Look What You Made Me Do

С тяжелым сбившимся дыханием Шото поднималась по лестнице на третий этаж университетского корпуса, перескакивая пару ступенек сразу, где в первой аудитории пятнадцать минут назад началась лекция по госпитальной хирургии. Одной рукой придерживала набитый рюкзак, чтобы тот не свалился. Не лучшее начало второго семестра шестого курса, но Тодороки не от большого упрямства опаздывала и бежала со всех сил. Она не проспала, потому что допоздна смотрела сериалы или переписывалась с парнем. У неё была ночная смена в детском отделении. И при обычном раскладе, она освобождалась к восьми утра, чтобы к девяти уже быть на занятии, но сегодня всё пошло наперекосяк. Её задержал маленький пациент, который для пущей убедительности своих намерений, устроил истерику. И Шото пришлось остаться рядом с ним, успокаивать и играть, пока не пришла медсестра дневной смены. Как только пришедшая медсестра сменила Шото, та буквально подорвались с места, и даже не стала переодеваться. Именно поэтому на ней всё ещё хирургичка с мишками Гамми и стетоскоп на шее под кожаной курткой. Поднявшись на этаж, Шото остановилась у открытых дверей. Она решила прислониться к стене и перевести дыхание, прежде чем ворваться с ратрёпанными волосами и капающим потом. На всю аудиторию и прилегающий коридор разносился громкий мужской голос. Он был грубым, немного хриплым, но определённо отдавал дикой харизмой. Его хотелось слушать и ему хотелось верить. Тодороки прислушалась: очередной преподаватель рассуждал о важности и нужности своего предмета, что без его лекций экзамен в жизни не сдать. И даже подчеркнул интонацией, чтобы они не смели совать свои носы в хирургию, ибо это привилегия для избранных. Шото ещё не видела его лица, но он уже напрягал. За шесть лет за спиной столько кафедр, столько преподавателей с поехавшей и не поехавшей крышей, так что у неё даже пульс не участился. Её никогда не привлекала хирургия, и она абсолютно точно не собиралась в будущем оперировать. Слишком порой надменная профессия, которую сериал "Анатомия страсти" нарисовал приятной глазу и с сочной картинкой, когда в реальности всё не так радужно и сказочно. Она оттолкнулась от стены, сняла куртку, спрятала стетоскоп в рюкзак и на цыпочках прошла в аудиторию. Даже пригнулась, чтобы быть ещё незаметнее. Но не помогло: речь мужчины резко прервалась и зал погрузился в гробовую тишину, что слышно было как колотилось сердце в её груди. А может и в голове. — А что для вас персонально начинается лекция, — пауза, мужчина вытащил телефон из кармана штанов и взглянул на экран. — В девять двадцать? И в одночасье на Тодороки обернулись все и на неё устремилась сотня любопытных взглядов. Она не намеревалась привлекать внимания, и уж тем более прерывать лекцию, но у преподавателя появились иные планы. Слова застряли в горле, и Тодороки выпрямилась, встала с открытым ртом и изрекла что-то не членообразное. В голове вихрем закрутились нелепые оправдания в духе "с работы позже отпустили", но на своём опыте понимала, что любое её слово он разнесёт в щепки. Преподаватель стоял в самом низу и в упор смотрел на опоздавшую студентку, что наводило ужас ещё больше. Ей казалось, что его светлые топорщащиеся в разные стороны волосы проткнут её насквозь. Хоть они и стояли на расстоянии десяти метров. В его алых глазах она выглядела бессовестной, не уважающей его девицей. — Фамилия, имя и номер группы, — отчеканил мужчина и сделал шаг вперёд, как бы навстречу Шото и засунул руки в карманы идеально выглаженного белого халата. Она сглотнула вязкую слюну и облизнула губы. Бессонная ночь давала о себе знать медленным мышлением. — Тодороки Шото, группа 622, — её имя эхом разнеслось по залу. Теперь она знаменитость. Отлично! Шото гордилась своей незаметностью… до сегодняшнего дня. — Тодороки, мне абсолютно всё равно на причину вашего опоздания. Ответите на три моих вопроса, и так уж и быть, я позволю быть на моей лекции. По телу Шото прошла волна холода, что она вся будто задеревенела. Это всего лишь лекция, к тому же первая в цикле, вводная. К чему такие сложности? У Тодороки на памяти были персонажи, которые из своих занятий устраивали цирковые представления по унижению студентов. И во всём всегда виновата чужая ничтожная самооценка и непреодолимое, хотя скорее непроработанное у психотерапевта, желание самоутвердиться за счёт всегда-ничего-не-знающего-студента. — Триада