nomen omen

— Не в этот раз, — твердо сказала Афина. Олимп дремал, убаюканный огнями жертвенных жаровен. Последние младшие боги торопились по домам. Далеко внизу бурлил мир смертных, не желающих признавать власть тьмы и ночи. И никто не думал, или не желал думать, какая опасность им угрожает. Собеседник богини мудрости ухмыльнулся. — Почему? — поддразнил он. — Потому что он сын Посейдона? Или потому что водится с твоей дочерью? Серые глаза Афины вспыхнули, но она сдержалась. — Моя дочь достаточно взрослая, чтобы сама выбирать себе компанию, — произнесла богиня сухим тоном, который плохо вязался с ее словами. — Это не значит, что я обязана с распростертыми объятиями принимать всех ее друзей. А ты почему так рвешься помогать ему, Гермес? Ради своего сына? Или ради Персея? Молчание. Гермес возился со своим телефоном, сердито бормоча «сплошной спам» и отстукивая пальцами по экрану какой-то невообразимый ритм. — Персей Джексон, — задумчиво проговорила Афина. — Клянусь, когда я увидела голову Медузы — в коробке, подписанной его именем — то решила, что ошиблась эпохой. Почему они, — сердитый взгляд вниз, — никогда не думают о власти имен? Тем более имен с таким багажом? Гермес сунул телефон в карман. — Ну, он все-таки не Геракл. И не Диомед. — Не дай Зевс, — рассеянно отозвалась Афина; она все еще смотрела в пустоту у себя под ногами, черту между миром смертных и миром богов. — Так почему бы тебе не сказать свое слово? — небрежно предложил Гермес, будто продолжая уже начатый разговор. — Разве это мудро — позволять личным обидам вставать на пути судьбы? Но он просчитался. Афина сердито тряхнула головой. — Пока он вполне справлялся и без меня. К тому же я не хочу вмешиваться в пророчество. Как знать... — ее взгляд снова стал рассеянным, будто она рассматривала что-то, ее собеседнику недоступное, — может, удача Персея хоть отчасти скрасит его судьбу. — И это маяк? — спросил Лука. Агрий подал ему идею сделать что-то вроде постоянного сигнала — чтобы будущие солдаты Кроноса знали, куда им идти (большинство из них вовсе не отличалось сообразительностью), а всякие левые не совались. Полукровок на корабле было пока недостаточно, учитывая, что он постоянно двигался, к тому же лишние терки в армии были Луке совершенно не нужны: чудовища должны были усвоить раз и навсегда, кого есть нельзя, а кого — можно и даже приветствуется. Так что идея Агрия пришлась ему по вкусу. Проще всего было бы использовать одно из знамен Кроноса (Лука видел макеты, и некоторые были даже не так ужасны, как он думал), но Кронос запретил: он хотел явиться в мир как подобает, во всем блеске своего величия. Поэтому пришлось выкручиваться с тем, что было — то есть устроить проверку тельхинам, первые из которых уже поднялись на борт: достойны ли они, мол, ковать оружие для победоносной армии великого повелителя титанов? Лука заказал им носовую фигуру — «что-нибудь устрашающее», но теперь жалел, что не был более точен в своих указаниях. На носу круизного лайнера, избранного временной базой для армии Кроноса, возвышалась в полный рост женская фигура. Женщина была бы даже красива — богатые одежды, длинные струящиеся волосы — если бы тело ее не обвивали цепи, буквально приковавшие фигуру к кораблю, а рот не был распахнут в отчаянном крике. — Это настоящий маяк ужаса, повелитель! — гордо произнес старший из тельхинов; он, видимо, и в самом деле был очень доволен своим творением. — Его даже самый... м-м... яростный Минотавр не сможет не учуять! Если владыка Кронос пожелает потом поставить эту статую в своем дворце, — тельхин потупился, — мы будем рады ему услужить. «Ужас, это точно», — мелькнуло в голове у Луки. Он не мог оторвать глаз от искаженного страхом лица скованной девушки, не мог выдавить из себя ни звука, но с каждой секундой все острее чувствовал устремленные на него взгляды всей Кроносовой армии. Тот вечно ворчал: мало, мало солдат, но сейчас Луке казалось, что их много больше, чем нужно. И все ждали его реакции. Агрий за плечом у Луки хмыкнул. — Круто, — довольно резюмировал он. — Мне нравится. Его братец Орей поддержал его восторженным рыком. Лука знал, что надо сказать. Но слова не шли с губ. На плывущем в безмолвном океане корабле, один, в окружении чудовищ, он все сильней чувствовал странное родство