Лаванда

Хелейна расчесывала волосы, а из зеркала на нее смотрело ее собственное отражение. Целый месяц она планировала свой побег, ведь ей не разрешалось покидать Красный замок, даже на прогулку. Она не понимала разницы между своими братьями и ею, если не считать привилегий, которые мужчины имели просто за то, что они мужчины. Она была милой девочкой, тихой, всегда соблюдала правила, всегда была той любящей женщиной, о которой мечтал ее дедушка. — Ты еще девочка, Хелейна. И ты - зеница моего ока, так что не веди себя плохо. Ты меня поняла? — Да, дедушка, — отвечала она, всегда опустив голову. — Как скажешь. Никто не ожидал от нее непослушания, даже ее собственная мать. Да и ожидала ли ее мать чего-нибудь? Хелейна сомневалась в этом. Эймонд был золотым ребенком, единственным, к кому она прикасалась. Хотя она не ревновала его. Ее роль была выбрана для нее со дня ее рождения. Она должна была стать женой, а потом и матерью. Она знала, что Эйгон собирается покинуть свои покои и тайком выбраться из дворца. В замке стоял гулкий звук его детских криков после того, как Алисента заставила его принять ванну; и все это произошло потому, что он испачкался, упав в лужу во время тренировки. Он был таким плаксой, вечно жаловался на все подряд. Она никогда не думала, что мужчины могут быть такими драматичными, пока не вышла замуж за своего брата. Но дурные мысли о любимых людях - это то, чего она избегала для своего же блага. Она была абсолютно уверена, что есть люди, которые могут прочитать ее мысли, просто взглянув на нее. Хелейна еще раз взглянула на себя в зеркало. Серебристые локоны спадали вниз, как у матери, но были еще влажными после купания. Платье, которое ей приготовила служанка, лежало на кровати и ждало, когда она возьмет его в руки, но что-то остановило ее на месте. Она услышала, как Эйгон шепнул Эймонду, что собирается отправиться в бордели пораньше. Ее это не особенно волновало, но это уже давно не выходило у нее из головы. Ей тоже хотелось отправиться в город, посмотреть на окрестности замка и приятно провести время. Эйгон почти каждый день выходил на улицу, даже время от времени брал с собой Эймонда. Почему она не могла сделать то же самое? Она знала, что куда бы ни отправился Эйгон, это будет не то место, где она хотела бы его видеть. Это задело ее гордость, хотя она и не хочет этого признавать. Однако она не отказалась пройти по его следам, чтобы выбраться наружу. Хелейна не была глупой. Она понимала, что не может выйти на улицу в своем ярко-зеленом платье, не может идти по ночи одна. В ней был страх, но и столько же адреналина при мысли о том, что ей удастся улизнуть. Если ей удастся заставить брата сопровождать ее, то, возможно, она сможет найти безопасный путь, несмотря ни на что. Хелейна подошла к своему шкафу, где наготове стояли многочисленные духи. Она почти не пользовалась ими, хотя мать ей это рекомендовала. По ее словам, духи - это "часть женского очарования". На мгновение она подумала, что, возможно, всего лишь запах духов поможет ей завоевать взгляд Эйгона. Она взяла свой любимый аромат - нежно-лавандовый, напоминавший ей о фиалковых глазах ее и Эйгона. Она распылила его на себя, позволяя себе утонуть в аромате. Ей пришлось отказаться от более красивого платья, но, взглянув в зеркало, она обнаружила, что выглядит еще более мужественно, чем прежде. Вопреки здравому смыслу, она вышла из своей комнаты в ту, которую занимали ее служанки. Все они были слишком заняты, чтобы часто бывать в своих покоях, и никто не мог даже предположить, что принцесса зайдет в них, поэтому, отбросив сомнения, она подобрала валявшуюся без дела одежду простолюдинки. Никто не должен был узнать. Она выбрала простое платье: коричневое, невзрачное, но оно хорошо сидело на ней. В этом зеркале, в этой комнате она чувствовала себя красавицей. Платье было достаточно облегающим, чтобы красиво сидеть на ее изгибах, а его цвет только подчеркивал ее яркие глаза и волосы. Ей казалось, что не стоит прикрываться, но она знала, что так будет лучше. Она взяла плащ с капюшоном и отправилась на поиски Эйгона. Ей оставалось только ждать у выхода из замка. * Она всегда слышала о запахах города, о том, как смешиваются ароматы пряностей, грязи и голода, когда отходишь от дворца. Улицы освещались лишь светом фонарей, пламя которых не охватывало всего пространства. Лица прохожих напоминали карикатуры, выражения которых поблекли с годами. Шума было много, пожалуй, слишком много для девушки, которая так любила тишину, но, тем не менее, она не чувствовала себя подавленной. Пару раз она споткнулась о булыжники на земле, больше думая о том, что капюшон ее плаща не упал, чем прося прощения у тех, с кем она столкнулась. Эйгон шел бодрым шагом, с легкостью человека, тысячу раз проходившего по одному и тому же