За двумя зайцами

      Ястреб по уши в дерьме.       Не то чтобы он не знал этого раньше, конечно, просто раньше проблема не стояла настолько остро и оставались вполне себе приличные шансы, что она рассосется сама собой. Но единственное, что рассосалось – это его мозги на пару со здравым смыслом, так что да.       Ястреб в дерьме. По уши.       Роман с Тодороки Энджи длился уже больше года – один год, пять месяцев и семнадцать дней – и в понимании Ястреба являлся лучшим, что с ними обоими случалось за всю жизнь. Все начиналось, как случайность – напряженное задание повышенного уровня секретности (у Ястреба, как обычно, с переподвыподвертом), тяжелый бой, гибель нескольких героев, изнурительная зачистка вражеской базы. Под конец все участники были вымотаны, опустошены и ранены, а у Ястреба, плюсом к глубокой царапине на предплечье и вывихнутой лодыжке – раскалывающая голова, едва ли десяток уцелевших перьев и флэшка с втихую скачанными из злодейских баз данных файлами, о которой напарники ничего не должны узнать, потому что информация – это работа полиции, а не героев. То есть, даже после завершения официальной миссии Ястребу приходилось лгать, изворачиваться и следить, чтобы в его словах не промелькнуло ни малейшего намека на недостоверность – и запомнить все сказанное, потому что потом еще отчеты заполнять в соответствии с собственной ложью. Ладно, не ложью, недомолвками и подтасовками фактов, неважно. Мозги требовалось срочно разгрузить, иначе на следующий день его ждала бы мигрень, дополненная чесоткой от начавших отрастать заново перьев (причем чесалось бы в том числе и изнутри черепа, потому что телепатическая связь, к сожалению, не берется из ниоткуда), а лучшего способа, чем секс, Ястреб в своей жизни не знал. Ну, кроме убойной дозы успокоительных, но это опасно, потому что от наркоты у него есть все шансы забыть к чертям собачьим им же самим придуманные причинно-следственные связи своих поступков и полностью облажаться с отчетами. Так что секс. Без разницы с кем, без разницы в какой позиции – Ястребу нужна была разрядка и отвлечение… А Старателю, по стечению обстоятельств, нужно было примерно тоже самое. Сбросить остаточное напряжение, выплеснуть боевой кураж, расслабить сведенные боем мышцы… Не более, чем удачное совпадение. Двое боевиков, оказавшиеся на орбите друг друга в нужный момент времени. Короткий грубый секс. Никаких «спасибо», «тебе хорошо» и прочего «тебе нравится», что были бы уместны на любовном ложе, но никак не подходили их агрессивному перепихону. Все. Потрахались и разошлись, не акцентируя на произошедшем ровным счетом никакого внимания.       Ястреб только сильно позже, проспавшись и нормально придя в себя, осознал, что это вообще такое было. Его голубая мечта – переспать со Старателем – исполнилась самым разочаровывающим образом и все, что он мог от этой ситуации получить – крайне смутные воспоминания об огромных горячих ручищах на своей талии, огромном горячем члене в своей заднице и собственный оглушительный оргазм, накрывший его звенящей пустотой, ради которой все это мероприятие и затевалось.       Довольно обидно получилось.       Заполучил мужчину всей своей жизни, ага. Цель достигнута, мечта исполнена, член Старателя опробован в деле, можно ставить галочку в виш-листе и двигаться дальше. Не то чтобы фанбойство Ястреба куда-то делось, конечно, но теперь было бы как-то глупо пытаться подкатить к Старателю на тему «чай-кофе-потанцуем» даже в шутку, ибо по факту секс между ними уже произошел и это явно не та ситуация, после которой нужно бежать за цветами и кольцом. Честно, будь на месте Тодороки-сана кто-то другой, Ястреб не парился бы и дальше, благополучно забив, забыв и продолжив жить, как раньше. Но Старатель…       А потом, спустя недели две, Тодороки Энджи предложил совместный патруль – подав через агентство официальный запрос, чего никогда ранее на памяти Ястреба не случалось, и он справедливо опасался, что не случится впредь – отказываться от которого на-тот-момент-Герой-Номер-Пять не собирался, даже если вдруг на Землю начнет падать метеорит (не то чтобы его причуда в принципе могла помочь против метеорита). На нем же и выяснилось, что пока Ястреб страдал по поводу несправедливости судьбы, Старатель мучился совестью. Мол, он воспользовался уступчивостью молодого двадцатилетнего парня, и он не должен был, и вообще, что-то в тот день пошло не так и он обычно не склонен к случайным половым актам в мало предназначенных для этого местах, Героя такое поведение недостойно и что-то там еще.       Ястреб честно хотел поржать, но боялся обидеть неожиданно разговорчивого Старателя (на самом деле, вся его речь сводилась к прогундошенному под нос «Я не должен был, ты слишком молод, извини») и еще больше боялся запороть такой неожиданно упавший в руки шанс действительно сблизиться со своим кумиром, уже без всяких оговорок и случайных перепихонов под воздействием стресса. Поэтому он глубокомысленно покивал и потребовал свидание в качестве компенсации за свою поруганную честь. Естественно, выдав требование в максимально шутовской форме, оставляя Старателю непрозрачный шанс послать его, со всеми его дурными идеями, в пешее эротическое. Потому что жена, дети и секс не повод для знакомства, что, Ястреб не понимает, что ли.       Однако Тодороки-сан согласился. Полыхнув огнем и чуть не заставив Ястреба влететь в окно, когда он шарахнулся от нестерпимого жара и едва успел выровнять полет, но согласился, дополнительно поставив условие, что свидание-свиданием, а заподозрить их в романтической связи не должен никто. Ни гражданские, ни журналисты, ни герои. Первых, правда, от шипперства не остановит даже конец света, вторым только повод дай посплетничать, а третьи тоже люди, но Ястреб знал, как это работает. Ничего нового и необычного. Нужно просто не целоваться на публике, а остальное все равно выплывет в пейринг, даже если максимум их взаимодействия будет – постоять рядом. Ястреб видел арты с собой, даже фанфики пару раз читал, причем не только со Старателем, но и со всей первой Десяткой Героев, начиная от Руми и заканчивая Всемогущим – фанаты страшные люди, злодеям и не снилось.       …за первым свиданием последовало второе, третье, десятое, двадцать шестое и первая годовщина. Они продолжали держать свои отношения в тайне от всего мира – со стороны Ястреба о происходящем знала только Руми (и Комиссия, но этот аспект он планировал игнорировать так долго, как только сможет), а со стороны Энджи знала Фуюми, однажды ранним утром заставшая Ястреба в одной рубашке на кухне дома Тодороки (и с тех пор начавшая готовить завтраки-ужины на одну порцию больше, что Старатель благополучно списывал на попытку позаботиться о нем, а не на осведомленность старшей дочери о его личной жизни). И это не просто секс, нет, ни разу. Даже «интрижкой» их отношения никогда не были – они оба старались, они честно пытались построить что-то большее, чем веселые потрахушки с привкусом секретности. Они оба раскрывались друг перед другом, продираясь через частоколы привычек, рефлексов, характеров, долгов, отбрасывая в сторону глянцевые улыбки и защитные реакции, они цеплялись один за другого с отчаянием уставших от жизни и самих себя людей, наконец-то нашедших друг в друге тех, кто готов выслушать и помочь.       Энджи был тем, кто отогревал Ястреба после ненавистных ему зимних патрулей; тем, кто делал ему массаж головы после особо изнурительных рабочих дней; тем, кто первым за десять лет услышал его данное при рождении имя. Тем, с кем Ястребу нравилось просыпаться по утрам, пить кофе, материть бесконечные отчеты. Энджи стал для Ястреба всем, вытеснив из сознания восхищение Старателем и заменив его на любовь к Тодороки Энджи.       И наоборот – Ястреб был тем, о ком Энджи учился заботиться, в чей адрес старался подавлять агрессию. Тем, кому, запинаясь и цедя слова сквозь плотно стиснутые зубы, Энджи рассказал о смерти Тойи, о сумасшествии Рэй, о шраме на лице Шото. И тем, от кого не получил осуждения – Ястреб мог бы и, наверное, должен был, но не смотря на объективное осознание… ошибочности поведения Старателя в отношении своей семьи, Ястреб просто… сам не знал, как может быть иначе. Его отец и мать обходились с ним гораздо хуже, чем дети Тодороки могли себе представить – он говорить-то нормально к семи годам не умел, честное слово, а ситуацию, в которой Кейго мог бы ждать отца, чтобы чем-то там ему похвастаться – саму возможность, что отцу в принципе можно показаться на глаза и не огрести болезненного пинка под тощий зад – даже представлять до сих пор дико. Сравнивать же кураторов из Комиссии с какой-никакой родительской фигурой смысла имело еще меньше, тут даже без комментариев. Все это, конечно, не оправдывало Тодороки Энджи, но в глазах Кейго он все так же оставался самым лучшим, самым честным, самым любимым. Героем и мужчиной. Светом во тьме, солнцем на небосклоне. Чуть больше, чем всем.       Они делали друг друга лучше. Медленно, неуверенно, шаг за шагом – но делали. Энджи старался стать мягче к своим детям, даже начал попытки сближения с ними – правда, заметила их только умница-Фуюми, и то только потому что хотела их заметить. Ястреб учился не закрываться в себе, когда ему плохо и больно после очередной «неофициальной» миссии, отпускать свой вечный оптимизм и питаться чем-то кроме фастфуда и кофе. И это было… важно. Ценно.       Искренне.       Конечно, на сладко-радужно-красивую историю любви, как в дерьмовых романтических дорамах, с полным и безоговорочным принятием всех недостатков и сложностей, их отношения тоже не тянули. Энджи презирал тот факт, что руки и перья Ястреба запачканы в крови. Кейго иногда едва терпел тяжелый характер Старателя, сам скатываясь к глянцевой улыбке и отрепетированному поведению, что закономерно бесило Энджи еще больше, а Кейго, соответственно, глубже загоняло в рамки модельного «Ястреба», откуда его приходилось выковыривать массажем, извинениями и вкусной едой. Они не идеальны, но они, хотя бы, работают над этим.       Все было хорошо. Временами болезненно, временами паршиво, но хорошо.       Ровно до тех пор, пока с Ястребом не случился Даби.       Даби другой, но такой же. Даби – концентрация хладнокровия и сарказма. Даби – голубые глаза, голубой огонь, голубые блики на черной одежде. Даби – худощавость и ожоги. Даби – теплые объятия и нежность.       Даби – смертный грех, которому Ястреб отдается без задней мысли. Он мог бы оправдать себя миссией, «медовой ловушкой», необходимостью проникнуть в самое сердце (сердце ведь, а не штаны!!!) Лиги, но тогда Кейго солгал бы в первую очередь самому себе. Правда в том, что к Даби его тянуло, а Даби, внезапно, тянуло к нему в ответ. Вот тут уже не надо было ни над чем работать, ничего терпеть и что-либо преодолевать. Они с Даби подходили друг другу, как две половинки единого целого – характер, привычки, вкусы в постели. Ястреб обожал тот парад сарказма, который Даби вываливал на окружающих в любой рандомный момент времени, обожал его ненаигранную заботу о других членах Лиги, обожал его руки, его скобы, его всего.       Если Энджи был солнцем, то Даби стал небом.       Чертов злодей. Харизматичный, яркий, сильный, понимающий Ястреба без слов. Там, где с Энджи нужны разговоры, Даби не требовалось даже намека. Там, где Энджи неодобрительно качал головой, осуждая поведение или поступки Кейго, Даби заливисто смеялся.       Даби плевать, что у Ястреба есть другой любовник, с которым он состоит в длительных и вроде как счастливых отношениях (по крайней мере, ему плевать, пока он не узнает имя – ненависть Даби к Старателю Ястреб уже уяснил, спасибо). В то время как Энджи, знающий о задании по внедрению в Лигу, понятия не имеет, что с одним из злодеев Кейго спит. Не трахается, не занимается сексом, не снимает стресс – спит. Занимается, прости Старатель (а он не простит), любовью.       Доверяет достаточно, чтобы вырубаться на соседней подушке, оставаясь полностью беззащитным перед человеком, способным уничтожить его крылья одним щелчком пальцев. И который, по идее, имеет полное право это сделать – потому что Даби, черт побери, злодей, и он все еще не верит в легенду Ястреба о предательстве героев. Правильно не верит, конечно – потому что Ястреб не предатель, но общая картина от этого только хуже. Даби не верит ему, но доверяет в той же мере, что и Ястреб, позволяя разбрасывать вокруг смертельно-опасные перья с возможностью в любое мгновение заточить их все и вонзить в столь же доверчиво подставленную шрамированную спину.       Даби… самодостаточен. Ему не нужно становиться лучше (потому что он в принципе идет в противоположном направлении, он с удовольствием станет только хуже и сожжет любого, кто попытается его «исправить»), ему не нужно ни перед кем оправдываться, он свободен в своих поступках и мнении больше, чем Ястреб когда-либо мог себе позволить. Это завораживало, это тянуло, это подкупало – от окружающих Даби не требовал ничего ровным счетом так же, как и от самого себя. По крайней мере от тех окружающих, которые что-то для него значат (не считая возмущений касательно забившихся в трусы перьев, вечно валяющихся где ни попадя фантиков от конфет и пустых пачек от чипсов, не вытертого от крови обеденного стола, не убранной с подоконника горстки пыли от какой-то уже несуществующей чашки – Даби, если хотел, становился той еще королевой драмы). С ним Кейго нужно было вспоминать, как натягивать на лицо ту самую модельную улыбку, которая бесила Энджи. С ним Кейго приходилось силком заставлять себя играть роль, раз за разом терпя неудачу и в итоге сдаваясь на милость победителя.       От сладкой идеальности их с Даби отношений у Ястреба сводило зубы и клинило мозги. Это же невозможно, в жизни такого не бывает, это удел сказок! Доверие, понимание, принятие – с места в карьер, с разбега в бездну – может быть, именно так и должны строиться отношения, а не те пляски на ровном месте, которые Ястреб устраивал с Энджи? По крайней мере, с Даби легче. У него, конечно, тоже миллион скелетов в шкафу, как у любого порядочного злодея, но они не более чем часть гребанной идеальности. Какие бы грехи Даби не совершал в прошлом, Ястреб может ответить на каждый из них выполненной для Комиссии «неофициальной» миссией. В то же время на счету Энджи – спасенные жизни, идеальная рабочая статистика, проседающий рейтинг общественного одобрения и неудовольствие от специфики карьеры своего любовника. Хотя Старатель и не пытается как-то оспорить такое положение дел.       У них было несколько разговоров по этому поводу, все они закончились маленьким скандалом и подкопченным потолком, но убитых Ястребом людей все равно не воскресить (в некоторых случаях – к счастью), а Комиссия за красивые глазки со службы не отпустит, пусть и держит его на довольно длинном и комфортном поводке… Энджи пришлось смирился.       А Даби принял как должное, только сильнее уверившись в мотивы Ястреба «перейти на сторону зла».       Но главная проблема состояла даже не в этом. К черту идеальность, к черту сложности, к черту все эти тропы «герой-злодей», «герой-герой», «герой-хрен-знает-кто» с известными всем сценариями. Смертный бой с Даби, переход на сторону Лиги, смена планов Комиссии – все это мелочи, которые можно было бы решить, элементарно разобравшись в себе и выбрав одного мужика из своего внезапно образовавшегося гарема.       Ну, ладно, вряд ли это было бы настолько просто, распрощаться с геройской карьерой ради красивых голубых глаз – ну так себе идея, особенно с учетом, что Комиссия его отпустит разве что вперед ногами, но бутылка коньяка и задушевный разговор с Руми определенно упростили бы дело. Ястреб бы помучился-помучился, разложил по полочкам долг, привычки и личные желания, пострадал бы на пышной груди дорогой подруги, да и выбрал бы. Злодейскую сторону – то есть, Даби и Лигу, с последующим за этим решением предательством Комиссии с перспективой заполучить приметку «злодей» в личном деле; или геройскую – то есть, Энджи, официальное геройство, неофициальный статус лучшего агента Комиссии, и все те усилия, которые Кейго вложил в их с Энджи полуторагодовалые отношения.       Только вот выбирать Ястребу не хочется. Ни мужика, ни методы борьбы за правое дело, ни, собственно, само определение правильности чего бы то ни было. Он просто и без затей хочет оставить все как есть – и Энджи, и Даби, и свое трижды проклятое двойное шпионство, пусть от последнего голова и пухнет, как после самых зубодробительных миссий.       Жаль, от него здесь ничегошеньки не зависит. Ни Шигараки, ни Комиссия не остановятся только потому что их конечные цели мешают жить одному-единственному несчастному Ястребу, и если ничего не делать и пустить все на самотек… Ну, сомнительно, что тактика игнорирования проблемы в его случае приведет к чему-нибудь хорошему. Он тут не в игрушки играет, а спасает геройской общество. Или уничтожает его, ага.       Зависит от графика.       …Как вариант, можно усложнить себе жизнь до максимума и попытаться превратить этот любовный треугольник в полноценные полиаморные отношения. Даби, по крайней мере, точно не против самого концепта – считай, уже четверть дела сделана. Осталось помирить его со Старателем (предварительно выяснив, что Даби с ним не поделил, ибо Энджи понятия не имел, чем он не угодил молодому злодею из Лиги – Ястреб спрашивал), а самого Старателя убедить, что двадцатитрехлетний злодей ничем не хуже двадцатидвухлетнего правительственного агента. Все они люди, все имеют право ошибаться и получать прощение, и вообще вместе веселее. Звучит, как самая идиотская идея из всех возможных – нужно же еще учитывать, что Комиссия просто так с шеи не слезет, да и Даби от Лиги не откажется, а Старатель недостаточно герой, чтобы вывозить на своем горбу целую толпу злодеев, но попытаться, по мнению Ястреба, стоило.       Хотя, конечно, за двумя зайцами погонишься – от Мируко в глаз получишь, и у Ястреба есть абсолютно все шансы провалиться по всем фронтам и потерять обоих мужчин, оставшись у разбитого корыта с сожженными в прямом и переносном смыслах крыльями, но никто же не говорит, что план нужно выполнять прямо с места в карьер. Того плана еще вообще не существует, нужно сначала разведать обстановку, прикинуть варианты, набросать сценарий… Ястреб хороший шпион, что-нибудь да получится. Наверное.       Руми поставила на то, что он все проебет, и Кейго может только согласиться с ней.       …Справедливости ради, проебал не он, а Вселенная, причем раньше, чем Ястреб успел приступить хоть к чему-нибудь, кроме сахарных мечтаний. Даби, дошедший до нужной кондиции и наконец-то доверивший Кейго нечто большее, чем малозначимые факты о себе, оказался Тодороки Тойей, тем самым старшим сыном Энджи и Рэй, за смерть которого Старатель себя грызет уже с десяток лет. И который так ненавидел своего отца, что собирался буквально уничтожить его, унизить и растоптать.       Ну.       Что ж.       Спасибо, на инцест Ястреб не подписывался, ему геройско-злодейских дилемм хватает выше крыши, не хватало только морально-этических. Это если представить, что подобное развитие событий в принципе возможно – разве что если свести Даби с ума окончательно, переведя его ненависть к отцу в извращенную любовь к нему же, и, теоретически, Ястреб даже мог попытаться это сделать, но тогда Даби перестал бы быть идеальным собой, а Энджи, скорее всего, сына бы добил, абы не мучиться самому и не мучить его. И вообще, маразма понемножку.       Так что только-только начавший зарождаться План полетел в мусорку, а Кейго едва подавил желание залезть следом и накрыться крышкой мусорного бака, лишь бы не видеть больше свою жизнь.       Он в таком дерьме, господи.       С другой стороны, доподлинно зная правду, Ястреб не мог поверить, что он был настолько слеп. Похоже, он просто не хотел смотреть дальше собственного носа – ему в голову не приходило сопоставить рассказы Энджи с оговорками Даби, или хотя бы сравнить фотографию юного Тойи (которая мелькала перед глазами каждый раз, когда Ястреб оказывался в доме Тодороки) с живым человеком. Вряд ли бы кто-то мог его всерьез в этом винить – в мире огромное количество самых разнообразных пирокинетиков, сложно опознать в одном из них наследственность другого такого же, особенно с учетом разного цвета пламени и общей изуродованности тела Даби, но Ястреб, черт побери, шпион. Совмещать несовместимое и вынюхивать спрятанное – буквально его работа!       Боже, это так очевидно, если знать, куда смотреть! Белые корни волос, голубые глаза, идентичные черты характеров, одинаковые интонации в голосах, некоторые вкусы в сексе и еде…       Возможно, Руми права, и Ястреб все же действительно любил не двух разных людей, а один конкретный типаж мужчин, и все его метания изначально не имели смысла? Может, он влюблен в голубые глаза и огненную причуду, может, ему нравятся черты Энджи в личности Даби? Или Энджи всегда был лишь демо-версией той идеальности, которая есть в Даби?       Может, стоит вернуться к варианту, что выбрать нужно только одного?