Шарко. Сердце Тодороки едва не остановилось. Первый же вопрос из хирургии? Он что, издевается? Может ей ещё вместо него лекции проводить, раз уж он ничему учить не собирается. Есть только один шанс, чтобы не облажается. Иначе она прославится на весь педиатрический факультет не только как "та самая опоздавшая", но и "шестикурсница, которая элементарщину не знает". А страх ничего не знать для Шото хуже всего. Тодороки видимо слишком задумалась, что не заметила как прошло время и к ней обратились снова: — Это простой вопрос, Тодороки, в нём нет никакого подвоха, — в его глазах Шото заметила искру ехидства. — Неужели вы на него ответить не способны? Вы же почти врач! — Боль в правом подреберье, лихорадка с ознобом и желтуха, — с заиканием ответила Шото. Она чувствовала, как этот самый озноб сотрясал её тело. Стиснула куртку в кулаках и ждала следующего вопроса. — Триада Вирхова. И снова Триада. Словно вопросов попроще нет. Ведь первая лекция любого предмета начинается с анатомии. Так почему он спрашивает у неё то, что должны знать хирурги-ординаторы? Почему бы не спросить треугольники шеи или кровоснабжение сердца? — Повреждение эндотелия сосудов, — Тодороки запнулась вспоминая последовательность. — Эм, нарушение свертывания крови, то есть гиперкоагуляция и изменение кровотока. Преподаватель лишь хмыкнул. Он замолчал ненадолго, осмотрел её с ног до головы. Шото приметила, что его взгляд задержался на её форме (очень надеялась, что не на груди). Детям нравилась форма с мультяшными медведями, как и ей, и поэтому она не видела ничего зазорного. На лекциях принято сидеть в белых халатах, но реальность такова, что все студенты лишь на первом курсе сидели при параде, сдувая пылинки с ткани и представляя себя врачами. Сейчас же, шесть лет спустя, уже то, что студент притащил своё тело в девять утра в универ, считается чудом. Вдруг пришло в голову, что вдобавок к опозданию на неё обрушится гнев за отсутствие белого халата. В таком случае на предмете можно ставить крест. Но вместо этого он спросил: — Почему средний отит чаще бывает у детей, чем у взрослых? — У детей короткие и широкие слуховые трубы, следовательно бактериальная инфекция проникает быстрее. — Лечение? — Вы говорили только о трёх вопросах, — набралась храбрости Тодороки. Если внешне она и выглядела уверенно, то внутри зарождалась паническая атака. Всё логично: три вопроса, три ответа. Если этот преподаватель, которого Шото в своих мыслях успела окрестить Шпицеподобным, продолжит давить, то ей конец. Он приподнял уголок рта в кривой улыбке. Жутковато выглядело. Не хотелось Шото столкнуться с этой улыбкой в тёмном переулке. — Что ж, не так безнадёжно. Вы заслужили быть на моей лекции сегодня. Садитесь, — он махнул рукой. — Продолжим с того места, где меня бесцеремонно прервали. Под любопытные взгляды и шепотки Тодороки села на последний ряд на крайнее место. Трясущимися пальцами достала из рюкзака тетрадь и пенал с ручками. — Поверить не могу, — донесся голос парня справа от неё. — Это же сам Бакуго Кацуки, — Да ты что?! Это он? — подхватила девушка с розовыми волосами. — Тот самый Бакуго, который работает под началом доктора Яги в больнице UA и провёл недавно первую в стране эктопическую пересадку сердца? Ахренеть! И он у нас будет вести лекции! Звезда такого масштаба читает для "простых смертных"? В Токийском университете? Да небеса должно быть пошутили. Семестр ожидал быть занимательным. — А почему никто не говорит, какой он симпатичный и горячий, — перебила вторая девушка и закусила резинку карандаша. — Интересно, а он свободен? — Что, хочешь подкатить к нему? — рассмеялась первая девушка. — Молись, чтобы он не оказался геем, а то обидно будет. Тодороки подняла голову на доктора Бакуго и только тогда заприметила насколько он симпатичен: острые черты лица, алые глаза, лёгкая небритость, хаотично торчащие светлые волосы. На нём идеально смотрелся белый халат, словно он пошит специально для него, – хотя скорее так и есть – синяя рубашка и тёмные брюки. Может, если бы он не попытался поймать Шото на незнании при сотне человек, она бы ещё посчитала его привлекательным и даже бы время от времени поглядывала на него, но теперь Бакуго вызывал у неё только негативные ощущения, скрежет зубов и желание стиснуть кулаки. Хорошо, что он будет вести у них лишь лекции, а на практические занятия у них назначен другой преподаватель.