Или
Держись крепче
Ночь затянула небо темным облачным полотном, закрывая звезды. От высоко висящей луны разливался рассеянный свет, что перекрывался пушистыми хвойными кронами. Би Хан не помнит, во сколько сюда пришел. Следить за временем — не его удел, не его постоянная привычка. День закончится, как иссякнут дела, силы будут на исходе, или он того захочет, невзирая на неконтролируемую смену света и темноты. Он точно помнит, что проходил сквозь отяжелевшие ветви, склонившиеся прямо на уровне лица, когда солнце только-только спряталось за горизонтом и спешно забирало последние лучи за собой, на другую сторону земли. Теперь кто-то другой встречает едва оклемавшимся ото сна лицом приветливый солнечный свет, возможно, нежится в теплой постели, ленясь подняться — бренчащий звук будильника побеспокоит не скоро. А таким, как ему, оставалось переживать несколько темных, холодных часов, прежде чем наступит очередной рассвет. Вместо солнечной ласки он встречает оголенной кожей шеи и рук огибающий конечности ветер, порой приносящий с собой пробегающие мурашки. Тепло от костра почти не грело. Он напоминал себе — по крайней мере, старался напоминать — подкинуть еще подготовленных кем-то дров, оставленных сушиться у большого поваленного бревна, на котором он сидел. До мозга приказы доходили, а по пути от него к рукам развеивались, как разлетается дым и рассеивается бесследно в воздухе. Обрамленные белым угольки дотлевали, краснея, не рождая больше танцующего под песнь ветра пламени. Руки заняты другим и, может, поэтому сознание не сочло нужным отвлекать прирожденного мастера от великого дела — заточки клинков. У него в арсенале множество различных техник по созданию самого разного оружия изо льда, и все равно старые повадки не дают покоя, вынуждая таскать простые человеческие ножи на всякий случай. Паранойя сожрет его, навевая врезающиеся в подкорку мысли — а что, если сегодня все будет не так, как обычно? Нужно перестраховаться. И каждый раз перестраховка оказывалась бесполезна. В памяти Би Хана сохранился один из немногих случаев, когда кинжал действительно понадобился — разрезать сковывающую руки пленницы веревку, которую не вышло так просто развязать. Звук, с которым лезвие проходилось по кусочку точильного камня, заглушал собой посторонние звуки леса, на которые мужчина давно перестал реагировать. С тех пор, как начал приходить на обрыв почаще. Шелест листвы за спиной, со всех сторон, хруст ломающихся сухих веточек. Ему все равно, как и на то, что его могут заметить простые жители, всего лишь подняв голову — с обрыва открывается вид на всю деревню. Кострище в ночи — не каждодневное явление там, где никто и никогда не бывает. Би Хан нахмурился, надавливая на лезвие подушечками пальцев сильнее, и сталь, прося пощады, заскрежетала о шершавую поверхность точильного камня громче. Последний, контрольный рывок, с которым самообладание, развив максимальную скорость, нацелилось на скалистый тупик и разбилось вдребезги. Он уложил запястья на расставленные колени и опустил руки, распределив клинок и заточку по разным ладоням. Расскажи мне, что такое не слышать. Расскажи мне, что такое не думать. Выбивающаяся короткая прядь под порывами ветра щекотала лоб — единственное отвлечение от того, что творится в голове. В снующей туда-сюда своре гоняющихся друг за другом мыслей, как белый шум, преследующий его везде и постоянно, он выловил несколько невнятных, несуразных слов, выстроив в предложение. Куда проще их игнорировать, чем стараться унять. Он не заметил, как опустил голову, расслабил лопатки, оставив плечи опущенными. Взгляд карих глаз, кажущихся от теплого света догорающих угольков почти янтарными, сверлил землю под ногами, натоптанную и смешанную с мелкой галькой. Где-то едва показавшаяся из-под земли трава прильнула к земле помятыми листьями, где-то причудливыми узорами отпечаталась подошва обуви. Попытка унять бездействием вихрь в голове тоже не увенчалась успехом. Говорят, физические нагрузки или работа — отличный способ пробурить выход всем злосчастным голосам, звучащим эхом в черепной коробке, желающим перекричать и переговорить друг друга, и Би