пути. Она старалась не упустить его из виду: один неверный шаг - и тень брата исчезла бы на глазах. Один из ее серебристых волосков сделал попытку вырваться, но девушка удержала капюшон, вынужденная остановиться, когда ее брат затормозил. О том, что они находятся в Блошином Конце, она узнала в тот же миг, когда тринадцатилетняя проститутка оглядела ее с ног до головы. Хелейна боялась, что ее узнают: меньше всего ей хотелось, чтобы о ней ходили слухи, что она посещает подобные места. Однако стоило Эйгону войти в один из домов, как она, подражая его действию, последовала за ним, не представляя, во что ввязывается. Переступив порог двери, она оказалась в давящей темноте, где едва можно было различить обнаженные тела тех, кого она встречала на своем пути. Должно быть, это один из тех борделей, о которых она так много слышала. Она опустила голову, стараясь не обращать внимания на стоны, которые эхом разносились по всему помещению. Она никогда не слышала подобных звуков, даже в уединении своих покоев, несмотря на то, что после свадьбы дважды возлежала с братом. Здесь эти звуки были другими. Однако она старалась не обращать на них внимания, едва ступая по следам Эйгона, чьи отпечатки были заметны на земле. Юноша дошел до задней комнаты, более просторной и пустой. Судя по одежде, которую увидели ее любопытные фиалковые глаза, эта комната должна была предназначаться для знати. Крестьянин никогда бы не надел плащ с гербом знатного рода, и если бы ее глаза видели правильно, она могла бы поклясться, что на одном из одеяний она увидела сигил Баратеонов. — Брат. — пробормотала она, впервые подняв глаза после того, как покинула свои покои. Эйгон, который, казалось, ждал какую-то другую женщину, а не ее, не сразу отреагировал. Тревожно вздрогнув, он повернулся к ней лицом, в его глазах читалось изумление. — Хелейна? Несколько мгновений она молчала. Впервые брат так смотрел на нее. В его взгляде не было злобы, только удивление и, почему-то, стыд. Стыд за то, что ее нашел в этом месте тот, кто не должен был, несмотря на то, что весь мир знал о приключениях принца. — Никому не говори, что я здесь. — Это были первые слова, вырвавшиеся из уст принцессы, словно приказ. — Тогда почему ты здесь? — Замолчи. — Хелейна прикрыла рот, как будто такая манера говорить была запрещена для женщин. Во дворце, по крайней мере, женщина не могла так разговаривать с мужчиной, тем более с мужем. Однако здесь был не дворец, и она чувствовала себя в полной власти своего голоса. Эйгон на секунду замешкался, стоя совершенно неподвижно. Однако, почувствовав, что сестра хочет заговорить, он дернул ее за руку в сторону угла и прижал указательный палец к ее губам. — Не смей называть меня братом в таком месте, если не хочешь, чтобы впредь ходили слухи о том, что принцесса посещает бордели. Она обнаружила, что ее тащат, хотя это не причиняло ей боли. В этот момент она оказалась между братом и стеной. Если Эйгон хотел, чтобы она ушла отсюда, то почему он загнал ее в угол? — И что ты собираешься с этим делать? Муж. Эйгон снова заколебался: она заставляла его нервничать, а это не входило в его планы. Он был уверен, что это какая-то уловка деда, чтобы испортить ему вечер. Однако раздражение и неприязнь, которые он испытывал к сестре, с годами постепенно рассеивались, пока просто не исчезли. Впрочем, он не собирался говорить об этом вслух. Губы Хелейны под его пальцем были теплыми и влажными. Она облизывала их по дороге сюда, наверное, от нервозности. В ней было что-то притягательное. Возможно, дело было в месте, жесте или просто в том, что ее щеки приобрели красивый розовый оттенок, но что-то не позволяло Эйгону убрать руку от ее лица. Принцесса не отводила взгляда, ее губы слегка приоткрылись, чтобы издать тяжелый приглушенный вздох. Не раздумывая, она на пару секунд выпустила свой язык, чтобы провести им по пальцу брата, пока тот не стал слегка влажным. Эйгон вздохнул. — Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — сказала Хелейна, хватаясь за рубашку брата. — Пусть лучше это буду я, чем любая из шлюх в этом борделе. Эйгон замер, но медленно его рука переместилась к ее щеке, оставив на коже блестящую полоску слюны. Он пришел сюда не за ней, но, тем не менее, она нашла его. Принц вздохнул и, наклонившись к ее лицу, коснулся губами ее губ, но не поцеловал. — Умоляй об этом. — прошептал он. — Я думаю, это ты должен меня умолять. Ты пришел сюда в поисках чего-то и нашел это, думаю, я выполнила свою работу. Сказав это, Хелейна оказалась в ловушке губ юноши, которые теперь искали ее в отчаянном поцелуе, совсем не похожем на те, что были у них раньше. Она чувствовала его неровное дыхание. Она знала, что это значит, ее слова подействовали на него, и теперь, когда она оказалась в такой ситуации, она не собиралась отказывать