Il n’y a pas d’innocents dans l’amour, il n’y a que des sacrifices. — В любви нет невинных, есть только жертвы.
Мартен Паж «Как я стал идиотом».
Наша любовь началась красиво. Внезапно, абсолютно спонтанно, но оттого интереснее, я права? Всё началось с шутки про нашего общего знакомого. Ты написал первым. Мы не общались раньше так много, но в тот день плотину прорвало. Я улыбалась, — ты заставил меня смеяться, и я была напугана этим. То, как быстро я привязывалась к людям — пугало. Это часто заканчивается неприятно. Ты не стал исключением. Наше общение переросло в постоянное, когда ты на работе увидел меня сидящую в телефоне. «На работе и в телефоне? Как неподобающе» Я помню нашу переписку чуть ли не наизусть. «Ёши, идём гулять» Особенно ты любил писать в ночи.
«Ты хочешь, чтобы мы рушили свой режим сна? Серьёзно?»
«Давай задать друг другу вопросы поочередно? Наладишь ты свой режим, не волнуйся. Я позабочусь об этом» Предлагал гулять, хотя прекрасно понял, что я предпочитаю сидеть дома. Ты был первым, кто заставил меня гулять, и я не знаю стоит ли говорить спасибо, потому что в итоге я полюбила это. Из-за тебя. Я помню, что в тот момент ты встречался со своей девушкой — Сакура Харуно. Она была красивой, весёлой, интересной, так почему ты привязался ко мне? Почему переписывался в ночи со мной? Она была влюблена — это видно невооружённым взглядом. Сакура жила тобой. И когда мы гуляли большой компанией, ты клал руку на плечо мне, а не ей. И я страдала внутри от того, что прекрасно понимала какого ей. Она шла позади с другими, пока ты и я шагали вдвоём, болтая о своём. Чувство вины убивало меня. Ты пригласил меня гулять втроём с твоим другом, а я согласилась. Сакура пригласила тебя и его к себе, а я не знала что мне делать, потому что это неправильно. Она увидела нас втроём и, дав мне стакан воды, потому что мы подруги, ушла ругаться с тобой. Когда мы подошли, то увидели вас вдвоём в объятиях. И я улыбалась. Хотя внутри чувствовала как меня разрывается от чувства вины и неопределённости. В моей жизни появился человек, которому я уделяла очень много времени, позабыв о других. Ты — причина моей бессонницы. Как сейчас, так и тогда, разница лишь в том, что сейчас я страдаю от мыслей о тебе. И в следующие разы, пока мы гуляли и тебе приходили сообщения: «где ты? С кем ты?», ты делал фото себя и Наруто, пока я наблюдала за этим со стороны. Я не переживала, потому что знала какого ей. Сакура была против нашего общения, а мы шли против запретов. Она видела нас. Множество раз. И я только недавно поняла как на самом деле это больно — видеть тебя с другой. Я пыталась сократить наше общение, упорно игнорировала твоё «люблю тебя» на ночь, пока в один момент ты не заставил меня написать это. Поставил ультиматум, а ночью я бываю и разговорчивая, и сговорчивая.«Люблю тебя. Обожаю».
Я долго думала над этим. Не спала, потому что в моей голове был только ты. Ты. Ты. И только ты. А потом ты сделал первые шаги. Я не знаю почему соглашалась, если честно, то и до сих пор не знаю. Спрашивал про поцелуи, что совершенно сбивало с толку. «Хочешь, чтобы я целовал тебя?». Что мной двигало — вопрос, который волнует до сих пор, потому что я согласилась. С твёрдой уверенностью, что они просто дружеские. И когда мы вновь гуляли втроём, всё было так, как я думала: поцелуи в макушку, объятия. Меня ничего не смущало — это странно, не так ли? Я сидела на твоих коленях тогда за столом, когда мы решили зайти к Наруто домой. Он, позабыв, что нужно быть гостеприимным хозяином, заснул, а мы сидели и шутили над этим. А потом ты поцеловал меня. Я лежала на твоём плече, получая поцелуи в щёки и нос, а после твои губы коснулись моих. Помню этот момент абсолютно точно, потому что это был мой первый поцелуй в свои-то двадцать два года. Это было красиво… аккуратно. Ты держал меня в своих руках так, словно я была сокровищем. Целовал мягко, проводил языком по моим губам, пока я пыталась неумело отвечать. Я помню как уткнулась лицом в твою шею из-за жуткого смущения. Лицо буквально горело, и когда мы стояли в коридоре перед зеркалом, я увидела красные щёки, красный нос, припухшие губы. Моё тело горело. Из-за тебя. И сейчас моё тело горит. Снова из-за тебя. Но теперь исход другой. Ты писал и спрашивал об этом: «тебе понравилось? Тебе бы хотелось ещё?». В тот момент в моей голове была единственная мысль: что с Сакурой? А когда я узнала, что вы всё ещё вместе, то почувствовала недоумение и огорчение. Хотелось бы злиться, но не смогла. Сейчас, думая об этом, я понимаю, что стала причиной вашего расставания, отчего мне ещё хуже. Я переживала за то, что будет с Сакурой, переживала за то, что будет у вас дальше, переживала о том, как это может разбить её.«Ты же понимаешь, что пытаешься усидеть на двух стульях? Это, как минимум, не приятно ни мне, ни ей».
