Золотая рожь да кудрявый лён,
Я влюблён в тебя, Россия, влюблён
Расслышать бесшумно открывающуюся в их комнату дверь Карине удаётся буквально-таки каким-то чудом. Не то предчувствие делает своё дело, не то нетерпение обостряет слух, не то пауза в для настроения и даже вдохновения включенных песнях приходится ровно на те самые секунды, что и должны быть. Как бы там ни было, Данилова разворачивается на своём излюбленном кресле ровно в тот момента, когда Илья переступает порог комнаты, рюкзак оставляя прямо там же, у стены. — О, братик! Посмотри, — махнув ему рукой, сразу к сути переходит Карина, о его школьных буднях не спеша расспрашивать, — красиво? — Честно говорить? — Ты ещё даже не увидел, — фыркает она в ответ на его нарочито брошенную язвительность. Семейное это всё, не иначе. — А в целом да, честно. Не позориться же мне в самом деле, — отмечает Данилова, с края не рисунка даже, а самой настоящей картины стряхнув невидимые глазом пылинки. — Неудачно вышло — перерисую. Времени предостаточно ещё. За несколько шагов измерив добрую половину комнаты, Илья за спиной у сестры замирает. Облокачивается на спинку кресла, прекрасно зная, что Карину раздражает это, но необходимость оценку его получить промолчать её заставит, пусть и не долго, внимательным взглядом оглядывает её творение, через плечо заглянув, и совершенно серьёзно констатирует: — Другие пускай перерисовывают. — Ты честно говоришь? — она оборачивается одним махом, руки брата сбрасывая со спинки кресла, невольно пошатнуться его вынуждая, и в тот же самый миг успевая взгляд его перехватить. Под таким натиском соврать не получится. Да Илья, собственно, и не думает даже об этом — подобное глупо, во-первых, а во-вторых, ухищрения и осторожные сглаживания ситуации совершенно не нужны. — Когда я тебе врал? — вопросом на вопрос отзывается Данилов и, аккуратно подхватив картину в руки, окидывает её уже куда более изучающим взглядом. С холста на него с улыбкой поглядывает миловидная девушка, русые волосы которой развеваются на ветру, в подобии причёски удерживаемые одним лишь венком. Колоски сплетаются в единое целое с васильками и алыми шапками маков, обвиваются ниточками небесно-синего льна и совершенно искусно отражаются как в зеркале в вышивке на девичьем белоснежно-белом платье. Илья невольно улыбается, вглядываясь в черты её лица, в зеленовато-карии глаза, словно бы наяву глядящие на него, как сквозь окно, и совершенно не с первого взгляда замечает несколько седых прядок у неё в волосах да крепко сжимаемый в руке серп. Вокруг девушки поле, конечно — ржаные колоски даже ноги её как будто бы щекочут, вдали вон отдыхает кто-то прямиком у стога… но всё же не так всё просто и однозначно как будто. Объяснить своих чувств Илья и сам не знает как, если на чистоту говорить. — Не крестьянка же это, да? — спрашивает парень, перехватив взгляд сестры. — Чем-то необычным как будто веет. — Да, — расплываясь в довольной улыбке, кивает она в ответ. — Это Полуденница. Дева, живущая в полях во время летнего сезона. Дух такой из славянской мифологии. Тема конкурса как раз такая — вот я почитала, кто у предков наших в преданиях бывал, и эта особа мне очень даже приглянулась. — Она добрая или злая? — Добрая, — спешно кивает в ответ Данилова, а пока брат не успевает вставить ни единого слова, точно так же уверенно и беззаботно продолжает: — и злая. Смотря как ты себя вести будешь. Она такая, знаешь, солнечное божество и покровительница плодородия — восходам появиться поможет, силами рожь да пшеницу наделит, от солнца крестьян убережёт… но если разгневал её чем аль в полдень в полях остался, работы не пожелав прервать — несдобровать тебе. Сначала загадками тебе разум запутает, в пляс головокружащий затянет, а потом и чувств совсем лишит. А ежели совсем осерчает — вовсе жизни лишить может. — Это она, считай от перегрева да солнечных ударов крестьян уберегала? Ну, чтобы опасались встречи и в самое пекло по домам сидели, а не косой в поле орудовали? — сопоставив рассказанные сестрой факты, уточняет у неё Илья, уже на соседнем кресле довольно давно успев разместиться и с неподдельным интересом рассказ этот выслушав. Карина в ответ коротко кивает. — Круто. А седина у неё почему? Наверняка ведь тоже чего-то значит. — Полуденница просто к кому молодой красоткой являлась, к кому — старухой со сморщенным лицом. Мне она как-то юной представляется, но я решила всё-таки отсылку небольшую и к иному её облику оставить. — Кто знает — тот поймёт, — с улыбкой продолжает за неё Илья, и Карина согласно кивает ему в ответ. — Правда очень красиво получилось. Полуденница эта твоя буквально завораживает, взгляд у неё такой… пронзительный. Я вот сейчас узнал про неё, и она смотрит и решает будто: чувств меня лишить или похвалить, что в полдень в поле не был. Хоть и не лето сейчас.