Гранд Лайн — через три недели после смерти Донкихота «Корасона» Росинанта.
— Если поставки из Пекунии и Шибболы и дальше пойдут по плану, у нас хватит ресурсов для продвижения в Новый мир. — Дофламинго указал маршруты транспортировки на больших картах, разложенных перед семьей. Отпил вина из бокала. — Не-не, мы могли бы расшириться и до Гопле. — Требол ткнул скользким пальцем в названный остров. — Действительно, — добавил сеньор Пинк, выдыхая облако сигаретного дыма. — После недавнего гражданского восстания политическая ситуация у них шаткая, а армии управляются еле как. Уверен, их правительство было бы благодарно за «профессиональную» помощь. — С этим мы можем помочь, — усмехнулся развалившийся на стуле Диаманте. — За разумную плату. Думаю, их не придется уговаривать. — Разумное предложение, — кивнул Дофламинго. — И чем крепче наши позиции на Гранд Лайн, тем легче будет продвигаться, когда мы, наконец… — ЙООЛА! ЙОЛААА! Обсуждение прервали топот крошечных ножек и пронзительный голос двухлетнего ребенка. — О небеса, — пробормотала Йола, отставила бокал шерри и встала. — Только не снова. Она пошла было к двери, но та с грохотом распахнулась и в комнату, рыдая, ввалился Деллинджер. Он подбежал к ней и обнял за ноги. Йола вздрогнула — он был намного сильнее обычного малыша. — Дитя, ты сломаешь мне колени, — предупредила она. — У нас тут совещание. Ты не должен… — ЙОЛААА, — всхлипнул он. — МОНСТР ИДЕТ! О-ОН ХОЧЕТ МЕНЯ ЗАБРАТЬ! Расслабленную атмосферу в комнате сменило гнетущее оцепенение. Окутавшую семью тяжелую тишину нарушали только рыдания Деллинджера. Внезапно Дофламинго встал. Схватил со стола открытую бутылку вина и не оглядываясь вылетел из комнаты. Руки Детки 5 задрожали, и она с грохотом уронила поднос с вином и чаем. — Простите! — воскликнула она, и, расплакавшись, принялась собирать осколки стекла и фарфора. Баффало и сеньор Пинк быстро присели помочь ей. — Он х-хочет з-забрать меня, Й-Йола, — рыдал Деллинджер, уткнувшись Йоле в колени. — Йола, убери его отсюда, — рявкнул Диаманте и пошел за Доффи, Требол и Пика последовали за ним. — Нам не нужны эти истерики. — Хочешь, я возьму его? — спросил Махвайс, протягивая свои большие руки к Деллинджеру. — Нет, я справлюсь, — сказала Йола, подхватывая Деллинджера. — Тише, дитя, пора засыпать. — Но… но чудовище доберется до меня! — всхлипнул Деллинджер ей в плечо. — Черный монстр в перьях, он хочет з-забрать меня. Йолу затошнило. Прошел почти месяц, но раны от предательства, едва не стоившего им всего, еще были свежи. Не только у Дофламинго — у каждого члена семьи. Призрак Корасона до сих пор терзал семью, отказываясь молча лежать в своей заснеженной могиле. Конечно, Деллинджер не единственный, кого призрачный черный монстр в перьях мучил во сне. — Я не хочу, чтобы он з-забрал меня, — просопел Деллинджер, сжимая ее. — Никакое чудовище не заберет тебя у нас, Деллинджер, — сказала Йола, поглаживая ребенка по спинке. — Больше нет. Молодой Господин позаботился об этом. Монстр мертв.***
Импел Даун — сегодняшний день. Через месяц после освобождения Дресс Розы.
