Княжья дочь

[1] Анастасия развалилась на троне. Перекинув одну ногу через подлокотник и медленно, размеренно болтая второй, она томно провожала взглядом последнего просителя. Такая поза была бы не очень удобна в платьях, которые ей приходилось надевать при отце. Сейчас же, даже на приёмах, она сидела в облегающих полноватые ноги кожаных бриджах и простой рубахе, скрывающей объёмную, даже для её пухловатого тела, грудь. Плечи её покрывал отцовский белый плащ, окаймлённый ярким пурпуром. На спине плаща красовалась лазурная голова медведя. Длинные, почти до колена, синие мужские сапоги доставляли ей куда больше комфорта, чем женская обувь, поэтому зачастую она предпочитала их. К тому же в этой одежде она больше походила на почившего отца — это придавало девочке некой уверенности, хотя она и не хотела подражать ему. Светлые волосы, в начале приёма собранные в тугой хвост, сейчас были распущены. Княжна всегда заходила как в зал совета, так и в приёмную и кабинет, сопровождаемая косыми, неодобрительными взглядами двора. Хотя обычным служкам, как и приходившим на приём крестьянам, воинам и представителям низшей знати, напротив, подобные наряды были весьма по душе. В лучах закатного солнца приёмная зала уже превращалась в банкетную. Проходившие сквозь узкие окна в бревенчатых стенах чертога лучи окрашивали интерьер в багрово-красный оттенок. По деревянному полу сновала прислуга, очищая его от грязи, принесенной людьми; расставляла свечи; приводила в порядок висящие на стенах щиты с перекрещенным оружием и гобелены с изображениями сюжетов из сказаний и басен. После окончания утомительных приёмов столы, расставленные буквой «П», накрывали бесчисленными яствами и напитками. Мягкое постукивание возлагаемых на столы деревянных приборов и гул суетящегося люда ласкал слух, наполняя сердце предвкушением. Уставшей Анастасии не терпелось погрузиться с головой в предстоящий отдых, и она не могла этому не радоваться, но думы её омрачала мысль о возможных претендентах на её руку. Сегодня тот день. День, когда представители знати соседних княжеств, а то и государств, приходя на банкет, традиционно устраиваемый в середине месяца, просят — а порой требуют — о её помолвке с их сыновьями, внуками, братьями, или с ними самими. В эти моменты ей нестерпимо хотелось убить каждого из просителей, потому что не каждый спокойно воспринимал отказ, а иной раз очередной проситель руки и сердца начинал артачиться, вступать в полемику, а то и проявлять агрессию или открытую враждебность. Так было ещё при жизни её батюшки — князя Игоря Мудрого. Но тогда всё это пресекалось её отцом. Сейчас же — первый проводимый непосредственно Анастасией пир. И она плохо представляла, как развернутся события в таком случае. Как она сможет деликатно отказать? Как сможет не ляпнуть глупость, из-за которой может пострадать держава; как сможет сдержаться и не устроить взбучку какому-нибудь барскому сыну?.. Уже смеркалось, когда Настя смогла прогнать эти мысли из головы. Остатки алого сияния заката сменились пляшущим ярко-жёлтым светом огней расставленных повсюду свечей и, конечно, очага, находившегося за её спиной. В приёмный зал стали стягиваться люди. Разных чинов и сословий, но все так или иначе были представителями знати. Купцы и мещане, почётные граждане и высокое духовенство, бояре и князья. Все в дорогих камзолах, дорого украшенных рясах, кафтанах; красном, синем, белом, увенчанные золотом и серебром. Почти у каждого мужчины на руках огромные перстни и печатки. Дамы же, в свою очередь, были одеты в пышные бальные наряды. Колье с драгоценными камнями, будто звезды в небе, сияли на их шеях, демонстрируя статус и богатство; руки их, одетые в тонкие перчатки выше локтя, то и дело поправляли волосы, давая всем полюбоваться на дорогущие серьги в ушах и инкрустированные бриллиантами, агатами, рубинами золотые браслеты и кольца. Что мужчины, что женщины, приходящие на пир, имели весьма пышные формы, что подчеркивало их статусность относительно худосочных своих компаньонов — а тем более слуг. Они потешались, указывая на их несостоятельность, подчеркивая то, что тем не позволительно хорошо питаться по той или иной причине. Что уж говорить, даже Игорь — усопший отец княжны — и тот ловил смешки за спиной, потому как был весьма статным, сложением походя больше на кузнеца или вояку, нежели на правителя. Хотя зачастую распускали слухи о плохом здоровье хозяина. Нарочито жалели; говорили, как ему нужно больше есть, находиться на свежем воздухе, чаще посещать целебные источники. За окнами полностью стемнело. Иссиня-чёрное небо покрылось армией звёзд, возглавляемых серебряным серпом луны. Расставленные по периметру столы были до краёв забиты гостями, пившими и вкушающими в три рта, обсуждающими последние городские сплетни, спорящими о политике, наблюдающими и смеющимися над скоморохами, которые заняли открывшийся центр. Помимо вездесущих гостей, и столы ломились от разнообразных вкусностей, свезённых со всех краёв мира. Запечённая утка, жареная на вертеле баранина, щука и осётр; различные хлеба и пироги с ягодной, фруктовой или мясной начинками; вина с разных краёв, эль и мёд из лучших медоварен княжества. Всё, что можно было найти в ближайших пределах, и даже кое-что заморское: всё было на этих столах. Расслабившаяся княжна, будучи в хорошем расположении духа, перехихикивалась со своей соседкой по столу, подбирая друг другу женихов и отвергая предложенные друг другом кандидатуры по нелепейшим причинам. — Вот, смотри какой! — перекрикивая музыку, указывала пальцем на сидящего на другой стороне зала мужичка, говорила одна. — Красавец, прямо из былин! — Да