macrocosm

elvis drew — make me feel blvkes — temptation

— Я чувствую себя в этом… Уён, вертясь перед зеркалом, проводит рукой по подолу плиссированной юбки и выдыхает сквозь сжатые зубы. — Это и правда необходимо? — тихо спрашивает он, глядя, как довольный Сан валяется на кровати в обыкновенных джинсах и рубашке в клетку. — Дома это одно, но вот идти куда-то в таком виде я бы не очень хотел. — Кто испортил мою новую юбку от костюма горничной? Уён моментально сцепляет руки за спиной и опускает взгляд в пол. Хихикающий на кровати Чхве затихает, громко сглатывая напоследок, и тоже отворачивается. Голос Сонхва, сидящего на кресле в углу, спокоен, ласков и нежен только на первый взгляд — и Уён, и Сан знают это получше других. Напускная безмятежность пугала людей еще в школьные времена, и Пак, прекрасно зная, какую реакцию он получал, частенько пользуется своим особым талантом до сих пор. Он заставляет сходить с ума. В отношении вышеупомянутых эти слова имеют такой первоклассный эффект, что любой афродизиак позавидовал бы. Благоговейный трепет, который они испытывают, заставляет их колени дрожать, а внутренности сжиматься, как только Пак Сонхва открывает свой маленький, грязный ротик и произносит нечто, хоть немного по контексту относящееся к сексу. — Я не слышу тебя, Уё-о-она-а, — мягко тянет Сонхва и наклоняет голову, наблюдая за медленно краснеющим парнем. — Я. — А вот и ответ на твой вопрос, глупый, — улыбнувшись, Пак подаётся вперед и опирается локтями на колени. — Подойди ко мне, — он протягивает руку по направлению к Уёну, и тот послушно делает несколько шагов к креслу. — Ложись, — хлопает по подлокотнику и снова откидывается на спинку, ожидая, пока его просьбу выполнят. Парень, тихонько пискнув, наклоняется, перегибаясь через обтянутый шершавой тканью подлокотник, и ложится грудью поперек бёдер Сонхва, почти что оставаясь стоять коленями на полу. Тёплая ладонь тут же скользит по бледной коже ног, поднимаясь выше и сминая подол юбки, по-свойски проходится по изгибу ягодиц и в конце концов смещается внутрь. Уён резко выдыхает, упираясь лбом во второй подлокотник, когда Сонхва надавливает большим пальцем на колечко плотных мышц. — Такой растянутый, — Сонхва хмыкает и бросает взгляд на Сана, который, явно забывшись, все еще лежит на кровати и трёт основанием ладони топорщащуюся ширинку. — Хорошо было? Сан резко садится, сразу понимая, что вопрос предназначен ему, и кивает. Конечно, Сонхва и без его подтверждения знает, какой Уён в постели, но все равно каждый раз спрашивает, будто по странной, немного извращённой традиции. — В верхнем ящике, Сан-а. На этих словах Уён поднимает голову, внимательно следуя взглядом за Саном, и ёрзает на месте. Ладонь Пака все еще находится между его ягодиц и, судя по продолжительному румянцу на щеках Чона, славно проводит время. Сан знает, что несёт в себе «верхний ящик». Лубрикант, парочка металлических шариков в связке и дистанционный пульт. Таким образом Сонхва периодически наказывает кого-то из них в своей излюбленной манере, и больше он, конечно, предпочитает Уёна, потому как его эмоции как на ладони — а уж возбуждение прятать не умеет от слова совсем. Он является самым очаровательным, краснеющим воплощением сокровенных мечт вуайериста, симпатичным напоминанием о том, что совершенно не умеет держать себя в руках. Чаще всего Чон Уёна наказывали за капризы, излишнюю самоуверенность и отсутствие контроля над собой, но, увы и ах, из раза в раз он ничему не учился и продолжал получать вибраторы в задницу от Сонхва. И все прекрасно понимали, что он делал это специально. Сана наказывают реже, его покладистость в отношении Пака образцовая, и если Уён от получаемой им похвалы растекается в лужу и кончает без рук, то Сану просто нравится, что Сонхва доволен им практически всегда. Он кроток и ласков, он с готовностью получает все, что Сонхва им даёт, потому что верит ему безоговорочно — Пак серьезен во всём, что касается получения наслаждения. Он изучал их годами, с осторожностью раскрывая потенциалы, и, пожалуй, лучше их самих знал пределы. В свою очередь Сан и Уён на самом деле понимают, что в любой момент могут прекратить то, что происходит между ними тремя. Сонхва мог быть самым обычным, заурядным, если бы захотел, но он знает — они любят его именно таким. Спокойным и строгим. Им комфортно втроём, и за пределами их квартир (если это не оговорено правилами) они ведут себя абсолютно нормально. Сонхва сдерживает неуёмную страсть тандема Сана и Уёна, и иногда его даже хватает на Хонджуна, но совсем чуть-чуть. По праздникам. — Садись, — Сонхва забирает из рук Сана предметы и кивает на пол около своих ног. — Люблю разбираться с последствиями вашего безобразного времяпровождения. Ты становишься слишком жадным, Сан-а, когда меня нет, — монотонно, будто обсуждая новостную