Росинант сомневался, что мальчик его помнит. Но он помнил мальчика. Отлично помнил. Сколько раз он жертвовал сном ради так называемой «семьи»? Причудливое сборище неудачников, потерянных, заблудших дураков, наслаждавшихся пустыми мечтами его брата. Он никогда не заботился ни о ком из них. И все же, сколько ночей он укачивал в пузыре Тишины кричащего и воющего младенца, пытаясь уложить спать этот извивающийся комок рогов и зубов? Сколько раз он чуть не лишился пальца по милости этой нечеловечески сильной маленькой кусачки? Он помнил, как устраивал небольшие несчастные случаи на кухне, чтобы скрыть следы на руках — и все верили, что он поранился из-за своей неуклюжести. А тем временем Йола рассказывала, как хорошо ребенок спал всю ночь. — Я вытащу тебя отсюда, — шептал он в сфере Тишины, скрывающей вопли младенца. — Когда-нибудь я вытащу тебя отсюда. Заберу тебя подальше от этих людей. Он так и не забрал. И с тех пор это преследовало его, все эти шестнадцать долгих лет. Сколько всего произошло за эти годы? Он едва выжил после того, как брат стрелял в него — благодаря пробудившейся способности дьявольского фрукта. «Покой» сохранил его тело в коматозном состоянии, а когда Росинант очнулся и выздоровел — его перевели из Дозора в ряды CP0. Уже оттуда он втайне снабжал Революционную армию подробностями о работе правительства, о тонкостях, лазейках, рейдах, слабых местах. Росинант никогда не сожалел, что забрал Ло и вернул ему отнятую жизнь. Ни разу он не пожалел о возникших между ними узах или о безусловной любви, которой они научили друг друга — пусть даже любви, запятнанной потерей и трагедией, свидетелем которой не должен быть ни один ребенок. И хотя он спас Ло от участи умереть от белого свинца… Этот выбор всегда мучал Росинанта. Выбор в пользу Ло, а не другого ребенка. Ло, а не Детки 5, которой не пользовался только ленивый, не Баффало, не младенца. Выбор оставить младенца на произвол судьбы в гадючьем гнезде, зная, каким вырастят его эти гадюки. Почему он не вынес его посреди ночи? Не организовал тайную встречу с кем-то, кто отнес бы Деллинджера в сиротский приют? Не забрал вместе с Ло? Не попытался расположить к себе Йолу, чтобы она поручила ему заботу о младенце? — Я знаю этот взгляд, Росинант, — сказала вице-адмирал Цуру, вырывая его из размышлений. — Ты задумался. Росинант уставился на Цуру сквозь маску с перьями. — Вице-адмирал, вы не можете видеть мое лицо. Вице-адмирал Цуру усмехнулась. — Мальчик, мне не нужно видеть твое лицо, чтобы понять, что стоит за твоим мрачным молчанием. — Вы слишком хорошо меня знаете, вице-адмирал. — Росинант, ты уверен, что действительно хочешь этого? — спросила Цуру, приподняв тонкую бровь. — Ты собираешься раскрыть свое прикрытие, знаешь ли. Очень сомневаюсь, что здесь, в Импел Дауне, семья твоего брата собирается на послеобеденный чай, чтобы поделиться последними сплетнями. Но велика вероятность, что он так или иначе узнает, если ты разоблачишься пред одним из членов его «семьи». — Меня это не волнует, — сказал Росинант, глядя прямо перед собой. — Запертый здесь, он мне не навредит. Он больше никого не сможет принести в жертву своему безумию, и это самое главное. Не имеет значения, знает ли он, что я жив, или нет, это ничего не изменит. — Может быть, для него было бы лучше, узнай он это сам? — сказала Цуру. — Из уст своего брата? Росинант промолчал. — Просто мысли вслух, — сказала Цуру. — Предложение, как можно завершить эту ситуацию. Но я знаю, что ты здесь не поэтому. Ты не можешь успокоиться и намерен взять ответственность за независящие от тебя вещи. — Она покачала головой. — В любом случае, твой сопровождающий уже здесь. Молодой тюремщик в накрахмаленной униформе Импел Дауна подошел и энергично отдал им честь. — Я отведу вас к заключенному, — сказал он. — Следуйте за мной, пожалуйста. Росинант двинулся было за ним и споткнулся о собственный