--
К приезду ФЭСовцев на место, школа оказывается уже вдоль и поперёк проверена взрывотехниками из ближайшей спасательной части — сигнал о взрыве как-никак поступил, тем более учебное заведение, единственный пострадавший — отправлен вместе с прибежавшей мамой в ближайшую больницу, больше с непониманием и испугом, нежели с какими-то серьёзными травмами — парой ушибов да на девяносто процентов отметённой травмой головы, младшеклассники — по возможности распущены по домам, а остальные — отправлены по урокам, о которых после много где слышного хлопка, экстренной эвакуации и в миг разлетевшихся по школе слухах думать уж вряд ли кто способен. А тот не то взрыв, не то стрельба неясного происхождения оказывается результатом применения петарды. И без того не так чтобы безопасной — тем более в детских руках, которых в школе без всяких подсчётов больше, чем взрослых. А в сегодняшнем случае ещё и разнёсшей не так, что в щепки, но всё же прилично, ни в чём не повинный унитаз в мальчуковой уборной на втором этаже. — Это ведь не пострадавший первоклашка сделал, правда? — обведя рукой разрушения, осторожно спрашивает у переступившей порог напарницы капитан. — А то мне как-то за наших детей неспокойно стало. Всё-таки второй и четвёртый класс. — Наш второй класс только жалюзи на прошлой неделе оборвала, — отзывается Власова, как будто бы отметить спеша, что чего-то глобально разрушительного в её исполнении ждать всё-таки не нужно, но после всё же дополняет, освежая у Данилова воспоминания о похоже в школу: — когда за мальчиком с циркулем бежала… А первоклашка этот не подрывал ничего. Он во время рисования испачкался — пошёл руки помыть, а из туалета выбежали мальчишки в физкультурной форме и сбили его с ног. Больше он учительнице ничего не рассказал. — Физкультурная форма — уже что-то. Вряд ли же у них в одно время сразу десяток классов может заниматься. — Три, — бросает тут же Власова и в ответ на переведённый на неё непонимающий взгляд объясняет: — на третьем уроке физкультура была у трёх классов. Я уже попросила собрать их в актовом зале, пока не разбежались. В одном из них, кстати, Ева учится. Так что с номером школы ты не ошибся. С неё-то я, пожалуй, и начну! Сказано — сделано. И через несколько минут, с комфортом разместившись в любезно предоставленном кабинете руководителя корпуса, Власова уже задаёт первые вопросы. Занявшая место напротив девчонка с как смоль чёрными волосами чувствует себя совершенно вольготно, точно зная, что ни в чём не повинная и что просто так спецы из ФЭС «трепать мозги», как высказался один недовольный из числа приглашённых в актовый зал, не будут. — Ев, я понимаю, что навряд ли кто-то во всеуслышанье заявлял, что туалет школьный взорвёт… — Слушай, а было такое! — оживляется восьмиклассница, тут же оторвавшись от спинки стула и взметнув на Власову ещё мгновение назад задумчиво отведённый в стороны взгляд. — Ну, не с во всеуслышаньем… короче, вчера на большой перемене я краем уха услышала, как шептались Митрухин и Ильчин, ребята из моего класса, и Петька, Митрухин который, сказал что-то типа: «Завтра на третьем прикол будет». — Взорванный унитаз и пострадавший ребёнок — это прикол такой? Реагируя на такую формулировку инцидента Рита хмурится, глаз от сидящей напротив школьницы не отводя, на что Ева отвечает разведёнными в сторону руками и резонным объяснением: — Я лишь говорю, что слышала. Вообще словам этим значения не предала, прошла просто мимо да и забыла. Сама видишь, даже сейчас не сразу вспомнила. А вообще эти двое — те ещё дебилы. Для них гадость какую-нибудь сделать — главное развлечение. И как он мне вообще нравиться мог?! — выпаливает она с претензией к самой же себе, дёргает плечиками и невольно морщится, словно бы на вкус попробовав что-то до невозможности противное. — Митрухин или Ильчин? — не удержавшись, уточняет Власова, и девчонка, всего лишь на миг смутившись, признаётся: — Митрухин. Папе только не говори, — тут же добавляет