ну, — отмахивалась вторая, — какой-то он маленький! — Так это потому, что он далеко! — спустя минуту тишины, обе смеялись до колик. — А вон тот! Тот прямо идеал для тебя! — Не-е-е. Жирноват! — Значит, богат — хорошо питается! — Да я не о том! Он же весь измазался в жире, ты глянь. — Действительно. Даже и не поймёшь, кто хрюшка — та, кого едят, или тот, кто ест! Скоморохи тем временем не сбавляли темп. Бубны и гусли, свиристели и гармони, рожки и большие трубы, трещотки и ложки: множество звуков сливались в хаотичную, но тем не менее красивую, энергичную мелодию. Одетые в яркие одежды, с нахлобученными на головы колпаками и масками, они пили и плясали, дрались и обнимались, разыгрывая потешные сценки. Кувыркались и порой выделывали такие кренделя, что, казалось, любой нормальный человек сломался бы после такого; актёры шутили, рассказывали невероятные истории, делились аляповатыми сплетнями и подтрунивали над гостями — что нравилось не всем — а особенно объектам насмешек. Иногда даже дело чуть не доходило до драки, но шутовство над одними своевременно заканчивалось, а потом и забывалось, когда жертвой становился другой. Это был один из любимых моментов празднества у Анастасии. Гул разговаривающих людей сливался со странной музыкой скоморохов, образовывали такую приятную симфонию, что расслабляла и заводила одновременно. Отовсюду слышались смех и стук посуды. А за окном стоял прохладный вечер. Вовсю сияли звёзды, природа засыпала, засыпали и крестьяне со своими детьми. И лишь это место оставалось островом жизни. Скоморохи разошлись, освободив центр залы. Но праздник не собирался заканчиваться. Сытые и напившиеся гости готовились к танцам. Кто-то лениво расправлял платья; кто-то с энтузиазмом разминал затекшие конечности; кто-то деланно постанывал, говоря, мол, не будут участвовать в этом, ибо устали, но тем не менее их истинные намерения легко читались. Неожиданно идиллию нарушил стук резко раскрывшихся дверей. Ошарашенный, зал затих, сконцентрировав всё внимание на главном входе, где стража пыталась сдержать хорошо одетого человека. — Княжна! — сходу сказал он, сопротивляясь витязям, которые на его фоне казались былинными богатырями. — Прошу прощения за опоздание. Но, со всем уважением, я всё равно не могу задерживаться здесь. Анастасия жестом приказала охране, уже нацелившей на незваного гостя копья, опустить оружие. Те с опаской повиновались приказу, тем не менее бдительно следя за чужаком. Человек не выглядел как проходимец. Обратно же, он был одет в дорогой красный кафтан с толстым коричневым поясом. Со вкусом подобранная шапочка-тафья венчала его голову. Жёлтые сапоги его были настолько чисты, что казалось, будто он и не пользовался ими. Лицо незнакомца было кругло и румяно, но блестящие голубые глаза были полны силы. — Что за срочное дело привело тебя, незнакомец, так поздно? — скрестив на груди руки, встала княжна, как всегда делал её отец. Она старалась вести себя как он — человек, который мог принять гостя независимо от того, когда он явился. Дружелюбно и тактично. Именно так должна вести себя правительница. — Какой же я незнакомец?.. — сняв шапочку и приложив её к сердцу, он задумчиво почесал недавно выровненную бороду. — Я даже, позвольте сказать, очень близкий человек. Человек с интересом наблюдал за реакцией княжны. Его изучающий взгляд, казалось, не упускал ни одной эмоции девушки; скользил и прощупывал всю её. — Да ну? — оторопело выдавила девушка спустя минуту раздумий. Её брови сошлись у переносицы; глаза, подозрительно прищурились. Веселые огоньки играли под густыми, будто мох, бровями человека. Он продолжал держать шапочку подле сердца, выказывая уважение, но в глазах его это самое уважение читалось очень слабо. — Прошу прощения… Но, право, не могу припомнить кого-то, похожего на вас, среди близких. — О-хо-хо! — засмеялся человек. — Значит, ваш почивший батюшка не говорил вам? Княжну начинало раздражать не только бесстыдное вторжение на праздничный приём, но и странное поведение мужчины. Он говорит загадками, деланно удивлённым тоном, будто насмехаясь над ней. Настя оперлась о стол руками, немного поддавшись корпусом в сторону гостя. Медленно, грозно, как делал её отец. От благодушия в её голосе ничего не осталось. — К делу, сударь! — Ой-ой, что-то я совсем потерял такт. Прошу прощения, госпожа! — осклабился бородач, но поймав на себе твёрдый взгляд зеленых глаз, продолжил. — Кхм… Я Родовид. Глава купеческой артели и, скромно говоря, богатейший человек в княжестве… По зале пошли шепотки. Где-то тревожные, где-то удивленные. Девушка тоже, наконец, признала этого загадочного типа. Не странно — с Родовидом приходилось иметь дело практически каждому боярину. — Этот человек не врёт. Это он и есть. — тихо передала княжне тайная советница. Хотя, это было уже излишне. Девушка села и, сложив руки лодочкой, махнула рукой, позволяя просящему продолжать. «И к чему это бахвальство?» — раздражённо думала она. — Так вот. Я пришел Вам напомнить, моя госпожа, — а точнее, судя по всему, сообщить — что наш мудрейший князь Дмитрий, незадолго до своей печальной кончины, обещал выдать Вас за моего сына. Взамен на что как казна, так и лично ваша семья получат солидные денежные суммы и полную поддержку артели в любых начинаниях. Зала тут же взорвалась негодующим гомоном. Каждый в зале лелеял надежду рано или поздно сойтись с княжьей семьёй. Отовсюду на человека посыпались оскорбления и ругательства. До которых, видимо, Родовиду дела не было. Тот буравил глазами княжну, ожидая ответа. Анастасия сжала зубы, зажмурилась. Гул толпы резонировал в её голове, многократно усиливаясь, превращаясь в