ему в этом жесте. Она поцеловала его в ответ, потянув за ткань рубашки, чтобы прижать его тело к своему, пытаясь почувствовать его тепло. Она заметила, как запылали ее щеки, а волосы на его теле встали дыбом. — Так чего же ты хочешь? — спросил он, прислонившись лбом к лбу сестры. — Зачем ты пришла? — Потому что я хочу знать, чем ты занимаешься, что для тебя должно быть очень важно, чтобы убегать по ночам. — Хелейна вдавила пальцы в ткань. — Почему ты отказываешь мне и предпочитаешь приходить сюда... Вместо того, чтобы прийти в мои покои и просить меня об этих вещах. Хелейна потянулась к его запястью, взяв его между своими тонкими пальцами. Эйгон следил за каждым ее движением, предвкушая неглубокий вздох. Ей нравилось это ощущение власти над ним: оно было совершенно новым, а его внимание к ней - непоколебимым. Она взяла его руку и провела ею по юбке своего платья. Эйгон подошел ближе, и пространство между ними постепенно исчезло. Хелейна взяла его пальцы в свои и заставила его прижаться к ее закрытой одеждой интимной части тела. Это было приятно, даже несколько облегчающе, и еще приятнее, когда она заставила его пальцы коснуться ее глубже. Хелейна с легким вздохом прижалась к его лицу, наблюдая, как он кусает губы. И тут же его свободная рука взялась за край ее платья, пытаясь приподнять его. Хелейна захихикала; его пальцы, сбивающие ткань в кучу, убедили ее в том, как он этого хочет. Она поймала его в очередной поцелуй, и его руки крепко обхватили ее бедро, и ее лоно. Она помогла ему приподнять юбку, и он на мгновение убрал руку с ее лона, подняв платье до талии, а затем вернулся, чтобы просунуть руку между ее нательным бельем. Тогда Хелейна схватилась за его плечо. Он быстро стянул с нее нижнюю юбку, и ткань рассыпалась у ее ног. Если бы она не держалась за него, то упала бы, но она не хотела сдаваться и снова отдавать ему всю власть. Она посмотрела ему в глаза и подняла ногу, чтобы зацепиться за него сзади, искушая его снова погрузиться в нее пальцами. Эйгон ухватился за ее бедро, но сам не отступил, и его пальцы снова нашли бугорок между ее ног. Она была уже мокрой, более влажной, чем в предыдущие разы, и он играл с ее складками, стараясь вызвать как можно больше ответной реакции с лукавой улыбкой на лице. Он был там, но не совсем, и Хелейна вздыхала от этого ощущения каждый раз, когда он достигал ее исходной точки, но ей нужно было, чтобы он довел дело до конца. Она резко схватила его за руку, направляя ее туда, куда ей было нужно, а ее бедра покачивались в его ладони для пущей убедительности. Она впервые заскулила, не в силах подавить стон. Эйгон схватил ее за задницу другой рукой, когда она снова прильнула к его губам. На этот раз их поцелуй был с открытым ртом, мокрый, и она вцепилась в его волосы, чтобы удержать его в своем темпе. Он, казалось, был потрясен, но когда она наконец позволила ему снова вздохнуть, то увидела в фиалковых глазах лишь голод. Рука, прижатая к ее заднице, поднялась, пытаясь проскользнуть под верхнюю часть платья, и Хелейна тяжело вздохнула при мысли о том, что он даже попытается задрать его. Он еще ни разу не видел ее обнаженной: и во время брачной ночи, и во время более вынужденных ночных встреч они быстро занимались любовью, снимая только то, что было необходимо. На этот раз он хотел увидеть ее. На этот раз Хелейна тоже хотела, чтобы он ее увидел. — Помоги мне снять плащ. — Хелейна вдруг сказала это с большим отчаянием, чем хотела. Ей было уже все равно, кто ее увидит, она просто хотела, чтобы он пока не сводил с нее глаз. Он не раздумывал ни секунды, прежде чем подчиниться ее воле, слишком глубоко погрузившись в атмосферу, чтобы даже думать об этом. Хелейна хныкнула, когда его рука покинула ее половые губы, но это того стоило. Эйгон легко снял с нее плащ, начав с капюшона. Это было почти нежно, он позволил ей высвободить руки, но он быстро ухватился за край ее лица, наклоняясь, чтобы погрузиться в ее серебристые локоны и вдохнуть ее запах в свои легкие. — Это то, что ты планировала? — спросил он, шепча ей на ухо и целуя прямо под ухом. — Прийти в любовную берлогу, чтобы я тебя как следует оттрахал? — Его вопросы были грязными, не такими, какие она могла бы услышать от матери или ее фрейлин. Это не было долгом. Это был грех, и наслаждение, и все то, в чем процветал Эйгон. Она тоже хотела процветать в этом. Она слегка прикусила его шею. Он зарычал, поймав ее лицо в свои руки. Хелейна широко улыбнулась ему, наслаждаясь тем, как это его раззадорило. Ей хотелось еще. — Я думаю, да, — призналась Хелейна. Она действительно так думала, но теперь его голод отражался в ней, и эта формулировка больше не подходила. Хелейна наконец поняла его желания, и ей захотелось съесть его целиком, получить его в свое распоряжение, подчинить его себе. — Но