What Fools These Mortals Be

Ты можешь выбрать ту, что любит тебя. Что хочет, чтобы ты жил — до конца всех-всех времен. Объятие — нежное, столь близкое, что Гейл мог почувствовать, насколько сильно промокла ее одежда от крови, насколько был резок запах металла даже несмотря на то, что все их в отряде давно измазались в различных жидкостях иллитидской колонии, и волшебнику казалось, что с какого-то момента он потерял способность различать запахи. Доан была соткана из противоречий. Гейл не думал, что он действительно был готов взорвать нетерийскую сферу в тот момент, скорее вслух размышлял, как следовало бы поступить «правильно», будь он в самом деле героем или даже «героем» — таким, как Уилл Рейвенгард. Геройские подвиги существуют только в сказках для наивных глупцов, верящих в божественную милость. Вот только они находились не в сказке, а в самом настоящем кошмаре, в центре которого было ослепительно-яркое сияние артефакта на Старшем мозге, рассекающее саму ткань даже не Плетения, но будто бы реальности. Но Доан явно восприняла его взгляд иначе. Отчаяние и страх переливались в ее бездонных, темно-зеленых глазах. На лице причудливой маской застыла кровь — после явно неудачных попыток стереть ее рукавом и пальцами. Его самолюбие, может быть, навсегда запомнит этот момент — как посреди почти настоящего ада с призрачной надеждой на будущее его кроваво-красный демон, его алая мечта убеждала остаться с ней. За это он мог простить ей... все? — Ты жив. Мы оба живы, — первое, что она произнесла после того, как они выбрались из колонии, и снова порывисто обняла его. А потом ее взгляд загорелся озорным огнем, когда Доан увидела пустой трон Кетерика — и, выпорхнув из рук Гейла, который едва успел обнять ее в ответ, побежала занимать его под удивленным взглядом волшебника. Расправила плечи, вздернула нос, властно положила руки на подлокотники. Ему подумалось, что надменная царственность, пусть и наигранная, ей чрезвычайно шла. Будто бы она к ней привыкла. — В тебе полно секретов, Баалова дочь, — задумчиво произнес Гейл, поглаживая бороду и наблюдая издалека за ней и за Астарионом, который тоже включился в игру и с шутливым пафосом поклонился Доан. — Уверен, ты меня еще удивишь. Рядом кто-то снисходительно фыркнул. Он скосил взгляд и увидел Джахейру. — Вот же испорченное дитя, — она многозначительно посмотрела на него. — Надеюсь, ты осознаешь, во что ввязался. — Я только что избежал собственной смерти, — Гейл дружелюбно улыбнулся ей. — Вполне осознаю, Высшая арфистка. Скажи, не ошибаюсь ли я — много легенд было сложено о твоих путешествиях с Бааловым… отродьем. — Дочерью. Дочери у Баала получаются еще более безумные, чем сыновья — поэтому их он любит особенно и извращенно. Избавив мир от своих братьев и сестер, она попыталась сама отнять у своего отца трон. Сомневаюсь, что он был к ней милосерден. Глупая девчонка. — Джахейра вздохнула и покачала головой. — Истории о Бааловых детях всегда полны печали и страданий, даже если кому-то из них удалось преодолеть свою природу. У тебя же… явно не тот случай. Гейл ничего не ответил. Это не имело значения. Она смогла уберечь его от тьмы и отчаяния собственных сомнений — в ответ он все исправит, как бы не был изломан и изранен ее разум. — Или все дело в божественности, волшебник? Ты не пробовал выбирать себе женщин попроще? Гейл только на мгновение не сдержался и сжал губы. Джахейра пыталась его саркастично поддеть, забравшись поближе к больному — черта арфистки, которая его еще не раз вызовет у него раздражение. Но он сразу же снова лучезарно улыбнулся в ответ и развел руками: — У меня высокие