длинный плащ. — О, ради всего святого, — пробормотала Цуру, помогая ему подняться на ноги. — Ты не меняешься, не так ли? Она слегка помахала старой скрюченной рукой, когда Росинант и охранник поднимались в лифт. — Мы направляемся на четвертый уровень, — сказал охранник, глядя на Росинанта. — Учитывая возраст мальчика, мы должны были изолировать его ради его же безопасности, хотя вряд ли стоит об этом волноваться. Парень умеет постоять за себя. — Разве нельзя поместить его к другому члену семьи Дофламинго? Охранник поднял бровь, глядя на него. — Вы имеете в виду его команду? — Именно, — кивнул Росинант. Как легко слово «семья» слетело с его языка. — Может, можно разместить самых уязвимых членов команды вместе? — продолжил Росинант, мысленно вернувшись к фотографии из досье на Пиратов Донкихота: маленькая девочка, которая на самом деле была взрослой женщиной. Он содрогнулся, представив, в какой изоляции ей приходится быть, чтобы уберечься от назойливых глаз и рук остальных заключенных. — Чтобы эти монстры строили планы побега? Хех, это последнее, что нам нужно. Да, и не подносите руки к решетке. — Простите? — Не подносите руки к решетке, — повторил тюремщик. Он поднял руку в перчатке. У него не хватало указательного пальца. Росинанта затошнило. Он посмотрел на свою руку — на большом пальце белела широкая отметина. Тогда пришлось второпях нацарапать брату записку, что он поранил руку о ножницы. Некоторые вещи определенно никогда не менялись. Лифт с шумом остановился. Росинант почувствовал обжигающий жар еще до того, как двери открылись. — Первый коридор, последняя камера слева, — сказал охранник. — Мне проводить вас? — Нет, спасибо, я справлюсь, — сказал Росинант, приподнимая плащ, чтобы снова не споткнуться о него. Стояла удушливая жара. Пот стекал у него по затылку и выступал бисеринками на лбу под тяжелой, неудобной маской. Немногочисленные клетки были разбросаны на удалении друг от друга. Некоторые пустовали. Древний старик тихо усмехнулся про себя и помахал сморщенной хрупкой рукой проходившему мимо Росинанту. Чуть поодаль молодая женщина что-то невнятно бормотала себе под нос на непонятном языке, по-видимому, разговаривая со стеной камеры. Росинант почувствовал прилив жалости и отвращения. Этим людям, скорее всего, даже не место здесь, на четвертом уровне. Их пришлось изолировать, чтобы они не стали добычей других заключенных. Мальчик в последней камере даже не заметил Росинанта, когда он подошел. Ребенок, которого он укачивал по ночам, чтобы уснул, вырос в длинноногого и долговязого шестнадцатилетнего мальчика. Мальчика, которого надо каким-то образом освободить из Импел Дауна. Мальчик свернулся калачиком в углу камеры, прислонившись к каменной стене. Огромные глаза, скрытые тенью, безучастно, потрясенно таращились куда-то вдаль. Грязное лицо раскраснелось от жары, спутанные светлые волосы были влажными от пота. На подбородке виднелся темный синяк. Все стены камеры испещряли одинаковые пары отверстий, пошедшие трещинами. Они были точь-в-точь такой же формы и толщины, как рога, торчащие из нечесаных волос. Когда Росинант видел мальчика в последний раз, рога были всего лишь шишками — меньше его покрытого шрамами большого пальца. Росинант увидел портрет — портрет шестнадцатилетнего мальчика, который не знал ничего, кроме безумия Дофламинго: его игр в семью и войну, товарищество и насилие; мальчика, который верил, что это нормально. Росинант щелкнул пальцами, активируя свою способность. — Деллинджер, да? — тихо