В тот вечер вы расстались. А мы начали встречаться. Будучи окрылённой, отмахивалась от мыслей как же неправильно это произошло. Сакура. Сакура. Сакура. Она была в моих мыслях очень много, всякий раз напоминая, что я — причина окончания её счастливой жизни с любимым человеком. Вина затапливала. Выходила за бортики моей собственной ванны. Я не знаю что чувствовала: любила ли я тебя тогда? Или просто привязалась? И это убивало. Меня разрывало изнутри от того, что я не могу понять свои собственные чувства и эмоции — это ужасно. Говоря, что люблю тебя, я искренне верила в это, а потом… Я не предназначена для отношений на расстоянии, жаль, что поняла это поздно. Наши два месяца отношений были яркими — ни дня без тебя не проходило, и я привыкла, что ты всегда где-то рядом, пусть чаще мы и общались по переписке. Теперь я хорошо извещена о том, какой ты ревнивый, хотя раньше такого не замечала — Сакура намеренно пыталась заставить тебя ревновать, а ты не реагировал. Почему ты любишь так разно? Ты бываешь милым, ты нуждаешься в контакте, ты любишь красиво. Ты просил тебя поцеловать, а я извивалась и отклонялась, дразня. Я люблю обниматься — ты прекрасно это знаешь, особенно люблю обнимать тебя, потому что наша разница в росте позволяет мне уткнуться лицом тебе в грудь. Ты не стеснялся целовать меня при всех, пока я ужасно стеснялась и уклонялась. Ты всегда приходил ко мне, когда я нуждалась в этом. Ты бросал всех и шёл ко мне. Ты любишь меня дразнить и злить, хотя я до сих пор не знаю причины. Я закрывала тебе рот ладонью, а после целовала, потому что это единственный действенный способ — потом я поняла, что этого ты и добивался. Любимый манипулятор. И мы часто ругались. Твоя ревность была отчасти приятной, но иногда это доводило. Ты знал, что у меня есть друзья и с ними я тоже хочу проводить время, но всё равно обижался. Быстро проходил, потому что я прекрасно знала как смягчить тебя. Мы ругались, и я много обижалась. А ты специально мог доводить, действуя мне на нервы, упоминая то, о чём я просила молчать. Говорил о тех, кого я пыталась забыть. Ты делал больно. И сейчас ты тоже делаешь больно, но теперь я умираю. Наши отношения были разными, а время летело незаметно. Мы(?) были влюблены… А потом я уехала. Расстояние — преграда, которая меня убивает. Мои чувства и эмоции сталкивались с ней и медленно погибали. Я не знаю что со мной происходило: чувства угасали(?). То, что я чувствовала в начале отличалось от того, что было в тот момент. Меня всё раздражало, твои сообщения не хотелось читать, я хотела всё закончить. Я принимаю решения на эмоциях. Пожалуйста, не давайте мне этого делать. Потом это убивает меня. Пожалуйста, я больше так не хочу. Прекрасная история этой любви закончилась в один день. По моей инициативе. Мы закончили эти отношения и всё было хорошо ровно до того момента, пока мы не увиделись снова лично через полтора месяца. Мне было страшно. Волнительно. В моей голове появлялись тысячи сценариев возможных исходов этой встречи. Знаешь, я только недавно смогла начать смотреть тебе в глаза. И ни один сценарий не был похож на реальность, с которой я столкнулась. Мне говорили о том, что ты с кем-то целовался, проводил время, но я реагировала спокойно, ведь: «Мы расстались. Теперь его жизнь — это его жизнь», но увидев тебя с ней, я почувствовала как сильно это меня укололо. Необъяснимая злость, заставившая меня так сильно сжать челюсти, что после они болели. Я не должна. Не должна. Ты счастлив — это прекрасно. Ты нашёл себе новую девушку, и я видела ваши фото, где вы целовались, это прекрасно. Но почему мне так неприятно? Ты написал первым, а я ответила. С того момента мы оба полетели вниз, потому что давали друг другу надежду на то, что можем всё