какофонию звуков, смешанных с нарастающим в ней гневом. — Отказываюсь. — совладав с переполняющей её злостью и обидой, ровным, ледяным тоном произнесла Анастасия. Снова залу накрыл гул. В этот раз в большинстве одобряющий. — То есть?.. — ошарашено произнес Родовид. Его улыбка и вся надменность, с которой он явился, потихоньку улетучивалась. — То есть — нет. Я не выйду за вашего сына. — продолжала княжна. Видя как изменяется поведение мужика, она немного расслабилась. Даже порадовалась. Сейчас она действительно чувствовала себя правителем — человеком, чьё слово стоит над всеми: над обещаниями; над договорённостями — это не могло её не радовать. — Но как же обещание вашего отца?! У меня есть договор с личной печатью князя! — возмущённо выкрикнул человек. — А вы видите моего отца здесь? — парировала княжна, снова резко встав из-за стола. — Обещания моего отца ко мне не имеют никакого отношения. — Остановите её, — тихо, но так, чтобы его услышали все члены совета, взмолился Димитрий — тучный человек, в почти не тронутом камзоле. — Приём окончен! Выпроводите этого уважаемого отсюда! — перебила начавшего возмущаться Родовида Анастасия. — Скоморохи — продолжайте! Девушку всю трясло. Её ноги подкашивались, а голова гудела будто после удара палицей. Не могло быть такого, чтобы отец — её мудрый отец — просто продал её, как товар! Такого просто не могло быть! Несколько советников бросилось к обиженному, выпроваживаемому барину, в панике пытаясь ему что-то объяснить. Толпа, пораженная словами княжны, встревоженно перешушукивалась. Эти встревоженные голоса снова слились в раздражающий гул, из-за чего голова девочки ещё больше раскалывалась. Пока никто не видел, Надежда — тайная советница — под локоть выволокла сопротивляющуюся, побагровевшую Анастасию из залы в коридор приёмного чертога, воспользовавшись созданной сумятицей. Закрыв дверь, прижала её плечами к бревенчатой стене. Напротив них возвышался портрет князя. Статная фигура отца стояла, сложив руки на широкой груди, покрытой коричневым кожаным дуплетом с чёрным поясом и мечом в ножнах. Жёсткие карие глаза, ранее смотревшие с уважением, сейчас выглядели холодными, строгими, осуждающими. — Ты хоть думаешь, что делаешь? — тихо, почти шёпотом прорычала она. Только эта женщина могла позволить себе такое отношение к девушке. Никто в княжьей свите не знал её роли и положения. Остальные при дворе воспринимали её обычной служанкой, но очень сильно заблуждались. Она — тайная советница. Она же — лучшая подруга княжны. Та, кого её милостивый отец вытащил из рабства и взял под своё крыло. Она та, с кем девочка, ныне пытающаяся понять, что ей нужно делать, провела всё детство и юношество. Она — её глас разума, её страховка, её поддержка. — Думаю ли, что делаю?! Да это тот хмырь думает, что творит?! Что он возомнил о себе?! Приперся сюда со своим паскудным предложением, ещё и насмехается надо мной! — «Обещания моего отца ничего не значат»?! Ты в своем уме? Если и отказываешь, то выбирай выражения. Или что… — советница шипела что змея, — …хочешь потерять всех союзников? А может, весь двор? — С чего бы они… — С того, что все клятвы верности, все договора, — сверкнув карими глазами на узком, скуластом лице, прервала гневное восклицание Надежда, — все союзы; ВСЁ — заключил твой отец! Они тоже ничего не значат? Смутьянка потупилась. Ей нечего было сказать, нечего возразить. И из-за этого гнев её ещё больше поглощал разум. Ей хотелось стукнуть кого-нибудь, желательно побольнее. А ещё лучше — высечь розгами. Самолично. Но она лишь с силой оттолкнула от себя Надежду, не забыв послать её в разные, малодоступные места и обругать ту на чём свет стоит. Поток брани продолжался, пока она быстрым шагом проходила по коридору, направляясь в свои покои, оставив опешившую подругу переваривать случившееся. [2] Княжна на всех парах влетела в свои покои и с неимоверной силой захлопнула дверь. Та с хрустом столкнулась с рамой и, жалобно заскрипев, приоткрылась. В покоях было темно… Укрытая кожами кровать, несколько наполненных разной литературой книжных полок, большой гардероб: всё казалось чужим, враждебным. Ворвавшись в свою комнатку, княжна раскидывала всё, что можно было раскидать. Теперь вошедшему в комнату представилось бы, что некий вор переворошил всё в поисках наживы. Первым под руку попались одежды, опрятно сложенные в гардеробе. Всё вместе с самими шкафчиками полетело на пол. Без особой нужды она рылась и выкидывала из сундуков всё содержимое. Ей просто хотелось устроить хаос. Просто разрядиться. Просто… Первая книга полетела на кровать. Вторая чуть ли не вылетела в окно. Над третьей рука остановилась. «Бремя правителя» гласил корешок. Книга, многократно перечитанная ей. Можно сказать, каждая буква в ней была как родная. И это было не совсем метафорой. Книга написана её отцом. Один из последних фрагментов памяти о нём… Не считая процветающего княжества… Девушка с размаху шлёпнулась на кровать, прижав к глазам ладони. Никто её не понимал. Тут же побежали ублажать этого проходимца… Да… Она видела панику советников; их раболепное поведение перед Родовидом; их неодобрение её действиям. Даже тайная советница — даже она — и та не поддержала её. А ведь должна была. Сколько княжья семья для неё сделала… «Хотя куда им?» — в виски била кровь. Все попытки успокоиться и обдумать произошедшее были тщетны. От обиды она хотела кричать, плакать, биться в истерике. Все её мысли крутились вокруг полного непонимания происходящего. Как её отец (ЕЁ отец) мог так поступить? Как все во дворе могли поощрять это? Кто-то, казалось, был даже рад такому ходу… Дрожащими руками княжна плеснула себе