газету, говорит Сонхва, уже намазав пальцы смазкой и согрев ее. Сан чувствует, как мочки его ушей наливаются огнём и пульсируют в унисон с членом. — Расслабься, хороший, ты знаешь, что я сделаю тебе приятно, — воркует Пак, легко погружая в Уёна большой палец. — Такой податливый и мягкий, Уён-а. Хочешь помочь? — вдруг спрашивает Сонхва, замечая, что потемневший взгляд Сана прикован к маленькой родинке на одной из ягодиц Уёна. — Уверен, он не будет против. Уён, выгибающий спину навстречу возбуждающим прикосновениям, не против, когда Сан кладёт ладонь на его бедро и с силой сжимает, и совсем не против, когда он, добавляя немного смазки, присоединяется к Сонхва. Два больших пальца двигаются синхронно, давят на горячие стенки изнутри и неспеша растягивают, и Уён, цепляясь зубами в подлокотник, тихонько скулит. Дыхание заметно сбивается, когда Сан наклоняется и кусает за внутреннюю сторону бедра. Уён вздрагивает всем телом, еще сильнее оттопыривая зад, но Сонхва давит глубже, а Сан одновременно с этим вводит язык между их больших пальцев. Приглушенный тканью стон ласкает уши, и Пак на мгновение замирает, наблюдая за обилием слюны и исчезающем в глубине розового отверстия кончиком языка. Заворожённый, он поднимает голову Сана за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза, и погружает указательный палец свободной руки в его влажный, широко открытый рот. Ресницы Чхве трепещут от его взгляда, направленного снизу вверх, каряя радужка темнеет, а в зрачках поблёскивает полное удовлетворение ситуацией. — Хорошие, — шепчет Сонхва, ощущая стремительно выплёскивающееся возбуждение, начинающее жечь кровь внизу живота. — Мои. Уён мычит, его бёдра напряжены, потому что он все еще чувствует давление внутри себя, чувствует, как набухший член упирается в кресло, но он прекрасно осознаёт, что это будет продолжаться в лучшем случае пять минут. Его все еще наказывают, а это значит, что расслабится он только вечером. Либо тогда, когда разрешит Сонхва, но в любом случае позволить кончить сейчас ему не дадут. — Просто оставим это здесь, — одновременно с мыслями Уёна Сонхва вытаскивает из него пальцы и вводит шарики. Они холодные и тяжёлые, по сравнению с разгоряченным телом Чона это и правда пытка, но он продолжает прерывисто дышать и постанывать. Шарики внутри бьются друг об друга и перекатываются, когда Сонхва ударяет ладонью прямо между ягодиц, заставляя Уёна напрячь мышцы. — Уже хочется включить их, — Сонхва наклоняется к Сану, запечатлевая на его губах лёгкий целомудренный поцелуй. — Но я подожду удобного момента.

rosenfeld — i want to blvkes — no time to love

Сонхва облизывает рожок мороженого и щурится от сладкого сливочного вкуса, чуть-чуть отдающего шоколадной горчинкой на корне языка. Он любит мороженое примерно так же сильно, как любит наблюдать за отношениями между Уёном и Саном. Такие громкие, открытые и читаемые, несмотря на некую холодность Сана, и Сонхва действительно может сказать, что знает их обоих как облупленных. Например, когда Сан видит что-то смущающее, он предпочитает делать вид, что ничего не происходит. Поэтому сейчас, идя по ярко-освещенным холлам торгового центра, когда рядом с ним еле тащится Уён , юбка которого колышется от каждого шага, а колени дрожат от работающего на средней мощности вибратора, он не обращает на это никакого внимания. Делает вид. Или когда Уён находится в состоянии, близкому к оргазму, его восхитительно розовая от возбуждения кожа покрывается белыми пятнами, а сам парень кусает губы так сильно и часто, что они выделяются на лице ярко-красным пятном. Поэтому Сонхва знает — если в ближайшие пять минут они не уйдут куда-нибудь в более уединенное место, Уён закончит прямо здесь, на виду у всех. — Запомни, что ради тебя я выбросил целый рожок, — Сонхва выкидывает мороженое в урну и берет Уёна за руку, сразу же переплетая пальцы. — Но я вижу, как сильно ты нуждаешься во мне. Они заходят в ближайший магазин одежды, Пак берёт пару вещей, даже не смотря на размер, и рукой показывает сделать то же самое Сану. Тот послушно хватает вешалку с рубашкой и без остановки проходит к примерочным. Внутренности дрожат от предвкушения — чуть-чуть, но он может представить, что его ждёт, как только Сонхва и Уён исчезнут за дверцей. Сан с ними не заходит, садится на пуфик другой примерочной напротив и немного прикрывает дверь. Здесь безлюдно, что делает наблюдение еще более доступным, пусть и менее интригующим. — Побереги себя, хорошо? — спрашивает Сонхва, уже пропустив Уёна перед собой. Сан тут же видит в большом расстоянии между полом и дверью, как тот садится на колени прямо на коврик. — Не скучай. За тихим щелчком тут же следует лязганье металлической фурнитуры на ремне — ноги Сонхва напротив коленей Уёна прекрасно описывают позу, в которой они находятся, и перед глазами Сана проносятся