вернуть. Твои наводящие вопросы ставили в тупик, заставляя прикусить язык и печатать в ответ: «Тебе и без меня хорошо живётся». Так же, как и всегда, я теперь ждала твои сообщения, а потом вновь и вновь видела вас с ней вместе, каждый раз думая, что это — последний, и мы больше не будем общаться. Ты разбивал эти надежды, начиная новые диалоги. А я падала и падала. Твоя девушка, очевидно, не осталась довольна, поэтому скоро мне пришло сообщение с просьбой: «не клеиться к тебе и не капать на мозги». Это было весело, потому что я знала, что зачинщиком была не я. Когда в моих социальных сетях появилась фотография асфальта с двумя тенями: моей и брата, то ты написал: «ты себе парня нашла что ли?». Почему тебя это волнует? «Просто интересно» Почему ты хочешь выяснить кто это? Почему предполагаешь? Почему даёшь мне думать, что ревнуешь? Ты выводишь меня на эмоции при любом удобном случае, чем раздражаешь. Касаешься, обжигая кожу. Смотришь в глаза, заставляя в них тонуть. Играешься с моим сердцем, раня очень глубоко. Бесишь. Бесишь. Бесишь. Я так устала из-за тебя плакать. Пожалуйста, перестань делать это с нами. Ты делаешь мне больно своими словами: «ты никому не нужна», пусть и думаешь, что это шутка. Для меня — нет, даже если я улыбаюсь. Ты сказал в шутку, а я не люблю такие шутки. Прости, что обижаюсь, ведь, правда, что такого? Всего лишь осколки моего хрупкого сердца в красных разводах. Я обижаюсь на любые слова, которые для других могут быть не обидными. Простите, что я такая. Я правда стараюсь пропускать это мимо, не вслушиваться, но это сложно. Я чувствительная, я ранимая, я хочу чтобы меня любили и не причиняли боль. Я так устала плакать от того, что вы причиняете мне боль. От того, что я не такая. Я впервые попробовала алкоголь, и мне это понравилось. Крепкие спиртные напитки стали спасением от удушающих чувств внутри меня. Два стакана — и я в порядке. Меня не волновали никакие проблемы, мой мозг отключался, и я просто давала себе быть в этом состоянии, потому что уже просто не справлялась. Я взяла больничный и заперлась дома, опустошая все запасы алкоголя, что только были. И это было хорошо. Листала ленту Ютуба в надежду отвлечься от мысли, что сейчас ты возможно прямо сейчас сидишь с ней на своём бежевом кожаном диване, гладишь оголённые бёдра и с упоением целуешь, сминая губы. Водишь рукой по спине, а второй всё выше забираешься под платье, касаясь края трусов. Спускаешься губами по шее, оставляя свои следы. Кусаешь. Медленно раздеваешь, ведя бегунок платья вниз. Касаешься горячей кожи, не отрываясь от поцелуя. Эти мысли убивали. «Селфхарм». Видео, в котором молодой парень рассказывал о своих переживаниях и о том, что он делал во время своей затяжной депрессии. Я благополучно пропустила мимо ушей просьбу обратиться к специалисту и не повторять его ошибок. Я не хотела думать о тебе. Не хотела видеть, не хотела слышать, не хотела каждый день представлять тебя в своей голове. Это отравляет. Складной ножик блестел от света луны, а я завороженно наблюдала за тем, как он проходится поперёк моей бледной кожи чуть выше запястья. Кровь неравномерно вытекала из раны и стекала вниз, когда я подняла руку вверх, осматривая порез. Это было красиво. Я думала о том, какая красивая у меня кровь и как быстро она бежит вниз, как и я. К утру на моих руках не было живого места, а в голове ни единой мысли. Это было то, чего я добивалась. Мне было хорошо. Я продержалась неделю, прежде чем меня снова унесло. Сейчас в моём письменном столе лежит дневник, — я посчитала, что будет разумным записывать то, что я чувствую и когда у меня бывают срывы. По крайней мере, интернет говорит, что это может помочь. Моё правое бедро украшено полосами, которые отличаются друг от