***

      – Кейго, с кем ты переписываешься все утро? – Старатель не выдержал бесконечного чириканья новых уведомлений у себя над ухом и обернулся через плечо, надеясь одним взглядом передать, насколько он взбешен. Полыхать пламенем он, тем не менее, не стал, опасаясь ненароком поджечь разбросанные по всему додзе перья. Впрочем, Ястреба ненасильственные потуги не проняли – как сидел в одних трусах на его пояснице, скрестив ноги на индийский манер, так и остался сидеть, даже глаз от телефона не оторвал, над чем-то увлеченно хихикая.       – С Лигой, – чистосердечно признался Герой Номер Два, одной рукой строча сообщение, а другой нашаривая бутерброд на тарелке, летающей вокруг на среднего размера перышке. – У Даби с Апокрифом опять случилась локальная войнушка и все страдают от перепада температур. Отличная была идея поставить их в пару, начинаю подозревать, что я там не единственный высокопоставленный шпион. Такими темпами особняк развалится раньше, чем герои до него доберутся! А ты не отвлекайся, у тебя еще три подхода по пятнадцать раз осталось.       Тодороки Энджи заворчал, но к тренировке вернулся. Вес Кейго его ни капли не напрягал – разве что отвлекал, но за последние полтора года Старатель успел привыкнуть и к весу Ястреба, и к его замашкам угнездиться повыше и понеудобнее. То на наплечник геройского костюма усаживается, как попугай на жердочку, то куда-нибудь на верхушку фонарного столба умостится, то, как сегодня, принимает непосредственное участие в тренировках, исполняя роль дополнительного груза. Обычно он еще и активно мешает, лапая все, до чего дотягивается в обхвате, пересчитывая и так выученные наизусть шрамы, щекоча перьями ребра и норовя забраться короткими обпиленными коготками под пояс спортивных штанов (тренировка выдержки, как с невинной улыбкой называл сие действо наглый, как прикормленный голубь, Кейго). Под настроение, такие совместные тренировки могли даже закончиться чем-то поинтереснее – ради чего Энджи в свое время в принципе отказался от майки, вынуждая Кейго пускать слюни на обнаженную специально ради него мускулатуру.       Однако сегодня вместо привычного распорядка Ястреб крошил на него хлеб и ржал с шутеечек Лиги Злодеев. Тодороки Энджи ощущал себя обделенным, оскорбленным и обиженным – ему предпочли работу. Так ли себя чувствовала Рэй на заре их брака, когда он сразу по приходу домой запирался в своем кабинете с рабочим ноутбуком, даже ужиная чаще всего не на кухне, а за рабочим столом?       – Зачем ты вообще общаешься со злодеями в нерабочее время, – пробурчал Старатель спустя пять отжиманий, десять чириканий и три смешка, честно стараясь не пустить в голос обиду.       – Потому что я один из них? – вопросом на утверждение ответил Ястреб, чем вызвал отчетливую дрожь в горе литых мышц под своим седалищем. – А что ты хочешь от меня, услышать? Что у меня ненормированный рабочий график? Что б ты знал, самая достоверная информация добывается именно так, в дружеских беседах. Если я буду ходить с суровой мордой и всех отшивать, мне никто доверять не станет. А так, смотри, сидя дома и плюя в потолок, я знаю, что два лейтенанта из девяти временно выведены из строя и минимум до обеда не смогут нормально друг с другом взаимодействовать. Еще я знаю, что из-за обледенения западного крыла простудился Скептик – значит, у него немного снизится концентрация и работоспособность, что даст мне небольшую свободу действий. А у Тоги закончился лак для ногтей, значит, они с Твайсом скоро пойдут в город, предварительно вынеся мозг казначею Ре-Дестро. Или не пойдут, но деньги все равно струсят.       – И что тебе это дает, кроме кучи инфо-мусора? – уточнил Старатель, далекий не только от шпионской деятельности, но и от здорового взаимодействия с людьми в принципе. Ястреб досадливо цокнул языком, попутно отсылая в чат две строчки голубых огоньков – десятью секундами ранее Тога прислала фотку поскользнувшегося на лестнице Даби, причем в кадр попало его ошарашенное выражение лица и открытый в крике рот. Похоже, западное крыло как промерзло, так сейчас и прогреется.       – Доступ к информации поважнее. Они считают меня своим, доверяют мне не только рабочие моменты, но и всякую чушь – значит, будут меньше держать язык за зубами, когда разговор зайдет о чем-то важном, – как будто объясняя прописные истины, монотонно выдал Кейго. – Это грубо говоря. По мелочи, я еще получаю психологические портреты всех членов Лиги – потом отфильтрую и прикреплю к отчетам.       Спиннер прислал ту же самую фотку Даби, но уже переделанную на мем. Ястреб сохранил обе в запороленную папку на телефоне – для личного пользования. Даби будет дышать дымом еще дня три – нужно пользоваться моментом безнаказанно его позлить, пока у Лиги не появится новый любимый мем. Прошлым был, кстати, Ястреб, застуканный в три часа утра на кухне с куриным крылышком в зубах. И вообще-то оно было копченым, но энтузиасты от графических редакторов дорисовали ему вполне правдоподобные перья – Ястреб просто молча молился, чтобы эта дрянь не уплыла в сеть.       Энджи, завершив подход, встал в планку, упершись в мягкий коврик локтями, и задумался. Объяснение Ястреба звучало логично – прямо как по учебнику читано. И Старатель искренне наделся, что за прошедшие полтора года изучил своего любовника достаточно, чтобы с уверенностью сделать вывод:       – Они тебе нравятся.       – М? – Кейго соизволил оторваться от телефона и недоуменно посмотрел на рыжеволосый затылок.       – Лига, – разъяснил свою мысль Старатель, концентрируясь на тренировке. Если хочешь выместить на ком-то агрессию – сосредоточься на физической нагрузке, не смей срываться на других людях, не действуй необдуманно, не горячись. – Ты привязался к ним.       Он смеется над их сообщениями, когда никто, кроме Энджи, его не видит. Он искренен в своих эмоциях, потому что ему не перед кем играть роль. Он действительно наслаждается перепиской со злодеями.       У Кейго хватило совести промолчать. Правда, не шибко долго.       – Они тоже люди, Энджи, – тихо заметил Герой Номер Два спустя несколько секунд, отбросив телефон в сторону (шустрое перо тут же оттащило на удивление замолкнувший мобильник в дальний угол додзе, к спокойно лежащему на своем месте телефону Старателя), и сменил позу, растянувшись на спине Энджи, как кошка, коей он определенно не являлся. Острые локти уперлись в лопатки, заставив Старателя выдохнуть пару языков пламени (больно и неудобно, зато отличный элемент тренировки), а непривычно-серьезный голос прозвучал практически над самым ухом. – Они тоже умеют смеяться и плакать. Они дружат, влюбляются, живут. Играют в компьютерные игры, устраивают пижамные вечеринки.       – Они злодеи, – рыкнул Старатель куда более агрессивно, чем в прошлый раз. – Они убивают, грабят и уничтожают. А ты – герой, и твоя работа – не сочувствовать им, а ловить и сажать за решетку!       – В том-то и проблема, – Ястреб вздохнул и позволил рукам подогнуться, роняя голову точнехонько между лопаток Старателя. Тот вздрогнул, но испытание выдержал, только по виску скатилась капля пота. – Ловить и сажать их будешь ты. А мне прикажут убить. Скорее всего, Твайса – он один стоит целой армии, против его клонов мои перья будут лучшим оружием. Или Даби – он слишком опасен для героев низкого ранга, в открытом бою даже мне его не победить.       – Ты знал, на что шел, – прогудел Энджи напряженно. Он ненавидел разговоры о «неофициальной» работе Ястреба, и не мог полноценно смириться с необходимостью убивать по приказу свыше, но одно из правил, которые он уяснил с помощью Кейго – одними возмущениями ничего не добьешься. Как бы громко он не орал о своем недовольстве, Ястреб не перестанет убивать – пусть и сам того хотел бы. Эти убийства, эта работа – почти все в жизни Кейго зависит от Комиссии, криками тут не поможешь. Только потеряешь, как он уже потерял жену и детей. – Ты не должен был привязываться к ним, зная, чем все закончится.       – Не должен был, – согласился Кейго, вздохнув. И трахаться с Даби он не должен был, и влюбляться в него, и много чего он не должен был, но делал. – Как и к тебе – ты же знаешь, что я могу в любой момент получить приказ убить тебя или Шото-куна? Но я же тоже человек, Энджи.       – Ты сравниваешь меня со злодеями?! Ты сравниваешь Шото со злодеями?! – борьба с агрессией была с треском проиграна. Старатель, за ревом взбесившегося пламени внутри себя не услышав последнюю фразу, рывком поднялся на ноги, покрыв всю верхнюю часть тела огненной броней. Ястреб слетел с его торса буквально – оттолкнувшись ступнями от поясницы, поднялся в воздух, в два взмаха крыльев оказываясь на отдалении от разъяренного мужчины. В золотых глазах сверкнуло разочарование – это определенно не то, что он имел ввиду, хотя Старатель все равно оказался прав в своих обвинениях. Он даже не представлял, в какое бинго нечаянно ткнул пальцем.       Для Комиссии не важен официальный статус «объекта».       Кейго привязался в Даби ровно так же сильно, как к Энджи.       Тоге шестнадцать лет, она на полгода старше Шото. Апокриф, вероятно, не старше двадцати.       Некоторые злодеи когда-то хотели быть героями.       Некоторые герои на самом деле те еще злодеи.       Некоторые злодеи считают себя героями.       «Ястреб» сам по себе отличается от злодеев только зарплатой на карточке и кристально-чистой официальной репутацией.       – Энджи, контроль, – как можно спокойнее произнес Кейго вслух, добавляя в голос тяжести и наблюдая, как сжимаются и разжимаются огромные огненные кулачищи. У Даби кисти изящнее – явно в мать пошел, хоть Ястреб никогда ее и не видел – но руки Энджи, парадоксально, нежнее. Ладони Тойи наполовину шершавые, вечно царапают скобами, а у Энджи только мозоли да сбитые костяшки пальцев.       Ярко рыжее пламя тут же потухло, но Герой Номер Один все еще выглядел взбешенным до чертиков, яростно сверкая голубыми глазами и сурово поджимая губы. У него никогда не было проблем с контролем причуды – только с контролем гнева, и скудный лимит терпения на сегодня явно был исчерпан.       – Поговорим позже, – опасаясь окончательно сорваться и наговорить Ястребу того, что он не заслуживает – или как минимум того, о чем Старатель пожалеет, мужчина тяжелой поступью прошел мимо Кейго к выходу в дом, бросив напоследок раздраженное: – Я в душ.       Ястреб, постояв с полминуты в ошарашенном одиночестве и в итоге решив, что бежать следом за Энджи не имеет никакого смысла, вздохнул. День только начался, а настроение уже испорчено вагоном недоговорок. А ведь после обеда нужно быть в Лиге и лгать там, причем куда более изощренно, чем Энджи, и от одной только мысли обо всем этом у Ястреба начинала побаливать голова. С тех пор, как Даби затащил его в постель, жить стало гораздо сложнее – даже дома (насколько законно считать домом особняк Тодороки, если у него есть ключ от входной двери и разрешение залетать в открытое окно спальни непосредственного хозяина?) Кейго не мог полноценно расслабиться. Еще один слой лжи поверх всех тех, в которых он варится на миссиях – и да, он не забыл, что Лига тоже его миссия, так что технически ситуация не выходила за рамки обыденности. Но он так старался лгать Энджи как можно меньше… а в итоге с каждым днем лгал все больше.       «Хей, знаешь, я тут на досуге трахаюсь с твоим якобы мертвым старшим сыном. Я люблю его. Но не беспокойся, тебя я тоже люблю… А еще твой сын один из самых разыскиваемых преступников страны, но ты, главное, не волнуйся, у меня все под контролем»       …ладно, про контроль тоже была бы ложь.       «У меня ничего не под контролем, я не сказал Комиссии о Тойе и я понятия не имею, что мне делать»       Еще раз вздохнув, Кейго подобрал с пола свой телефон, по привычке сразу же проверяя чаты – Руми прислала какой-то музыкальный трек, который Кейго послушает позже, в геройском мире рабочая текучка, а в злодейском Даби добрался до телефона и пытался отбиться мемами с котиками от мемов с собой – и тоже отправился в гостевой душ в дальней части дома, мимолетно радуясь, что Фуюми уже ушла на работу и ведь особняк в их с Энджи распоряжении. Некому видеть его раздрай и понуро опущенные крылья, некому осуждать его за полуголый вид и шаркающую усталую походку.       Только проходя мимо маленького семейного алтаря, Ястреб замедлил шаг, как всегда не сумев не остановиться и не заглянуть в ярко-голубые глаза белокурого подростка на одинокой фотографии в простой черной рамке.       – Это все твоя вина, сволочь, – одними губами прошептал Кейго, обвинительно ткнув в Тойю пальцем. Фотография ему ожидаемо не ответила, зато в руке очень выразительно чирикнуло входящее сообщение.              За завтраком Ястреб болтал так, будто никакой размолвки не произошло, умудряясь между заливистым щебетом наворачивать палочками быстрее, чем Энджи успевал обрабатывать поступающую в мозг информацию. Последние сплетни, косяки ребят из агентства, новое кошачье кафе недалеко от квартиры – и ни словечка о Лиге. Телефон с выключенным звуком лежал экраном вверх рядом с чашкой чая, четким манипулятивным намеком давая Энджи понять, что на этот раз все внимание Кейго посвящено ему одному. В конце концов, Старателю это надоело и он, едва удержавшись от желания грохнуть кулаком по столу, решительно прервал поток птичьей мысли.       – Что ты собираешься делать дальше?       – В каком смысле? – прерванный на полуслове, Ястреб по-птичьи склонил голову набок, недоуменно моргнув и враз помолодев лет на пять, отчего Энджи вдруг стало совсем неуютно. Его и так до сих пор коробило понимание, что Ястреб младше него почти на четверть века, но когда Кейго вот так терялся в собственных мыслях, становясь похожим чуть ли не на подростка – хрупкого, милого, невинного подростка – Энджи вообще забывал, что Ястреб попал в геройский ТОП-3 заслуженно, а не за хорошо подвешенный язык. Точнее, и за него тоже – но только потому что болтовня для него являлась таким же оружием, как и перья.       – Ты привязался к Лиге, – повторил Энджи свои же собственные слова и повысил голос, не давая Кейго открыть в свою защиту рот. – Ты сможешь выполнить задание, Ястреб?       «Я беспокоюсь за тебя» – слова, которые Старатель никогда не умел произносить даже мысленно, не то, что вслух. Он не смог сказать эту фразу Тойе, когда ребенок плакал от боли в обожженном теле и кричал, что он способен стать героем, не смотря на травмы. Не смог сказать Шото, когда Лига Злодеев напала на UA, а он узнал об этом даже не от сына, а из рабочих отчетов. Не может сказать и Ястребу, когда он прямым текстом говорит, что подвергает себя опасности. И речь не только о Лиге, которая может воспользоваться его слабостью в своих целях. Дрогнувшая в бою рука, промедление на доли мгновения – и его убьют там, в логове врага. Но так же… Те же самые дрогнувшая рука и промедление будут стоить ему доверия Комиссии.       Провалившихся шпионов снимают с задания. Шпионов, заподозренных в предательстве – уничтожают. Ястреб, со всем его послужным списком, из которого Энджи знает едва ли десятую часть – ту, в которой косвенно участвовал сам – для Комиссии достаточно ценный актив, чтобы беречь его… и одновременно с тем – держать на прицеле. Его предательство будет стоить Комиссии многого. Даже если никакого предательства по факту нет, и Комиссия просто вздумает перестраховаться.       Будучи Героем Номер Один с пробивающим дно социальным рейтингом, сложно не понимать, что политика и маркетинг находятся за пределами черно-белого спектра героики, и что Комиссия, к сожалению, не герои. Они политики.       А Ястреб работает на них без права хлопнуть дверью.       – Смогу, почему бы мне не мочь? – глянцевая улыбка расцвела на лице Кейго уродливой лживой карикатурой. Энджи достаточно самокритичен, чтобы полагать, что он никогда не сможет подловить Ястреба на лжи, если он не захочет обратного, но «глянец» – это не о вранье, по крайней мере не для тех людей, кто знаком с Кейго ближе, чем как с картинкой на рекламном баннере. Это, скорее, о защите. – Я не воспринимаю их бездушными объектами, но я умею убивать людей, Энджи. Тебе не о чем беспокоиться.       Старатель сурово кивнул, принимая к сведению, как если бы он выслушивал отчет Жжения или рассказ Шото об оценках в школе. Он должен что-то сказать. Он обязан что-то сказать, чтобы Ястреб не смотрел на него пустым сияющим взглядом мальчика-с-обложки!       – Будь… – буркнул он в полупустую чашку чая, усилием воли удерживая под контролем желающее расползтись по лицу и рукам пламя. Старатель не умел говорить милости, он считал их пустой тратой времени и сил, но Кейго это нужно, не так ли? Слово «осторожен» застряло в глотке рыбной костью. – Постарайся, Кейго.       – Конечно, – улыбка Ястреба чуть потеплела.