сейчас... я хочу трахнуть тебя, муж. Его дыхание дрогнуло, и она рассмеялась, потянувшись к его рубашке, чтобы снять ее. Эйгон оттолкнул ее руки и потянулся к рубашке, стягивая ее с себя так, словно от этого зависела его жизнь. Хелейна залюбовалась его фигурой, худощавой, с мягкими намеками на мускулы, о которых она и не думала, что они у него есть. Она чувствовала их и раньше, когда он имел ее, но видеть их - совсем другое дело. Внезапно ей захотелось изучить каждую линию и выступ его тела. Ей вдруг захотелось почувствовать его голую кожу на своей. Однако юноша отказал ей в этом жесте, когда отчаянно искал пуговицы на спине ее платья. Он действительно хотел, чтобы она к нему прикасалась, и хотел этого довольно явно. У нее были самые мягкие и теплые руки, но в тот момент одно желание взяло верх: он хотел раздеть ее. Он все еще чувствовал свое тело таким же горячим, как и в те моменты, и, несмотря на то, с какой яростью он обычно начинал подобные ситуации, в этот раз все было совсем по-другому. Он раздевал не кого-нибудь, а свою сестру. Не в первый раз он расстегивал пуговицы на платье, которое носили служанки, но впервые делал это так деликатно. Хелейна знала, что он нервничает, но не по выражению его лица, а по тому, как его пальцы нерешительно двигались по ее спине, пытаясь попасть точно в цель. За секунду до того, как платье соскользнуло с ее плеч на пол, Эйгон снова прильнул губами к коже на ее шее, почти такой же бледной, как и у него самого. Для мужчин нехарактерно иметь такую светлую кожу, ведь они вынуждены проводить на открытом воздухе больше времени, чем женщины. Однако принц, казалось, за всю свою жизнь не видел ни одного солнечного луча, и ей нравилась эта утонченность, передававшаяся ему. Плечи и глубокое декольте принцессы были обнажены, как и ее руки. В этот момент на ней был только светло-голубой корсет и белая сорочка под ним. Хелейна слегка повернула лицо, позволяя юноше покрыть поцелуями ее обнаженную кожу, и направила его руки к шнуровке. В отличие от пуговиц, Эйгону не составило труда расстегнуть шнуровку, он тянул за концы одежды до тех пор, пока она не перестала держать ее грудь. В отличие от ее платья, корсет был стянут вверх через голову. Принц опустил его на землю, рядом с остальной их одеждой. В этот момент Хелейне не нужно было снова направлять его, потому что он уже опускал бретельки ее сорочки, на мгновение отстранившись, чтобы понаблюдать за тем, как ее тело впервые открывается ему. Хелейна внимательно наблюдала за его движениями, пока он осматривал ее. Его руки легли на ее округлые груди, большие пальцы провели по розовым соскам. Она задрожала в предвкушении. Впервые кто-то прикасался к ней таким образом, и когда Эйгон прижался к ее плоти, вбирая в себя ее мягкость, она не смогла удержаться от громкого вздоха. Он усмехался про себя, и пьяный блеск в его глазах не был вызван ни изысканным вином, ни дешевым алкоголем. Возможно, у него пересохло в горле, потому что быстро его рот снова оказался на ее коже, целуя и посасывая шею. Ее сердце колотилось, и он как будто чувствовал это, потому что Эйгон опускал голову все ниже и ниже, оставляя следы слюны, пока не добрался до источника, взяв в рот сосок. Хелейна застонала, и он для пущей уверенности просунул ногу между двумя ее ногами. Ей казалось, что он пытается поглотить ее, и сердце ее билось в такт его ласкам. Она не могла решить, на чем сосредоточиться: на его губах, ласкающих ее сосок, на ласках другой груди или на ее ядре, пульсирующем под его бедром. Обычно Эйгон вызывал у нее желание вырвать волосы, но такого никогда не было. Ее рука ухватилась за корни его волос на затылке. Он становился все более смелым, его зубы играли с соском во рту, дразня то нежно, то не очень нежно. Она все больше возбуждалась, и трения с его коленом было недостаточно. Может быть, если его язык так сводит ее с ума, когда он касается ее груди, то может быть еще лучше, если она заставит его спуститься ниже. С трудом, но она оторвала его голову от груди, все еще крепко держась за корни, чтобы заставить его посмотреть на нее. Фиалковые глаза Эйгона затуманились от удовольствия, он дышал открытым ртом, с ухмылкой глядя на ее раскрасневшееся тело. Хелейна призналась, что это поразило ее, когда она увидела, что он так покраснел и при этом не смутился. Она даже заметила небольшое пятнышко на его брюках и удивилась тому, как она заставила его это получить, но она знала, чего хочет сейчас. Ее лоно умоляло ее об этом. Ее рука дотянулась до его колена, и она отпихнула его от себя. Эйгон чуть не потерял свою довольную улыбку, но она не дала ему времени на разочарование. — Встань на колени передо мной. Он засмеялся, моргая. — А? — вырвался у него прерывистый вздох. Собравшись с духом и воспользовавшись начавшейся в ней