друга: по глубине, толщине, длине. Они разные, ровно так же, как и мои эмоции, но разница в том, что эмоции я не понимаю, а порезы, начерченные лично моей рукой, я контролировала и знаю какие они. Теперь в моём гардеробе нет места шортам и футболкам, а люди начали замечать. — Ёши, как ты себя чувствуешь? Выглядишь болезненно. — Ёши, тебе стоит взять отпуск, не думаешь? — Ёши…. Прекратите. Мне не нужны эти слова. Я не нуждаюсь в вас. «Что с тобой происходит в эти дни? Выглядишь как просроченный йогурт» И меня снова занесло. Что между нами происходит — вопрос, который меня волнует, но я не хочу знать ответа. Я боюсь его услышать, потому что сама не до конца уверена в том, чего хочу. Я не знаю что хочу. Не знаю. Не знаю. И меня это так раздражает. — Ёши. Я поднимаю взгляд, встречаясь с твоим тёмным омутом. В горле пересохло, и я сглотнула, медленно считая в голове до трёх. Ощущаю дрожь в теле и как начинает биться сердце. — Да? — спрашиваю с заминкой, и ты хмуришься. — Ты не ответила мне на сообщение. Что с тобой происходит? — Всё в порядке, — резко отвечаю я, ощущая раздражение. Прекратите. Прекратите. Я в порядке, разве не видно?! — Ты врёшь. — Какого чёрта тебе нужно? Почему тебя это вообще волнует? — Потому что ты не выглядишь как человек, который в порядке. — А тебя это касается? — сжимаю губы и разворачиваюсь к нему спиной, шагая в другую сторону. Опускаю взгляд и вижу как трясутся мои руки. Моё падение продолжается, но финал уже скоро. Твой взгляд больно впивается между лопатками, а правое бедро жжёт. В тот вечер я уволилась, потому что перестала выдерживать. С нашего расставания прошло пять месяцев, а ощущение, словно мы только недавно целовались на моей кровати. В тот вечер второе бедро украсил кровавый цветок, а очередная бутылка коньяка была опустошена. Я заснула в четыре утра, потому что мучившие меня воспоминания не давали спать. Отключила телефон, а после впервые пожалела о том, что ты знаешь мой адрес. Сам пришёл ко мне и стучал во входную дверь, произносил моё имя и просил впустить, пока я сидела, уперевшись спиной в дверь, и плакала, закрыв рот ладонью. Казалось, что твой запах уже повсюду в моей квартире, и я задыхалась от него. Ты не уходил, а я умоляла об этом в немом крике. Уйди отсюда, пожалуйста, твоё присутствие делает только хуже. После оказалось, что ты мне писал и звонил. Беспокоился? Прекрати, я не хочу этого. И вопреки своим словам, отвечаю, что всё в порядке. «Почему ты не открыла мне?»«Не хотела»
«Почему? Раньше всегда была рада» Прекрати, чёрт возьми! Я не могла больше спать из-за начавшихся кошмаров и снов с твоим участием. Кажется, что я свихнулась, но с каждым днём я всё больше верю, что это правда. Я лежала на кровати и смотрела в потолок, пока в голове пустота. На полу валялась полупустая бутылка сакэ, телефон с включённым режимом «не беспокоить» и дневник, в порыве моей злости потерявший несколько страниц. Было холодно, но я не могла даже пошевелиться, чтобы оказаться под одеялом. Я виновата в том, что я такая. Я слабая, потому что не смогла выдержать всё это. Я слабая, потому что поддалась эмоциям, о чём теперь жалею. Я виновата в том, что думаю о тебе, хотя не имею права. Виновата в том, что не понимаю себя. Виновата в том, что полюбила. Виновата. Виновата. Пожалуйста, простите. Я повернула голову в бок, наблюдая, как снег медленно падает. Сейчас середина декабря. Из уголка глаза стекла слеза, пока я умирала внутри. И снаружи тоже. Порезы были глубокими, а я не имела никакого желания себе помочь. Белоснежная простынь окрашивалась в красный. Моё тело было исполосовано, и кровь текла из каждой недавно появившейся раны. В тот день моё падение закончилось. Ты уничтожил меня, Учиха Саске.* * *