Гранина, заглядывая оперативнице в глаза и точно зная, что ей можно доверять. — А то ведь он начнёт ворчать, переживать, что я с какими-то непонятными типами связалась… а я и не связалась даже, — пожимает она плечами. — Тёть Рит, думаешь, это они? — Посмотрим, — сделав для себя заметки, плечами в ответ пожимает уже Маргарита. — Непосредственно перед взрывом петарды из туалета выбежали ребята в спортивной форме, а урок физкультуры в это время был у трёх классов: пятого «а», седьмого «г» и твоего восьмого «ж». — Всё у нас через «ж», — почти что машинально бросает себе под нос Ева, а через миг продолжает, уже обращаясь к Власовой: — если направо ребята побежали — это точно не пятиклашки. Да и вообще, мне кажется, маленькие они для такого. И у малого, и у большого зала входы в левую от мальчукового туалета сторону, у нас дверь закрыта была и там физрук стоял — чтобы во время бега никто в коридор не слинял, чтобы отсидеться. Но из раздевалок проход сквозной — и в зал, и в коридор. Если подрыватели побежали вправо, они как раз могли пройти через раздевалку и как ни в чём не бывало вернуться в зал.--
Кабинет руководителя школьного подразделения превращается буквально-таки в допросную. Разве что нескольких несущественных атрибутов не хватает, но в общем и целом эти недочёты — совершенные мелочи. Разговор с парой закадычных друзей, Евой Граниной куда более точно и лаконично названных попросту «дебилами» (и тут вам уже никакая не история любви из одного популярного комедийного сериала, того самого, где герой — не старый баркас, а избранный небесами), длится уже битый час — по ощущениям так уж точно, и капитаны, переглянувшись, уже безмолвно порываются было попросту везти их ФЭС — пускай Рогозина сама с ними разбирается, как дело всё же двигается с мёртвой точки. — Да кто ж знал, что мелочь это под ноги попадётся! — выпаливает Ильчин, рукой взмахнув куда-то себе за спину. Прожигающая их взглядом руководитель корпуса, кажется, едва только сдерживается, чтобы не высказать прямо здесь и сейчас, как все в школе «счастливы» обучению у них и рядом с ними таких «прекрасных» учеников, как Ильчин с товарищем. — Урок во всю идёт, а он шастает. — В отличие от вас с разрешения учителя и по веской причине, — вставляет тут же Данилов. — Вы зачем туалет взорвать решили? — Скажите, что это прикол такой — уши оборву, — сверкнув не предвещающим ничего хорошего взглядом, добавляет к словам напарника Рита, успевая ровно до того момента, как Иван произнести успевает пришедшее ему на ум. Судя по закрытому тот же рту — как раз про то, что это прикол у них с другом такой, шутка юмора. Парни переглядываются, тяжело и совершенно обречённо вздыхают и, опасаясь на сидящую напротив Власову глаза поднять, решают всё же чистосердечно во всём сознаться. — Спор у нас с Ваньком был, — начинает Митрухин, покосившись уже в который раз на друга-соучастника, — возможно ли отменить контрошу по химии. — Какая химия? — за шумным вздохом совершенно точно скрыв пару ругательств, обрывает парня Власова. — У вас физкультура была. — Это на третьем, — кивает в ответ Пётр, нерешительно подняв глаза. — А следующим у нас химия. Не на ней же было взрывать! Вообще бабахнуть просто должно было, всех бы эвакуировали, уроки бы сорвались… нервы такие, куда уже контрольную писать? Я, признаться, вообще думал, что по домам всех отпустят да и всё. У тут пацан этот, вы со своими разборками… А вообще, — вдруг оживляется Митрухин, позабыв словно бы напрочь и об оперативниках, и о Наталье Олеговне, подпрыгивает совершенно буквально на стуле, разворачивается к Илькину лицом и, толкнув в плечо, заявляет: — контрольную-то отменили! Прав, значит, я был, — заключает он, победоносно откинувшись на спинку стула. — И спор выиграл, и класс от двоек по химии спас. — Ага, — кивает в ответ на его слова Степан, поднимаясь на ноги. — И спор выиграл, и класс спас… и проблемами себя с другом обеспечил. Собирайтесь — и едем в ФЭС, родители ваши как раз подъедут.