его собственные воспоминания. Горячий рот Чона, его остекленевшие от вожделения глаза, слюна, размазанная по всему лицу, и собственный член Сана, исчезающий у него за щекой. Всё это щекочет нервы и дразнится. Парень захлопывает дверь и приспускает джинсы, сразу обхватывая себя грубой от мозолей ладонью, всеми силами заставляя себя молчать. Рука сама тянется к телефону, мессенджер открывается мгновенно, и так же мгновенно он принимает входящий видео-звонок от Сонхва — то, насколько они синхронизированы между собой, заводит еще больше. На экране замечательно видно, с каким упоением Уён заглатывает налитой кровью член Сонхва, как его чернильно-карие глаза закатываются каждый раз, когда Сонхва толкается в горло. Запись немного трясётся, но Сан не может винить своего любовника — он сам вообще не смог бы снимать в этот момент, он уверен. Еще он уверен, что только что Чон испортил еще одну юбку: свободной ладонью Сонхва надавливает на голову Уёна, пригвождая его губами к своему паху и углубляя проникновение; Уён давится, слюна и сперма пеной стекают изо рта по бокам от члена, заливая подбородок, и парень приподнимает бёдра несколько раз, беспомощно толкаясь в воздух и кончая. Сан слышит скулёж из соседней кабинки и видит на экране телефона, как Чон откидывается на стену примерочной. Сонхва поглаживает его по щеке и наклоняется, чтобы поцеловать, и в этот момент звонок обрывается. Сан ошеломлён от того, свидетелем чего стал только что, и крайне возбуждён. Не в новинку, но каждый раз всё внутри переполняется трепетом и огнём. — Тебе понравилось то, что ты увидел? — вкрадчиво спрашивает Сонхва, заглядывая в глаза, и сжимает ладонь Сана, тоже переплетая пальцы, как некоторое время назад делал с Уёном. В вип-зале кинотеатра темно, отчётливо Сан видит только ту сторону лица Пака, которая повёрнута к экрану. Он разбирает искренний интерес и кивает, сжимая пальцы в ответ. — Я рад, — Сонхва тянется к Сану и мягко целует в губы, но Чхве, раззадоренный произошедшим ранее, цапает его за нижнюю губу и углубляет поцелуй. Он без проблем отличает горечь спермы на языке Сонхва, и крепко жмурится, когда получает в ответ неприкрытый стон. — Я бы тоже хотел поучаствовать, — Сан разрывает влажный поцелуй и шепчет в ухо, тут же замечая взгляд Уёна, сидящего с другой стороны от Сонхва. Тёмные глаза блестят в свете прожектора, раскрасневшийся и немного успокоившийся Чон манит своей красотой, а потому Сан перегибается дальше и целует Уёна тоже. Коротко и ласково, но этого достаточно. — Полагаю, ты мог бы, — говорит Сонхва, стягивая с плеч толстовку и протягивая ее Уёну. Тот приподнимает брови, снова бросает заинтересованный взор на Сана и неопределенно ведет плечом. — Видишь ли, мне не хотелось бы травмировать людей, наблюдающих за нами, — Пак смотрит прямо в камеру, находящуюся в углу зала, — но при этом мне очень, очень хочется, чтобы ты прямо сейчас опустился на колени и трахнул Уёна языком, — Сонхва проводит ладонью по пылающей щеке Сана, задевая губы большим пальцем. — Как думаешь, ты сможешь порадовать меня? Сан шумно сглатывает слюну, выступившую от услышанного, и чувствует, как сильно бьётся его сердце. Как в крови начинает циркулировать адреналин, как он печёт кончики ушей и опаляет лёгкие, как немеют кончики пальцев от ожидания чего-то вкусного и горячего. Тот факт, что какое-то время за ними точно будут наблюдать, чтобы понять, чем они занимаются, перетирает органы в кашу. Он молча сползает с кресла, двигаясь мимо Сонхва, и, оказываясь напротив Уёна, тут же хватает его за бёдра, сажая на край. С ним он ведёт себя привычно грубо, так, как Уёну нравится больше всего. Так, как знает Сан, нравится ему самому. Этот темп между ними привычен, приятен до невозможности и завораживает получше долгих прелюдий. Сонхва любит наказывать Уёна за отсутствие терпения, Сан же, хоть и часто возмущается, любит это до невозможности. Эту дрожь в руках и мышцах ног, этот бешеный взгляд и неровное дыхание, вызванное ничем иным, как самим Саном. Он облизывается и расправляет чужую толстовку на коленях Уёна, тут же ныряя под нее и устраиваясь поудобнее — у него не так много времени. Нос тут же улавливает концентрированный запах лубриканта, когда Чон разводит ноги шире и через ткань прижимает голову Сана к своему паху. Уён горячий, хорошо раскрытый от ласк и вибратора внутри него, пусть он уже и выключен какое-то время. Сан погружается в него легко, глубоко, обхватывает губами растянутые мышцы и обводит по кругу. Твердый язык практически сразу находит тяжесть металлических шариков, толкает их дальше и перекатывает между собой, от чего Уён дёргает ногами и слегка сводит их. Ах, Сан сейчас бы отдал все, чтобы видеть такое родное, любимое лицо, искаженное от наслаждения; он так сильно хочет оказаться внутри Уёна, что мычит от разочарования и понимания