сказал он. Глаза мальчика не двигались. Даже не моргнули. Росинант вспомнил: даже в младенчестве огромные глаза Деллинджера, казалось, не моргали. — Ты кто такой, черт возьми? Острые зубы Деллинджера тускло блеснули на свету. — Ты собираешься пытать меня? Невозмутимый, измученный голос. Опасения и страх еще ощущались в нем, но смирение давно притупило их. Деллинджер поджал пальцы ног — единственное замеченное Росинантом движение. Мальчик сидел, поджав под себя закованные в кандалы грязные босые ноги. Множество едва заживших красных порезов и ожогов покрывали подошвы стоп. На скрюченных пальцах виднелся облупившийся, почти выцветший розовый лак для ногтей. Все, что Росинант мог сделать — это не выломать тут же дверь камеры. Это было бы неправильно. Он сглотнул, успокаиваясь, и снял маску. — Я не причиню тебе вреда, Деллинджер, — сказал Росинант, садясь. — Я бы хотел поговорить с тобой, если позволишь. Я… я твой старый знакомый, ну… из семьи. Зрачки медленно скользнули к нему. Огромные глаза таращились на него из тени. Деллинджер медленно повернул голову и посмотрел на Росинанта. — Ты знаешь мою семью? — прошептал он. Его глаза расширились — сильнее, чем возможно для человека. Росинант напомнил себе, что мальчик не совсем человек. — В некотором смысле, — сказал Росинант. — Деллинджер, я… — Ты как Верго, ты шпион? — громко прошептал Деллинджер. Теперь он сидел прямо, наклонившись вперед, его худое тело напряглось и дрожало. — Ты, ты вытащишь нас отсюда? Мы вернемся домой, на Дресс Розу? Могу я… могу я увидеть Йолу? — его голос задрожал и надломился. Сердце Росинанта упало. Ребенок, одинокий и напуганный, был в отчаянии. Деллинджер хотел вернуться домой, вернуться к семье — точнее, к тем, кого он считал семьей, туда, где, как он верил, был его дом. Деллинджера не интересовали извинения человека, которого он давно забыл. — Не думаю, что ты помнишь меня, Диллинджер, — тихо сказал Росинант. — Когда я видел тебя в последний раз, ты умещался у меня на ладони. Я укачивал тебя по ночам, чтобы дать Йоле и остальным немного поспать. Ты вечно кусал меня за руки, — добавил он со смешком. Деллинджер нахмурился. — Я этого не помню, — сказал он. — Кто ты? Молодой господин послал тебя куда-то? Почему он никогда не упоминал о тебе? Росинант сглотнул. — Я сомневаюсь, что Молодой господин много рассказывал обо мне. Тебе было около двух, когда я ушел с Трафальгаром Ло. Дофламинго — мой старший брат, Деллинджер. В конечном итоге он попытался убить меня и у него почти получилось. Ты бы запомнил меня, если бы обо мне упоминали как о Корасоне. Глаза Деллинджера расширились, и он внезапно отшатнулся от решетки, изо рта вырвался ужасающий звук — наполовину рычание, наполовину крик. — Ты, — выговорил он полушепотом. Он еще глубже вжался в стену камеры, хотя это казалось невозможным. — Ты… ты монстр, — наконец сказал Деллинджер дрожащим голосом. — Ты, ты был тем, кто собирался забрать меня. Забрать меня ото всех, — Деллинджер недоверчиво уставился на него. — Хотел бы я, чтобы так все и было, — сказал Росинант. — Это последнее место, где я когда-либо хотел тебя видеть, Деллинджер. — Ты должен быть мертв. Молодой Господин убил тебя. — Почти, — сказал Росинант. — Способность моего дьявольского фрукта спасла мне жизнь. Я несколько месяцев провалялся в коме. И, поскольку мое прикрытие было раскрыто, я не мог вернуться к семье, чтобы спасти тебя, Баффало и Детку 5. — Спасти нас? — повторил Деллинджер. — Спасти от