с этой плененной девушкой, и ему казалось даже, что он знает ее имя. — Андромеда, — вырвалось у него. Кто-то переспросил: — Чего? Это был голос человека, не чудовища. Лука обернулся к нему и взглянул в глаза тощему полукровке, сыну кого-то из младших богов, который прибился к ним в порту, не спросив даже толком, куда и зачем они плывут — перспектива иметь свою койку, еду и поговорить хоть с кем-то застила ему глаза. — Андромеда, — повторил Лука. Но ему показалось это недостаточно звучно, и он возвысил голос: — «Принцесса Андромеда»! Так отныне будет называться наш корабль. Вы хорошо поработали, — высокомерно добавил он, оглядывая униженно склонившихся тельхинов, — знайте, что владыка Кронос доволен вами. В качестве награды можете немедленно заняться изготовлением букв для нового названия. Старое сорвать. Он небрежно махнул рукой, и тельхины, что-то лопоча, попятились. Старший из них выглядел при этом так, будто только что выиграл миллион в воскресной лотерее. Драконицы и лестригоны расходились, возбужденно переговариваясь. Лука небрежно облокотился на поручень и стал смотреть вдаль, постаравшись при этом встать так, чтобы новое украшение корабля оставалось вне поля его зрения. «Хорошо, очень хорошо, мой маленький герой, — шепнул Кронос. — Они поверили тебе. Но меня ты не обманешь. Я лучше, чем ты сам, чую твой страх. Не подведи меня, Лука Кастеллан». Угроза титана прошила мозг нестерпимым режущим воем, с которым не шла ни в какое сравнение даже несмазанная дрель. Руки инстинктивно рванулись вверх, но в последнюю минуту Луке удалось сделать вид, что он всего лишь хотел почесать нос. От этого звука не было смысла защищаться. Он шел не снаружи, а изнутри. «Кстати, — сказал Кронос так, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном. — Ты, надеюсь, знаешь историю Андромеды?» У Луки всегда была скверная память на имена, а похождения древних героев стали привлекать его заметно меньше с тех пор, как его собственный поиск с треском провалился. Ну, Андромеда... вроде бы действительно принцесса, которую собирались принести в жертву какому-то чудовищу. Потом появился герой, спас красотку, и жили они долго и счастливо. Кронос молчал, и Лука не стал тратить слов. Он и так понял, что хотел сказать ему повелитель титанов. Его отсюда уж точно никто не спасет. Мальчик сидел на берегу озера. Не ловил лягушек и не швырял камешки в воду — конечно, странно было бы ожидать такого от сына Посейдона. Он просто сидел и смотрел вдаль. Рядом с ним, на куске ткани, стояла упаковка любимого смертными шипучего напитка, который составлял теперь значительную часть новой диеты Диониса. Гермес наблюдал за ним какое-то время, оставаясь незамеченным. Глупо обманывать себя: даже со спины, даже в призрачном свете звезд он был ничем не похож на Персея. Впрочем, Гермес успел забыть, как выглядел тот, первый Персей. Его памяти и так приходилось удерживать слишком много чужих слов и лиц. Зато он помнил, как Персей смеялся. Он был истинным сыном Зевса — в том смысле, что словно родился в воздухе; Гермес рассчитывал вволю повеселиться, когда отдавал смертному свои крылатые сандалии, но в итоге Персей ловко перевернулся в воздухе и приземлился у него за спиной. «Подари мне их, — попросил он, тепло дыша в шею. — Насовсем». «Еще чего, — возмутился Гермес. — Чтобы ты кружил головы смертным девушкам?» В отличие от многих героев, Персей умел довольствоваться малым. Он вернул Гермесу сандалии, когда совершил свой великий подвиг, и за всю жизнь полюбил только одну девушку — Андромеду, свою жену, с которой познакомился традиционным для героев способом: спас ее от чудовища. Афина отомстила руками Персея и тоже успокоилась, указав осквернителям своего храма их место; а Гермес... что ж, сандалии к нему вернулись, и ничто уже не мешало ему самому вернуться к привычным обязанностям. Этот мальчик умней, чем думает Афина; он предпочитает пользоваться сокращением от своего громкого имени, только от всеведущих богов (и осведомленных чудовищ) это не очень-то помогает. История имеет свойство повторяться, не спрашивая мнения участников. Гермес, Афина... Персей. Интересно, кому на этот раз не повезет? Он прошел вперед по мягкому песку и улыбнулся Перси, который, задрав голову к небу, разглядывал звезды: — Красиво, правда?