бунтарской жилкой, она вновь вцепилась в его волосы. — Встань передо мной на колени. — Она повторила, а затем потянула его голову еще ниже, подталкивая его к тому, чего она хотела. Его глаза посмотрели вверх и вниз, зрачки расширились, когда он понял, чего от него хотят. Может быть, это был только вызов, но он подчинился, схватил ее за бедра и начал осыпать влажными поцелуями ее живот. Ее дыхание сбилось, и он опускался все ниже и ниже, упираясь лбом в мягкость ее живота, вниз, к серебристому пучку над ее ядром. Так близко, но так далеко. Хелейна почувствовала, как на глаза навернулись слезы: он был нужен ей сейчас. — Эйгон, ниже... Эйгон целовал ее нижние губы, присасываясь губами к ее промежности, дразня. Злой, он действительно был злым, как все любили говорить. Она ухватилась за его подбородок и прижала его к своему клитору, его нос терся о него. — Сейчас. Эйгон ухватился за оба ее бедра, и Хелейна уже дрожала от его теплого дыхания. Когда он снова протянул язык, она застонала так громко, что, казалось, весь бордель мог ее услышать. Это, похоже, раззадорило его: он открыл рот пошире и стал целовать ее лоно так же, как до этого целовал ее губы. Его язык был теплым, жаждущим принять все, что ему предлагалось. Он скользил им между ее складочек, попытав счастья попробовать всю ее на вкус. Она вскрикнула, когда он коснулся ее входа, но захныкала, когда он снова прижался к ее комочку нервов. — Эйгон... — воскликнула она, вцепившись в его волосы и занеся ногу над его плечом. По всему выходило, что она пытается трахнуть его рот, впиваясь в него, чтобы направить его в нужную точку. У Хелейны уже дрожали ноги, если не все тело. Она не знала, сколько еще сможет продержаться, а ее руки не могли найти на стене ничего, за что можно было бы ухватиться. Она посмотрела вниз и увидела Эйгона, который наблюдал за тем, как она бьется в судорогах и дрожит вокруг него, и его глаза блестели от похотливого удовольствия. Она вдохнула, наконец-то заставив себя отпустить его волосы. Это было слишком, и она поняла, что ей нужно знакомое ощущение, о котором она никогда не думала, что будет тосковать. Ее дрожащая нога тоже отодвинулась от него, он попытался присосаться к ней сильнее, но она обхватила его лицо обеими руками и отодвинула его. Хелейна тоже опустилась на колени, встретившись с ним взглядом. Она поцеловала его с открытым ртом, всего на несколько коротких секунд, а затем снова поймала его сверкающий взгляд, любопытный и предвкушающий. Она оттолкнула его. — Я же говорила, что мне нужно трахнуть тебя сегодня, муж. Эйгон упал на землю навзничь. С ее позиции, когда она наблюдала за ним с более высокой ступеньки, он выглядел жалко. Его щеки раскраснелись, а кожа от кончика носа до подбородка блестела в мягком свете фонарей. Она не знала, было ли его сердцебиение таким же сильным и быстрым, как у нее, но по тому, как сверкали его фиалковые глаза, когда он смотрел на нее, она поняла, что он хочет ее так же сильно, как и она его. Впервые они были не одни, и все же Хелейна игнорировала присутствие в комнате других людей. Этот момент принадлежал им, вне их покоев и без каких-либо обязанностей. У Эйгона на лбу была пара выбившихся серебристых прядей, и он был более растрепан, чем обычно. Она никогда не задумывалась о том, красив ее брат или нет, по крайней мере, не в этом смысле. Видеть его таким, полностью лишенным ужасной пелены, отягощенной его собственным эго, пробудило что-то в ее груди, заставив нижнюю часть живота снова запылать. — Сними штаны. Девушка посмотрела вниз на его одежду, где, помимо уже засохшего пятна, появилось еще одно, чуть выше, на выпуклости. Хелейна ухмыльнулась. Эйгон разомкнул губы, собираясь ответить ей, но с губ его не слетело ни слова. Вся словесность, характеризующая его, исчезла. Он был совершенно беспомощен, поэтому просто выполнил ее приказ и, сняв штаны, лег на землю. Девушка ползла к нему, бесшумно, как кошка, пока не положила обе руки по обе стороны от головы юноши, а также обе коленки по обе стороны от его бедер. Сначала она не смотрела на его тело, возможно, из-за легкого смущения, которое вызывал у нее вид его возбуждения. Когда она наклонила свое лицо к его лицу, ее груди мягко коснулись его груди. Она чувствовала, как сокращается живот парня. Принцессе захотелось почувствовать его внутри себя. Впервые в жизни ей довелось оказаться на нем. Прикусив его подбородок, Хелейна откинулась назад, возвращаясь в более высокое положение, и, нежно взяв руку юноши, направила ее к его собственному тазу. Она знала, что будет дальше, но ей нужна была его помощь. Несмотря на демонстрируемый ею образ власти, какая-то ее часть испытывала определенный стыд от прикосновения к брату. Он прекрасно понимал ее. Эйгон взял в руки свой сочащийся влагой член и направил его в ее