чего? Ты… Ты тот, кто пытался навредить нам всем! — Спасти от безумия моего брата, от банды ужасных людей, они использовали тебя только во зло… — Использовали меня? — перебил Деллинджер, его глаза и зубы сверкнули. — Ужасные люди? Ты предатель, который пытался погубить нас всех! — Я сделал выбор, Диллинджер, — сказал Росинант, склонив голову. — И ты — жертва этого выбора. Я поставил на то, что семью поймают на Миньоне. На этом бы все закончилось. Ты, Детка 5 и Буффало не участвовали бы в безумных затеях моего брата. Но Доффи чуть не убил меня, а вы отбились от вице-адмирала Цуру на Миньоне. Но это не отменяет моего выбора. Я предпочел жизнь одного ребенка жизням других детей; жизни беспомощного младенца. Деллинджер разрумянился, даже порозовел от жары. — Не говори так обо мне, — сказал он, отводя взгляд. — Ты ничего не знаешь. — Деллинджер, послушай, — сказал Росинант. — Я не лишен влияния в Мировом Правительстве, даже если не одобряю все, за что они выступают. Я прошел подготовку не только как солдат Дозора, но и как член CP0. — Какое это имеет значение? Какое мне дело до Мирового Правительства? — пробормотал Деллинджер. — Деллинджер, пожалуйста… — сказал Росинант. Собрал всю волю в кулак, сдерживая отчаяние. От невыносимой жары лучше не становилось. — Меня учил бывший Адмирал Морского Дозора. Правительство знает о жертвах, которые я принес, работая под прикрытием. Я ходатайствовал за тебя и остальных детей семьи Донкихот. Ты мог бы начать новую жизнь. Есть люди, которые будут рады тебе. Если ты согласишься, я смогу вытащить тебя отсюда. Что-то промелькнуло в лице Деллинджера. Его глаза расширились еще сильней, и блеск в них, казалось, потускнел. — Ты… ты можешь? — Его голос дрожал… от страха или от неверия, Росинант не мог сказать. — Конечно, Деллинджер, — сказал Росинант. — Как думаешь, почему я здесь? Огромные глаза смотрели в сторону. — Есть ли, есть ли на самом деле люди, которые были бы рады… мне? — голос Деллинджера стал выше и дрожал все сильней. — Мир огромен, Деллинджер, — пробормотал Росинант. — Знаю, тебе казалось, что семья моего брата — единственное место для тебя, что только с ними ты можешь жить. Но есть необыкновенные и замечательные люди, они с радостью примут тебя, я знаю. Росинант лихорадочно соображал. Революционная армия встретила бы Деллинджера с распростертыми объятиями. Там будут люди и рыболюди, которые позаботятся о нем, наставят и помогут приспособиться к новой жизни. Иназума и Инванков несомненно пришли бы от Деллинджера в восторг. — Я… я не знаю, — пробормотал Деллинджер. Он медленно приблизился к решетке, беспокойно крутя прядь грязных волос. Его глаза остекленели. — Корасон, я… я не такой, как другие люди. Или даже как другие рыболюди. Я… — Деллинджер, послушай меня, —- сказал Росинант. — Есть люди, которые примут тебя таким, какой ты есть. Ты вырос, веря, что семья моего брата была твоим единственным миром. Не могу представить себе, каково это — быть наказанным за единственную жизнь, которую ты знал. — Тогда, может быть, мне лучше просто остаться здесь… — голос Деллинджера дрогнул, и тот, дрожа, закрыл лицо закованными руками. — Я, я так боюсь. Они мучают меня каждый день. Я просто… хочу, чтобы это прекратилось… Я просто хочу, чтобы моя с-семья… — Деллинджер, я знаю, каково это — потерять семью, — сказал Росинант. — Я знаю, каково это — потерять семью, которая при всей своей любви не заботилась о твоих интересах. Как тяжело принять такую правду о людях, на