вина и, попытавшись отпить, швырнула чашу в случайном направлении, как и всё, чему посчастливилось попасть ей под руку сегодня ночью. Сосуд со звоном ударился о стену и, расплескав содержимое, грохнулся на пол. Резко встав, девушка вышла на кордегардию, ныне служившую ей балконом. Опершись руками о побеленный зубец, замутнённым взглядом смотрела на представший перед ней город. Прохладный ночной воздух и ветерок, игравший её жемчужными кудрями, понемногу остужали пыл девушки. Когда-то Анастасия представляла, как однажды проснётся, выйдет утром сюда и узрит процветающее царство. Не княжество, нет — царство. В детстве она лелеяла мечту быть царицей. Строго, но справедливо решать проблемы князей, бояр, крестьян и других подчинённых… Но теперь ей хотелось при пробуждении просто не увидеть этого города за окном. Или же — даже лучше — увидеть город таким, как при жизни её отца — как в детстве. Тогда её не волновала политика, не волновали манеры, не волновало отношение к ней. Всё, чего юная Настя хотела тогда, — сбежать из замка, чтобы поиграть с купеческими или крестьянскими детьми. Не во княжеском дворе — нет — на улицах города, будто принадлежала именно к голодранцам, а не голубым кровям. Прийти домой за полночь, в мыле и грязи, на цыпочках пробраться в свою комнату и… И получить нагоняй от отца. Да… Эти нагоняи от отца… Суровые замечания, быстро перетекающие в заботливые «не поранилась ли?» или «никто не обидел?», а затем и в шутливое дурачество. Как давно это было? Но теперь перед её взором расстилался город, окутанный тьмой. Он уже не выглядел местом веселья, игр, романтики. За каменной стеной на месте рыночной площади, днем переливаясь разными красками, раскинулась ярмарка; район ремесленников постоянно кипел работой; Небесный район венчал собор, стоявший на возвышенности, окружённый домами бояр, купцов и Попов, он возвышался куполами к небесам, как обвешанный золотом и лазурью исполин. А вплотную к деревянному частоколу, служившему городской стеной, теснились домики небогатых жителей и крестьян. И всё это, ранее так вдохновлявшее восхищающее, сейчас же выглядело угнетающим и страшным. Вдалеке на фоне чернильного неба ещё виднелись силуэты величавых мельниц ближайших деревень. Звездное небо и полная луна — лишь они давали свой свет ночному пейзажу. Практически ни в одном доме уже не горели окна — все легли спать, готовясь к следующему дню. Княжна до боли в подушечках пальцев сжала побеленный камень. Здесь живет около пяти тысяч человек… И судьба большинства зависит от неё: от её правления, её решений, её связей и её… договорённостей. В голове не укладывалось, какой груз ответственности лежит на ней, и хотела ли она брать это бремя. Когда-то да, но теперь… Всё произошло так внезапно. Внезапная кончина её батюшки и так выбила пол из-под её ног, и она, не успев как следует оправиться, освоиться, получает новый удар. «Как же это несправедливо! Несправедливо!» — мысль судорожно крутилась в её голове, затмевая собой другие. — Ты в порядке? Анастасия вздрогнула от неожиданности. Резко повернулась на звук такого знакомого, заботливого голоса. Советница, как всегда, без шума подобралась к ней. — Красивая ночь, да? Она, опершись о другой зубец, держала у своих губ чашу. Вторую протягивала княжне. От чаш исходил пар, распространяя приятный малиновый аромат. От света луны пар был подобен серебряному сиянию, рассеивающемуся в ночном мраке. Преодолев желание выбить питьё из руки советницы, Княжна взяла чашу и тихонько отпила. Сладкая обжигающая волна отвара прокатилась по её горлу, каскадом распространяясь по всему телу, согревая и умиротворяя. Настя глубоко вздохнула. — Я перегнула палку. Прости. — Не волнуйся. Люди знают тебя. И любят. Пока что. Они помнят, что ты делала под крылом отца. Да бо́льшая часть выросла с тобой бок-о-бок! И они верят в то, что ты просто продолжишь в том же духе, — на посеребренном лунном лице Нади проступила лёгкая улыбка. — И я думаю, что они не ошибаются. — как всегда участливый, нежный голос на время погасил бурю, терзавшую душу девушки. — Ты же можешь… — Анастасия нервно теребила в руках чашу, — передать ему, что мне нужно время?.. — Конечно. — Тогда пусть явится ко мне снова… Через какое-то время. Тогда я вынесу свое крайнее решение. Советница кивнула. Анастасия скользнула взглядом по девушке. Худое, тщедушное тело, усталые глаза, и всё равно тёплая улыбка на лице. Она тут же почувствовала вину за то, что так обошлась с подругой в коридоре общинного дома; за мысли, возникшие в её голове. Кто-кто, но этот человек точно понимает её. [3] Новый день озарил город и княжеский замок ярким солнечным светом. На небе не было ни облачка: лазурное полотно растянулась по небосводу, будто хорошо прокрашенный потолок. Наутро город кипел жизнью, а княжна проснулась много после первых петухов. Если точнее, она проснулась, когда солнце было уже в зените, и с ужасом осознала, что завтрака не будет. Она вспомнила, как её разбудила одна из прислужниц, а девушка, в свою очередь, отослала ту за Кудыкину гору и снова погрузилась в сон. До обеда будет приём. Затем совет. «Будет ли хоть день покоя в этом мире? Хотя бы прием будет не слишком долгим…» — облегченно вздохнула княжна. — Я выторговала нам… — задумчивое молчание внезапно возникшего голоса, — …максимум пару недель. Анастасия взвизгнула от неожиданности. В углу комнаты, облокотившись о стену, стояла ухмыляющаяся Надежда, явно довольная реакцией девушки. — Мать же твою! — быстро накинув на себя рубаху, выпалила оторопелая, ошарашенная Настя. — Хватит так подкрадываться! — Я не подкрадываюсь. Это ты спишь, будто померла. — Ты сколько уже