стандарты. Стоило выйти за пределы Рейтвина на запад, так, чтобы скрылись здания за сонмом кривых деревьев, как завеса проклятия становилась все тоньше. Небо было чуть яснее, и сильнее горел магический бледный свет над уединившейся вдалеке от своих спутников парой: у поваленного черного дерева Гейл обнимал прижавшуюся к нему Доан — посреди густой травы цвета ее волос. Ему было над чем поразмыслить. Во-первых, он жив. Невероятный факт, и еще более невероятно, что Гейл когда-то думал — его смерть неизбежна. Во-вторых, отверг волю богини, чьим Избранным когда-то был. Кажется, о ее прощении ему уже можно окончательно забыть. Но нужно ли оно ему, было ли нужно вообще когда-либо? Мистра давно перестала быть центром его вселенной — стоило лишь это признать. Признать и вернуться к более… важным стремлениям, вспомнить о том, чего он всегда желал. Чего заслуживал. В-третьих, в его руках была его алая мечта — яркая и тоже живая. Его Темный Соблазн, каждое мгновение напоминающий, как ему хотелось жить, творить… подчинять своей воле — чтобы затем изменить, сделать по-своему: так, как хочется ему. Так, как считает нужным и правильным. Увлекая за собой, она показала ему, то, чего он раньше не замечал… Нет, скорее давно забыл, стремился стереть из памяти вместе со своей неудачей, овеянной ненавистью Мистры и смехом Халастера — над только одному старику понятной шуткой. В-четвертых, в недрах этой проклятой земли он нашел себе цель — без чьих-либо указаний и советов. Пока неясную, пока еще слишком рано загадывать и делать поспешные выводы… Но все же Гейл временами не мог удержаться от довольной усмешки. Если это действительно та самая корона, о которой он думает… Волшебник чувствовал дрожь в кончиках пальцев от одной мысли и предвкушения, что ему удастся заполучить ее, взять в руки — тогда он сможет изменить все. Абсолютно все. А пока Гейл держал в своих руках Доан — бережно и нежно, словно девушка тоже была драгоценным артефактом, который он бы никому не позволил у себя отнять. — Жаль, что мы все же не нашли способ снять проклятие. Гейл скосил на нее подозрительный взгляд. Иногда она удивляла его. Временами проявляла неожиданное милосердие. Практичное, конечно же, он не думал, что Баалова дочь стала бы спасать кого-то себе во вред. Так у них появилась Арабелла. Доан не упускала случая упомянуть, что кормить и защищать такую обузу слишком расточительно для них, но Гейл хорошо помнил, что это была именно ее идея привести девочку в лагерь. Будто бы мысль о том, чтобы оставить кого-то живого среди теней, просто так, была противна даже ей. — Ненавижу это место. Хочется выжечь все здесь огнем. Да вот только вряд ли поможет. Он мягко погладил ее по плечу. — Думаю, я мог бы снять проклятье, будь у нас больше времени. — Правда? — Доан подняла голову. — Или… — Гейл подумал, что сейчас точно не время ложной скромности и хитро улыбнулся. — Подчинить себе. Найти этой магии лучшее применение. — Гейл, — шелково протянула она и потянулась к его лицу, начала покрывать линию подбородка мелкими поцелуями. — Как же мне нравится, когда ты так говоришь. Расскажи еще. Он взглянул в зеленые глаза и убрал прядь красных волос за острое полуэльфийское ушко. — Теневого плетения здесь столько, что его хватило бы на самые невероятные вещи. Сфера умеет поглощать не только обычную магию, но и теневую, как ты видела. Даже если бы Мистра не помогла мне стабилизировать ее, думаю… я бы нашел выход. Было бы сложнее, конечно, намного сложнее, учитывая особенности и опасности этой магии. К тому же хорошо, что не пришлось привлекать внимание Шар и вмешиваться в ее дела. — Ты прав, — Доан