***

      – Давно хотел спросить, – начал Даби задумчиво, ковыряя пальцем Ястреба скобу на своей руке. Лига – без Шигараки, зато с Кейго – собралась в одной из комнат особняка ПФО для совместных посиделок за просмотром кино и поеданием чипсов, что было для них таким же нормальным времяпровождением, как грабеж продуктовых магазинов и разработка планов по захвату мира. Хотя с грабежами Лига в последнее время завязала – сначала финансирование им подкидывал Ястреб (бюджет на прокорм Лиги ему предоставила Комиссия, в рамках «сопутствующих расходов» – бюрократия страшная штука, если уметь ей пользоваться), а теперь обязанность их кормить легла на плечи Ре-Дестро, и не то, чтобы пять с половиной (Ястреб никогда не против лишний раз подкрепиться) голодных ртов сильно напрягали его карман. – Почему ты всегда стрижешь когти так коротко?       В помещении резко повисла заинтригованная тишина, нарушаемая надсадными криками симпатичной блондинки на экране телевизора –жуткий ящероподобный злодей размером с маленького слона пытался признаться ей в любви, а она даже не знала, что он ее сталкерил последние полгода. Спиннер переживал за злодея, как за самого себя; Тога хотела счастливый конец, в котором кто-нибудь кого-нибудь сожрет; Твайс не мог определиться, согласен ли он с Тогой или ему больше по душе традиционная свадьба; Мистер Компресс делал вид, что он не спит; Даби, зарывшись носом в волосы на макушке Ястреба, страдал фигней, не сильно вникая в сюжет; а Кейго, сбросив большую часть перьев за диван и удобно устроившись в объятиях млеющего Даби, больше беспокоился за второстепенную пару детективов-напарников, пытающихся выследить следы злодея в канализации, и краем сознания подслушивал Скептика, наматывающего сопли на кулак и отчаянно пытающегося дописать отчет для Ре-Дестро. Скептику Ястреб тоже сочувствовал – отчеты это зло и вступить в Лигу стоило только ради того, чтобы избавиться от всей этой бесконечной макулатуры, благо, у Лиги элементарно не хватало финансирования на ту кучу бумаги, что обычно уходит на каждый чих.       И, на самом деле, Ястреб достаточно увлекся и пригрелся, чтобы отреагировать на заданный вопрос с опозданием.       – Эм. А я не должен? – Кейго моргнул, осознавая, что страдания несчастной экранной блондинки для самых разыскиваемых злодеев страны менее интересны, чем вопрос его маникюра.       – Ну-у-у, – протянула Тога с пола, оборачиваясь к развалившимся на диване парням и блестя в полумраке комнаты безумными золотыми глазами. – Половина Армии считает, что тебе их вырвали, потому что они некрасивые, а Герой Номер два должен быть красивым, и поэтому ты с нами.       – …Кто вырвал? – слабым голосом уточнил Ястреб, потеряв нить повествования где-то на «они некрасивые». Осторожно высвободив руку из теплой хватки Даби, Кейго даже с опаской посмотрел на свои аккуратные черные от природы почти-человеческие ногти – не вырванные, но грубо спиленные под самое мясо. Когти у него действительно есть, и, честно говоря, лучше бы их не было. К сожалению, избавиться от них хирургически, заменив на обычную ногтевую пластину, не представлялось возможным, так что приходилось их подрезать, подпиливать и всячески по этому поводу раз в неделю страдать.       – Они не определились, – фыркнул Даби ему на ухо, вызвав стайку приятных мурашек вдоль позвоночника. – Вероятно, Комиссия. Или пиарщики. Или геройское общество в целом.       Кейго моргнул еще раз, осмысливая новую информацию, а потом беспардонно заржал, чуть не заехав затылком Даби в нос. Тот зашипел, но не отстранился, позволив Ястребу, сотрясаясь от смеха, съехать вниз и удобно откинуться ему на плечо.       – И что еще, по их мнению, мне делают? Перья красят?       Злодеи дружно потупили взгляды, даже Компресс на своем кресле скрестил на груди руки, словно защищался от чужих нападок. Ястреб заржал громче, в какой-то момент сорвавшись на чириканье, подавившись и зачирикав снова.       – Боже Всемогущий, только не говорите, что вы в этот бред поверили, – простонал он в изнеможении, закрывая совершенно не-когтистой рукой слезящиеся от смеха глаза. В свое время, копаясь в интернете в поисках интересных фанатских теорий о Старателе, себе и Руми, Ястреб чего только не начитался – да и сейчас с удовольствием почитывает теории о том, как Руми живет на диете из сплошной морковки (и раз в год закусывает человеческими младенцами, потому что крольчихи иногда съедают своих детенышей), но такие новости слышал впервые. Надо же!       – Нет. Да! – как обычно не пришел к общему знаменателю с самим собой Твайс. – Мы же видим твои когти. Героям нельзя доверять!       – Он имеет в виду, – подхватил Спиннер, как главный эксперт в дискриминации причуд мутантного типа. – Что это… похоже на правду. Кроме вырванных когтей.       – Мои родители однажды хотели спилить мои клыки, – Химико широко ухмыльнулась, демонстрируя удлиненные звериные клычки на обеих челюстях. – К счастью, стоматолог сказала, что это бред и отказалась проводить операцию. А другие предлагали просто вырвать и вставить коронки, но у нас было не так много денег, чтобы позволить вырывать мне четыре коренных зуба и раз в несколько лет менять коронки на более подходящие по размеру челюсти. Думаю, спиленные когти устроить проще, да?       Ржать Ястреб перестал, как отрезало.       – Вы серьезно, – понял вдруг Кейго, обведя Лигу растерянным взглядом. Никто не засмеялся вместе с ним, никто не подхватил шутку про перья, все сидели по своим местам и взволнованно ждали ответа. Они, все, кроме Компресса, жертвы специфики своих причуд и общественно мнения, действительно верили, что такое возможно. Более того, скажи он им сейчас, что Комиссия ломала ему крылья за каждое неправильно сделанное упражнение по математике – они поверят ему безоговорочно, потому что такое отношение – это именно то, что они видели в отношении себя. Это то, что составляло львиную долю их жизни. Это то, что заставило их разочароваться в обществе и собраться вместе, то, что скрепило их друг с другом ремонтным клеем и цементом.       – Ты почти всегда прячешь руки в перчатках, – вступил в разговор Компресс, глядя в сторону экрана, но явно не видя его. – И очень редко чирикаешь. Мы подумали, что ты, как минимум, можешь стесняться своей причуды.       Кейго сглотнул, глядя на них всех круглыми глазами.       – Это работает не так, – выдавил наконец он, нашаривая руку Даби и крепко сжимая его запястье, словно ища поддержки. – Кто в здравом уме отрубит охотничьей собаке лапы?       Сравнение явно вышло не самым лучшим, потому что злодеи вздрогнули, а Даби начал в прямом смысле дымиться, почти обжигая Кейго там, где их двоих не разделял плотный слой одежды.       – Ты не собака, – рыкнул пирокинетик, выдохнув облачко дыма. В воздухе запахло горелым мясом и, положа руку на сердце, прямо в это мгновение Кейго готов был признать, что Даби пахнет вкуснее Энджи. Энджи пахнет одеколоном, а Даби – шашлыком. И это слишком отвратительно, если учитывать, что единственный шашлык в распоряжении Тодороки Тойи – это он сам.       – Я знаю, – поспешил успокоить любовника Ястреб, опасаясь устроить незапланированный пожар. Нежные поглаживания по здоровым участкам кожи и мелодичные интонации всегда являлись хорошим методом привести Даби в чувства. – Но я должен был ею стать, понимаешь? Пес, птица, оружие. Меня учили подчиняться приказам, меня учили убивать…       …что, собственно, и было его легендой (той, которую он разболтал Даби поверх основной сказки о желании наносить добро и причинять справедливость в больших масштабах, чем позволено Герою Номер Два). Мол, он так устал быть лживым героем на поводке Комиссии, что, углядев возможность разрушить пропитанное гнилью общество разрекламированных бесполезных потреблядей в красочных костюмах, тут же вцепился в нее всеми руками и ногами, преподнеся Лиге на блюде свои кровные денежки (но не сильно много, а то Комиссия, не приведи господь, заподозрит его в финансовых махинациях – или, по факту, действительно вырвет перья за безбожное растрынькивание бюджета операции), перышки и информацию. Убеждать Лигу пришлось долго и не все из них до сих пор убедились до конца, но, судя по всему, единственное, что нужно было Ястребу сделать изначально – это прикинуться безвинной жертвой образовательной программы Комиссии. Поверили бы сразу! А Кейго-то, наивная душа, отмахнулся от такого сценария, как от бреда сивой кобылы. Ну что ж, начал говорить «А»…       – …но никогда не заставляли избавляться от того, что гражданские могут считать недостатком. Наоборот, меня учили превращать мои якобы недостатки в оружие. Клыки хорошо бы смотрелись на фотографиях, когти могли бы помочь в бою. Красить перья – означает сжечь к хренам собачьим половину рецепторов. Я должен быть эффективным, а не искалеченным, знаете ли, – Ястреб замолчал, переводя дыхание. Затихшая Лига послушно ловила каждое слово. – Но клыков у меня в жизни не росло, а когти мне мешают. Спиливать их – мое сознательное желание, продиктованное выгодой.       – Почему? – Спиннер поднял руку продемонстрировав свои небольшие заостренные коготки, издалека похожие на стандартный салонный маникюр. – Они удобные, как по мне.       – У меня ответный вопрос – как ты держишь меч с такими когтями? – отправленное в полет мелкое перышко щелкнуло по выключателю на стене, резко зажигая верхний свет, отчего злодеи на несколько мгновений дружно прищурились. Вздохнув и мысленно посетовав на бренность бытия, Ястреб призвал к себе одно из своих самых больших маховых перьев, при необходимости выполняющих роль мечей, и крепко сжал в боевом хвате очин, показывая всем заинтересованным результат. Без перчаток получилось хуже, чем должно было – обычно толщина подбитой мехом ткани компенсировала тонкость пальцев и стержня пера, но даже так было отчетливо видно, как подушечки пальцев плотно упираются во внутреннюю сторону ладони. – Не знаю, как ты, а я бы себе руки когтями пропорол. И перчатки. Было бы мокро, холодно и скользко.       – У меня кожа плотнее человеческой, – с видом глубокого просветления медленно произнес Спиннер. – И рукоять меча шире.       Ястреб, крутанув перо в руке, удовлетворенно кивнул.       – К тому же, у меня птичьи когти. Настоящие ястребы раз где-то в лет десять вынуждены разбивать свой клюв и вырывать когти, потому что они вовнутрь закручиваются. А так как я по большей части человек, то когти превращаются в бублики максимум через месяц, – Кейго, отослав перо обратно в алую кучу остальных, изобразил культяпки тираннозавра, растопырив скрюченные пальцы и прижав их к груди. – Ар-р-р, я великий пафосный герой, который не может держать в руках ложку! Бойтесь меня, страшные злодеи!       Твайс, прижав ладони к обтянутым маской щекам, визгливо заверещал, подражая героине всеми позабытого фильма, и спустя мгновение комната погрузилась в веселый хаос.       – Так что насчет перчаток и чириканья? – когда все отсмеялись, полюбопытствовал Компресс.       – Карманов нормальных нет, вот и не снимаю. Не хочу потерять, если выпадут случайно. Предвосхищая идиотские вопросы – на высоте в полтора километра, вообще-то, холодно, – пожал плечами Кейго, искренне не понимая, почему нужно разъяснять элементарные с его точки зрения вещи. – Вы же не спрашиваете у Шелки, почему он работает в купальном костюме – очевидно, что вода мокрая. По той же причине мне нужны очки и наушники – у меня нет природных птичьих особенностей, чтобы переносить шквальный ветер. Я оглохну, а мои глаза высохнут. А чириканье… Почему я должен постоянно чирикать? Это невежливо. Люди закрывают рот, когда чихают или зевают и стараются не хрюкать при разговоре. В некоторых странах чавкать за едой считается дурным тоном. А я – человек. Крылья не определяют меня, как певчую канарейку или попугая. Тот же Шелки использует эхолокацию для дела, а не потому что он, прости господи, тюлень. А Рюкью даже в форме дракона сохраняет человеческую речь. Я что, чумной какой-то? Почему я, по вашему мнению, должен быть животным?       Под конец речи ему стало обидно за самого себя и он нахохлился, распушив остатки перьев на меленьких крылышках, что определенно смазало весь эффект сильного и независимого Героя.       – Прости, – теплые руки обвились вокруг его пояса, плотнее прижимая к горячей груди. Кейго чуть откинул голову, любуясь профилем Даби – с такого ракурса он не казался даже симпатичным, фиолетовые ожоги и медицинские скобы в принципе мало кого красят, но харизма, помноженная на от рождения изящные черты лица и яркие голубые глаза, будто святящиеся изнутри потусторонним светом, скрадывали приобретенное увечье. В глазах Ястреба Тодороки Тойя и близко не настолько красив, как его отец, но менее желанным от этого почему-то не становился.       Вероятно, к сожалению. Было бы куда как проще жить, если б чувство прекрасного в Ястребе победило то трепещущее нечто, расцветающее в груди в присутствии изуродованного злодея.       – Мы не имели в виду ничего такого, – пока Кейго залипал, Даби продолжал говорить, выглядя при этом действительно виноватым. – Просто хотели убедиться, что ты… в порядке. Все эти теории звучат так убедительно, а ты никогда не отзывался о Комиссии хорошо… Мы волновались за тебя.       Ястреб растаял, буквально растекшись по Даби желейной массой милоты и розовых сердечек.       – Я и не говорю, что они хорошие, – почти проблеял он, уступая. – Были физические наказания, были уроки на грани и за гранью возможного. Мне было плохо, больно и иногда мне хотелось сдохнуть – но тренировки никогда не доходили до маразма. Меня учили переносить боль и пытки, меня проверяли на допустимые пределы повреждений, мне ломали крылья и выдирали перья, заставляя работать на износ. Да, это все было. Но вырывать когти? Зачем? Что бы что? Чтобы я ослабел? И какой тогда смысл в моем обучении? Что за бред. В Комиссии работают кто угодно, но только не идиоты – у меня есть десяток причин ненавидеть их, но в список точно не входит… вот это вот, чем бы оно ни было. Честное слово, люди, которые придумали это, должны гореть в том же костре, что и придурки, искренне верящие, что Мируко не прочь перекусить человеческим мясом, потому что кролики по природе своей каннибалы!       …и ничего из сказанного не было ложью.       – Давайте просто посмотрим фильм, – взмолился Кейго, малодушно от всех отворачиваясь и пряча нос в изгибе шеи Даби. Он не хотел знать, какими глазами на него сейчас смотрят люди, которых он должен предать. Не хотел привязываться к ним еще больше, не хотел сомневаться в самом себе.       «Ты сможешь выполнить задание, Ястреб?», – звучало в голове любимым голосом.       «Мы волновались за тебя», – вторил второй любимый голос.       «А-пчхи!», – перебил их обоих Скептик из своего кабинета. Хоть кому-то сейчас не легче.       Дружеские посиделки закончились далеко за полночь, но Ястреб благополучно все пропустил, по примеру Мистера Компресса вырубившись ближе к концу первого фильма, того самого, который про блондинку. Вообще, предполагалось, что в Лиге Кейго будет отдыхать – причем предполагалось, похоже, всеми, кроме самого Кейго – но по факту, выматывался он больше, чем в патрулях. Конечно, учитывая его близкие отношения с Даби и публичный статус Героя Номер Два, ПФО не эксплуатировала его по мелким поручениям, но зато Лига, будучи в курсе его менее героических деяний, не была столь снисходительна. Хорошо еще, под крылышком Детнерад и с новым масштабным планом на глобальный переполох, услуги убийцы Лиге не очень-то нужны – и они достаточно сильно уважают нежелание Ястреба «опять» убивать по чьему-то приказу. Свобода воли и все такое прочее. Ага. Это с одной стороны.       А с другой: чем занят Шигараки – неизвестно; где лаборатория Ному – непонятно; полный список про-героев и линчевателей, перешедших на сторону ПФО – не собран; расположение баз – не выяснено. Работы – непочатый край, а нужно еще когда-то мотаться по всей Японии, умудряться передавать отчеты и поддерживать геройскую часть жизни на прежнем уровне. «Комиссия не должна заподозрить меня в предательстве» – устало объяснял Ястреб Лиге каждый раз, когда Даби пытался отобрать у него кофе и загнать обратно в спальню. Благо, сама Комиссия, в свою очередь, честно сняла с него дополнительную нагрузку «неофициальных» миссий, давая полностью сосредоточиться на Лиге, но что толку-то. От перемены мест слагаемых сумма не меняется – что он таскался по тайным операциям, что в Лиге перья сушит и мозги наизнанку выворачивает. А в идеале Кейго еще хотел бы почаще появляться у Энджи и иметь возможность оставаться на завтрак-ужин. Фуюми волшебно готовит, Ястреб неиронично готов выбрать Энджи только ради божественных навыков его единственной дочери.       К черту вопросы справедливости, если на стороне закона есть хрустящие карааге домашнего приготовления! А на стороне злодеев только паршивый кофе и покупные суши. Фастфуд Ястреб способен купить себе сам.       …но в Лиге есть Даби. Это значительно усложняет ситуацию.       – Птичка, мы тут будем спать или ты с меня все же встанешь? – когда остальная часть Лиги расползлась по своим комнатам, оставив сладкую парочку валяться на диване и дальше, Тойя сподобился разбудить дрыхнущего без задних ног Кейго, мягко поглаживая его по вихрастому затылку.       Просыпаться тот желанием не горел – Скептик так ничего дельного за весь вечер и не выдал, только обчихался весь и монотонно стучал клавишами, а до месторасположения других лейтенантов Ястребу не хватало диапазона телепатической связи (он мог послать к ним перья, но не мог подслушать разговоры), так что Кейго честно считал работу на сегодня выполненной, тощую тушку Даби – удобной, а фоновый шум – незначительным, и вполне мог бы продолжать спать дальше.       – Как хочешь, – невпопад буркнул Кейго, не удосужившись открыть глаза. – Тебе надо, ты и вставай.       – Как я встану, если ты лежишь на мне? – с удивительной нежностью спросил злодей, почти что любовно перебирая золотые локоны волос, выделяющиеся светлым пятном даже в темноте зашторенной комнаты.       – Подними и отнеси, – шевелиться не хотелось. Было тепло, уютно, хорошо. Не очень мягко и немного затекали ноги – а у Даби, вероятно, отваливалась спина, но Ястреба все устраивало. К тому же, спросонья он в своем заявлении не видел ничего странного – Энджи таскал его с места на место без проблем. Боже, Кейго буквально катается на его плече во время особо нудных ночных патрулей, и единственные комментарии Старателя на эту тему всегда в стиле «совсем оборзел, а если увидит кто». Ястреб гордится прогрессом Энджи больше, чем своим статусом Героя Номер Два, серьезно.       – А крылья? – в принципе, Даби мог бы. Кейго легкий, как пресловутая канарейка, даже с полным боекомплектом перьев не шибко тяжелый, но сейчас алая куча валялась за диваном обманчиво-мертвым грузом, и Даби как-то не улыбалось их собирать и тащить охапкой вместе с их хозяином. А если хозяин нацепит их обратно себе на спину, то они никуда не пойдут, потому что крылья у Ястреба огромные, а Даби не качок в два метра ростом и в три обхватом.       – Тут оставь, – Кейго все же проснулся, выразительно зевнув, и приподнялся на локтях – только для того чтобы подтянуться повыше и лениво клюнуть Даби поцелуем в нижнюю губу – когда он успел оказаться к любовнику лицом к лицу, если засыпал на спине, Ястреб в упор не помнил. Видимо, хорошо его вырубило. – Комнату запри только.       – Согласен остаться беззащитным в логове злодея? – в темноте хищно заполыхали голубые блики, подсвечивая изуродованное ожогами лицо холодным потусторонним светом. – Не боишься, что я тебя отжарю, как курочку на вертеле?       Ястреб честно собрал мозги в кучку, подумал над предложением, попутно залипнув на танец голубых отблесков на серебристых скобах, и решительно заявил:       – Как курочку на вертеле ты можешь отжарить меня и с крыльями.       А потом полез целоваться, затыкая хриплый смех Даби собственным языком.

***

      …Ну, в целом, в сложившейся ситуации Ястреб невиновен.       …По большей части.       …Наверное.       В психах Даби он точно не виноват – здесь все претензии к Энджи и его методам воспитания детей. Еще он гарантированно не виноват в ненависти Даби к Старателю и всему, что с ним связано, потому что, опять же, все претензии к Энджи.       А еще он не виноват в таланте Скептика разнюхивать информацию, не предназначенную для чужих слишком длинных носов.       Зато он виноват в том, что его роман со Старателем оказалось возможным вычислить – хотя, в принципе, они с Энджи не сильно-то и скрывались. Да, от папарацци шифровались и стремились не давать общественности лишнего повода подозревать себя, но не превращали маленький секрет в шпионские игры с тройным уровнем защиты – кому действительно надо, тот раскопал бы информацию с легкостью. Так что здесь вина тоже сомнительная – Ястреб не виноват, что Скептик узнал о внерабочих отношениях Героев Номер Один и Номер Два.       С другой стороны, подобного исхода следовало ожидать изначально, в конце концов, не Скептик, так другой доброжелатель обязательно бы докопался до истины и использовал бы слабость Ястреба против него.       Нерабочие отношения – это всегда слабость, хорошо еще, что Старатель – не какая-нибудь мирная гражданочка, чьей жизнью Ястреба можно было бы шантажировать.       …Мда.       Будь Старатель милой гражданочкой, да хоть любым другим Героем начиная от Всемогущего и заканчивая тем взрывным блондинчиком, что вечно крутится возле Шото-куна, Даби бы не слетел с катушек, набрасываясь на Ястреба с кулаками и обвинениями, стоило тому переступить порог особняка ПФО. Даби всегда было плевать, с кем там Кейго трахается за его спиной, но он ненавидит своего отца, и Ястреб об этом прекрасно знает, так что, наверное, он все же целиком и полностью виноват в том, что позволил этой ситуации случиться. Надо было хотя б для вида перестать встречаться с Энджи вне времени совместных патрулей. Или, в качестве радикальной меры, вообще с ним расстаться и выбрать Даби, да. Тогда можно было бы хоть отбрехаться, что «все в прошлом, ты открыл мне глаза на то, что он мудак, я люблю только тебя, прости меня» и далее по тексту. Соврал бы, конечно, но кто докажет.       Как бы то ни было, пить боржоми уже поздно – печенка отвалилась. Причем как бы не в прямом смысле этого слова, уж больно тяжелые у ребят Ре-Дестро пинки, чувствуется опыт использования силовых методов допроса. Да и Даби не шибко церемонится, скорее даже наоборот… Так что да, виновен Ястреб или все-таки нет, уже глубоко не важно – он, избитый, раненный, с обломанными по самые лопатки крыльями и сожженными подчистую перьями, прикован к холодной стене анти-причудными кандалами, и единственная его свобода действий – это повертеть головой по сторонам да встать на вприсядку, когда упирающиеся в ледяной линолеумный пол (с линолеума оттирать кровь и нечистоты удобнее, чем с голого цемента – Ястреб понимает, Ястреб умеет) колени начинают отваливаться от нагрузки. Развлечений в его положении тоже не густо – поход в сортир два раза в день под конвоем Спиннера, раз в сутки ослабление натянутой под потолок цепи на кандалах, чтобы запихнуть в себя порцию вполне приличной вкусной каши с кусочками мяса (видимо, специально ради него стандартную жижу «для пленных» готовить никто не стал и Тога, ответственная за кормление Ястреба, просто наваливала в миску еду из общего котла в столовой ПФО), и язвительные монологи Даби, смысл которых, в отличие от формулировок, раз от раза не меняется. «Какой же Ястреб поганый предатель и вообще, нет большего греха в этой жизни, чем трахаться со Старателем».       Даже в окошко нельзя посмотреть – окошка-то нет. Сплошная бетонная коробка два на два метра (останься у Кейго крылья, он не смог бы их нормально расправить в такой тесноте), массивная плотно закрывающаяся дверь напротив его полуживой тушки, одинокая, обычно выключенная, лампочка на потолке – явно задуманный проектировщиком карцер, а не экстренно переделанная под тюремную камеру кладовка. Душно, темно, тошно и пыльно, Ястреб практически физически чувствует, как в открытые раны и разодранные ожоги попадает грязь. Учитывая, что торчит Ястреб в такой обстановке уже с неделю, а помыться ему за это время позволили раза два, и то в экстренном режиме тайком от Даби… Что ж, если Тойя не добьет его собственноручно, заражение крови прекрасно справится само по себе. Ожоги на спине точно успели воспалиться, а прижженный порез под ребрами тягуче ноет и подергивает, не кровоточа, но отказываясь затягиваться. Сила тяжести, неумолимо, но тщетно тянущая Кейго к полу, не давала ране хотя бы закрыться по-человечески, да и прилетевший вчера пинок грязным ботинком картину не улучшал.       Черт.       Если б не привычка работать с нестерпимой мигренью, он бы давно уже потерял сознание, но, увы, мозг упорно продолжал функционировать, причем не сильно замечая разницы между начинающейся лихорадкой и обычным перенапряжением после рабочего дня. Гребанные привычки. Гребанные тренировки Комиссии. Гребанное все.       Темнота еще эта… По идее, это должна была быть пытка – одна из, причем самая простенькая. Оставить «пациента» в глухой тишине, тесноте, темноте и пустоте, да помариновать так пару суток, а потом резко включить свет и поорать на ухо, обрушивая на сознание поток сенсорной, аудиальной и визуальной информации – старо как мир. И, вообще-то, входило в тренировки Ястреба с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать и его начали натаскивать на сопротивляемость пыткам – так что результат пытки скорее отрицательный. Ему скучно, а не страшно – хотя да, грызет где-то глубоко внутри червячок сомнений, что тут его бренный путь и окончится, но смерти Ястреб не боится так же, как и убийств. Он готов к любому исходу.       И пленение совершенно не означает, что ему не нужно работать. Из рядов шпионов и правительственных агентов увольнение – только вперед ногами, а Ястреб все еще жив. И все еще брешет, как сивый мерин, потому что пошел ты нахуй, Даби, вместе со всей своей Лигой.       – Они официально объявили, что ты отправился в командировку за границу, – до неприличия довольный пирокинетик ухмыльнулся зло и настолько широко, что крайние скобы у уголков рта готовы вывалиться. Наверное, самому больно, но выглядит Даби болезненно-счастливым, аж звезды в глазах сверкают. Яркие, голубые, с отчетливой сумасшедшинкой – неделю назад Ястреб нашел бы эту картину завораживающе-желанной. Сейчас же его тошнит.       От любви до ненависти – одни сожженные крылья.       И один не случившийся разговор.       Даби даже не дал ему шанса объясниться – Ястреб бы, конечно, обязательно соврал, но сам факт: Тойя, Тодороки-чертов-Тойя, тот самый, ради чьих голубых глаз и высоких идеалов Кейго почти готов был бросить Энджи, отвернулся от него в тот же момент, когда Скептик подсунул ему доказательства предательства Ястреба. Точнее, доказательства его неверности, насколько Ястреб уловил из фотографий, которые Даби кинул ему в лицо вместо «привет», и видеозаписей, по которым злодей елозил его носом в приступе бешенства. Предательство шло уже прицепом – раз Ястреб трахается с Героем Номер Один, то и информацию ему наверняка сливает.       …Не то чтобы это было неправдой.       …Не то чтобы в принципе Скептик или Даби ошибались в своих выводах.       Но блядь! Ястреб что, настолько не заслужил доверия Лиги?! А как же «Мы волнуемся за тебя, Кейго», «Я хочу, чтобы ты знал мое настоящее имя, Кейго», «Я расскажу тебе свою историю, Кейго»?! Куда это все делось? Какого черта все накапливаемое месяцами доверие стерлось в пыль по щелчку пальцев Скептика?! Скептика, который манипулирует информацией и вполне мог подсунуть фейк?! Можно было хотя бы спросить, а не набрасываться с порога?!       