того, что, возможно, сегодня ему это не светит. Его нижнее белье уже промокло от естественной смазки до такой степени, что он чувствует это постоянно, и член трётся об джинсы неприятно, болезненно. Сан кладёт ладонь на своё бедро, пытаясь немного унять боль возбуждения, и фокусируется на Уёне — набирает больше слюны, делая действия более плавными, толкается в обволакивающий нёбо жар, давит кончиком языка на стенки и растворяется в партнёре до беспамятства. Уён цепляется за волосы через толстовку, его ноги беспорядочно дрожат, когда Сан начинает активно трахать его языком короткими рваными движениями. Он горит — буквально полыхает от каждого прикосновения, которое после вибратора кажется самым нежным, самым деликатным, хотя Уён знает, что Сан старается быть жёстче. Низ живота перманентно напряжён, в голове бьётся только несколько основных желаний, походящих сейчас на инстинкты — поскорее оказаться дома подальше от чужих глаз, срывать голос от стонов и позволить себе наслаждаться каждой секундой, проведённой с двумя его любовниками. Вот так просто и по-животному, но Уён любит секс. Любит, когда его раскладывают на столе, на кровати, на спинке кресла, когда прижимают к стенке душевой, когда лапают в поезде и на остановке, когда зажимают в подворотне, когда трахают в горло в раздевалке — всё это сплошной Чон Уён. Да, устающий от некоторых запретов и правил, но, тем не менее, продолжающий следовать им, потому что в конечном итоге его чувство удовлетворения возрастает в разы. Это того стоит. Он ощущает, что Сан нарушает правила, очень поздно. Длинные пальцы оттесняют шарики внутри него, проникая куда глубже, задевают нервы и будто издеваются, и Уён, делая рывок, резко поднимается в кресле, отталкивая Сана от себя и скрещивая ноги. Дыхание настолько тяжёлое, что он вообще не уверен, получает ли его кровь сейчас хоть десятую долю необходимого кислорода. От бессилия и возбуждения ему хочется плакать. — Я хочу домой, пожалуйста, — срывающимся голосом шепчет он, приваливаясь к Сонхва. Сан смотрит на него снизу вверх, его мокрые губы растянуты в довольной улыбке. — Пожалуйста, пожалуйста, Сонхва-хён, — он использует козырь и целует Пака в шею несколько раз, упиваясь его запахом. — Я такой слабый, я хочу, чтобы вы взяли меня прямо здесь, пожалуйста. Бормочет бессвязно, продолжая терзать чужую шею и скулы, хватается пальцами одной руки за футболку Сонхва, а другой зарывается в волосы Сана, который всё ещё сидит подле него на полу. С каждой секундой промедления его нервозность нарастает — кончики пальцев уже жадно трогают подтянутый пресс, цепляют резинку нижнего белья, царапают нежную кожу. Наверное, со стороны он кажется одержимым, но в настоящий момент Уён не стал бы спорить. — Хороший, — удовлетворённо мычит Сонхва, прикрывая глаза от ласк. — Такой жадный, Уён-а, такой нетерпеливый, — тоже донельзя возбуждённый, Пак расслабляется под тёплыми касаниями. Руку, лежащую на колене Уёна, приподнимают в воздух, и уже в следующее мгновение он ощущает мокрый язык, скользящий по пальцам, и губы, плотно обхватывающие их у самых костяшек. Сан всасывает их, обводя языком, играет с подушечками и прижимает к нёбу. Сонхва стонет, понимая, что действительно пора домой. — Мои.

aquilo — always done what you say tender — erode rosenfeld — do it for me felicia lu — motion (keep loving me)

— Дайте мне несколько минут, — говорит Сонхва, как только они переступают порог квартиры. — Душ не отнимет много времени. Он разувается и сразу проходит в ванную комнату, оставляя дверь открытой. Сан тут же раздевается, кидая вещи на кресло, и заваливается на кровать, наблюдая, как Уён, потерянный и дрожащий, еле перебирает ногами. — Как ты хочешь, чтобы он взял тебя? — его голос хриплый и низкий, и Чон сразу же оборачивается. — Расскажи мне. Я так чертовски хочу тебя трахнуть, что, кажется, готов кончить прямо сейчас. — Да что ты? — Уён прищуривается, скользит острым взглядом по покрасневшему члену Сана и облизывает сухие губы. — Я в одном шаге от того, чтобы оседлать тебя и оттрахать до потери пульса, жаль, что сил уже нет. — А в кинотеатре ты был таким милым, — Сан притворно надувает губы, изображая Уёна. — Я аж реально поверил, что ты хочешь нас обоих одновременно. — Хм? — Чон, уже обнаженный, подходит к кровати и перекидывает ногу через Сана, усаживаясь сверху. — Ты был внутри меня сегодня, — мурлычет он в ухо, наклоняясь ниже. — Думаешь, это невозможно? Судя по ощущениям, я такой растянутый, что мы могли бы пригласить еще и Джун-и сегодня. — Нет, — лицо Сана кривится. — Не вспоминай его, когда занимаешься любовью со мной. — В том и дело, сладкий, — Уён покрывает поцелуями линию челюсти и прикусывает широкую кость. — С тобой я занимаюсь любовью. С ним был бы простой секс, а ты знаешь, такое меня не привлекает. — Тогда какого хрена