положила руки ему на плечи и чмокнула в щеку. — Думаю, надо начать с кого-то попроще. Например, с той же Мистры. Сначала бы я разобралась с ней. Гейл рассмеялся. — Что? — почти возмущенно спросила чародейка, сведя брови на переносице. — Так уж необычно, что я считаю ее последней сукой, которая заслуживает самой жестокой смерти? Знаешь, я ведь еще не убивала богинь... Ее лицо приобрело мечтательное выражение. — Доан, — с весельем обратился к ней Гейл, поцеловав в лоб. — Ты помнишь, что происходило каждый раз, когда умирала богиня магии? Что вызвало магическую чуму? Падение Нетерила? — Да-да, чума, скверно, но магия всегда непредсказуема. Про Нетерил кажется, именно ты и рассказывал. Карсус, крушение летающих городов, какое-то безумие. Миллионы, миллиарды смертей… — голос чародейки понизился до хриплого шепота, а ее взгляд, устремленный вдаль, затуманился, но она почти сразу же встряхнула головой и снова посмотрела на него. — О, Гейл, мне ты точно можешь не рассказывать, что не думал об этом. Как этого желательно избежать и сделать так, чтобы у тебя-то точно получилось. Волшебник взглянул в темно-зеленые глаза, мгновенно позабыв о веселье. — Ты в самом деле так думаешь? Не просто шутишь надо мной? Она пожала плечами. — Мы только что уничтожили аватар Миркула. Еще пара месяцев — мы и самого Миркула скрутим в спираль. — Решительный настрой. — Я дочь бога, возможно, поэтому я не вижу особой разницы между нами и ними. У кого-то больше силы и власти, а у кого-то — меньше, — Доан чуть нахмурилась. — Помнишь ту нашу несерьезную сделку? Я еще просила тебя разобраться со своим «проклятием». — Несерьезную? — Гейл усмехнулся. — Миледи, вы обманщица. — Кто бы говорил. Лучше послушай. Как ты давно понял, я не проклята. Не буквально. Темный Соблазн — не проклятье, а моя суть. Избавить меня от него — значит убить. Гейл покачал головой. Моя бедная алая убийца, подумал он. Будто бы это имело значение. Когда Гейл получит власть и силу, способную изменять саму реальность, он сможет изменить даже ее суть, если она так мучает ее. — Даже не думай, что… — Ш-ш-ш, — Доан поднесла палец к его губам, прерывая уже готовый разразиться монолог. — Я всего лишь хотела сказать: это не значит, что я отказываюсь от своей части «сделки». Пока мы тут ходили, я думала-размышляла. Твоя эта нетерийская сфера, — Доан многозначительно ткнула пальцем в его грудь, где под тканью мантии находился темный круг, — так или иначе связана с магией, Плетением и Мистрой. Значит, все просто. Нам нужно убить Мистру и забрать Плетение себе, а дальше ты уже разберешься, что делать, я уверена. Чародейка улыбнулась ему, и Гейл с какой-то устрашающей ясностью понял — она не шутила. Безумна. Доан была абсолютно безумна. Но не за это ли он ее полюбил? — Не знаю, что бы я без тебя делал, — задумчиво произнес Гейл. Она пожала плечами. — Глупо самоубился бы, наверное? Он вскинул брови, но в этот раз Доан хитро повела глазами. — Это была шутка. Без тебя, по правде, я бы и двух недель не прожила. — А это уже лесть. — Или признание. С этими словами она начала целовать его, без стеснения оседлав. — Еще немного, Доан, и мы никуда отсюда не уйдем. — Ах, сиятельный архимаг Гейл из Уотердипа, вы разгадали мой коварный план. Возможно, — поцелуй в щеку, покрытую бородой, — всего лишь немного, — поцелуй в скулу, с другой стороны. — Если через пару часов на нас свалится очередной неописуемый ужас, я хоть встречу его со счастливой улыбкой на лице. Гейл взял ее лицо в свои руки, не дав совершить следующий поцелуй. Помучив ее с усмешкой на лице пару секунд, притянул к себе и жадно раскрыл ее губы своими.