Ему позвонили вечером двадцать второго декабря, в тот же день, когда он заявил в полицию о пропаже. — Наката Ёши была найдена мёртвой в своей квартире, мои соболезнования. Официальная причина смерти: суицид. Обстоятельства и точное время выясняются, я сообщу Вам о ходе расследования после получения информации. Позже выяснилось, что она страдала от депрессии и алкогольной зависимости, а также занималась селфхармом, отчего и умерла в собственной квартире. Орудие убийства лежало рядом с ней, а личные вещи забрали для расследования, которое он потребовал. Похороны были назначены на двадцать четвертое число, а до этого два дня проводили заупокойные службы. Тело её семья забрала сразу же, как о смерти было сообщено. Саске не позволили дальше участвовать в расследовании, а семья Ёши запретила присутствовать на службе, похоронах и кремации. Позже следователь, которому он отдал приличную сумму денег, объяснил в чём дело. Она страдала из-за него и умерла из-за него. Киото-сама, её мать, впала в истерику, когда впервые услышала о смерти дочери. Расследование было завершено за день, потому что дело о суициде долго исследовать никто не хочет. В дневнике девушка писала о том, что с ней происходило и кто является причиной её состояния. Была единственная вещь, которую ему позволили увидеть — письмо, написанное её рукой шестнадцатого ноября две тысяча двадцать третьего года. На конверте аккуратно было написано его имя. «Привет. На самом деле, не знаю с чего могла бы начать это письмо, но ты ведь знаешь как меня любит уносить с одной темы на другую. Вряд ли я отдам тебе это письмо, лично — никогда, я слишком слабая для этого. И я не знаю что будет после того, как ты его прочитаешь. Знаешь, я тысячи раз придумывала в голове сценарии того, что может быть между нами, и в большинстве из них мы снова вместе, но этому не быть. Ты счастлив со своей девушкой, это круто. А я всё ещё страдаю. Задавалась вопросом: «почему ты так быстро ушёл к другой?», вероятно, это хороший момент, чтобы его задать. Думаю, после того, как ты прочитаешь это письмо, мы вряд ли увидимся. Я не уверена в том, что будет после. Подумала, что могу наконец слетать в другую страну, в Грецию. Я говорила тебе об этом, помнишь? Отличие в том, что тогда мы планировали полёт вместе, но, как видишь, не срослось. Я люблю тебя. До сих пор люблю. Ну или я слишком к тебе привязалась, только и всего. Я честно не знаю, как и всегда, но знаю как ты ненавидишь такие мои ответы. Других у меня нет. Знаешь, это пугает. То, что я не знаю что сама чувствую. Это страшно. И я устала от этого. Однако, не могу не быть такой. Ты всегда с уверенностью говорил что любишь, а я просто отвечала, будучи до конца не уверенной в собственных чувствах. Я не знаю что мне с этим делать. Прости. Будь счастлив и спасибо за те два месяца, что мы были вместе. Ёши» Тогда он сидел в ступоре несколько минут, не зная о чём думать и что вообще можно сказать на это. Понимать, что человек, которого ты любишь, умер из-за тебя — больно. Сильнее, чем он думал. Он не пришёл на похороны, но пришёл к её памятнику с букетом пионов, которые она любила. Массивный серый камень с высеченным именем «Наката Ёши». Саске молча смотрел на имя и фотографию в рамке, где маленькая девочка ярко улыбалась в камеру и обнимала отца за шею. Длинные тёмные волосы, которые она ещё будучи подростком обрезала по плечи и перекрасила в синий цвет. Голубые глаза, в которые он любил смотреть. И тонкий серебристый браслет, подаренный родителями на первый юбилей. Она никогда не снимала его. И не любила делать фото. Не любила макияж, не любила каблуки, не любила когда чужие трогают её волосы, не любила смотреть в глаза, не любила ходить за руку. Но она любила его. А он её. И их любовь была загублена ими же.