Хан отчасти с этим согласен. Если сконцентрировать внимание только на теле и действиях, оно не уходит полностью, какая-то часть остается старательно слушать, пропускать через себя каждую мысль и не осознавать, ловить обрывки образов, слов, фантомных эмоций, собирая в невообразимую, ужасную кучу. Он не помнит, когда это все началось, но очень бы хотел запомнить момент, когда все наконец закончится. Сведенные к переносице брови не расслаблялись ни на мгновение, держа выражение лица измученно-напряженным. Казалось, эта эмоция — единственная, базовая, и на что-то другое, кроме безудержной злости и подозрения, он чисто физически больше не способен. Когда пламя перед ним вспыхнуло с новой силой, взявшееся из ниоткуда, он непроизвольно зажмурил глаза и выпрямился. Ладонь словно сама притянулась к лицу в защитном жесте, та, что держала заточенный клинок. Он был уверен, что огонь пронесся прямо перед глазами в попытке полоснуть его по лицу обжигающей пламенной лентой. Вставшая перед глазами белая вспышка быстро рассеялась, открывая прежнее пустующее место с единственным отличием — горящим без подкинутых дров костром, таким, словно угли полили керосином. Считая еще одно невидимое глазу отличие, но ощущаемое всем существом — он чувствовал присутствие за спиной, которое подтверждалось неслышными до того посторонними звуками шагов. Би Хан опустил руку, не ослабляя хватки на рукояти клинка. — Вижу, тебе уже лучше. — Скорпион сделал еще несколько тихих, подкрадывающихся шагов, последним, самым широким, перешагивая толстое бревно, и присел рядом. — Не опасно ли вот так покидать лазарет в первый же день? Множество вариаций ответа звучали в голове недовольным низким голосом, точно его ведущим диктатором, но он предпочел оставить неслышные собеседнику комментарии без огласки, сохраняя монолог не развитым до диалога. Он не смотрел на подошедшего брата, даже не повернулся мимолетно окинуть взглядом. Ему хватало наблюдать за показавшейся внизу деревушкой и видеть периферийным зрением желтое пятно. А вот Скорпион смотрел прямо на него с того момента, как приземлился на бревно. Ожидать ответа — самое безнадежное, что он мог сделать, но куда лучше, чем потерять надежду. Он повернул голову в ту же сторону, решив, что открывшиеся виды, на которых сосредоточено все внимание Би Хана, могут быть действительно такими завораживающими. Перемещающиеся огни в руках жителей, бесперебойная музыка, чуть слышно доносящаяся до них вместе с редким лаем собак и озорными криками детей… Пока он наблюдал за кипящей жизнью деревушки с высоты птичьего полета, натянутая на лицо маска переливалась жидким золотом от ломаного пламени. Би Хан сжал вторую руку, обхватив пальцами точильный камень покрепче, и продолжил водить сталью по его поверхности, добиваясь безупречной остроты. Сколько бы ни развивалась магия и как бы ни было неудобно использовать простое физическое колото-режущее оружие, уход за ними всегда успокаивал. Наверное, по этой причине ему было тяжело распрощаться с любимыми клинками навсегда. — Как думаешь, все было бы по-другому, там… в другой временной линии? Скорпион крутил в руках давно снятую маску, пока собирался с мыслями и духом задать так давно волнующий вопрос. Будь перед ним кто-нибудь, кроме брата, он бы строил теории, дал ответы самому себе и собеседнику, но никак не мог объяснить, почему так сковывает рядом с человеком, с которым пройдено и пережито так много. Клинок в последний раз чиркнул почти искрами по камню, прежде чем остановиться. — Прости. — Би Хан не поднял головы, когда выдавил из себя на выдохе первое слово за сегодняшний вечер. — За что? Скорпион оторвался от разглядывания маски и взглянул на брата. В последнее время его лицо еще не было настолько безмятежным, как сейчас. Говорить дальше Саб-Зиро стало невыносимо трудно. Не заметив, в какой позе сидит, он не поспешил выпрямиться из положения сваренной креветки — слишком тщательно вглядывался в движение лезвия и следил за правильным углом его наклона, — только повернулся, чтобы встретиться наконец взглядами. — За шрам. У него не было ни времени, ни возможности оценить оставленное собой ранение, и