здесь стоишь? Заняться нечем? — Кто знает. Может часок, а может минут пятнадцать… — загадочным тоном произнесла советница, ловко увернувшись от пролетевшей в её сторону подушки. — Ты, кстати, очень миленько спишь. Подушка ударилась о стену, выплюнув из себя немного пуха. — Пошла отсюда, развратница! По уши красная, Настя вытолкала хихикающую советницу из комнаты. Тяжело дыша, подошла к зеркалу и заметила на лице улыбку. Неожиданно Настя рассмеялась. Эта выходка подруги неподдельно подняла ей настроение. Надев на пышное тело белый парадный костюм, опять мужского фасона, и подвязав волосы в простой тугой хвост, она быстро переместилась в приёмную залу, где уже ждали просители. Ныне зала почти пустовала, поэтому от сердца отлегло. Она до сих пор была голодна, но утешало осознание того, что обед не за горами. Да и какие-никакие закуски на столе были. Советники, прислуга и стража уже были наготове. Все ждали, когда явится княжна, чтобы впустить первых просителей. В убранную с вечера залу бил белый дневной свет, освещая оплывшие свечи, бревенчатые стены и расставленные в два ряда столы в центре. — Как завершился праздник? — осведомилась Анастасия у Ярополка, усевшись на трон. Одетый в простой чёрный дублет, советник перекидывался с одним из придворных шутками, но отвлекшись, стал немного серьезней. — За исключением вашей глупости — идеально. «За исключением моей глупости?» — скрипнула зубами княжна, но промолчала, не высказав негодования. Ей уже надоело, что все тыкают её носом в её поведение. Правительница она или нет? Что за отношение? Но сейчас вступать в полемику было также глупо, как и грубое отвержение предложения прошлым вечером. К тому же во время совета все выскажут всем что думают. — Я рада. — Зря вы пропустили бал. — смягчился советник. — Князь Андрей со своей дамой были восхитительны! А как забавно пыталась танцевать маленькая Ксюша!.. — Ксюша? — Ну, Ксения Мирская. Дочка троюродного брата Вашего батюшки. — Олега, что ли?.. Вот как. Не знала, что у него появилась дочь. Надо будет встретиться с ним. Последний раз я видела его ещё ребёнком… Странно, что не пересеклись на пиру, — задумалась Настя. — Да, хорошая идея. Он осведомлялся о Вас после… кхм… Инцидента. — Даже так… — Ну больно! — энергично хлопнул в ладоши советник, выведя девушку из раздумий. — Поговорим потом! А сейчас вас ожидают. Княжна вежливо улыбнулась, сев на деревянное кресло, служившее княжеским троном. Она ласково провела ладонью по резным подлокотникам, до сих пор напоминающим ей, как на этом же месте сидел её отец. Вчерашняя ясность поутихла, и воспоминания о батюшке снова накрывали её волнами печальной ностальгии. По левую и правую её руки встали советники. Сегодня в помощь ей были отправлены братья Тунцовы — дети владельца речных земель княжества. Оба они заведовали хозяйством замка и в политике вообще не разбирались. Так что от них вряд ли можно было ожидать дельных предложений. «Полезные советнички…» — тяжело вздохнула Настя, расстроенно окинув взглядом полупустую залу. Только эти двое и казначей смогли явиться на приём. Что после некоторых размышлений даже порадовало девушку. Меньше людей — меньше советов. А так она больше сможет решать сама. Неплохой расклад. Анастасия украдкой улыбнулась вошедшей в зал Надежде. Жестом подозвала её. С ответной улыбкой советница подошла к трону. Одетая в простую одежду замковой служки, она не привлекла никакого внимания к себе и, откликнувшись на второй жест, прильнула поближе к княжне. — Мне нужно кое что узнать, — менее чем в пол голоса проговорила Настя. Подруга молча кивнула, выслушав все распоряжения и с одобрительно загоревшимися глазами вышла из залы. А княжна тем временем дала отмашку о начале приёма: «Без неё будет трудновато», — подумала Настя. День выдался спокойным. Самым интересным из произошедшего был лишь визит посланника от Родовида, который заявил, что, несмотря на нанесенную обиду, глава артели понимает, какой неожиданностью были его визит и требование, поэтому он даст время, чтобы всё обдумать и принять верное решение. «Он выдвигает требования и проявляет снисхождение, будто какой-то правитель! — возмущённо думала княжна, выслушивая гонца. — Вот же наглец! Правлю тут я, но мной помыкают, будто игрушкой!» Её кровь бурлила, а в глазах темнело от гнева и обиды. Княжна стукнула своим массивным кулаком о деревянный подлокотник, вскочив на ноги. Но победив в сложной борьбе с гневом, она, будто так и хотела, сделала одобрительный жест и с учтивой улыбкой, всё ещё краснющая, сказала, что пересмотрит своё решение. «Господин просил напомнить, что к тому же… — добавил посланник под конец, — …без его помощи, вам придется туго — возможно, скоро вам предстоит это узнать». Также богато одетый, как и его покровитель, мужчина быстро ушел, оставив озадаченный двор и еще более озадаченную Анастасию обдумывать это… Предостережение? Угрозу? Ультиматум? Или всё же дружеский совет? Обед представился совершенно обычным. Когда накрыли на стол, все советники собрались за столами, что позже станут местом заседания. К ним присоединилась бывшая во дворе знать и представители других княжеств, приехавшие издали по делам или не уехавшие со вчерашнего дня. На расписных деревянных блюдах сегодня подавали уху из рыбы, прямиком с ближайшей реки, курятину, пышные хлеба только из печи, караваи и яблоки да груши на десерт. Многоголосый гул оживлённой залы быстро затих, сменившись постукиванием деревянных приборов о посуду. Изредка кто-то переговаривался, причавкивал, причмокивал или рыгал: все были поглощены обедом. По его окончании гомон вновь возобновился, но вскоре гостей выпроводили из