Это обидно.       А учитывая, что Даби бил сразу на поражение, то еще и больно. Победить у Ястреба шансов не было никаких – огонь же ж, да еще и внезапно, как снег в июле-месяце. Он как-то по долгу службы прикидывал расклады, как можно справиться с Даби в бою – по всему выходило, что либо исподтишка бить, либо держаться подальше, оставив пальму первенства другому Герою, а тут ему прям в лоб, да со всей дури…       Гребанные Тодороки, нужно было влюбляться в Фуюми – святая женщина, честное слово, а уж как готовит…       – Похоже, Комиссия окончательно списала тебя со счетов, птичка, – Даби не дал ему уплыть в чертоги разума, больно схватив за волосы на макушке и заставив запрокинуть голову так, что позвонки протестующе хрустнули. Еще б на полшага ближе – и Ястреб бы уперся подбородком Даби в пах. В других обстоятельствах сцена получилась бы возбуждающей – цепи, подчинение и все такое, Кейго не прочь поэкспериментировать – но раны горят иллюзорным огнем, переломанные кости режут изнутри, многочисленные синяки и царапины болезненно саднят, а перенапряженные плечевые суставы и коленные чашечки готовы развалиться прямо сейчас, и вообще Ястребу холодно, не смотря на скакнувшую после прихода Даби температуру в обычно-душном помещении. Эротикой тут не пахнет – причем с обеих сторон. Тойя возбужден, но не сексуально – и, ну… Кейго чувствует отголоски болезненно-щемящего тепла в груди, которое смывается подозрением, что Тойе просто противно подбирать «объедки» за Старателем – так он, кажется, сказал, когда пинком спихивал его полубессознательное тело с лестницы вниз, в подвалы, под испуганный визг Тоги и восхищенный присвист наслаждающегося шоу Апокрифа. – Тебя никто не ищет. Ты никому не нужен. Ни Комиссии, от которой ты так хотел сбежать, ни моему отцу, которого ты так боготворишь, ни своей ушастой подружке, никому.       Даби ухмыляется еще чуть шире, с превосходством победителя глядя сверху вниз своими невозможными голубыми глазами, а Кейго внезапно стало смешно.       Пф.       Попытка задеть его «ненужностью» и «одиночеством»? Он это что, серьезно?       Ястреб – шпион. Оперативный агент. Ручной правительственный киллер. На таких, как он, крест ставят разве что надгробный. Его жизнь буквально зависит от веры Комиссии в его преданность компании – не начальству даже (которое может смениться в любой момент, потому что бюрократия – зло), не эфемерным идеалам (которые могли бы заставить его действовать вразрез приказам) и не букве закона (с точки зрения закона Ястреб, вообще-то, злодей с претензией на уютную комнатку в районе нижних этажей Тартара). Компании. Контракту, подписанному им в восемь лет. Слишком много он знает, чтобы Комиссия лениво отмахнулась от его потенциального предательства или мнимой смерти – точно не без доказательств, что он действительно мертв. Даже если ради добычи тех доказательств придется обрушить особняк ПФО ему на голову – хотя, скорее уж, среди отправленных на штурм особняка Героев обнаружится парочка таких же, как он, двойных агентов с недвусмысленным приказом на устранение.       Шансы выжить у Ястреба, на самом деле, серединка на половинку – зависит от того, насколько Комиссия ему доверяет. Может и спасти свой ценнейший актив, в который было вложено столько сил и денег. Спасти и закатать в следующие застенки – допрос с пристрастием на тему «а точно ли ты нас не предал, Ястреб? Может, ты под пытками что-нибудь кому-нибудь лишнее сболтнул?», в общем-то, нормальная практика даже среди армейских подразделений. Обычная проверка.       Как будто Ястреб не знает, как это работает.       Как будто он сам не умеет проводить такие допросы.       Даби, как бы не кичился своими дедуктивными способностями и не строил из себя крутого парня, на самом деле – тот еще дилетант.       …А хотя постойте, Ястреб же сам подвел Лигу именно к этой черте осведомленности о Комиссии. Он сам заставил их недооценивать противника – и себя в первую очередь. Логично, что Даби поверил в озвученную по телевизору сказочку – потому что Ястреб молодец, Ястреб профессионал. Ха. Ну, Даби все равно дилетант. Смотрит на мир сквозь призму своих детских травм – ах, папенька меня не любит, он отобрал у меня мечту стать героем, родительское тепло, жизнь в теплом семейном доме и теперь вот любовника – дополнительно заляпанную мыслями, которые Ястреб самолично вложил ему в голову, и считает себя при этом самым умным.       Вот и вся пресловутая «идеальность», которую Ястреб, кажется, придумал сам себе, купившись на собственный же трюк. Боже, он себя, походу, перехвалил.       – Что смешного?! – прошипел Даби зло, рывком подтягивая Кейго за волосы вверх, отчего Ястреба пронзило ощущением отделяющегося от черепа скальпа. На счастье, все части тела остались на своих местах, только затылок печет от жара чужой руки да в нос пробирается запах паленых волос, но в целом, ситуация так себе – Ястреб почти потерял контроль, позволив настоящим эмоциям пробиться сквозь маску. Ах, точно перехвалил.       Впрочем, он еще достаточно ясно соображает, чтобы обернуть ситуацию себе на пользу.       – Я считал, что нужен тебе, – потрескавшиеся губы кое-как растягиваются в кривой усмешке. Не «глянцевой» – обычной, человеческой, болезненно-обреченной. Кейго хмыкнул, отводя от Тойи полный разочарования взгляд и весь будто обмякая в его руках, «смиряясь» со своей ничтожностью. – Что могу доверять тебе. Я никогда, ни единым словом не врал тебе.       Ястреб, «внезапно разозлившись», снова посмотрел Даби в глаза, разражаясь гневным полу-криком полу-хрипом, перебивая открывшего рот пирокинетика:       – А вот ты, похоже, никогда не доверял мне!!! Скажи, Тойя, хоть что-то в твоих словах и чувствах ко мне было правдой?       Да, Ястреб бил Даби его же картой. По-хорошему, такие вопросы должен задавать Даби – и он был бы в своем праве, честно сказать – но Ястреб действовал на опережение, заставляя злодея сомневаться. Главное здесь – зафиксироваться на скандале с Энджи, поддерживать в Даби уровень ярости именно к этому факту, не давая сосредоточиться на вопросах, которые куда больше интересуют Йоцубаши со товарищи. Например, что еще, кроме имени своего любовника, Ястреб может скрывать. Шпионаж там… диверсионную деятельность. Мало ли. Благослови господь слепую ненависть Тойи, напрочь выключающую ему мозги – он, к сожалению, сам по себе не дурак, в нормальном состоянии два и два сложить способен. Задача Ястреба в данный момент – не дать ему в это состояние вернуться.       Даби отшатнулся от него, как от прокаженного, отдергивая руку и отступая на несколько шагов назад. Лишенный какой-никакой опоры, Ястреб по инерции откинулся спиной на стену, царапая холодный бетон осколками оставшихся от крыльев обгорелых костей. От этого ощущения тут же свело зубы и зачесались десны, но Ястреб, захлебнувшись в фейерверке боли во всем избитом и неудобно вывернутом теле, даже не поморщился. Перед глазами весело заплясали золотистые мушки, сквозь которые виднелись голубые отблески пламени – Даби зол настолько, что перестал сдерживать причуду.       К запаху паленых волос добавился запах жареного мяса и Кейго даже не уверен, кто из них двоих обзавелся новыми ожогами. Как-то даже плевать.       – Да, я спал… с ним, – просипел Ястреб через силу, собирая мозги и глаза в кучку. Дышать в комнате стало нечем, но его тело все равно пробирала дрожь холода, выражаясь в скатившейся по скуле капле холодного пота. Плохо – отсутствие маломальского кислорода отрицательно скажется на его мыслительной деятельности. – Больше года. Именно поэтому… я не мог бросить его сразу… как узнал… о тебе. Комиссия… знает о нем. Я не хотел… вызывать подозрения резким разрывом. Я же… его фанат… Помнишь?.. Они… купили меня мечтой… стать таким, как он… Ты думаешь… я мог… просто так…       Хм, не намекнет ли этот спич на то, что он не такой плохой шпион, каким хочет казаться? А, плевать, поздно придумывать что-то получше, придется давить на самое очевидное. Перед глазами все плывет – Кейго даже не может считать информацию с позы и выражения лица застывшего буквально в двух шагах злодея. Даби разозлен? Огорошен? Расстроен? Синее пламя никуда не делось, безжалостно выжигая остатки свежего воздуха, так что, наверное, все еще злится. Правильно, злись. Злись и не думай ни о чем другом.       – Сука, – припечатал Даби разгневано, и пламя сверкнуло сильнее, почти растворив в бело-голубом мерцании золотые мушки. – Какая же ты лживая сука, Кейго. Пытаешься выставить меня крайним?!       – Верь… во что хочешь, – Кейго устало уронил подбородок на грудь. Потерять сознание хотелось все сильнее, хотя бы ради того, чтобы закончить этот разговор, иначе они договорятся бог весть до чего. – Мне уже… все равно.       Удивительно, но Даби молча ушел, громко хлопнув дверью.       И больше не возвращался.

***

      Ястреб окончательно перестал выходить на связь больше недели назад.       Энджи не плевать, но он и не то чтобы сильно обеспокоен – пропадать на два-три дня для Ястреба совершенно обыденное явление, предупреждать о котором Герой Номер Два далеко не всегда считает нужным. Это часть его работы, это нормально и даже в какой-то мере ожидаемо, особенно сейчас – последние месяца два Кейго планомерно сокращал их встречи, все больше и больше посвящая себя работе. Старатель прекрасно понимал его – сам такой же. Почти не появляясь дома, он с головой ушел в подготовку операции по обезвреживанию ПФО – пусть организационную часть как всегда взяла на себя Комиссия, привычно избавляя героев о необходимости думать за логистику, оставались вопросы координирования действий внутри команды, проработки тактик на разные случаи развития ситуации, личные тренировки и муштра для молодежи, в числе коей затесались Шото и его друзья. Плюс обычная геройская деятельность, интервью, патрули и бесконечные отчеты – у Энджи самого не было времени передохнуть, что уж говорить о пахавшем на три фронта Ястребе.       Конечно, где-то в глубине души Энджи было обидно и неприятно, что Кейго даже не отписался что задержится надолго, но, опять же, мало ли где, в каком состоянии и с какими целями носит его пернатую тушку – сам потом заявится. Вероятно, уставший, соскучившийся, с ополовиненными перьями, болтающий всякую бессмысленную чепуху и лезущий обниматься, как какой-нибудь изголодавшийся по ласке кот.       Так что, пару раз написав Кейго в мессенджер и не получив ответа в течении суток (хотя сообщения отображались, как прочитанные), Старатель не стал навязываться и пошел заниматься своими делами. Причин паниковать не наблюдалось совершенно… А потом в эфир вышли новости о «командировке» Ястреба за границу.       Стыдно признаться, Энджи почти пропустил их мимо ушей, больше занятый обдумыванием прогресса своих стажеров – до операции оставались считанные дни, и в последнее воскресенье, которое дети проведут в его Агентстве, нужно будет закрыть пару пробелов в их тренировках. Из мыслей его выдернуло бухтение Жжения, притащившую в кабинет новую пачку отчетов, требующих немедленного рассмотрения и подписания – что-то о том, что пока все нормальные люди заняты делом, всякие крылатые выпендрежники развлекаются по заграницам. Энджи заинтересовался – действительно, кого это сплавили куда подальше в такой ответственный момент – и следующие пять минут с удивлением выслушивал свежие сплетни о, кто бы мог подумать, Ястребе.       Несостыковка: никакой командировки у Кейго быть не может, у него каждый день что та командировка, куда ему еще одно задание? Тем более за пределами Японии.       После ухода Камиджи, Старателю потребовалось десять минут на просмотр новостной ленты официального фан-сайта Ястреба, администрированием которого занимался маркетинговый отдел его же собственного агентства, и пары-тройки независимых тематических сайтов, твердящих все то же самое, что рассказала Жжение. Еще пять минут ушло на поиск в списке телефонных контактов номера Мируко – единственной, кроме Комиссии и Энджи, кто мог бы знать правду – и почти минута на ожидание, пока Усагияма ответит на звонок.       – Хэээй, Номер Один! – жизнерадостный голос Героини-Кролика фонил сценической наигранностью, заставив Энджи поморщится. Они с Мируко не дружили, но довольно неплохо вместе работали, когда того требовали обстоятельства, так что «рабочий» тон и «концертный» Энджи с грехом пополам различал. – Чем обязана твоим вниманием?       – Ты знаешь, во что он влип? – сразу перешел к делу Старатель, не желая наматывать сопли на кулак. И не ошибся – повисшая в трубке тяжелая тишина яснее ясного говорила, что кто такой «он» объяснять не нужно.       – Нет, – в грубоватом голосе Мируко скользнули порыкивающие нотки. Хоть кролики и не рычат, Усагияму это мало останавливало, за характер у нее отвечала всяко не причуда. – Но догадываюсь.       Энджи вежливо подождал продолжения.       – Походу, довыебывался наш Джеймс Бонд, – не разочаровала его надежд Мируко, и Старатель похолодел, разом забыв, как дышать, двигаться и говорить. Его в один миг будто парализовало – совсем как в тот вечер, когда Нацуо был схвачен злодеем. Энджи точно так же мог только смотреть, не в силах пошевелить и пальцем – пока его насмерть перепуганного ребенка спасал кто-то другой. Сейчас Энджи чувствовал себя таким же обреченно-беспомощным, только перед глазами стояла не реальность, а фантазия. Раненый, испуганный, хрупкий в своей изящности Ястреб. Кейго.       Сердце екнуло и рухнуло куда-то в пятки.       Ох.       Услышать подтверждение собственных догадок оказалось неожиданно болезненно, хотя он и до того прекрасно понимал, что Ястреб не в игрушки играется и один его неверный шаг… Энджи заставил себя оборвать мысль, не закончив. Еще ничего толком неизвестно, даже емкое «довыебывался» от Мируко – не более, чем предположение. «Выебывается» Ястреб каждый божий день, Старатель и так знал, что рано или поздно удача может отвернуться от него. Двойной агент – не та работа, на которой ветер всегда бывает попутным. Вопрос тут в том, знает ли Мируко что-то конкретное или так же, как и Энджи – слишком хорошо представляет, чем Кейго занят большую часть своей жизни.       – Не думаю, что он мертв, – в конечном итоге взял себя в руки Энджи. Усагияма на другом конце трубки издала звук, похожий на агрессивное клокотание, что можно расценить одновременно как несогласие с выводами Старателя, так и возмущение, что он вообще такое пришло в голову. – Иначе Комиссия не оставила бы ему шанса «вернуться из командировки» и сразу объявила о его смерти.       – Даже если так, мы все равно ничего не можем сделать, – от обилия переполняющих ее эмоций, Мируко застучала ногой – Старатель отчетливо услышал многократное «бух» от соприкосновения чего-то твердого с металлической накладкой на пятке Усагиямы. – Мы же не можем пойти в офис Комиссии и напрямую потребовать объяснений – только дадим лишний повод «не возвращать» его.       