вход, позволив ей медленно опуститься на него. Эта часть почти всегда причиняла ей боль, но не из-за отсутствия желания, а из-за нервозности. В этот раз, хотя первый укол боли заставил ее закрыть глаза, он, казалось, постепенно рассеялся, когда она перевела дыхание. Принц издал небольшой вздох, который постарался скрыть, но он прекрасно дошел до ее ушей. Хелейна начала очень медленно покачивать бедрами, переводя взгляд с его груди на глаза, едва ли выдерживая зрительный контакт дольше трех секунд. Эйгон протянул руку, чтобы взять ее за подбородок, на что она ответила очень тихим стоном, схватив пальцами его запястье. Он не ожидал этого, но она ответила на его жест, наклонив голову, пока его рука не коснулась ее губ. Снова взглянув на него, она приоткрыла губы, слегка прикусив кончики его указательного и среднего пальцев. Он снова застонал, на этот раз чуть громче, отчего у нее по коже побежали мурашки. Хелейна немного сжала ноги, обнимая его движениями бедер, чувствуя себя менее неуклюжей. Эйгон искал пальцами внутреннюю поверхность ее рта, желая вновь ощутить влажность ее слюны. В тот же миг она чуть приоткрыла губы, чтобы впустить его, и стала ласкать языком кончики его пальцев. На вкус они были солеными, как и его рот после того, как она оттолкнула его. Было что-то такое в ощущении ее собственного присутствия в его вкусе, что возбуждало ее. Его свободная рука отчаянно искала ее тело, сначала задницу, потом бедра, пробираясь пальцами по животу к грудям, отчаянно стремясь обхватить их рукой. Она застонала, но, пытаясь заглушить звук, закрыла рот, поймав пальцы принца и сладострастно обсасывая их. Воспользовавшись этим, она снова посмотрела на него снизу вверх, обнаружив покрасневшего Эйгона, который, несмотря на попытки сохранить выражение лица, начинал терять над ним контроль. Бедра Эйгона встречались с ее бешеными толчками навстречу. От удовольствия он не мог решить, к чему прикоснуться, но куда бы ни тянулись его руки, его хватка была крепкой, чтобы прижать ее к себе и заполнить ее как можно больше. Она чувствовала, как он содрогается под ней, как дергается его член внутри, и одним взмахом ресниц, одним стоном, громко разнесшимся по комнате, она почувствовала, как он изливается в нее. Она чувствовала, как он раскачивается навстречу ее движениям, отчаянно желая овладеть ею. Хелейна застонала от его крепкого захвата и от того, как он прижал ее к себе, связывая их вместе, но когда он полностью достиг своего пика и начал отпускать ее, она все еще сгорала от тепла и жажды. Его красивые пухлые губы были широко раздвинуты, и он задыхался, пытаясь угнаться за бьющимся сердцем. Хелейна чувствовала это: ее рука лежала на его груди, и его сердце громко пело для нее. Она оторвалась от его члена, позволяя его сперме медленно стекать вниз, пока она устраивалась у него на животе, пытаясь осознать, что только что произошло. Эйгон потянулся, чтобы схватить ее за бока, играя пальцами с локонами, спускавшимися по ее спине. Хелейна почувствовала, что он пытается опустить ее вниз, но она продолжала держаться, опираясь на руку. Желание все еще трепетало и сотрясало ее, и она пыталась добиться трения между своим ядром и его животом, но этого было недостаточно. Вместо этого ее глаза были прикованы к его рту, она думала о том, как он целовал ее раньше, целовал ее лоно раньше. Кстати, ее рот, должно быть, тоже был таким теплым, когда она взяла его палец внутрь. Она быстро скользнула рукой по его груди вверх к одному из плеч, а другой рукой нашла противоположное. — Хел, — выдохнул Эйгон, когда она медленно приподнялась на нем, робко скользя коленями по грязному полу, не заботясь ни о чем на свете. Ей стало тепло от этого прозвища, и она обхватила ладонями его щеки, оказавшись чуть выше ключиц. — Хел, что? — Еще немного. Ты... Дай мне больше. — она твердила ему, но в глубине души это была мольба. Мольба о том, чтобы он повиновался. Она приподнялась над ним, и его рот снова оказался на одной линии с ее промежностью. Она закусила губу, наблюдая за тем, как он вбирает ее в себя, но еще один блеск в его глазах убедил ее в том, что беспокоиться не стоит. Хелейна опустилась на него, и он, как жаждущий пес, стал лакать. Хватая ее сзади и ощупывая, и даже заставляя ее опускаться на его губы и зубы. Ему не суждено было стать королем, это правда. Он должен был быть крестьянином, который лелеял свою возлюбленную самыми вульгарными способами, в самых грязных местах. Это были они в лучшем виде, свободные от королевских забот и обязанностей, слишком тяжелых для их плеч. Сейчас она не была тяжелой, она парила, легким перышком ложась на его лицо, когда он вбирал ее в себя и всасывал ее жар. Он не умел доставлять удовольствие, не в том смысле, что отдавал, а не получал, но все недостающие навыки он восполнял с