залы, расчистив место для собрания совета. Шестеро советников — все пышные, одетые в дорогие платья бородатые люди — восседали за княжьим столом. На их лицах не читалось ровно никаких эмоций. Мужчины переговаривались между собой исключительно полутоном. Шестеро… Не было Надежды. Официально она не состояла в совете, поэтому и присутствовала обычно в роли прислуги. Но тем не менее она была слишком важной опорой для княжны, и её отсутствие подавляло. Тем более сейчас она была занята именно поручением Анастасии. По сути, та сама лишила себя поддержки, из-за чего было ещё горше. [4] Впервые Анастасия вела совет в отсутствии Надежды. Более мудрой, по её мнению, в политике, подсказывающей втихую, как решать те или иные вопросы. Сейчас, в отсутствии опоры и подстраховки, девушку охватила паника. Вдруг она скажет или поведёт себя не так, как следовало бы? Вдруг её решения окажутся губительны для людей? Вдруг она наживёт себе врагов? Правительница, прикусив губу, пыталась бороться с трясущимися в мандраже конечностями и помутнением в голове; пыталась выровнять дыхание, успокоиться… Ведь всё было как всегда, но без подруги. Её тошнило, холодный пот покрыл её тело, будто кто-то окатил её из огромной кадки. Она дрожащей рукой взяла чашу с ромашковым отваром. Говорят, что этот напиток оказывает успокаивающий эффект. Промочив горло, собрав силы в кулак, Анастасия выпрямилась. Откашлялась. — Собрание открыто, — как можно тверже выдавила она. Судя по озабоченным взглядам, её состояние скрыть не удалось. Оно читалось по её лицу и зажатости. — Может быть, вам сегодня отдохнуть? — послышался голос Павла — казначея. — Кажется, Вы прихворали, молодая госпожа. — Нет. Всё хорошо, — натужно улыбнулась княжна. — Начинаем… — Предлагаю начать со вчерашнего! — заявил посол княжества Евгений, и чуть тише добавил — и последствий оного. «Господи… — подумала Анастасия, указательным и большим пальцем пытаясь массировать оба виска — состояние мандража шло на убыль, — похоже, от меня не отстанут…» Она жестом разрешила продолжить. — Так вот… несколько соседних княжеств поспешно разорвали с нами связи… — В том числе и Речное, что продавало нам множество припасов. — Да, в том числе и Речное княжество. Спасибо, Егор. При том сказано всё было Вашими мудрыми словами. Слово «мудрыми» он выделил особой интонацией. И до того недолюбливающий её посол после инцидента стал ещё более холодным. Это было видно и по поведению вне залы, и при обсуждении дел. — Справедливости ради, такое развитие событий нам отчасти на руку, — возразил казначей. Все пристально уставились на него. — Хоть и не совсем хорошим способом, но девочка выиграла нам время, чтобы обсудить, как поступить. «Девочка…» — Настя негодующе закусила губу. Советники загомонили. Основной темой было то, нужно ли — целесообразно ли — заключать брак именно с этим человеком, а не с каким-нибудь другим князем или правителем других земель. Никто не выступал на стороне Анастасии. Кто-то, конечно, одобрял её решение, но исходя из выгоды для княжества (или для себя), настаивая, что есть более выгодные партии. — Сейчас это самый надежный вариант! — голосил один. — Да это чушь! — заявлял другой. — Лучше обеспечить себя надежным союзником, а не каким-то торгашом! — «Какой-то торгаш» имеет денег больше, чем наша казна! Внезапно донесся голос воеводы, прервав пререкания и донеся новость, которая повергла в шок всех присутствующих: — А вы знали, что сегодня загорелись поля в одной из деревень, погубив большую часть урожая? Без поддержки артели нам теперь не прожить зиму! — В каком смысле «большая часть урожая»?! Внезапно образовавшаяся тишина давила весом небесной тверди, ещё больше нагнетая возникшее в зале напряжение… Взгляды вперились в княжну и в воеводу — Святослава. Тот, с харкающим звуком прочистив горло, неуверенно сказал: — Ну… В Веселовке нынче утром вспыхнула житница… А затем огонь перекинулся на поля… — Житница сама собой вспыхнула? — недоверчиво переспросила Анастасия. — Предположительно… — замялся собеседник, — предположительно, это был поджог. — Предположительно? — Да. Но это мог быть несчастный случай… Что более вероятно… Нерадивый крестьянин со свечой, дозорный с факелом… Дело то было рано утром… Анастасия прищурилась. Её брови сошлись у переносицы, создав нахмуренную гримасу. Ей не нравилось то, как глава охраны пытается исключить возможность саботажа. Свечи у крестьян… дозорные в деревне… Вот это новость! Девушка громко выдохнула. — И никто ничего не предпринял? Где были патрули? Или остальной патруль, если предположить, что это дело рук дружинника? — Да что тут предпримешь? — выдавил побагровевший воевода. Кажется, он терял терпение. — Если поле загорелось, с этим уже ничего не сделать! — от его неуверенности и раболепности не осталось и следа. — Неужто? Окопать часть наперед движению огня? — княжна вздохнула. — Ладно… отправьте следопытов на расследование. Может, что выяснят. — Нечего тут выяснять! — тучный человек перешел на рык. — Это был несчастный случай! Я не собираюсь отправлять людей на бессмысленные расследования! У нас и так много дел. Вспомнив отца, когда ему перечили на собраниях, за которыми, ещё будучи девочкой, подглядывала Анастасия, она сделала как можно более устрашающее лицо (хотя вышло что-то более похожее на лицо обиженного ребенка), повысила голос. — Я сказала, отправь туда следопытов. Это приказ княжны. — Во-первых, — взбеленился Святослав, вскочив со стула. Треск стола под приземлившемся на него словно молот кулаком, заставил всех вздрогнуть. — Ты только княжна! Во-вторых — умерь свою гордыню и послушай старших! В-третьих — я не собираюсь подчиняться