ты продолжаешь вспоминать его, практически сидя на моем члене? — Всеми силами пытаюсь отвлечься, — он судорожно выдыхает в губы Сана. — Потому что так сильно хочу тебя, Санни, — Уён хнычет, кусая лежащего парня за нижнюю губу. — Так хочу тебя и Сонхва. Обоих. Я бы справился. Я бы был для вас самым лучшим, знаешь? — он все-таки целует Сана, проваливаясь в ощущения. — Весь чёртов день я мечтал об этом моменте. Ты сделаешь мне хорошо? Трахнешь меня, как я это люблю? — скулит, не открывая глаз, становясь всё более чувствительным. — Пожалуйста, Санни. Всё, что Чхве Сан ощущает, учитывая все обстоятельства, — это бесконечную нежность. Его сердце сладко сжимается от того, насколько Уён сейчас открытый и честный. Несмотря на нескончаемое возбуждение и издёвки, несмотря на контекст ситуации, он в полной мере осознаёт, что Уён находится в подвешенном эмоциональном состоянии. Это не те мольбы, которые Сан привык слышать в спальне, он уже легко может различить все оттенки просьб, которые использует Чон, и конкретно этим — ранимым, донельзя влюблённым — он пользовался нечасто. Он сам бы, возможно, мог бы назвать себя жалким, но для Сана ничем общим с жалостью здесь и не пахнет. Именно в такие моменты Сан больше всего понимает, что любит до безумия. — Хорошо, Ён-а, — он прочищает горло, а Уён мгновенно реагирует на прозвище, которое использует только Сан, и снова припадает губами к пульсирующей вене на шее. — Ты подождешь еще немного? Будешь хорошим для меня тоже? — он гладит выступающие рёбра, чуть надавливая на них пальцами, и подталкивает Уёна подбородком, вынуждая посмотреть себе в глаза. — Я обещаю сделать так, как тебе нравится, если ты пообещаешь мне быть послушным, — ровным тихим голосом говорит Сан и с ближайшего расстояния замечает, как расширяются зрачки, делая глаза чернее ночи. — Будешь моим послушным мальчиком, Ён-и? Уён всхлипывает и отчаянно кивает головой, возобновляя поцелуй, — влажный, тягучий и жадный. Сан обнимает его за талию, прижимая крепче и вкладывая в их прикосновения столько, сколько может. — Как ты хочешь, чтобы мы взяли тебя? — еще раз задаёт вопрос Сан, отрываясь от чужих искусанных губ и загнанно дыша. Уён упирается лбом в подбородок, его ягодицы нетерпеливо скользят по бёдрам, имитируя фрикции, а плечи дрожат. — Хочешь, чтобы я был снизу? — Сан слышит лишь неразборчивое бормотание, а потому продолжает: — Давай, Ён-а. — Да, — срывается с истерзанных губ. — Да, пожалуйста. Сан понимает этот выбор. В полной мере осознаёт абсолютно так же, как поймёт и Сонхва. В этом нет ничего удивительного и неожиданного — втроём они любовники. Да, изученные до подкорки мозга, перепробовавшие очень много, чтобы познать разные грани удовольствия, раз за разом идущие на поводу у плоти, но любовники. Между собой Уён и Сан — без Сонхва — были родственными душами, одним целым. Очень своеобразным, но со своими привилегиями, и Сонхва этот факт уважал. Чхве пропускает пальцы сквозь мокрые от пота волосы Уёна и стирает влажность с виска, нежно касаясь скулы подушечками пальцев. — Ты должен смотреть мне в глаза, — шепчет он, но Уён отводит взгляд. «Попался», — думает Сан , и с его губ слетает смешок. Он знает, что Чон не любит прямой зрительный контакт, но сейчас готов пользоваться своим положением. На самом деле Уён просто чертовски краснеет, когда Сан смотрит на него во время секса, и предпочитает держать глаза закрытыми. — Пожалуйста, Ён-а, — он поворачивает голову за подбородок, вынуждая вернуть взор на себя. — Хочу, чтобы ты смотрел на меня, пока Сонхва будет трахать тебя. Пока мы будем трахать тебя. Уён бегает взглядом по лицу Сана, старается зацепиться хоть за что-нибудь, кроме глаз, однако по итогу все равно теряется в древесной коре родной радужки и устало кивает. Сан ему благодарен. — Молодец, Ён-и, — он снова целует, проводя языком по нижней губе. — Послушный. Уён судорожно выдыхает, прижимаясь теснее, и хнычет, когда на его талию, кроме рук Сана, ложатся другие ладони — чуть меньше по размеру, более влажные и прохладные. Загривок опаляет чужое дыхание, и Чон прогибается в спине, откидывая голову на плечо Сонхва. Тело реагирует ярко, хоть и по наитию, когда Пак кусает за верхние позвонки и тут же щипает за напряженный сосок. Уёна разрывает от ощущений, потому что каждая клеточка его организма кажется сейчас отдельной вселенной со своими бурями и микроклиматом. Позвоночник сводит от ласк самой эрогенной зоны, член болезненно дёргается в возбуждении, глаза закатываются, несмотря на данное обещание. Чон растворяется и скулит, пока Сонхва проникает в него сразу двумя пальцами и раздвигает горячие стенки, а Сан шепчет на ухо всякие глупости. — Не кончай, Уён-а, если хочешь получить кое-что особенное сегодня, — негромко произносит Сонхва, но Уёну этого достаточно, чтобы сфокусироваться. Сонхва не