Ничего нового

      Отец Тигнари, убеждённый романтик, любит повторять, что у валука шуна принято выбирать одного партнёра на всю жизнь, и это не то культурный обычай, не то причуды физиологии, скорее всего, и то и другое понемногу. Мол, встретишь — и тут же поймёшь, всё как в сказках. Мать Тигнари к таким заявлениям относится скептически, несмотря на то, что они с супругом были друг для друга первыми и, вероятно, останутся последними до конца. Сам Тигнари перенял взгляд матери, и заявления отца рассматривает исключительно с научной точки зрения, хоть и материала для анализа не так много — их род немногочислен, а выборка из двух особей просто не может дать объективного взгляда на ситуацию. Особенно когда самого Тигнари дела романтические не особенно волнуют, да и наука важнее.       Отец в ответ на это каждый раз понимающие кивает — для него беготня за жуками тоже всегда была на первом месте, и, строго говоря, остаётся там и по сей день. Просто наличие человека, с которым можно разделить свои научные изыскания и быт, доверить всё, что угодно, и получить взаимность в ответ, делает жизнь значительно проще и приятнее. Глядя на родителей, Тигнари готов признать, что это правда, но в то же время думает, что им просто повезло. Он не может представить, чтобы это каким-то образом сработало и с ним тоже.       По какой-то причине все в Академии глубоко убеждены, что Тигнари компанейский, экстраверт и вообще любит, чтобы людей вокруг было побольше. И каждый второй норовит набиться сначала в друзья, а потом в соавторы по исследованию, в святой уверенности, что Тигнари безумно рад и готов принять каждого, даже тех, кто очевидно просто хочет, чтобы кто-то сделал за него всю работу. Видимо, вежливость в наши дни приравнивается к простодушию.       Нет, он и в самом деле рад поделиться знаниями и поработать над интересными проектами — разве не для этого вообще учёба существует? — но если Тигнари захочет тащить всю работу в одиночку, то будет делать всё сам от начала и до конца, без кого-то, от чьего присутствия нет ни прока, ни радости. Однако присутствие в его жизни генерала махаматры так просто не отбросить, это явление труднообъяснимое и нуждающееся в тщательном анализе.       Почему-то с ним всё не так. Или может быть слишком так.       Завязка знакомства не предвещала ничего хорошего, но каким-то чудом взаимный интерес заставил их взрастить крепкую дружбу, пронизанную бесконечным доверием. Это было не всегда просто, но вот они здесь — в точке, где Тигнари знает Сайно, какой он серьёзный и надёжный в работе, и как в кругу близких людей может начать дурачиться, будто пытается восполнить детство, которого у него никогда не было. Как он добр и заботлив, несмотря на репутацию бесчувственного чудовища. Как внимательно он умеет слушать, ясно говорить, и ненавязчиво молчать. Его присутствие необъяснимо приятно, для Тигнари это необычный результат. И уверенность в том, что этот результат верный, только усилилась, когда в уравнение добавилась новая переменная в лице Коллеи.       Пройдя сквозь череду умственных вычислений, мысли Тигнари останавливаются у следующего тезиса: если теория о том, что у валука шуна может быть только один партнёр в жизни, верна, может ли конкретно для него этим человеком быть Сайно?       В поисках доказательств, Тигнари обращается к своим чувствам, но не находит ничего, что могло бы служить достаточным доказательством, только комфорт, спокойствие и безопасность. По его мнению, чувства в принципе для таких целей не годятся, но другую доказательную базу Тигнари просто не может придумать. Он не знает, должен ли найти какую-нибудь влюблённую пару и детально расспросить, чтобы иметь хоть какой-то контрольный образец, или прочесть один из инадзумских лёгких романов, несмотря на то, что в художественной литературе всё должно быть ужасно преувеличено. Возможно, нужно провести опыт — ещё в годы учёбы из краткого курса Спантамада Тигнари узнал, что некоторые элементы реагируют только когда соприкасаются достаточно близко.       Он отрывается от бумажной работы, чтобы бросить взгляд в сторону собственной кровати, на которой как наглый кот валяется генерал махаматра. Абсолютное большинство учёного сообщества нашли бы это крайне пугающим, но Тигнари даже рад. Приятно знать, что Сайно хотя бы иногда позволяет себе остановиться и передохнуть, потому что обычно во время своих непростительно коротких визитов в Гандхарву, он всё равно отчаянно ищет чем себя занять.       Внезапно он раскрывает глаза, абсолютно бодрый, будто совсем не дремал мгновение назад, и вопросительно смотрит на лесного стража — конечно, он чувствует, что за ним следили.       — У меня что-то на лице?       Тигнари кивает, давя внезапную улыбку, и Сайно тут же протирает глаза тыльной стороной ладони.       — Всё ещё там? — он спрашивает, понимая, что Тигнари по-прежнему смотрит, наполовину изучающе, наполовину веселясь. — Сотри сам.       И Тигнари, повинуясь не столько словам, сколько порыву, выполняет просьбу. Встаёт со стула только для того, чтобы опуститься на колени рядом с кроватью. Нагнуться, готовясь мысленно фиксировать каждую деталь. Уронить волосы на смуглые щёки. Одним нежным прикосновением смахнуть с лица Сайно свой научный интерес.       И ничего.       