женщине! Тем более неопытной, дерзкой и высокомерной девчонке! Несмотря на сквозившее во всём монологе пренебрежение, слово «девчонка», воевода выделил особым презрением. — Да как ты смеешь?! — взорвалась в ответ Анастасия, тоже вскочив из-за стола. — Тебя давно высекали? Или в темнице давно не сидел? — Всё-всё — успокойтесь оба, — осадил их казначей, — вы оба в чём-то правы… — Да. Такими препирательствами мы лишь тянем время. — спокойный голос дипломата. — К тому же, со всем уважением, юная княжна, но наш вспыльчивый друг прав. — Чего?.. — Ваша власть ограничена. Скорее даже, вы просто номинальная фигура. — По крайней мере, пока не выйдите замуж. — Совершенно верно, — предсказав последующую реакцию, он с сожалением добавил. — Таков уж закон. В его голосе не читалось искренности. Скорее, посол просто не хотел продолжать этот спор. — Успокойся! — неожиданно шепнула ей на ухо вовремя подоспевшая Надежда. Анастасия опять чуть не подпрыгнула от неожиданности. Сменившая ту, незнакомую чашницу, девушка пихнула на стол парящий напиток. — Я нашла тех, кто нужен. — шепнула она. — Теперь, пожалуйста, укроти свой нрав и отступись. Почувствовав небольшое облегчение от прибытия советницы, девушка подостыла. Разгоравшийся в ней огонь поугас, и, хотя её до сих пор возмущали сказанные наглецом слова, она вспомнила, что решила какое-то время поиграть по их правилам. Анастасия плюхнулась на стул, потирая уставшие глаза, и тихо буркнула: — Дурацкий закон… — Уж какой есть. — улыбнулся казначей, явно довольный тем, что спор не продолжился. Обстановка в зале разрядилась также неожиданно, как и обострилась. Солнце уже клонило к закату, а многие вопросы ещё остались не обсуждёнными. — Слушай. А направь-ка немного денег в деревню на восстановление зданий. — Ну… — Хоть это ты сможешь? — сердито посмотрела на него княжна. — Немного денег я, конечно, могу направить… — замялся казначей. Вот в ком Анастасия не сомневалась, это в трусоватом казначее. Стоит на него хоть немного надавить, как он выполнит приказ, особо не раздумывая. — Вот и славно! Вперёд. — еле натянув на себя улыбку, выдавила княжна. Ей было плохо. Она еле держалась от того, чтобы не расплакаться. С каждым днём она всё больше и больше жалела, что является правительницей. А теперь оказывается, что она и власти то не имеет, а все шишки посыплются в первую очередь на неё… Опять вернулась дрожь. Она чуть ли не упала, когда попыталась снова встать. — Вы прихворали, госпожа, это точно. — заботливым голосом констатировал Евгений. — Это верно. — прикрыв лицо рукой, выдавила Анастасия. — Простите… Я удалюсь. Евгений. Дальше ты будешь являться моим словом. Встав, она пошатнулась. Опёрлась о стол. Еле держась на ногах, поплелась к выходу. — Служанка! — рявкнул Евгений. — Да, милсдарь! — Сопроводи княжну в её покои. И позови лекаря, ей богу! Надежда резко подбежала к находящейся почти в беспамятстве девушке. Взяла её под руку. — Держись. Всё хорошо. — шепнула она. Анастасия сжала губы так, что казалось, что вместо рта у неё была лишь тонкая трещинка. Сдерживаемые слёзы всё-таки перелились за края век, мелкими каплями падая на каменный пол. Советница провела её к себе в комнату. Та была ближе, да и здесь их никто не побеспокоит. [5] Оставшись наедине с Надей, княжна навзрыд заплакала. В такие моменты было понятно, что она до сих пор просто ребёнок, на которого внезапно обрушилось бремя власти. Ответственность за земли, за подданных, за державу: всё это дамокловым мечом нависало над ней, грозя в любую секунду сломать её. — Не хочу! Не хочу!.. — надрывно прошептала Анастасия, уткнувшись в плечо подруги. — Не хочу выходить за того, кого не знаю! — Настенька, милая, ты должна. — ласково, без тени осуждения произнесла Надя. — Да, у тебя есть любовь, есть желания, есть твоё «я». Но ты уже не дочь Князя. Не маленькая девочка. Ты полноправная правительница. Теперь у тебя есть обязанности перед людьми. — Полноправная? — всхлипнула девушка. — У меня нет власти… нет силы… нет обоняния, чтобы заставить этих… стариков… подчиняться! Так что я тогда могу?! — Ну-ну… Мы же не просто так собираем лояльных людей, так? Если у тебя «нет обоняния», то откуда же взялись друзья? Однажды… Думаю, что в ближайшее время… Ты сможешь взять власть в свои руки. И станешь замечательной правительницей. — она крепко обняла девушку, чувствуя содрогающую все члены княжны дрожь, бешеное биение её сердца, тяжёлое надрывное дыхание. — То есть… — княжна потихоньку успокаивалась, но слёзы всё еще текли с её глаз. — Всё прошло успешно?.. — Я же уже сказала. Более чем. А теперь ляг поспи… Те, с кем ты выросла, точно встанут на твою сторону. Что простолюдины, что дети знати. Сомневающихся мало. Надя проводила Анастасию к своей постели. Как и вся комната, постель её не была чем-то примечательным. Односпальная, набитая соломой койка; без подушек, с тонким, изношенным тканевым одеялом. Она мягко уложила сопротивляющуюся княжну. — А как же ты? Советница надавила на ослабшие плечи Анастасии, отчего та невольно обессиленно легла. Поцеловала её в щёку. Взяла книгу с единственного заполненного предмета интерьера — высокого книжного стеллажа и уселась за стол, освещаемый только светом лучины. — Со мной всё будет в порядке. Мне много сна не нужно. В свете лучин измотанность советницы была будто более подчеркнута, чем при свете дня. В свои двадцать она выглядела на все тридцать пять. Осунувшаяся, тщедушная фигурка; сливающиеся с тенью синяки под уставшими почти серыми глазами; сухая, покрывающаяся прыщиками и ещё мелкими морщинками кожа. Ломкие спутанные каштановые волосы не были взяты сединой, но по ощущениям это произойдет