Мысль Мируко была логичной – по идее, ни она, ни он не должны знать о «неофициальной» работе Ястреба. Конечно, Комиссия знала, что они знают. И они знали, что Комиссия знает – но собственноручно предъявлять этому доказательства все-таки не стоило, и они оба это понимали.       – Слу~ушай, Старатель, – пока Энджи размышлял, Мируко, похоже, до чего-то додумалась. Голос Героини-Кролика снова зазвучал «сценически», с игривыми нотками и плещущим через край энтузиазмом. – Как насчет совместного патруля сегодня вечером? Нас та~ак давно не видели вместе…       – Я пришлю запрос в твое агентство, – смирился с неизбежным Герой Номер Один. Сил злиться у него не оставалось.              Идея Мируко заключалась в том, чтобы заткнуть варежки и молча выполнять свою работу.       Других вариантов, которые не привели бы к краху всей Японии в целом и жизни Кейго в частности, просто не существовало – или, по крайней мере, у них не хватало фантазии и ресурсов их осуществить.       Они не могут просто послать все к чертям и вдвоем отправиться на штурм особняка, в котором, теоретически, находится Ястреб. И причин для этого целый вагон: во-первых, они не вправе гарантировать, что Ястреб в беде, а не проворачивает какую-нибудь санкционированную Комиссией аферу; во-вторых, они не уверены, что Кейго именно там, а не в каком-нибудь другом месте; в-третьих, не просто так штурм особняка планировался с не меньшей тщательностью, чем штурм лаборатории – хотя основная ударная сила, в лице первой Десятки почти полным составом, будет направлена в госпиталь Джаку, команда Эджшота тоже состоит не из одних только школьников, и идти в бой только вдвоем – чистое самоубийство; в-четвертых, даже если допустить мысль, что у них получится взять особняк нахрапом и вытащить Кейго, это автоматически будет означать провал основной миссии – остатки ПФО непременно разбегутся, как тараканы от включенного света, да и Гараки Кюдай сидеть на месте не будет, предпочтя перестраховаться и переехать со всей своей лабораторией куда подальше; в-пятых, есть вероятность, что Кейго уже мертв, что полностью обесценило бы абсолютно все их усилия и жертвы.       Жизнь Ястреба не стоит тех миллионов мирных жителей, которые окажутся в опасности, если Лига Злодеев сумеет избежать расставленной ловушки.       Исходя из этого, единственным временем, когда они могли действовать более-менее свободно, оставался непосредственно день операции – в неразберихе боя можно провернуть все что угодно и остаться незамеченными. Но тут тоже возникали… проблемы. Ни Старатель, ни Мируко не входят в штурмовой отряд Эджшота. И они, черт побери, не могут перевестись из своей команды в другую – состав каждой группы собирался не с помощью лотереи! В особняке ПФО, помимо сидящего в подвалах неподвижного гиганта, находятся люди. Мелкие злодеи, почти что гражданские, герои-предатели, разнокалиберные злодеи, Лига – сильные и опасные, но все-таки люди. Лаборатория Гараки же являлась инкубатором Ному, и бог знает, на что и кого Герои там наткнутся. Сила Старателя просто необходима для зачистки госпиталя, а Мируко, со всей своей скоростью и маневренностью, вообще по плану должна будет идти напролом, по возможности игнорируя битвы и разведывая обстановку в лаборатории боем.       Конечно, на данный момент все роли распределены только в черновом варианте, и «в поле», вероятно, они трижды поменяются местами друг с другом и с остальными героями, но ключевой параметр здесь – их нахождение на одной территории. Взаимозаменяемость. Никто из них не может просто отвернуться от миссии, подвергнув дополнительному риску остальную команду – даже ради Ястреба.       Они так же не могут послать за Кейго доверенного сайдкика из своих агентств – слишком поздно тасовать команды. Каждый участник уже знает свою роль и свою задачу, менять что-либо в последний момент… ну, менее опасно, чем сдергивать кого-то уровня первой Пятерки, но все равно ничего хорошего. Особенно учитывая, что достоверной информации о Кейго как не было, так и нет, и по-хорошему, ни Энджи, ни Руми не должны даже задумываться о том, что Ястреб не в командировке…       Агентство самого Ястреба, на первый взгляд, походило гораздо больше – герои из него как раз направлены в особняк, и, по идее… работают они в том числе и непосредственно на Комиссию. Сунуться в офис Ястреба – все равно что сунуться к самой Комиссии, а это вариант уже был отброшен, как малоперспективный. Плюс, есть шансы, что у них и без ценного мнения Старателя с Мируко есть приказ помочь своему начальнику – кто ж знает, может, дергаются они совершенно зря и у Ястреба с Комиссией все более-менее под контролем.       Из всего этого, обсужденного Героем Номер Один и Героем Номер Пять буквально за пять минут в перерывах между глотками обжигающе-горячего кофе (все вышеперечисленное для них обоих являлось очевидным и не требовало долгого рассусоливания со взаимными обвинениями и доказательствами своей правоты), вывод следовал только один. Если они действительно хотят вмешаться, а не пустить все на самотек, и при этом максимально ничего нигде не запороть, то им нужен кто-то, кому они оба могут доверять достаточно, чтобы приоткрыть тайну Ястреба, и который при этом уже включен в группу Эджшота.       К счастью или к сожалению, подобных личностей можно пересчитать по пальцам одной руки, и дело тут даже не в том, что Тодороки Энджи доверяет только себе, еще раз себе и немножко Ястребу (достаточно немножко, чтобы заодно довериться его лучшей подруге, да). Просто Героев, привыкших действовать за спинами других геров и не позировать перед камерами при каждом удобном случае, в принципе существует не так уж много.       В этом состояла правда геройского общества – правда, на которой это общество вообще стояло. Пока кто-то один воплощает понятие «идеального героя», завися от фанатов, рейтинга общественного одобрения и позиции в ТОП-100, кто-то другой разгребает за кулисами грязь. Ястреб не единственный герой с «сюрпризами», хотя он, конечно, впереди планеты всей по объему выполняемых секретных и сверх-секретных поручений. Есть и другие – те, кто тайно выполняет заказы (или приказы) правительства, сотрудничает с армией, разнообразными спецподразделениями и прочими органами внутренней безопасности страны. У таких работа найдется всегда, вне зависимости от опросов популярности на второсортных фан-сайтах – одна из причин, по которым Старатель не сильно беспокоился об общественном рейтинге, пока не стал Номером Один (другая причина заключалась в том, что он желал превзойти Всемогущего в силе, а не в зубоскальстве). Другой пример – Айзава Шота, который в свободное время просиживал штаны на учительскую зарплату в UA, и к которому бежали с запросами каждый раз, когда работу требовалось сделать максимально тихо. Они не являлись линчевателями (согласно законам Японии и большинства существующих стран, линчеватели приравнивались к злодеям за несанкционированное использование причуд в целях самосуда), и действовали полностью легитимно, но… ни одна из подобных миссий никогда не всплывет на страницах прессы. Ну, ближайшие лет двадцать-тридцать, по крайней мере.       Гриф «Совершенно секретно» и договор о неразглашении.       Собственно, именно на одной из подобных миссий почти два года назад началась история Энджи и Ястреба. И на таких же он сработался с Мируко достаточно, чтобы записать в контакты ее личный номер телефона.       – Значит, я звоню Миднайт и договариваюсь с ней о встрече в ближайшее время, – подвела итоги Усагияма, допивая свой кофе и запихивая пустой стаканчик в бумажный пакетик из-под бургера. Выкидывать мусор она не стала – мусорки на крыше многоэтажки, где они со Старателем устроили «перекур», почему-то не наблюдалось, видимо, конкретно это здание редко использовалось героями в качестве перевалочного пункта. По опыту Мируко, здания, облюбованные «высотными» героями, обычно имели какие-никакие удобства, а некоторые были оборудованы личными геройскими заначками курева, воды и медикаментов. – Уверен, что не пойдешь со мной?       Старатель ответил героине тяжелым взглядом, всем своим суровым видом выражая свое мнение о тупых вопросах. Он не собирается афишировать свою связь с Кейго в каком бы то ни было качестве, пусть даже перед той, кто гарантированно имеет хранить чужие секреты.       – Как хочешь, – ухмыльнулась во весь рот Мируко, правильно расшифровав арктический холод в голубых глазах.       Помолчали. Усагияма залипла в телефоне, вероятно, отписываясь Каяме Немури, Энджи, поколебавшись, проверил чат с Кейго – периодически мелькающий значок онлайна его настораживал. Не страдают ли они на пару с Мируко ерундой, придумывая то, чего нет? Энджи никогда не мог похвастаться пресловутой интуицией, заставляющей людей бегать кругами от беспокойства за родных – он даже не шибко понимал, как это возможно физиологически. Чуйка у него, конечно, есть – выработанная в бою и не раз спасающая ему жизнь, а вот сказочной любовной интуиции не было. Логика же упиралась в отсутствие доказательной базы – они с Усагиямой могут как ошибаться во всех своих выводах, так и угадать правильно половину из них. Так себе аргументация, чтобы куда-то бежать, что-то делать и о чем-то паниковать.       Но сердце все равно предательски пропускает удар, стоит только хотя бы на миг вспомнить обмотанного ожившей дорожной разметкой Нацуо и представить на его месте Кейго.       Энджи очень надеялся, что это не проявление той самой интуиции.       – Знаешь, здоровяк, а ты изменился, – когда Старатель моргнул, перестав пялиться в погасший экран своего телефона пустым взглядом и даже не вспомнив, что именно он там смотрел (а главное, с каким результатом), Мируко стояла в нескольких шагах от него, скрестив руки на груди и явно наблюдая за ним уже некоторое время. – Несколько лет назад ты бы и пальцем не пошевелил, чтобы спасти кого-то вне миссии. Особенно Ястреба. Ты же ненавидел работать с ним, да? Я помню, он жаловался, что от твоего гневного рыка у него коленки подкашиваются и ширинка на штанах лопается.       Ох, Кейго жаловался Мируко на Энджи. Этого… стоило ожидать, наверное. Они же друзья.       Старатель добавил огненной маске силы, скрывая за рыжим пламенем румянец, и сурово сдвинул брови, надеясь осадить разговорившуюся Усагияму, не используя слов. Может, Кейго с ней и дружит, а вот Энджи – нет, так что вопросы его взаимоотношений с окружающими точно не входят в ее компетенцию вежливого собеседника.       – Времена меняются, – буркнул он через пару секунд, когда пауза непозволительно затянулась, а Мируко и не подумала сменить тему.       – Ширинка больше не лопается? – ухмылка Усагиямы приобрела хищный оттенок. И это – кролик? Старатель видел перед собой песца. Хитрую, белоснежную, а главное, хищную лисицу собачьего рода. Ну, логично, Ястреб тоже не воробушек, хоть и похож на него время от времени. – Успеваете снять напряжение заранее или он штаны другие купил?       Энджи вспыхнул уже всерьез, осветив добрую часть крыши агрессивно-рыжим светом, и Мируко, продолжая скалиться во все клыки, вскинула руки, выражая поражение.       – Ладно-ладно, брейк! – девушка пошла на попятную, вынудив Старателя вернуть огонь в норму. Не хватало еще сверкать на полгорода, аки факел в ночи. Хотя, может, злодеи увидят его присутствие, развернуться и пойдут домой, решив позлодействовать в другой раз – тоже плюс. Однако не успел Энджи успокоиться, как Мируко снова открыла рот, стерев с лица эту сумасшедшую улыбку и напрочь прогнав из голоса все зачатки веселья. – А если серьезно, ты ведь действительно дорожишь им.       Это не было вопросом, лишь безапелляционным утверждением, не терпящим протестов. Усагияма говорила так, как будто выносила ему, Старателю, приговор, и он, не выдержав цепкого взгляда красных глаз, отвернулся, устремив взор поверх крыш домов.       Ему нечего сказать и, объективно, не на что злиться, поэтому единственное, что он может, не прибегая к насилию – это игнорировать Мируко со всеми ее дружескими порывами. Не ее дело, что он чувствует к Ястребу. Это вообще никого, кроме них с Кейго, и частично Рэй с детьми, не касается, разве нынешнюю молодежь не учили держать свои носы подальше от чужих спален?       (Учитывая, что Кейго, очевидно, обсуждает с Усагиямой свою (и, соответственно, Энджи) сексуальную жизнь – нет, не учили)       – Что ты будешь делать, если Кейго… полюбит кого-то другого? – вопрос выбивает из-под ног Старателя почву и он застывает каменной статуей имени себя, не зная, как он должен реагировать на это. – Не пойми неправильно, Номер Один, я желаю вам обоим счастья и кучу маленьких огненнокрылых фениксов, или кто у вас там может родиться, но тебе пятьдесят. А ему двадцать три. Даже если он влюблен в тебя с восьми лет, это не показатель того, что он будет любить тебя до гробовой доски.       Мируко замолчала, обдумывая последнюю фразу.       – В долгосрочной перспективе, я имею в виду, – суеверно исправилась героиня.       Кажется, у Энджи резко началась мигрень. Что он будет делать?..       «Посажу в клетку и выброшу ключ», – всплывает в голове самая первая мысль, и, ну. За прошедшее время Тодороки Энджи действительно научился брать под контроль деструктивные порывы, поэтому идея затухает, не успев оформиться. Хотя пламя все равно взревело внутри и снаружи тела, отражая его первозданный гнев – на абстрактного «кого-то другого», на Кейго, на Мируко, на себя и на все человечество в добавок. Усагияма аж отпрыгнула к краю крыши, не желая попадать под раздачу.       «Не отдам», – вторая мысль, адекватнее первой, но все еще отдающая собственническими мотивами, вспыхивает в сознании сверхновой звездой, сопровождаемая почему-то воспоминанием о маленьком Шото, защищающем свою мать изо всех сил пятилетнего мальчугана.       «Я должен отпустить его», – третья мысль оседает на языке пеплом. Это – не желание. Это – «правильный поступок». То, как Тодороки Энджи обязан поступить, если желает исполнить данное Шото обещание стать лучшей версией себя. Если проведенное с Кейго время действительно прошло не зря.       Энджи не уверен, что ему хватит силы воли поступить «правильно», но, с другой стороны, никто прямо сейчас и не заставляет его делать выбор.       Четвертая мысль, о крохотном златоволосом и голубоглазом карапузе с рубиново-огненными крылышками, осела в глубинах сознания, задавленная панической атакой и виной перед мертвым Тойей.       – Я не знаю, – в конечном итоге прогудел Старатель в слепой надежде, что Мируко этого хватит. Впрочем, шанса настоять на продолжении Энджи предпочел ей не давать, шагая с крыши и зависая в воздухе огненной кометой. – Перерыв окончен, пошли.       Мелькнувшую во взгляде Усагиямы грусть он предпочел не заметить.