энтузиазмом. Она направила его, наклонив подбородок вперед, чтобы он достиг нужного ей места, и он провел по нему языком. Она снова застонала, и глаза ее снова заблестели. Она была так близка, так близка... — Эйгон, Эйгон, я... — она почти испугалась, как дрожит на нем. Хелене казалось, что в любой момент из нее вырвутся волны, и она не была уверена, что сможет удержаться в воздухе. Эйгон не обращал внимания, его не волновали ее хныканья и почти рыдания, даже если они были его именем. Еще несколько всасываний, и она почувствовала, что разрывается на части. Хелейна дрожала над ним, и он держал ее над собой, помогая ее слабеющим бедрам оставаться неподвижными и удерживать ее на последних волнах. Ее рука поднялась с его волос и нащупала вспотевший лоб. Все закончилось, и теперь она оставалась податливой в руках своего мужа. Она разыграла перед ним хорошенькую сценку, пытаясь отдышаться. Хелейна знала об этом, так как видела, как он ухмыляется, глядя на нее снизу вверх. У нее болели мышцы, и внезапно она почувствовала себя еще более растерянной под его взглядом. В другие разы, когда они совершали свой долг, он был, по крайней мере, слегка навеселе, но сейчас он выглядел сосредоточенным и довольным, если не сказать более уязвимым. Хелейна не привыкла видеть Эйгона более уязвимым. Прошли годы с тех пор, как он позволял ей это. Сведя одну ее ногу с другой, они наконец начали приходить в себя после оргазма. Хелейна прикрыла руками грудь и интимные места, внезапно осознав, что их окружает. Эйгон не так торопился это делать, более привычный к подобным местам. Он ничего не сказал, напряженность не покидала его, но он потянулся за ее плащом, который он бросил раньше. Он накинул его на нее, как во время их свадебной церемонии, возлагая на нее плащ своей защиты. Однако в этот раз все было гораздо искреннее. Хелейна слегка улыбнулась. Это облегчило ее беспокойство, если быть честной. Она не знала, как он отреагирует после всего этого, но его рука нашла ее бедро и потерлась о него большим пальцем, успокаивая. Она все еще была так чувствительна после этого, но это вернуло ее к реальности и дало ей другое тепло, в котором она так нуждалась. — Ты глупа, что пришла сюда, Хел, — сказал он, слегка посмеиваясь. Хелейна сморщила нос, надув губы. — Дедушка говорит то же самое о тебе, брат. — она язвительно ответила ему, пытаясь сдержать ухмылку. Эйгон закатил глаза, и она почувствовала, как его рука поднялась с ее бедра на талию. Пошатываясь, он начал вставать, заставив ее последовать его примеру. Странно стоять сейчас, сразу после всего этого. Она плотно сомкнула ноги, словно иначе все вырвется наружу, пока он собирал с пола их одежду, сначала одеваясь сам, а потом поднося ей ее одежду. — Ты жалеешь об этом? — спросил Эйгон, наблюдая за тем, как она с трудом пытается одеться. Хелейна на секунду замолчала, не понимая, что он имеет в виду. — Жалею о чем? — О том, что пришла сюда? — продолжил он свой вопрос, и хотя Хелейна не сказала бы, что прийти сюда - это то, к чему она хотела бы прибегнуть, она также не сказала бы, что это было плохо. Эйгон тоже не часто задавал ей вопросы в такой уязвимой форме. Она словно увидела совершенно нового человека. — Нет, — решительно сказала она. Может, это и Блошиный Конец, может, это и не идеальный вариант для кого-то еще, но для них это было хорошо, и для них этого было достаточно. — Вовсе нет. Попытка улыбнуться, казалось, хотела появиться на лице молодого принца, но он был достаточно трезв, чтобы вовремя ее подавить. Из-за ее спешки и смущения, наблюдение за тем, как Хелейна борется со своим корсетом, побудило его подойти ближе и попытаться помочь ей. Несмотря на то, что за несколько минут до этого он коснулся всего ее тела, прикосновение его рук к ее коже вызвало у него желание отодвинуться. Не из отвращения, а из страха: страха близости. Девушка повернулась к нему спиной, и он убрал ее длинные серебристые локоны в сторону, чтобы аккуратно поддеть кружево. Он никогда не помогал женщинам одеваться, ни разу. В его обязанности входило только раздевать их, и, прежде чем они успевали попросить его о помощи, он уже уходил. Но в этот раз все было иначе, он чувствовал необходимость остаться с ней. Волосы Хелейны покрылись золотистыми бликами из-за тонкого оранжевого света, и когда она повернулась к нему лицом, он увидел, как легкий румянец на ее щеках приобрел более теплый оттенок. На ее лице все еще было несколько веснушек, особенно на носу и лбу. Однако он только сейчас понял это. В детстве Эймонд и Хелейна всегда выглядели одинаково, настолько похожи друг на друга физически, что Эйгон начал ненавидеть их бледные веснушки. Однако в этот момент они показались ему прекрасными. — На что ты смотришь? — спросила она, зажав между пальцами свое коричневое платье. — Я не