в ближайшие годы… Все эти детали были мало заметны под ярким светом, маскирующем их, но в тусклом свете лучины они бросались в глаза, будто прореха в идеальной стене… Но тем не менее глаза девушки сияли живым блеском, а улыбка обезоруживала. Её лёгкая, непринужденная походка своей недоступной осознанию грацией привлекала внимание мужчин. А своим обоянием она, казалось, могла склонить к разговору даже представителей высшей знати, играя при этом нищенку. Эта девушка могла склонить на свою сторону любого! И у Насти это вызывало порой уколы белой зависти. «А ведь она всего чуть-чуть старше меня… — виновато подумала девушка. — Тогда, я не должна отставать! — решила она, — Надя работает не жалея сил. Ради меня, ради княжества. Мне тоже нужно повзрослеть. Принять это решение… Рано или поздно этим советникам… этой знати… всем придётся принять мою власть. В свое время я сторицей отплачу каждому». — Так! — вскочила девушка, ошарашив резким выкриком подругу. Теперь настала очередь подруги дёрнуться от неожиданности. Таким же, как и возглас, резким движением она подошла — вернее порхнула — к советнице. Задув лучину, схватила Надю за руку и властно потянула за собой. — Что ты… — А ну, легла в постель! — выпалила Анастасия, силой затолкав ошарашенную Надежду на солому. — Это приказ княжны. Действия девушки не подразумевали возражений. Поняв это, вторая лишь покорно, не без удовольствия поддалась напористости Насти и безвольно улеглась на свою постель. Только оказавшись в ложе, девушка поняла, как сильно вымоталась и как на самом деле хотела отдыха. Улёгшись на плечо подруги, жемчужноволосая обняла её, чтобы та точно не смогла улизнуть. Тихо прошептала: — Тебе тоже нужен отдых. — предупредив возражения, поднесла палец к, на удивление, пухлым губам Нади. — Побудь немного со мной… Надя, не проронив ни слова, легонько кивнула. Уже через несколько минут она засопела, поддавшись как усталости, так и её совсем ещё юной княжне. Несмотря на общую усталость, Настя не могла уснуть большую часть ночи. Её чувства — нет, вся её сущность металась — она думала, как же ей поступить, можно ли как-то увильнуть, спастись от своей судьбы… Как можно более мягко и дипломатично отказать без последствий. Как можно спасти людей от голода без части урожая? Как защититься от врагов, потеряв часть союзников? Уснула она только с восходом и проснулась спустя три часа сама. Надежда уже ушла, чему Настя немного расстроилась. Девушке очень хотелось спать, но сон не приходил, как бы крепко она ни смыкала глаза, как бы ни пыталась очистить мысли — всё тщетно. [6] Завтрак снова ни в какую не лез в горло. После пары попыток запихнуть хоть что-то в рот княжна сдалась, чувствуя, что её скорее стошнит, чем она проглотит хоть кусочек. Прошло уже несколько дней. За это время румяная девушка подосунулась. Кожа потеряла краски, под глазами появились лёгкие тени, щёки немного впали, а осанка, прежде гордая и одновременно грациозная, потеряла свою статность. Несмотря на разговоры об отсутствии у неё власти, все дела и запросы приходилось решать конкретно Анастасии. При этом обязанности приходилось совмещать с их с Надеждой планами. В последнее время она отдавала все силы на создание себе имени, расширение шпионских сетей и формирование своей личной гвардии. На прием пришли и те крестьяне, что подверглись «случайному» поджогу посевов. Они также были не согласны, что это случайность, ведь они всегда были аккуратны, и никто из них не ходит по амбарам с огнём. Но и подозрительных личностей в деревне никто не видел. Под конец дня Анастасия снова сидела, развалившись на троне, перекинув одну ногу за подлокотник и покачивая второй. Приём прошёл, но зала в этот раз не превращалась в банкетную. Был обычный ужин обычного дня. Никаких роскошных заморских яств. За скромным, по меркам княжьего двора, столом было почти пусто: лишь советники и приближенные отведывали ужин. И опять Родовид заявился, когда приём уже был закончен. — Пропустите его, — махнула княжна охране. — Присаживайтесь, сударь. Будем рады вашей компании. — Спасибо, государыня. Но я опять только по делу. Ваше решение. — перешел сразу к сути глава артели. Анастасия вздохнула. «Нет», — хотела ответить она. Неприятная дрожь снова пробирала её тело. Голова снова загудела, глаза заволокло тёмной вуалью. Но в этот раз всё быстро прошло. Ей так сильно хотелось ответить просто «нет», просто отказаться от всего: от замужества, от княжества, от какой-либо ответственности… Но она уже не могла — не чувствовала права отказываться от наследия её отца. Да и она уже зашла слишком далеко. — Нет… — она перевела дух, тяжело сглотнула, — нет большей части для меня, чем принять ваше щедрое предложение. — Вот как! — осклабился Родовид. — Что же заставило Вас передумать, о, мудрая госпожа, после такого пылкого ответа, данного давеча? — голос мужчины излучал самодовольство и издёвку. Девушка поморщилась. «Пустое пепелище на месте полей!» — хотелось… как хотелось ей ответить так, но… это сделает ситуацию только хуже. Только напряжённее. Нельзя было сейчас показывать, что она подозревает его в организации поджога: доказательств не было. — Я юна и горяча. Кто же по молодости не делает ошибок? Разве ж вы по юности не пытались пойти супротив воле своего отца? — очаровательно улыбнулась девушка. — И то верно! — рассмеялся собеседник. — Хорошо. Я рад, что Вы взялись за голову! Советники тоже заулыбались. Чувствовалось, как они тут же расслабились. Будто шторм внезапно сменился штилем, их лица засияли одобрением. Настю аж передёрнуло. «Что ж… — подумала она, — сыграем по вашим правилам… Пока… А там посмотрим, чья возьмёт…»