***

      Даби больше не приходит.       Это одновременно хорошо и чертовски плохо, потому что с одной стороны, Ястреб может сосредоточиться на обычных методах противостояния допросам и не пытаться изобрести велосипед, играя на чувствах своего «палача»; а с другой – Ре-Дестро, добравшегося наконец до пленника, потрахушки с Энджи интересовали в последнюю очередь.       Выбирая между своей личной жизнью и государственными тайнами, Ястреб предпочел бы поболтать о первом, но ему выбора никто не давал, так что приходилось работать с тем, что есть.       Терпеть боль, изощренно врать, периодически меняя показания, изображать из себя большую жертву, чем есть на самом деле – Ястреб устал. Он профи, но он не идеален, у него тоже есть свои пределы. Уровень боли, которую он может терпеть, не теряя продуктивности мышления. Уровень иммунитета, без медикаментозной поддержки стремительно слабеющий от инфекции. Уровень терпения, в конце концов.       Йоцубаши определенно справляется со своей ролью лучше Даби, хотя, честно сказать, все, что он делает – это раздает приказы своим помощникам и насилует мозг Ястреба вопросами вперемешку с проповедями. Спасибо, что дальше мозго- и рукоприкладства дело не заходит, вот уж к чему Ястреба не готовили, так это к изнасилованию. Переводить свои теоретические знания о данной области в практические Ястреб не очень хочет, но то ли у Ре-Дестро есть совесть, что сомнительно, то ли он не считает подобные методы эффективными – в любом случае, Кейго это только на руку.       Он держится только на понимании, что совсем скоро должен состояться геройский штурм, ради которого он так много сделал и делает до сих пор, и тогда все так или иначе закончится. Возможно, его убьет одна из сторон конфликта. Возможно, здание все же обрушится ему на голову. Возможно, его спасут Герои. Возможно, его здесь забудут, и он сдохнет от голода, обезвоживания и травм. Вариантов много, результат один – и Кейго он устраивает более, чем полностью. По крайней мере, он уверен, что штурм не должен отмениться – раз Лига и верхушка ПФО все еще обретается в особняке (а судя по тому, что Ястреба ни разу не перемещали никуда, кроме санузла чуть дальше по коридору, то они чувствуют себя здесь в безопасности), значит, они не знают о готовящейся облаве. Значит, Ястреб терпит не зря.       Другой вопрос, дотянет ли он до финала этой истории – с каждым часом сил в его теле и разуме остается все меньше, а он даже приблизительно не знает, какое сейчас число и время суток. Раньше, когда им занимался только Тойя, уследить за временем было легче. Два раза в день приходил Спиннер, еще два раза – Тога. Смена дня и ночи отслеживалась логически, отталкиваясь от факта, что засунули его в камеру утром, ближе к полудню, и первые несколько суток внутренний секундомер работал исправно, пока не начал барахлить из-за практически полной изоляции. Однако даже тогда погрешность составляла около пары часов, сейчас же, когда к изоляции прибавились обмороки, истощение и болезнь, Кейго с легкостью мог упустить из виду несколько суток.       Тога, правда, все еще приходила, но Ястреб не уверен, продолжала ли она это делать дважды в день, или ее посещения сократились до одного раза в сутки, или может быть, реже. Спиннер точно больше не появлялся, но учитывая состояние Кейго, до санузла его пришлось бы тащить на руках (или, что вероятнее, волоком по полу), так что логично – возиться с ним никто не будет. Или, возможно, походы в туалет тоже были поблажкой от Даби, а Ре-Дестро подобным человеколюбием не занимался.       Героического появления Старателя в сиянии софитов и криком «Плюс Ультра» Ястреб не ждет и даже не собирается мечтать.       Боже, он будет разочарован, если Энджи заявится его спасать – он что, зря тут кочевряжится, выворачивая мозги наизнанку и упорно продолжая лгать в лицо своим мучителям, придумывая сказочки о Комиссии и выбалтывая мелкие правдивые факты, которыми ему позволено оперировать по своему усмотрению? Насколько Кейго знает, лабораторию Ному все-таки удалось обнаружить, а значит, Героя Номер Один ну никак не могут отправить на штурм более безобидного особняка, полного почти-гражданских личностей, большая часть которых пользуется своими причудами… ну, на уровне кое-как тренированных гражданских. Скорее, сюда запустят на «практику в полевых условиях» школьников из UA (ах, это значит, что его шансы быть найденным стремительно падают, не так ли?), хотя остается еще часть местных «профи», возглавляемая Ре-Дестро, героями-предателями и Лигой… Но все равно, не тот масштаб, на который Старатель может быть направлен при существовании альтернативы.       Мечты о короле на огненном единороге лучше оставить до тех времен, когда они будут иметь смысл.       А Даби все еще идет нахуй, с большей частью Лиги за компанию.       …Тога плачет каждый раз, когда приходит кормить его. Она неизменно ослабляет цепи (от этого не легче, потому что онемевшие руки пронзает адская боль, да и через двадцать минут Тога все равно возвращает все в изначальное положение – наверное, только поэтому ее не останавливают. Пытка искренним милосердием – самая суровая из всех, что Ястреб когда-либо испытывал на себе); протирает влажным полотенцем целые участки его тела, стараясь не задевать раны (с каждым разом получается все сложнее); а потом насильно запрокидывает ему голову и из большой пипетки-груши заливает ему в рот бульон и воду, как раненой птице или больному коту (в последний раз, когда она пыталась дать ему твердую пищу, он не смог проглотить ни кусочка из-за порожденной лихорадкой слабости – в тот день он уже готовился перейти на полноценную голодовку, но Тога, милая-сумасшедшая Тога, сумела его удивить). В воде Кейго чувствует привкус мощного обезбола. Лучше бы, конечно, антибиотики, но не в его положении жаловаться.       А еще Тога с самого первого дня делилась с ним новостями – никогда ничего стратегически важного… Как считает она и как совершенно несогласен впитывающий каждое слово Ястреб.       Тога Химико не глупа.       Тога Химико верит в любовь.       – От Даби пахнет горечью, – сказала она в самый первый день заточения Ястреба. – Он скоро успокоится и освободит тебя, Ястреб, потерпи немного, хорошо?       – Мистер Компресс и Спиннер пытаются с ним поговорить, – поделилась Тога в следующий раз и в ее голосе все еще миллион процентов оптимизма. – Никто не верит, что ты можешь быть предателем. Даже Даби. Но он… он запретил нам ходить к тебе. Сказал, что так будет лучше. Скажи ему уже, что ты с нами! Я же знаю, ты любишь его!       – Скептик разблокировал твой телефон. Даби не позволил никому в него залезть и сразу же забрал себе, – о, вот это могло бы быть проблемой, но Ястреб никогда не брал с собой в особняк рабочий телефон. В личном же нет ничего криминального – красивые фотографии, стандартные переписки, пара глупых игрушек, заметки по типу «купить хлеб». Конечно, там есть геройский чат – но он, скорее, флудильня с жалобами на патрули, идиотов-злодеев и прессу, а также с хвастовством новыми фотоссесиями и мерчем, но никак не серьезное обсуждение текущих дел, так что полезной информации Даби там не найдет. Максимум компромата на этом телефоне – мемы с Лигой, кучка эротических селфи (половина из которых есть в телефоне самого Даби) да переписка с Руми, в которой можно обнаружить разве что портал в ад (от фотографий из примерочной в магазине нижнего белья и оценки «ябывдул» по шкале «от Всемогущего-сейчас до Всемогущего-в-идеале» (Старатель оценивался на пятнадцать Всемогущих-в-идеале из десяти – Кейго, и на пятерочку – Руми) до смешных видосиков с кроликами и упоротых переозвучек собственных интервью). Тойя может наслаждаться ими, сколько душе угодно.       – Любить двоих – нормально, – видимо, Химико все же участвовала в чтении личных переписок Ястреба, потому что в тот день она буквально сияла, рассказывая о своей влюбленности одновременно в Мидорию и в Очако. Как будто Ястреб не слышал эту историю уже раз десять. – Я Даби так и сказала.       – Ты красивый, когда весь в крови, – восторженно пропела Тога, когда под ребрами Кейго появилась открытая рана. – Тебе идет красный, хотя с крыльями было бы, конечно, еще лучше! Даби дурак, что сжег их. Хэй, Ястреб, твои красивые крылышки ведь отрастут, да? Ведь отрастут же? Как только Даби одумается и выпустит тебя отсюда. Может, нужно добыть для тебя витаминки?       – …Даби все еще злится, – веры на хэппи энд в девичьем голосе с каждым разом становилось все меньше. – Может, тебе стоит извиниться? Вы же оба страдаете. Ре-Дестро пытается убедить его, что тебя нужно допросить нормально и что ты – шпион героев. Но это же не так, да? Я верю тебе. Ты не мог лгать нам все эти месяцы. Ты не мог лгать, что любишь нас. Я бы почувствовала.       – Даби зажарил того ублюдка, который тебя пнул, – заявила Тога в тот день, когда Йоцубаши впервые пришел «поприветствовать» пленника. Тогда Тойя еще приходил полоскать Кейго мозги, допытываясь, так ли хорошо трахается Старатель, что его член стоит самоуважения (Ястреба подмывало ответить «ты даже не представляешь, насколько», но он, следуя сценарию непонятой обиженки, только дулся и отказывался с Даби разговаривать, за что и получал новые синяки и ушибы). – И сказал, чтобы Ре-Дестро не совал нос в дела Лиги. Он все еще считает тебя одним из нас. Мы все считаем.       – Ты больше не любишь его, – заметила Тога тихо после того, как за Даби захлопнулась дверь.       – А ты бы любила Очако, если бы она вырвала тебе клыки? – ответил ей Ястреб и Химико впервые заплакала.       – Они действительно не ищут тебя? Они же твои друзья. Эта крольчиха, Мируко, у вас такая красивая переписка. Неужели ей все равно? Ты поэтому так хотел к нам, да – ты чувствовал себя одиноким?..       – Прости.       – Даби спалил твой телефон. Удивительно, что только его, а не весь особняк. К нему невозможно подойти, жарит пламенем так, что сам дымится. Даже Апокриф старается к нему не лезть.       – Фу, с этими ранами ты такой уродливый. Кровь идет тебе гораздо больше гноя. И от тебя воняет.       Тога могла бы спасти Ястреба. Могла бы помочь ему сбежать, могла бы избавить от страданий одним взмахом острого ножа.       Она не делает ничего из этого.       – Я не могу отпустить тебя, – призналась она сквозь слезы. – После того, что мы сделали с тобой, ты предашь нас. Мы предали тебя, мы сделали тебе больно. Ты в своем праве. Поэтому ты останешься здесь, даже если это будет значить, что ты умрешь. Но я все же надеюсь, что Даби одумается и все наладится!       …лучше бы уж добила, честное слово.       Из своего спасения Ястреб запомнил чудовищный грохот, вырвавший его из блаженного беспамятства всего лишь на несколько мгновений – потом здание ощутимо тряхнуло, плечевые суставы прострелило острой болью, треснутые остатки вороновидных костей с размаху доломались о стену, распухший от жажды язык попал под невовремя стиснутые зубы… и Кейго вырубился обратно, не успев понять, что, собственно говоря, произошло.       Еще в памяти остался звонкий возглас Тоги – что-то о том, что его нужно взять с собой, кажется. И вспышки синего пламени, от которых слезился единственный уцелевший глаз.       Потом… потом была тряска; обеспокоенное ругательство женским голосом; крик «Ястреб-сэнсэй!!!»; тонкие пальцы, тыкнутые ему в шею, как если бы кто-то решил проверить его пульс; еще тряска; и еще грохот.       И яркое-яркое лазурное небо без единого облачка, зато с золотистой фиолетово-рогатой макушкой, торчащей из-за обломков серого здания где-то на периферии зрения.       Потом сознание выключилось вновь.

***

      – Я хочу умереть, – скорбно возвестил Кейго из-под тонкого больничного одеяла, пытаясь свернуться в компактный клубочек и накрыть себя крыльями. Ни того, ни другого не получилось – израненное тело прострелило болью во всех местах одновременно, а крылья вообще отсутствовали, как данность. Пришлось выпрямляться обратно, укладываясь в крайне неудобную, но зато максимально безболезненную позу полусидя-полубоком, что не добавило морального удовлетворения. Учитывая проливной ливень за окном ярко освещенной стерильно-белой палаты – не страдать Кейго не мог физически. – Зачем вы меня спасли? Верните меня под обломки и забудьте там навсегда.       Сидящая на стульчике для посетителей однорукая Руми азартно хрустела яблоком, одним из тех, которые она принесла Ястребу в качестве передачки, а теперь сама же изничтожала со скоростью стада некормленых крольчих, и впечатляться страданиями лучшего друга категорически отказывалась.       – Не утрируй. Подумаешь, вся страна знает, что у тебя дерьмовый вкус на мужиков. Посмотри на это с другой стороны – сколько счастья ты принес шипперам ЭндХоксов? Сможешь накачать себе новую кучу артов. Думаю, даже тройнички с Даби появятся – прям как ты хотел. А прикинь, какие крэки из ваших с Тодороки совместных интервью понаделывают? Я собираюсь завести отдельную папку на телефоне специально ради них.       – Руми~и, – проныл Ястреб в подушку таким тоном, как будто не мог решить, умереть ли ему прямо сейчас или сначала отсмеяться. – Ты не помогаешь!       Эх, если бы проблема состояла только в повышенном количестве неприличных артов, жить было бы гораздо проще. Увы, Ястребу не могло так повезти, и вместе со спасением его жизни пришел конец его репутации. И, вероятно, карьеры. Возможно также, что конец придет всей Японии и хотя бы это избавит Кейго от позора, но, к сожалению, последнего варианта допускать нельзя даже ради настолько благой цели.       – Я и не собиралась, – зловредно отозвалась Мируко, хрустнув яблоком особенно громко. – Кстати, твой птенец из UA рвется тебя навестить. Не хочешь встретиться со своим самым преданным фанатом? Мальчишка бы тут ночевал, если б Папочка не нагнал.       – Боже, не называй его так. Он не папочка. У меня нет дэдди-кинка.       – Боюсь, это его новое геройское имя, так что смирись. Ты встречаешься с Папочкой, – в голосе Руми послышалось ехидное довольство. Ястреб застонал особенно выразительно. – Так что с мальцом? Миднайт просила смилостивиться над Ластиком и помочь успокоить хоть одного из его своры маленьких чудовищ.       – Пусть приходит. Я… должен отблагодарить их за спасение, да? Как выпишут, нужно будет пройтись по магазинам и присмотреть им подарки. Как думаешь, Миднайт обрадуется ювелирке или огромному торту?       – Лучше купи ей поводок для непослушных учеников, – ухмыльнулась Мируко. – И что-нибудь из своего мерча для мальчишки. Серьезно, по-моему, он собирается влезть в твой любовный треугольник четвертым углом, мне его жалко.       – Руми! – от возмущения Кейго даже высунулся из-под одеяла, озлобленно уставившись на подругу в искреннем желании ее придушить. Зато самому умирать расхотелось. Раньше этой сучки он на тот свет не отправится! – У меня нет никакого любовного треугольника, я ошибался насчет Даби, понятно? Он уебок и может идти нахуй!       Мируко открыла рот.       – Не на мой! – поспешил уточнить Ястреб, сдержав в глотке яростный клекот.       Мируко закрыла рот.       Тойя, конечно, своей семье и бывшему любовнику подгадил просто по-королевски.       Для начала, он серьезно ранил Миднайт, лишив ее половины роскошной шевелюры и оставив на память о себе ожоги на лице и, кхм, заднице. Насколько Ястреб успел узнать, что одно, что другое поддавалось лечению, хотя на ближайшее время Героиня 18+ останется обезображенной. Та, впрочем, не отчаивалась и на слезные извинения Ястреба небрежно отмахивалась, утверждая, что спасение его жизни и хорошая трепка злодейских тушек определенно того стоили. Иначе какой из нее герой?       Жаль, что злодеям все равно удалось сбежать – шуму они потом наделали немало. По словам Миднайт, пришедшей в больницу лично поприветствовать очнувшегося от двухнедельной медикаментозной комы Ястреба и извиниться за то, что ей пришлось втянуть в его спасение школьника-стажера (в любом случае, на финальной пятиминутке всему отряду Эджшота были продемонстрированы фотографии внедренных в ПФО шпионов, и среди них наличествовал засланный непосредственно в Лигу Ястреб, так что, фактически, Миднайт не подвергала опасности конфиденциальные сведения… к тому же, теперь уже все равно без разницы – Тойя радостно растрепал о его шпионстве на всю страну), с Тогой и Даби они столкнулись в подвалах, в одном из тупиковых ответвлений, не имеющих выходов ни к залу собрания, ни за пределы особняка, а потому практически пустующего по время штурма. Собирались ли злодеи добить Ястреба и сжечь улики его пребывания, или же планировали что-то иное, спросить было уже не у кого.       Битва между про-героем, школьником и двумя злодеями получилась короткой, но яркой – в замкнутых пространствах причуда Даби становилась оружием массового поражения, заодно сводя на нет зависящие от освещения способности Токоями, к тому же на руках героев находился еще и бессознательный Ястреб, определенно не способный позаботиться о себе сам. Зато причуда Миднайт не сжигается огнем, а Даби – мужчина, так что ее усыпляющий газ вполне мог загнать его в угол. Так и разделились – Токоями-кун врукопашную пошел на Тогу, а Миднайт занялась Даби. По итогу злодеи прорвались сквозь двух героев на другую сторону коридора и элементарно убежали, напоследок забаррикадировав проход огненным валом. Преследовать их не стали – задачей Миднайт являлось спасти Ястреба, и, пусть официально ей никто ничего подобного не приказывал, приоритеты она расставляла по своему усмотрению.       