Ретроградный Меркурий

К новому коллективу Реник притирался недолго. С Горшенёвым-старшим всё сразу определилось. Шура не понаслышке знаком был с тараканами, али ещё с какими насекомыми, что бродили в головах представителей столь славной фамилии. К счастью или его отсутствию, Лёша остался в прошлом, а Михой Ренегат восхищался по-творчески. По-человечески, само собой, не получалось, хвала богам. Андрюха был попроще. Настолько попроще, что на разных интервью Ренегата накрывало за него волной испанского стыда. Не такого, как за Миху, другого совсем. Стихотворец купчинский порой настолько недотёпливым казался, что хотелось лицо в ладонях спрятать и вздохнуть протяжно, в две октавы, глаза закатывая. С Санькой Балуновым они друг друга как-то сразу не взлюбили. Что до Яши… Была на лице его печать какой-никакой интеллигентности, с ним и поговорить можно было на равных, слов подоходчивее не подбирая. Загадкой оставался Поручик. Сидел себе за барабанами, в рэперской кепочке, усмехался непонятно и разговаривал чаще матом. Но по делу. Юркий он был и сильный. Хороший парень, честно говоря. Прищур какой-то стальной, уверенность железобетонная и здоровый похуизм. Реник перед концертами, как собака тревожная, загонялся, а Пор курил за барабанами да на жопы любовался. Долго присматривался Рене, желая себе пофигизма оттяпать, и сам не понял, как накрепко к Саше прикипел. Палочки ему дарил самые лучшие, установку помогал разбирать, тяжёлые кофры до гастрольного автобуса таскал. Балу уже как-то странно поглядывать начал, как на Андрея с Михой в минуты их воркования, но Ренику дела не было, что там басист в своей белобрысой башке думает. Ему гораздо важнее было мнение Пора. А тот лишь знай, мазафака да тук-тук-тук. Репетировали однажды допоздна, все смотались, а Реник струны менял. Поручик с кем-то по телефону ругался, новому, модному, с торчащей во все стороны антенной. — Как у бандосов, — заметил Ренегат, когда Сашка нажал отбой. — Да плевать, главное, дозвониться можно. Нахуя только? Зря столик за дохуя бронировал… — замолчал, на Реника странно уставился. — Шура, а хочешь, выпьем? Не пропадать же бабосам. — Пошли, — Ренегат подскочил, аж гитара звякнула. — Я мигом! — Да ты не суетись. Тише едешь — больше пробка, — посмеялся Саша, а у Шурки руки вовсю тряслись, как у припадочного. По дороге до ресторана он все поребрики собрал, несчастливой ногой запинаясь, а на входе о притолоку со всего размаху приложился. В голове загудело, со стены чуть лосиные рога прямо на темечко не сверзлись. Ресторан охотничьим оказался. — Ну ты Лось, — сквозь сжатые губы хохотнул Пор и Шуру за руку взял, чтоб больше не натворил ничего. Реник на него с высоты роста своего лосиного глянул благодарно и оправдался: — День неблагоприятный. Марс ретроградный. Или Меркурий. — Хуюрий, — незамедлительно, но расслабленно отозвался Пор, и заказал водки. Реник для храбрости натощак тяпнул беленькой, и мысли в кучку собрал. Меркурий с небосклона скатился, взошла луна, даром что не голубая. Разговор потёк, как по маслу. — Саш, а поедем ко мне? — Нахуя? — Поручик утаптывал в пепельнице бычки, сосредоточенно, упорно. — А у меня там… Кран течёт! — выдал Реник первое, что в голову пришло. — Ты ж разбираешься? Рукастый вон какой. Поручик удивлённо поглядел на свои руки, потом на Рене, потом опять на руки. Во взгляде его так и читалось что-то нецензурное. Но отказываться не стал. В прихожей Пор первым делом разулся, куртку по-хозяйски на крючок повесил и вдруг футболку стянул. У Ренегата рот приоткрылся и слюна ненароком капнула. — Эт-то. Ты чего? — Так чтоб не облиться нахуй. Инструменты где? Пьяненким сознанием Реник кое-как вдуплил, чего от него требуются, и приволок с балкона тощий ящичек. — Да, негусто. Ну, показывай. Где течёт? — спросил Пор, а сам в пальцах отвёртку вертел. С толстой такой ручкой. У Реника все слова вообще вылетели, и здравых мыслей не осталось. — Здесь, — он кивнул куда-то неопределённо и по стеночке к ванной пополз. Там было сухо, как в пустыне, даже лужица возле слива испарилась. — Починилось, видно. Меркурий закончился, — хлопнул ресницами Реник. Поручик оглядел трубы, повернулся и вдруг жмакнул Ренегата об стену. — Может, ещё где течёт? Или горит? Или хлюпает? Ты говори сразу. Ренегат кивнул и присел, уменьшаясь. Всё ж неудобно с такой разницей в габаритах целоваться, а табуреточку предложить он как-то постеснялся.