сейчас, кажется, оно куда глубже, чем он думал. — Да пустяки. Главное, что мы оба живы. Лицо Би Хана оставалось, как всегда, неизменным, таким стоически ледяным, что вот-вот набегут мурашки. А потом гадать, какой холод был в этом виноват… — Может, другая временная линия пожалела бы меня куда меньше. — О чем это ты? — О том, что ты бы не оставил меня в живых. То, с какой уверенностью, серьезностью и отсутствием мимики он говорил некоторые вещи, вынуждало Скорпиона искренне ужасаться. — Би Хан. — начал он тише со слышимым удивлением. — Я бы не смог. На это Саб-Зиро отвернулся, поднимая голову к небу. Он не хотел видеть, в какое щенячье безобразие превращается лицо брата, как наполняются жалостью его глаза и поднимаются до того нахмуренные, как подобает каждому сосредоточенному на своем деле ассасину, брови. Он не терпел слабости, ни от себя, ни от других. — Жить стало бы куда легче, да? По мере течения времени небо потемнело еще на несколько тонов, окончательно окрасившись в пасмурную ночь. Если раньше у облаков была воздушная на вид структура и цвет извалявшейся в пыли ваты, то теперь они превратились в тяжелые каменные плиты без начала и конца, не пропускающие ни крупицы лунного света. Вместо него свет от огня пронесся перед лицом снова. Скорпион старался быть осторожным и не поджечь случайно чужих волос, но все равно переусердствовал, услышав возмущенный неровный вздох. Он по себе чувствовал, как туго перемещается воздух по сжатой от злости глотке. Би Хан сразу выпрямился, отодвинулся назад от костра в надежде, что это как-то поможет избежать следующего такого раза. — Не говори так. — Сделаешь так еще раз, и я!.. Кулаки Саб-Зиро покрылись тонким слоем льда, вокруг которого сразу же собрался пар. На этот раз эмоции захлестнули его недостаточно для действий, или остановило присутствие рядом какого-никакого, но действительно близкого человека, на которого не поднимется рука использовать магию. Им хватило прошлого раза. — Но я был хорош, согласись. — Скорпион сразу перевел тему, с выжидающей улыбкой смотря на брата, чья криогенная способность медленно отступала, обнажая кожу. Прокручивая в ладони размораживающийся точильный камень и убеждаясь, что с ним все в порядке, тот как мог поджимал растягивающиеся в улыбке уголки губ. — Ты улыбаешься. — подначивая, затараторил Куай, быстро перемещаясь к брату ближе, на что тот показательно отворачивался. — Ты улыбаешься, а значит, согласен! Остановить изначально обреченный на провал побег Скорпион сумел, оставив ладонь на чужом плече. Скрывать улыбки Би Хан больше не мог, только прятать взгляд. — Хочешь, чтобы я тобой гордился? — Младший брат совершает целые подвиги. Разве не повод? — он улыбнулся, обнажая два ряда ровных зубов, чувствуя, как пробивает почти на смех от представления дальнейшего развития диалога. — Если избить своего брата — подвиг… — Саб-Зиро пожал плечами, пряча клинок в прикрепленные к поясу ножны, а точильный камень в карман. — Спасибо, что дал опомниться. — Ну, вообще-то, я бы назвал это по-другому. Например, выбил из тебя дурные мысли и почти предотвратил совершение непоправимого. Не хочешь выпить за это? Во взгляде карих глаз, которые заглянули в его, буквально читался немой вопрос: с серьезными ли намерениями Скорпион выпалил это предложение? Не дожидаясь ответа, Куэй продолжил: — Я прослежу за тобой, чтобы ты пьяным никуда не ушел, как сегодня, будучи трезвым, если ты об этом волнуешься. — Следить надо не за мной. Ты совсем не умеешь пить. Би Хан оперся о свои колени и поднялся, размяв плечи. Стоять на левой ноге все еще больно после вчерашней бойни, ребра ныли с обоих сторон, и это не говоря уж о множестве синяков и ссадин, и он выбрал терпеть, нежели валяться бесполезным телом на койке и ждать выздоровления. Следом за ним встал и Скорпион. — Поэтому я и зову тебя с собой. Он надел маску, скрывающую самодовольную улыбку и, подождав, когда брат навозмущается вдоволь, закатывая глаза и показательно мотая головой, медленно двинулся в противоположную от деревни сторону, глубже в лес. Чем дальше они уходили от обрыва, тем больше ослабевала магия, пока свет за спиной не исчез совсем.