разбрасывается подобными заявлениями, и это значит, что если Уён каким-то немыслимым образом сможет продержаться под натиском этих двоих и не рассыпаться на части, его будет ждать десерт. — Ах, — протяжно стонет, когда чувствует, как плавно Сан входит в него буквально одним движением до самого конца. Он действительно растянут настолько, что совсем не заметил, как Сонхва вытащил из него шарики и кинул их рядом на кровать. Уён торопливо приподнимается и тут же опускается, начиная движение и умирая от нетерпения. Он ненасытен, пытается набрать темп, несмотря на сдерживающие его две пары рук, и рычит, когда у него не получается. — Пожалуйста, Сонхва-хён. Кожа на рёбрах саднит, потому что Пак тоже на взводе. Он царапается, сдерживает себя из последних сил, кусает за шею сильнее. Сам Сонхва понимает, что всего одна маленькая деталь может лишить его рассудка прямо сейчас. Его пальцы все еще находятся в Уёне, и костяшками он ощущает, как легко член Сана двигается под ними, как они скользят по бархатистой поверхности, сминая набухшие вены. Сонхва видит это своими глазами, абсолютно безвозвратно пропадает в этом моменте, запечатлевая в памяти и подписывая папку как «сокровенное». Трясущейся рукой он приставляет член к растянутому чужим возбуждением отверстию и, фиксируя Уёна за поясницу на мгновение, мягко надавливает, входя. Уён замирает и сам, лишь грузно дышит и мычит на каждом выдохе, позволяя Сонхва войти до конца. Низ живота затапливает жаром, чувство заполненности несколько нереальное, сюрреалистичное, потому что так не бывает. Так хорошо не бывает. Всё его нутро пульсирует от огня, неистово пожирающего орган за органом, жжение, граничащее с болезненностью, накатывает волнами всякий раз, когда Уён сдвигается хоть на миллиметр. Все трое ждут друг друга, словно в немом согласии, позволяют Чону привыкнуть к новому ощущению, хотя каждый из них заживо сгорает. — Я внутри, — шепчет Сонхва, восторженно оглядывая тугие мышцы, обтягивающие их с Саном члены. — Мой маленький сладкий мальчик, ты такой молодец, — покрывает невесомыми поцелуями все родинки на спине Уёна , вкладывая в касания благодарность. — Ты чувствуешь, Сан-а? — чуть громче спрашивает Сонхва, стараясь перекрыть громкое дыхание Уёна. — Уён так хорошо принял нас обоих. — Такой молодец, Ён-и, — вторит Сан, целуя в уголок губ, в щёку, и в шею, — везде, куда может дотянуться, и ловит мутный взгляд бездонных глаз. — Самый лучший для нас. Уён слабо отталкивается от плеч Сана, начиная движение, и слаженный механизм будто просыпается от наваждения. Сонхва толкается вперед, притягивая Чона за бёдра, Сан, чуть погодя, подхватывает, стискивая загоревшую кожу Уёна пальцами. Тот смотрит глаза в глаза, как и обещал, и стонет громко, несдержанно, позволяя наконец скопившимся эмоциям вырваться на свободу. Завтра у него будет болеть не только задница, но и глотка, и тот только надеется, что они не побеспокоят соседей слишком сильно. Он хрипит. Срывает голос, когда Сонхва давит одной ладонью на поясницу, а второй держится за горло, выгибая тем самым позвоночник Уёна дугой, и где-то на задворках разума мерцает маячком мысль — смотреть в глаза, смотреть в глаза, смотреть… Чужие пальцы передавливают гортань, вгоняя короткие ногти в кожу, не позволяя сделать и малейший вдох. Когда очертания комнаты смазываются, превращаясь в неясные алые силуэты из-за нехватки кислорода и начиная кружиться, Сонхва отпускает его, и Уён падает на грудь Сана, жадно хватая губами воздух и снова ловя вертолёты от его избытка. Сердце стучит, жалобно бьётся, словно запертая в клетке птица, вытесняя своими ударами весь шум вокруг. Перед затуманенным взглядом мелькает лицо Сана — он смотрит, благоговейно приоткрыв рот, будто видит восьмое чудо света и не меньше. — Красивый, — с жаром выдыхает Сан, касаясь носом уха. — Я просто, блять, в грёбанном восторге, Ён-а, какой ты охуительный, — толкается, забывая о существовании Сонхва, вгоняет член все глубже и глубже, доводя до скулежа вспять. Они ловят в этом моменте нечто интимное, чувственное, почти что сакральное, и Сан прижимается лбом ко лбу Уёна, хватая его лицо в ладони с двух сторон. — Так чертовски сильно люблю тебя, Ён-а. Уён задыхается от чувств, но улыбается в легкое прикосновение сухих губ к его собственным. Это удивительным образом придаёт ему сил. Он садится, обхватывает рукой Сонхва за шею и, не отводя взгляда от Сана, заходится в рваном темпе, двигаясь самостоятельно. Колени болят, внутреннюю поверхность бёдер сводит, но он упрямо продолжает, желая обкатать этих двоих, чего бы это ему ни стоило. Сонхва кусает его за плечо сильно, оставляет красные полумесяцы на чужой коже, и вдалбливается в разгоряченное тело, сбиваясь с ритма. Ему хочется закончить эту страстную пытку, и хочется продолжить, чтобы поймать каждый миг этого единения, откладывая