знал, что у тебя еще есть веснушки. — он ответил, чувствуя после этого стыд, но не из-за своих слов, а из-за уязвимости, с которой он их произнес. Хелейна наблюдала за тем, как брат наклонил голову, снова избегая ее взгляда. Она начала надевать платье, и молчание затянулось на несколько секунд, пока она снова не решила обратиться к нему за помощью. — Ты можешь помочь мне с пуговицами? Пожалуйста. Он кивнул, возвращая свои руки ей на спину. Кровь возвращалась в его голову, а вместе с ней и мысли. Трезвость была проклятием, особенно когда только что произошло нечто, нарушившее его привычный уклад жизни. Когда она снова повернулась и посмотрела на него, он произнес: — Ты меня ненавидишь? Хелейна несколько раз озадаченно моргнула. Она разомкнула губы, чтобы ответить, но так растерялась от его вопроса, что подняла серебристые брови и покачала головой. — С чего бы это? — Юноша пожал плечами, сделав почти детский жест. — Никто не ненавидит тебя. Он не поверил ей. — Мне нет дела до других людей... Ты меня ненавидишь? Она обхватила его лицо руками, почти материнским жестом. — Нет. Ты мой брат. Девушка наклонилась к нему и, не спуская глаз с его лица, нежно поцеловала в кончик носа. Под одеяниями их кожа была полностью покрыта пылью, так же как и волосы. Она надела плащ и, убрав свои серебристые локоны под капюшон, сделала то же самое с волосами брата. Даже если их уже видели другие, она не хотела привлекать к себе лишнего внимания. В тот самый момент, когда Эйгон взял ее за руку, чтобы вывести оттуда, Хелейна осознала, что звуки, которые она услышала, когда только вошла, не прекратились ни на секунду. Не остановились и обнаженные тела, которых им пришлось избегать на пути к выходу из борделя. Ей показалось, что кто-то сказал: — Эти чертовы дети Таргариенов... — Но не успела она разглядеть того, кто это сказал, как прохладный ночной воздух ударил в ее бледное лицо. Улицы, которые еще недавно казались ей бурными и почти жестокими, теперь казались знакомыми. Она уже не чувствовала так сильно запаха, не ощущала своих неуклюжих шагов. Может быть, потому, что ее вел Эйгон, а может быть, потому, что, несмотря на то, что ей нужно было незаметно вернуться в свои покои, она больше не боялась. Войти через главные ворота не представлялось возможным, поэтому они вдвоем кружили по крепости, пока не добрались до потайной лестницы, по которой спускались несколько часов назад. — Ты должна подождать, пока я отвлеку стражу, — сказал он, все еще держа ее за руку. — Если они увидят тебя в таком виде, то расскажут нашей матери, и она обвинит меня в... — он сглотнул. — Ну, им не очень понравится, если они узнают, что ты сбежала со мной. — Зачем ты это делаешь? — спросила она, нежно поглаживая его руку. — Чтобы защитить тебя и твою честь. Так поступают старшие братья. — Так поступают мужья. Недовольная происходящим, Хелейна сделала движение, чтобы отпустить его руку, но он отказался, наклонившись к ней, поцеловал в щеку и прошептал: — Ты пахнешь лавандой, мне нравится. — И сразу после этого он направился во дворец. Снаружи Хелейна ждала какого-то сигнала. Эйгон с силой бросился на один из шкафов, в котором стояли кубки из серебра, и раздался сильный грохот, который был слышен во всех коридорах крепости. Стражники покинули свои места и направились туда, обнаружив явно опьяневшего Эйгона, свалившегося на пол. — Добрый вечер, господа, — сказал он, стараясь казаться пьяным. — Вы проделали весь этот путь, чтобы присоединиться к празднику? Хелейна в ту же секунду бросилась бежать к своим покоям, чувствуя угрызения совести за то, что оставила его одного. Но Эйгон был прав: хотя они оба не были близки с матерью, в отличие от Эймонда, если кто и мог лучше переносить ругань, так это он. Она закрыла за собой дверь и, все еще пытаясь отдышаться, принцесса подошла к большому зеркалу. И снова на нее смотрело ее отражение. Однако на этот раз она была не похожа на то, что видела раньше. Она была покрыта пылью с головы до ног, одежда была грязной, а волосы спутаны. Однако, в отличие от того времени, когда она бежала из дворца, ее фиалковые глаза, казалось, сияли. Хелейна сняла с себя одежду и, как в детстве, спрятала ее под кровать. Это был ее секрет. Ее ванна была еще полна, и, несмотря на то, что она уже остыла, она помылась в ней. Никто не должен был знать, что она находилась в Блошином Конце, тем более когда они будут завтракать на следующий день. Из этой части комнаты до нее доносились крики Эйгона, которого, похоже, тащили в его покои, выкрикивая все, что ему приходило в голову. Однако она еще не успела высушить свое чистое тело, как услышала: — Спокойной ночи, лаванда! — а стражники уже захлопнули дверь его комнаты. Девушка улыбнулась. Может быть, хоть раз поступить неправильно было не так страшно, как она думала.