которых ты равняешься. Пожалуйста, Деллинджер, я хочу вытащить тебя отсюда. Хочу показать нечто новое. И оно будет даже лучше того, что ты знал раньше. Он протянул руку Деллинджеру сквозь решетку. — Поверь мне. Деллинджер вскинул голову, его глаза расширились. Росинант едва успел отдернуть руку, когда Деллинджер, бросившись на него, врезался головой в решетку. Деллинджер вцепился зубами в прут, рядом с которым всего секунду назад была рука Росинанта. Росинант уставился на кроваво-красную рану: Деллинджер все-таки зацепил его. Один из зубов Деллинджера сломался о решетку. Он растянул рот и злобно выплюнул сломанный зуб. На его месте сразу вырос новый. В итоге от частых ударов о решетку у Диллинджера из носа пошла кровь. Он слизал ее с губы, его глаза пульсировали алым. Росинант потрясенно таращился на него. Как легко мальчишка заманил его в ловушку. Это то, что вырастил его брат. Это то, что он мог бы предотвратить. — Это ради моей семьи, — прошипел Деллинджер, его глаза сияли. — Почему я должен доверять тому, кто нас предал?! С чего бы мне доверять правительственному отребью вроде тебя?! Ты думаешь, что лучше нас, потому что сидишь там, снаружи, в своей униформе. Ты ничем не лучше любого другого в этой тюрьме! Ты счастлив, Корасон? Рад видеть нас всех за решеткой? Я НЕ БРОШУ СВОЮ СЕМЬЮ В ЭТОМ АДУ! Я НЕ ТАКОЙ ПРЕДАТЕЛЬ, КАК ТЫ! Росинанту оставалось только стоять и смотреть на результат своего выбора. — Хотелось бы мне, чтобы Молодой господин действительно тебя убил, — прорычал Деллинджер. Повисла тяжелая, враждебная тишина, никак не относящаяся к способностям Росинанта. — Иногда мне тоже этого хочется, — пробормотал Росинант. Это не было ложью. Его жизнь целиком состояла из неудач. Он не смог остановить безумие Дофламинго и смотрел, как брат опустошает все, до чего дотянется. Не смог спасти Дресс Розу. А теперь, защищенный прикрытием в CP0, наблюдал за тем, как Мировое Правительство устраивает бардак в мире, который взялось защищать, и не мог положить конец их лицемерию. Не мог увидеться с Ло, не подвергнув его опасности. Не видел, как спасти ребенка, теперь, когда он вырос, не зная другой жизни. Иногда он задавался вопросом, не следовало ли ему умереть там, на заснеженном берегу Миньона. Пожалуй, это было бы милосердней, чем наблюдать, как все его начинания терпят крах. — Сэр! Сэр, с вами все в порядке?! Обернувшись, Росинант увидел, что к нему бегут два охранника. Он быстро натянул маску и перевел ошеломленный взгляд со своей кровоточащей руки на Деллинджера. Прутья. Они из кайросеки… ну конечно. Что еще смогло бы выдержать напор Деллинджера, таранящего решетку головой? Он задел прутья, когда вырвал руку из зубов мальчишки — слишком быстро, чтобы хоть немного ослабнуть, но достаточно, чтобы узнать характерный холод морского камня. — Мы слышали крики, сэр, что происходит? — потребовал один из охранников. — Сэр, вы ранены! — Ничего страшного, — сказал Росинант, пряча кровоточащую руку в одном из длинных рукавов. — Твоя кровь на вкус как грязь, — рассмеялся Деллинджер. — Как у мерзкой, двуличной швали. Можешь думать об этом, как о крови моей семьи на твоих руках. — Ты хоть представляешь, что ты только что сделал, сопляк?! — крикнул один из охранников, тыча винтовкой между прутьями решетки в нескольких дюймах от лица Деллинджера. — Ты только что напал на члена CP0! — Давайте, пытайте меня уже, — выплюнул Деллинджер, сворачиваясь калачиком у стены. — Здесь скучно. — Нет, сэр, в этом нет необходимости, он