в себе все больше и больше. Он обещал Чону нечто особенное, такое, что является его маленьким фетишем, и, возможно, в общем масштабе их сексуальной жизни это могло бы притупиться и стать обыденностью, но Пак точно знает — это доведёт Уёна до экстаза. Он замедляется, опять с силой цепляясь за Чона и останавливая его. Перебарывая зудящее в мозгу желание кончить, выходит со стоном и смотрит, как член Сана буквально проваливается в ярко-красную, блестящую дырочку Уёна слишком свободно. — Двигайся, — он подталкивает Уёна под ягодицы, отпихивая вперед таким образом, пока его колени не упираются Сану в подмышки, и сам наскоро опускается на член Чхве, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от слегка неприятного ощущения. — Идём, — тянет Чона на себя, резким движением вгоняя в него член, и от возникших ощущений упирается лбом между лопаток Уёна. — Твою… Он давится воздухом, когда, не сговариваясь, они возобновляют их наслаждение, продлевая его по максимуму. Его грудная клетка гудит на каждом толчке — Сан подаётся вперед медленно, зная, что Сонхва не такой податливый, заботливо переплетает с ним пальцы одной руки в безмолвной поддержке, тогда как Чон двигается быстро, рвано, делая паузы от усталости. Звук сочных шлепков кожи о кожу отражается от стен и вонзается в барабанные перепонки, смешиваясь со стонами и хлюпаньем смазки в растраханной дырке. — Не кончай, — мычит Сонхва, перехватывая Уёна поперек груди. — Не кончай, — повторяет и наклоняется, пригвождая Уёна к животу Сана, наконец встречаясь с последним взглядом. «Безумный», — проносится единственное слово, пришедшее на ум. Искусанные губы кровят, но Сан продолжает терзать их, пытаясь сохранить размеренный темп ради Сонхва. — Давай, Сан-и, — охрипшим от стонов голосом просит Пак, кладя дрожащую руку ему на щеку. — Хочешь кончить в меня, м? — елейным, одурманивающим тоном спрашивает он и нежно хлопает по мокрой от пота скуле. Да, блять, Сан хотел кончить еще в кинотеатре, смотря снизу вверх, как нуждающийся Уён начинал потихоньку терять себя от возбуждения. Сейчас же он держится, вероятнее всего, только благодаря воле Божьей или волшебным бобам. Он срывается, приподнимая Сонхва чуть выше и начиная размашисто вбиваться в него, насколько позволяет лежащий на нём Уён. Сил нет, Сан чувствует, как с каждым толчком его бёдра все неохотнее возвращаются вверх, но в то же время он прекрасно чувствует подступающий конец. Апогей сегодняшней пытки, это алое зарево, маячащее на периферии и мотивирующее двигаться дальше. Влажные ладони скользят, и Сан впивается ногтями сильнее, видя, как глубоко они входят в кожу Сонхва. Он распахивает глаза чуть шире, когда Уён хватает его за подбородок и вперивается в него взглядом. В нем Сан читает удовлетворение и насмешку, как будто именно Уён в конце концов выходит победителем из этой гонки на выживание. Вычитывает непокорность между строк, пока ослабевающий с каждой секундой Сонхва спускает в него сперму тугими толчками, и Сан дрожит, чувствуя, как оргазм накрывает ошеломляющей волной и его. — Твоё потрясающее лицо, когда ты кончаешь, Санни, — мурлычет Уён осипшим голосом, ощущая с двух сторон от себя бьющиеся в конвульсии тела. Он очень ясно осознаёт расползающееся по паху тепло, это ни с чем несравнимый момент удовольствия, будоражащий сердце и разум, эту влагу, заполняющую его до краёв. — Безумно, блять, возбуждает, — он кусает мочку уха, и пресс Сана непроизвольно сокращается сильнее от посторгазменных ласк. — Тебе тоже нравится быть послушным мальчиком, да? Язык откровенно не слушается, превратившись в наждак, и бешеное сердцебиение никак не придёт в норму. Сан всё ещё в Сонхва, чувствует, как мокро в нём теперь, и он всё ещё где-то не здесь, потому что фантомная толща воды не даёт вернуться в реальность. Его тело мгновенно расслабляется, а глаза закрываются, и он погружается все глубже в собственный жар. — Давай, Санни, — из морока его выдёргивает недовольный голос Уёна. — Я тоже хочу кончить для тебя, помнишь? Прежде чем Сан находит в себе силы ответить, Сонхва прочищает горло. — Идём ко мне, Уён-а, — слишком заметно, как Пака ведёт в сторону от любых движений, и его ноги трясутся так сильно, что видно невооружённым взглядом. Уён оборачивается на Сонхва как раз в тот момент, когда он слезает с Сана и жестом приказывает Уёну сделать то же самое. — Я обещал тебе кое-что вкусное. Кажется, его голосовые связки тоже дрожат, и он пытается держать свой спокойный властный тон, пусть и безуспешно. Он переваливается поперёк живота Сана, вставая в коленно-локтевую, и хватает Уёна за бедро, пристраивая сзади себя. Кончики его ушей горят — на фоне бледных щек и тёмных волос это становится более очевидным. Уён сглатывает, когда его взгляд сам по себе опускается на растянутые собственными ладонями Сонхва ягодицы, и