягаясь, ждет мгновенной кары за свою вольность.       Сокджин останавливается, прекращая ласку, а потом и вовсе приподнимается на локте и разворачивает слугу к себе, заставляя заглянуть в глаза:       – Ты только что воспользовался моими чувствами к тебе?       Джун отводит взгляд и вцепляется в вышитое лилиями шелковое покрывало, слышит тихую усмешку.       – Тогда у меня тоже есть условие.       – Какое? – Намджун находит силы посмотреть в чужое лицо и видит хитрый прищур.       – Если я буду королем страны, то ты будешь моим королем, – тянет свободную руку, устраивая ее на мягкой щеке.       Джун удивленно смотрит на принца:       – Но как? Я же не могу просто... – замолкает, не зная что сказать.       – Когда я буду королем, то отдавать приказы тоже буду я. Поэтому решать мне. Так что? – оставляет мягкий поцелуй между нахмуренных бровей. – Только при таком раскладе я займу престол. Ты согласен?       Намджун уверен, что это всего лишь шутки и что в свои двадцать четыре принц просто шутит, а к тридцати скорее всего передумает, поэтому соглашается, уверенный, что однажды его выкинут как надоевшего щенка:       – Да.       Но он не знает, что несмотря на предстоящие годы Сокджин своего решения не изменит и что через пять лет Джун будет коронован вместе со своим супругом.