едва задел меня, — сказал Росинант, загораживая собой камеру. — НЕ НУЖНА МНЕ ТВОЯ ЗАБОТА! — закричал на него Деллинджер. — ВИДЕТЬ ТЕБЯ НЕ ЖЕЛАЮ. ЧТОБ ТЫ СДОХ. — Ну же, сэр, с этим полукровкой не поспоришь, — пробормотал один из охранников, уводя Росинанта прочь. — Мы позаботимся о том, чтобы его наказали. Сурово. — Прошу вас, — сказал Росинант. — Он расстроился, увидев меня. Любой мальчик его возраста сорвался бы. Проблема в том, что его научили направлять эмоции в… в подобные буйства. Ему нужно… — Что ему нужно, так это поводок, — пробормотал второй охранник. — Мы позаботимся, чтобы он был как следует связан и не мог нападать на людей. Прикуем к стене или… — Я велел тебе приковать его, когда потерял палец! — Знаю я, знаю. Мы приносим извинения за нашу небрежность, сэр. Мы позаботимся о том, чтобы подобное больше не повторилось, мы… Росинант не прислушивался к тому, что охранники собирались делать с Деллинджером. Крики преследовали их в коридоре. — ТЫ РАЗРУШИЛ МОЮ СЕМЬЮ, — вопил Деллинджер. — КАК ТЫ СМЕЕШЬ ПРОСИТЬ МЕНЯ ОСТАВИТЬ ИХ?! Я НЕ БРОШУ ИХ, КАК ТЫ БРОСИЛ НАС! Это были уже не крики. Это были рыдания. — Я НЕ ТАКОЙ МОНСТР, КАК ТЫ! Сильные слова для шестнадцатилетнего мальчишки, который только что пытался откусить ему руку. Но Росинант чувствовал истину, стоящую за этими словами. Он медленно обернулся. — Ты прав, Деллинджер, — сказал Росинант. — Ты не такой монстр, как я. Мы… мы очень разные монстры. Монстры, которые, он надеялся, могли бы помочь друг другу. Монстры, созданные его братом.***
— Роси, что случилось с твоей рукой? Этот маленький засранец тебя укусил? Он вынырнул из лифта. Цуру посмотрела на него, подняв бровь. — Нет, — солгал Роси. Цуру рассмеялась. — Ты же знаешь, что лучше не врать мне, мальчик. Дай угадаю, ты засунул руку прямо в клетку? Росинант промолчал. — О, Роси, прости меня, — сказала Цуру, положив узловатые старые руки ему на плечи. — Мне правда жаль. В том, что ты пытаешься загладить вину, нет ничего смешного. Но ты слишком строг к себе, сколько раз я могу это повторять? — Она покачала головой и взяла раненую руку Роси в свою. — Ты сделал выбор, Роси? Да, да, сделал. Мы все делаем выбор. И все оглядываемся назад, задаваясь вопросом, можно ли было поступить иначе. Но у тебя не было другой возможности, кроме как сыграть на безумии брата. Ты слишком доверчив для этого мира. — И он не доверял мне, — пробормотал Росинант, глядя на свою руку. — Да, интересно, у кого он этому научился, — сухо сказала Цуру. — Упрямое маленькое создание. Ему не помешает шлепок по заднице и немного хороших манер. Хотя, полагаю, он не безнадежен. Дочь Бастилии сочла его симпатичным. — Дочь Бастилии?.. О, ты имеешь в виду Сади. — Да, — фыркнула Цуру. — Эта дикая женщина. Решила, что он — самое милое существо, которое она когда-либо видела. С другой стороны она любит все порочное и очень опасное. Может быть, она даст ему работу зверя-тюремщика. — Он должен быть где угодно, но только не здесь, — пробормотал Росинант. — Просто меня не оставляет чувство, что я мог бы поступить по-другому. Возможно, если бы я взял Деллинджера с нами или попытаться вытащить его прежде, чем… — Тч, все эти «если», Роси, — Цуру покачала головой. Повернулась и посмотрела на него. — Ты говоришь, как твой проблемный брат. Ты подумал о моем предложении? По лицу Росинанта пробежала тень. Он провел здоровой рукой по волосам, криво улыбнулся и вздохнул. — При всем уважении, Цуру, думаю, что стоит обсудить это в другой раз.