его сердечная мышца моментально пропускает удар. Сокращающееся после оргазма отверстие все ещё трепещет, когда Сонхва делает особенно глубокие вдохи, и, блять, эта влажность, которую замечает Уён, эта мутная капля семени Сана, стекающая по тёмной полоске на мошонку, отключает всякую усталость. Будто со стороны Уён видит свои пальцы, как их потряхивает от сжирающего крохи разума желания, как они не спеша погружаются в Сонхва и самым натуральным образом утопают в чужой сперме. — Бля-я-ять, — Уёна мажет от одного только предвкушения, как мокро и липко будет в Сонхва, он безостановочно глотает жадную слюну, с бешеной скоростью наполняющую его рот, и в конце концов он обильно сплёвывает на свои пальцы, смешивая её с семенем. «Взорвусь сейчас», — заторможенно думает он. Его передёргивает от боли, когда рука Сана мягко направляет его член в Пака, но Уён запоздало поднимает взгляд на Чхве и хмурится. Тот лишь кладёт свою ладонь на бедро Чона и вдавливает его в Сонхва. Уён закатывает глаза и стонет так высоко, что в горле появляются спазмы. Его снова раздирают на куски его тысячи маленьких вселенных, каждая несёт в себе свою собственную эмоцию и ощущение, и если Чон прямо сейчас развалится, он не будет удивлён. Член дёргается внутри Сонхва, и это именно так, как Уён себе и представлял минутой ранее — очень скользко и мокро, и когда он входит до конца, упираясь лобком в ягодицы, а потом полностью выходит, сперма Сана вытекает. Когда Сан, продолжая смотреть в лицо Уёну, загоняет два пальца в Сонхва, тот, не раздумывая, повторяет это действие. Их пальцы цепляются друг за друга, беспорядочно скользят внутри, вырывая из груди Сонхва судорожные короткие стоны, и он выпрямляет руки, отталкиваясь от Сана. — Ну же, Уён-а, будь послушным и прими подарок, который я для тебя сделал, — сквозь стиснутые зубы шепчет Сонхва. Обнимает Уёна за шею и поворачивает голову, пытаясь урвать себе обжигающе сухой поцелуй. Уён мычит в покусанные губы, пока медленно проталкивается внутрь такого необходимого, вожделенного тепла, и тает-тает-тает в своих вселенных. Растворяется в конкретно двух ближайших, разделяя с ними кислород и постель. — Ты сегодня хорошо поработал, — еле-еле слышно выдыхает Пак в губы Уёна, не сводя с них глаз. — Ты молодец, да, Уён-и? Наслаждается, наблюдая, как от такой незамысловатой похвалы у Уёна окончательно сносит голову, и он начинает двигать бёдрами все резче, насаживая Сонхва на себя. Рука Сана уже ласкает член Пака, нежно обводит большим пальцем чувствительную головку и делает это больше для себя, чем для Сонхва. Его свободная ладонь уже увлечена его собственным возбуждением, опять разливающимся по телу, и Сонхва не может его винить. Он полностью отдаётся во власть своих любовников, позволяя себе быть ведомым, и снова ощущает, как его жадность растёт с каждым рваным толчком, который делает Уён. Сонхва чувствует, как по внутренней стороне бедра течёт горячая влага, когда Чон сбивается и начинает двигаться в каком-то непонятном, удушающем ритме. Он чувствует, как низ его живота как будто бы вибрирует и вспять наполняется жаром. Чувствует, как кожа покрывается мурашками от тех звуков, с которыми Уён входит в него. Сонхва соврёт, если скажет, что ему это не нравится. Быстрый оргазм Уёна — ожидаемо — не оттягивается надолго. Разомлевший, раздразнённый от долгой стимуляции и получивший допинг перед самым финишем, он парой резких движений вколачивается в Сонхва и кончает глубоко в него, взбивая ебейший коктейль из спермы. Его пальцы стиснуты на тазовых костях Пака, когда Уён, не удерживаясь, падает на него, а тот в свою очередь падает на Сана. Все трое напряжённо дышат, Уён ощущает себя только оболочкой без внутренностей, потому как, ему кажется, он только что все спустил в задницу Сонхва. — Хорошие, — хрипит Сонхва, хлопая обоих по головам в небрежном одобрении. Волосы мокрые и спутанные, но он продолжает гладить их, расслабляя парней, хотя сейчас они представляют собой неудобный ком из конечностей и обилия спермы. — Кто отнесёт меня в ванную, у того будет преимущество в следующий раз, — слишком довольно произносит он, когда Уён сваливается рядом на кровать и корчит недовольное лицо. — Это несправедливо, меня трахали весь день, — он смотрит из-под прикрытых век, как Сан выбирается из кровати и закидывает Сонхва на плечо. — А этот вообще только прохлаждался, — бурчит, морща нос, но понимает, что даже если и захочет, не поднимется. Сонхва лукаво смотрит, ничего не говоря, но посылает Уёну немое послание. Мы трахнем его в ванной, беззвучно шевелит губами Сонхва, свисая с широкого плеча Сана, и совсем легко улыбается уголками. Уён откидывает голову на подушку и хрипло хохочет, заходясь приступом смеха от переполняющих его чувств. Да, как минимум две его вселенные до дрожащих колен умопомрачительны во всех смыслах.