Не горит, не искрит, не ёкает. Абсолютно ничего, что можно было бы внести в протокол, анализировать и положить в основу хоть каких-то выводов. Тигнари искренне разочарован, он отстраняется, едва заметно хмурясь.       Почему ничего? Почему не он? А кто тогда?       Результат, каким бы он ни был, должен был развеять сомнения, но теперь вопросов только больше.       — Что это было? — Сайно спокоен, как статуи, охраняющие вход в древний храм.       — Исследование. Очевидно, провальное.       Ситуация даже не заслуживает смущения, Тигнари просто решает вернуться к своей работе, будто ничего не произошло. Потому что, по сути, действительно ничего не произошло. Возможно, в следующем письме родителям он скажет отцу, что все его россказни — лисья чушь.       — Надеюсь, ты не собираешься публиковать результаты? — Тигнари в замешательстве останавливается, всё ещё опираясь одной рукой на край кровати, пока Сайно продолжает своим холодным рабочим тоном: — Научная работа без достаточного количества экспериментальных повторностей не соответствует стандартам. Хочешь, чтобы тебя привлекли к ответственности за халатность?       — Не беспокойтесь, генерал, никаких публикаций, — обвинение настолько абсурдное, что Тигнари не может не подыграть. — У меня также нет обзора литературы и протокола исследования, только теория.       — Какой позор, и это Тигнари, гордость Амурты, которому прочили место мудреца…       На это остаётся только глаза подкатить, давя смешок, наконец встать и с преувеличенным недовольством хлопнуть хвостом, может даже попав хаму по лицу. Они возвращаются к своим занятиям — по крайней мере Тигнари сосредотачивается на недельном отчёте и составлении маршрутов патрулей, и позволяет мыслям утечь куда-то в сторону, только когда работа полностью готова.       Может быть, думает Тигнари, это с ним самим что-то не так. Может быть, только для него всё осталось прежним, в конце концов, из них двоих не он более сентиментальный, даже если для всех это не так уж очевидно. Поэтому Тигнари без предисловий спрашивает:       — Ты почувствовал что-нибудь?       Он видит, как Сайно едва заметно хмурится и отвечает далеко не сразу — не хочет и не умеет врать, а правда слишком хрупкая, чтобы быть произнесённой вслух. Его ответ смутный, слишком открытый для трактовок.       — Ничего нового.       Тигнари принимает это, его опыт можно описать точно так же, даже если под этим подразумевается что-то другое.       Ничего не изменилось.       Ничто не мешает им поужинать в поздний час, тихо проведать Коллеи, чтобы убедиться, что она не сидит допоздна за книгами или шитьём, а затем и самим лечь спать спиной к спине в одной постели. Это рутина, они делали всё это много раз, и нужно быть наивным, чтобы вдруг решить, что какая-то мелочь, крохотный научный интерес, может стать катализатором бурной реакции. В конце концов, не все элементы способны реагировать друг с другом, а некоторые провоцируют лишь один тип реакций, и это нормально.       И всё же под покровом ночи Тигнари застревает в своих мыслях, задумчиво перебирает пальцами шерсть на хвосте. Всё кажется неправильным, его обида напоминает о ранних студенческих годах, когда что-то не получалось, листья редких растений не пускали корни, экстракты никак не хотели выделяться, результат опыта совсем не сходился с тем, что он ожидал. От этого хотелось всё бросить и больше никогда не пробовать. И вот это чувство снова. Их реакция должна быть яркой, запутанной, многоступенчатой — может быть, так кажется из-за элементов, которые им подвластны, а может быть, потому что Тигнари самому бы этого хотелось без всякой рациональной на то причины. Когда усталый разум всё же ускользает, внутри что-то тихо ворочается и шепчет — возможно, лежать вдвоём в одной постели было бы немного удобнее, если бы они могли спать лицом к лицу, крепко обнявшись.       Каким-то чудом Тигнари удаётся проснуться до того, как с первыми лучами солнца Сайно улизнёт, чтобы к утру поспеть в Академию. Он уже успел выпить чай, опустошить тарелку с сухофруктами и набросить плащ, лишь попытки Тигнари выкарабкаться из-под одеяла задерживают его на пару мгновений.       Этого достаточно, чтобы прошлёпать босыми ногами по деревянному полу, подойти достаточно близко для чего-то…       Для чего? Какой реакции он вообще хотел добиться всё это время?       К счастью, Сайно не глуп, он просто немного неуклюжий и осторожный, когда дело касается того, в чём он не силён. Они оба не сильны.       Удивительно, но этого оказывается достаточно, как и всегда раньше. Всего пара шагов, которые Тигнари в своём коротком замешательстве оставил между ними, лёгкая ткань, пахнущая солнцем, и его руки, надёжно прижимающие к сердцу. Провести ладонью по спине, склонить голову к его плечу, фыркнуть, пытаясь дыханием отбросить светлые волосы — всё это так обыденно, в этом нет никакого жара, никаких искр, никакого цветения.       Они безмолвно прощаются, и Тигнари возвращается под одеяло — у него есть еще пара часов перед настоящим подъёмом. Он крепче кутается, и, хотя никого нет рядом, прячет в подушке улыбку. Это улыбка учёного, который внезапно понял, почему его работа не двигалась с мёртвой точки. Это улыбка человека, у которого есть кто-то, с кем можно разделить свои исследования и быт, довериться и получить взаимность. Уже не нужно никаких реакций, они давно прошли, всё надёжно кристаллизовано на веки вечные — тепло, спокойствие и безопасность.       Сайно ужасно прав.       Ничего нового.