Потом проснулся Гигантомахия, и Ястреб, слушая пересказ Мируко о причиненном им ущербе, тихо хватался за голову. Несколько городов на пути в Джаку разрушены чуть ли не до основания, тысячи потерпевших, сотни погибших. Это был ужас, умноженный на буйство переволновавшегося за Лигу Твайса, нанесшего отряду Эджшота урон не меньший, чем Гигантомахия.       …Настоящий ужас заключался в провале штурма на лабораторию Ному. Шигараки очнулся, неся еще большие хаос и разрушения силой Все За Одного, но, по крайней мере, здесь Ястреб не нес ровным счетом никакой ответственности: Джаку – не его работа и никогда ею не была, все что он мог сделать по этому поводу, он, черт побери, сделал, спасибо. Если, конечно, ему не пришьют утечку информации, но, господи прости, если бы он проговорился Лиге о штурмах, Шигараки очнулся бы раньше и все закончилось бы еще хуже.       Ястребу оставалось только помолиться, чтобы разразившаяся в Комиссии локальная чиновничья войнушка его не затронула, и он не остался крайним. Не должен, по идее, но бюрократия, как известно, зло, так что кто знает, чем для него обернется назначение нового Президента и последующая за сим событием массовая перестановка кадров в верхушке организации. На данный момент все, что от него требуется – это дождаться, пока ему пришлют секретаря, «мило с ним побеседовать» и надиктовать десяток отчетов (две недели, проведенные в анти-причудных кандалах с поднятыми кверху руками, обернулись для Ястреба повреждением нервов и плечевых суставов, так что даже сгибать пальцы он сейчас нормально не мог). Звучало не шибко страшно, по крайней мере, пока.       Апофеозом всей ситуации со штурмом стал перфоманс Даби, решившего громогласно раскрыть свою личность и обвинить Старателя в причудливом браке, жестоком обращении с детьми, абьюзе, лжи на камеру и, вишенкой на торте, педофилии. Последнее выплывало, как дерьмо из проруби, из возраста Кейго – разница в четверть века сказывалась. И тот факт, что Ястреб, вроде как, совершеннолетний (и Энджи даже не был его первым), Даби не остановил. В качестве доказательств он привел выведенные на экран скриншоты личных переписок Кейго и парочку особо-пикантных совместных фотографий, на которых лица Энджи видно не было, но стать угадывалась, и о существовании которых в своем телефоне Кейго даже не подозревал. Видать, портал в ад таки был открыт и из недр переписки с Руми Даби умудрился нарыть действительно стоящий компромат. Однако доказать шпионаж Ястреба у него не получилось – тот никого не убивал, Лигу на «свои» деньги подкармливал, и вообще последние недели провел на цепи в изолированной камере, что мгновенно разнеслось сарафанным радио и подтвердилось Комиссией, так что хоть наизнанку вывернись, а аргументации серьезнее «я здесь самый умный» у ублюдка не нашлось.       Ублюдок реально умный. И с прекрасной интуицией.       Еще и имя «Таками Кейго» растрепал. Оказывается, паршивец и с этой стороны подкопаться успел – ох, Ястребу нужно будет наведаться к матери, в глаза ей посмотреть. Кейго, конечно, имя свое Тойе сам называл, но вот некоторые подробности об отце и своем попадании в Комиссию все равно чуть-чуть извратил. А Даби шпарил правду. Которую кроме Кейго, Энджи и Комиссии, знала только мать.       Общественность оказалась в восторге. Столько драмы, скандалов и нераскрытых теорий заговоров на них одномоментно не сваливалось уже давно, так что почесать языками было о чем. Правда, часть общественности разгребала последствия буйства Шигараки и Гигантомахии, и им было не до звездных семейных драм. Их больше интересовало, кто возьмет на себя ответственность за разрушения – Ястреба, как только он оклемается, тоже будет ждать пресс-конференция по этому поводу.       Плюс, постепенно начинали активизироваться сбежавшие из Тартара злодеи, что тоже никому не добавляло оптимизма.       Помимо всех этих радостей жизни у Кейго была еще одна трагедия – с момента его пробуждения неделю назад, Энджи ни разу не приходил. Конечно, Руми рассказала, что идея обратиться к Миднайт принадлежала не ей одной, но… это было до того, как Тойя, захлебываясь восторгом и пафосом, орал в лицо своему отцу, что его «любимую крылатую подстилку» хорошенечко попользовали за его спиной.       Сказать, что он сам этой «подстилке» в любви признавался, Даби, конечно, не удосужился.       Еще Руми обмолвилась, что Энджи приходил, пока Ястреб валялся сначала в реанимации, а потом в палате интенсивной терапии, но стоило Кейго открыть глаза, как того и след простыл.       Ястреб не мог его в этом винить.       Не очень приятно, наверное, узнавать, что человек, с которым ты спал последние полтора года, изменял тебе с твоим же якобы мертвым сыном, который еще и страшен, как смертный грех. Кейго бы сам с собой встретиться побоялся. Или пришел бы морду набить.       …возвращаясь к Энджи, Ястреб хотел умереть. Теоретически, относительно данного вопроса ему тоже нужно будет пережить конференцию, и он понятия не имеет, что от нее ждать. Старатель никаких официальных заявлений пока не давал, Комиссия молчала (но она молчала и по поводу «командировки», хотя об этом Ястреб думать не собирался – не его проблема, пусть Комиссия сама придумывает объяснение своим поступкам, он просто скажет на камеру то, что они хотят видеть в СМИ)… и все. И звиздец.       Ох, Ястреб действительно ненавидит работать без сценария, ясно?!       – Руми~и, – опять заныл он, планируя развести подругу на новую перебранку, но осекся, заметив, как ее длинное белое ухо дернулось в сторону двери. Следом за ухом Мируко повернула голову, расчетливо прищурившись и спустя мгновение широко ухмыльнувшись. Кейго на всякий случай тоже прислушался – но ожидаемо ничего не услышал и не почувствовал. Человеческий слух априори хуже кроличьего, а птичий – практически идентичен человеческому, так что, при полном отсутствии перьев, Ястреб в этом плане с треском проигрывал Мируко.        Кого там принесло, Кейго не имел ни малейшего понятия, зато в очередной раз зябко передернулся, чувствуя себя голым, безоружным и глухим. Хорошо хоть, не слепым – отек с глаза спал, оставив на память красивый желтеющий синяк на половину рожи, и зрение вернулось в норму. Благо, и опасности никакой не было – иначе б Руми уже была в боевой стойке перед его кроватью, а не ухмылялась в пустоту с видом победителя.       Стоило ему об этом подумать, как Герой Номер Пять сорвалась с места мощным прыжком, за доли секунды преодолевая расстояние между кроватью и дверью, и, не теряя ни мгновения, с грохотом распахнула створку, заставляя Кейго вздрогнуть, а человека по ту сторону – застыть с поднятой для стука рукой.       – Ну наконец-то! – воскликнула Руми радостно, задрав голову так, что Ястреб почти услышал хруст позвонков в ее шее. О, он знал это чувство – стоять вплотную к двухметровому собеседнику, будучи ростом метр в прыжке, то еще испытание. – Не поняла, а где цветы и апельсины?       Кейго хотел было возмутиться, что если она голодна – пусть доедает свои яблоки, их все равно две штуки осталось, но слова застряли у него в горле, вырвавшись тихой птичьей трелью.       Тодороки Энджи собственной персоной, с накинутым на плечи белым халатом и с довольно объемным бумажным пакетом в опущенной руке, в сторону звука не бросил даже взгляда, почти что демонстративно сфокусировавшись на дышащей ему в пупок Руми. Ах. Намек понятен. Лучше б Ястреб остался еще и временно слепым.       – Мируко, – поприветствовал Старатель героиню, глядя на нее сверху вниз. – Как рука?       – Протез уже изготавливают, скоро вернусь в строй, – кивнула Руми, и Ястреб, даже не глядя на нее, мог с уверенностью сказать, что довольна она сверх всякой разумной меры. – А вот уши уже в трубочку сворачиваются от нытья одной общипанной курицы. Так что принимай смену, а я пошла!       …Ястребу что-то как-то резко захотелось жить. Желательно долго и счастливо, а не разбираясь с последствиями своего «дерьмового вкуса на мужиков», но Мируко не дала ему права выбора, махнув на прощание здоровой рукой и моментально дезинтегрировавшись из палаты, оставив его один на один с застывшим в дверях Старателем.       Он будет мстить. Он выкинет в окно ее любимые домашние тапочки с белыми заячьими мордами. И целиться будет в лужу!       В палате повисла унылая тишина, нарушаемая шелестом ливня за окном. Кейго боялся даже дышать, уткнувшись взглядом в свои укрытые одеялом колени и нервно перебирая непослушными пальцами складки мягкой ткани. Были бы крылья – он бы сложил их домиком над головой, укрываясь от всего мира за непроглядной алой пеленой, его лучшей защитой и любимым оружием. Но крыльев нет, и Кейго чувствует себя как никогда голым. Маленьким. Растоптанным. С Руми минуту назад было не так. С Руми он чувствовал себя просто некомфортно, а с Энджи… С Энджи он чувствовал себя уязвимым.       Когда Даби сжигал и ломал его крылья, когда волоком тащил в камеру, когда заковывал в проклятые кандалы – Ястреб чувствовал себя оскорбленно, изничтожено и растерянно, но не уязвимо. Он боялся за миссию, ему было паршиво (и очень паршиво, и очень-господи-блядь-добейте-очень паршиво), но у него все еще оставалась цель. Он знал, что он делать должен.       Историю с Даби Кейго писал между строк официальных отчетов. История с Энджи писалась на чистых листах, и сколько бы он прямо сейчас не вглядывался в четкие линии иероглифа «хочу», никаких приказов и долгов высмотреть за ними не мог. Он просто…       Он просто не знает, за что цепляться и куда повернуть. Что говорить? С какой целью? Чего он должен добиться?       …но он ничего не должен. В этом-то и проблема. За последней поставленной точкой – чисто-белый лист, а не сухие слова рабочих рапортов.       Ах, так вот почему любить Тойю было так просто.       Разочаровывает.       Интересно, как скоро бы Кейго начал срываться в безобразные истерики, если бы успел выбрать Даби и сменить сторону? Насколько бы хватило терпения Тойи, чтобы возиться со словившим экзистенциальный кризис любовником?       – Врачи сказали, что при заражении крови полезно есть куриное мясо. Я… попросил Фуюми приготовить для тебя что-нибудь, – первым нарушил молчание Энджи, подходя к маленькой тумбочке у изголовья кровати и ставя на нее приятно зашуршавший пакет. На фоне коричневой бумаги и белого пластика ярко-красные яблоки показались издевкой.       – С… Спасибо, – запнувшись, кое-как поблагодарил Ястреб, нервно облизав пересохшие губы. Глаза от одеяла он так и не поднял, но периферийным зрением заметил, как Энджи, помедлив еще немного, грузно опустился на маленький стульчик, упирая локти в колени и закрывая широкими ладонями лицо.       Забавно, что Руми, если бы ее бедра были чуть меньше обхватом, на этом стуле могла чуть ли не с ногами сидеть.       Думать о магическом преобразовании стула приятнее, чем гадать о выражении лица Энджи, спрятанном от острого взгляда Ястреба волосами, ракурсом и руками.       – Я хотел бы спросить тебя, что из сказанного Тойей было ложью, но не уверен, что правду скажешь мне ты, – потерев указательными пальцами переносицу, Энджи наконец-то решился посмотреть на задеревеневшего на своем месте Ястреба. В голубых глазах ледяными искрами сверкали опустошение и усталость. – Я не могу больше верить тебе, Кейго.       – Но ты все еще можешь мне доверять, – прошептал Герой Номер Два, изо всех сил пытаясь сжать руки в кулак. Короткие, на днях только обстриженные и плохо подпиленные когти цеплялись за нитки, оставляя мелкие зацепки, но на этом все. Ни на что более Ястреб сейчас способен не был.       – В работе – наверное, – хмыкнул Старатель сардонически. – Если тебе не прикажут убить меня или Шото, не так ли?       Напоминание о старом разговоре выбило из Кейго остатки духа. Ему нечего ответить, потому что это – правда. Он умеет убивать людей, это его работа. И если Комиссия отзовет его, как «маркетингового» Героя, навесив на шею все свои косяки и сделав для публики козлом отпущения, то переведут его на должность правительственного киллера. Никакой работы с людьми, никакого официального геройства. Приказ – цель – «свидетелей нет». Свободы воли тоже нет, только безликая запятнанная кровью тень.       Ястреб все еще по уши в дерьме.       Молчание сказало Энджи больше, чем он хотел бы услышать. Мужчина ссутулился на своем месте, устало потирая виски и шрам на лице. Ему тоже было не легко. Он тоже предпочел бы, чтобы все было иначе. Проще, сказочнее, невиннее. К сожалению, они жили той жизнью, где «проще» означает «мертв». И то, если учитывать существование Ному – не факт.       – И что теперь? – терять, в принципе, было уже нечего. Бойся, не бойся, прошлого не изменить, да и не то, чтобы Ястреб хотел. Возможно, он был бы более осторожен с Энджи, не позволив Скептику докопаться до правды, и активнее взялся бы за промывку мозгов Даби, но ничего глобально он бы не менял. Кейго ни о чем, кроме своей беспечности, не жалел даже сейчас, сидя напротив Энджи и понимая, что сейчас решается их судьба. Как пары и как напарников – учитывая их тесную связь, без одного не будет другого. Потому Ястреб смело поднял голову, устремив взгляд золотых птичьих глаз на Старателя, устав молча ждать приговора. – Я не перестану врать, и ты знаешь причины. Ты не сможешь мне верить, и я тоже знаю причины. Замкнутый круг лжи и недоверия. Я плохой, ты не очень хороший, ситуация в стране вообще отпад. Так что делать будем, Энджи?       Кейго хотелось бы скрестить на груди руки и гордо вскинуть подбородок, но он сомневался, что не скорчится потом от боли во всей верхней части тела. Похоже, Руми слишком оптимистично смотрела на мир, когда пыталась развеселить его байками про арты и переделанные интервью. Как бы не пришлось веселить бутылкой саке и ведром курицы из KFC.       По лицу Старателя пробежали огненные дорожки, складываясь в бороду и ассиметричные усы. Наглость Ястреба, иногда напоминающего раскормленного непуганого городского голубя, была тем фактором, что вечно выворачивала душу Энджи наизнанку, заставляя рычать, полыхать пламенем ярости и вытаскивать наружу мысли и чувства, о существовании которых Энджи никогда не подозревал. Конечно, наглость и настырность не были теми чертами, которые его в Ястребе зацепили, хотя они тоже повлияли, но… Кейго, если хотел, умел задавать правильные вопросы и парой слов отрезать пути к отступлению, лаконично раскладывая проблему по полочкам и требуя незамедлительного решения. Вот как сейчас.       «Да» или «Нет».       Полностью признав свою вину и предложив Энджи самому решить, что с этим делать. Это злило до закипающего в крови пламени. Хотелось малодушно закатить скандал, врезать пощечину и потрясти за грудки, экспрессивно крича лжецу в лицо, что Энджи ему, вообще-то, доверял. Что ему теперь-то делать? Он подвел свою семью; не смог защитить старшего сына, столкнув его за черту безумия; он не смог защитить младшего сына, с ужасом наблюдая, как он вступает в бой с сумасшедшим старшим; он не смог защитить Кейго, он не смог даже завоевать Кейго настолько, чтобы он не смотрел на других мужчин.       Он ничего не смог.       Он подвел стольких людей.       И вот теперь ему еще нужно решить, что делать с лгуном и предателем, который ему дорог достаточно, чтобы при мысли о ранах, возникших, опять же, из-за слабости Энджи (потому что он подвел Тойю и тот стал тем, кто он есть, подняв на Кейго охваченную голубым огнем руку), в груди начинало болезненно колоть.       Почему должен решать он?..       …Потому что вина за измену и ложь лежит исключительно на плечах Кейго и только Энджи может определиться, готов ли он с этим смириться и вытерпеть ложь, которой конца и края видно никогда не будет.       – Я не хочу отпускать тебя, Кейго, – что ж, похоже, со времен того вечернего разговора с Усагиямой так ничего и не поменялось. Энджи все так же хочет запереть птицу в клетке и выбросить ключ – проблема только в том, что конкретно эту взятую птицу никакие замки, кроме анти-причудных, не удержат. Хотя у Тойи и с ними не получилось. Стараниями в первую очередь Мируко.       – Я тоже не хочу, чтобы ты отпускал меня, – в глазах Кейго загорелись звезды. Неужели, его не пошлют на все четыре стороны догонять Даби? Неужели Руми оказалась права и у него есть шанс… не вернуться к исходной точке, но хотя бы не наделать новых косяков? Старатель несмело улыбнулся, гася огонь на лице… и Ястреб тут же поспешил испортить весь достигнутый эффект, открыв свой лживый рот. – Папочка.       На этот раз Старатель вспыхнул целиком, испепеляя больничный халат и плавя несчастный стул под своим седалищем. Кейго засмеялся, отчего сразу закололо в желудке, под ребрами, в бедре и между обломками крыльев, так что пришлось сворачиваться с весельем.       – А что мы скажем прессе? – продолжая улыбаться и сверкать на всю палату солнечным счастьем, уточнил Ястреб еще один животрепещущий вопрос.       – Что ты совершеннолетний! – гаркнул разозленный до чертиков Старатель, уже успевший пожалеть о каждом принятом в своей жизни решении.       …пожалуй, эту часть интервью Ястреб согласен провести без согласования с Комиссией.