the beautiful and damned

      В блеске солнечных дней, когда воздух пропитан запахом моря, на побережье фешенебельного английского курорта высится двухэтажный особняк. В этом доме из натурального камня молочного цвета, облицованного рустом, с возвышающимся над цоколем портиком, белыми пилястрами и колоннами, чувствовалось влияние палладианства, характерного для Англии восемнадцатого века и противопоставленного в то время не совсем подходящему ей барокко.       Фасад, покрывшийся мхом с одной стороны и виноградной лозой – с другой, словно пропитан двухвековой историей. Полупрозрачные портьеры на высоких арочных окнах позволяют лучам проникнуть внутрь, создавая тёплое, приглушённое освещение и игриво переливаясь на антикварной мебели. Деревянные полы поскрипывают под шагами, словно вестники прошлого напоминают о своём существовании. Из просторной гостиной с высокими потолками мы выходим на террасу, откуда открывается вид на сад, а аромат кустовых роз, лаванды и глицинии наполняет лёгкие и гомон прибрежных волн бескрайнего пролива Ла-Манш ласкают слух.       Вот уже на протяжении месяца этот дом является моим укрытием от суеты и шума современного мира, где солнечные лучи вперемешку с лёгким, прохладным бризом оставляют нежный, солоноватый отпечаток на моей коже. Этим летом я составляю компанию своей бабушке, а вместе с ней и двум помощникам по дому: очаровательной Грейс, содержащей весь дом и кухню в порядке, и забавному Фреду с поистине золотыми руками. Свободное время я провожу на конюшне, с чем мне всегда рад помочь Фред, когда ему не надо стричь газон или чинить водонагреватель, стабильно выходящий из строя раз в неделю.       Только что мы вернулись домой после традиционного посещения рынка в субботу утром. Пока Фред принимает у меня тяжёлые пакеты с фруктами, овощами и морепродуктами, которые я вытаскиваю из багажника белоснежного немецкого автомобиля, бабушка широким шагом взлетает по мраморным ступеням к входной двери.       — Грейс, будь добра, приготовь две спальни в северном крыле, — Бабушка стягивает капроновые перчатки со своих тонких пальцев и оставляет их на круглом столе из красного дерева в просторной прихожей, когда я передаю в руке домработнице последний пакет. — Я пригласила Миссис Уокер к нам на пару недель. Она как раз вернулись в Лондон после долгого отсутствия её внучки. Решила, что будет здорово, если они составят нам компанию на этих каникулах.       Не составляет труда заметить, как бабушке наскучило уединение, которое мы разделили на четверых этим летом.       Бабушка улыбается, развязывая шёлковый бант своей блузки. На улице удивительная погода: солнце обжигает своими озорными лучами мою светлую кожу, отчего у меня, кажется, сгорел нос, и ни одного облака нет на небе с самого утра. В этом доме не хватает кондиционеров...       — Давайте же поскорее откроем окна в гостиной! — бабушка кидается в сторону длинного коридора, пока Грейс спешит усмирить портьеры, то и дело взмывающие к потолку. Я продолжаю стоять на месте в своём ситцевом платье и соломенной шляпе посреди прихожей. Две женщины, вместе с которыми я наслаждалась летними каникулами, готовятся принимать гостей этим вечером. Я не жадина, просто это были мои каникулы. Я определённо скучаю по друзьям из университета, но я уже влилась в эту жизнь вдали от внешнего мира. Мне бывает скучно, но мне всегда есть чем заняться. Желание Селии "быть в свете" побеждает после трёхнедельного отдыха вне общества обедов и вечерних коктейлей.

***

      Несмотря на наставления бабушки принять душ и надеть платье сразу после обеда, поскольку доподлинно неизвестно, в котором часу приедет Миссис Уокер, я провела остаток дня на конюшне.       Закрываю калитку денника и направляюсь к выходу. На мне тёмно-синее поло и бриджи для верховой езды, кожаные сапоги, покрывающие до колена светлую ткань брюк, и перчатки. Я собрала волосы в хвост, чтобы они не попадали мне на глаза во время конной прогулки. Около получаса назад солнце скрылось за верхушками сосен. Ужин подают с наступлением сумерек, но я не знаю, успела ли к приезду Миссис Уокер. Мне должно быть стыдно за своё опоздание.       Я решаюсь войти в дом с центрального входа, чтобы не попасться на глаза бабушке, которая вместе с гостьей, скорее всего, расположилась на террасе или в гостиной, чьи окна выходят на сад, через который мне пришлось бы пройти, если бы я захотела войти с кухни.       У клумбы, со стороны въезда на территорию поместья, припаркованы три автомобиля – слишком много для одной гостьи и её багажа. Я поднимаюсь по мраморным ступеням к двустворчатой двери из тёмного дерева, открываю её, вхожу...       Слышатся голоса со стороны гостиной – как я и предполагала. Делаю глубокий вдох. Осталось только подняться в спальню, для того чтобы привести себя в порядок и переодеться: совру, что книга была интересной настолько, что я не заметила, как стемнело. Помимо бабушкиного нежного, любимого голоса, я слышу тяжелый мужской и звонкий – вновь женский.       Звонок в дверь. Он заставляет меня вернуться в реальный мир и вновь потерять способность дышать. Я скована чувством бесконечного стыда перед бабушкой и прибывшими гостями... Не рассчитала силу собственного своеволия, чтобы прибыть так поздно к ужину, как будто я и не слышала за обедом слов Селии с просьбой быть хорошей девочкой.       Я разворачиваюсь в своих конных сапогах и в перчатке нажимаю на ручку входной двери, позволяя гостю войти в дом. Конечно, как порядочная хозяйка, бабушка не просит открыть Грейс и сама спешит принять очередного гостя... Вот только он давно вошёл.       Я улавливаю гневный взгляд Селии, но не нахожу в себе сил ни выйти из-за двери, ни поднять на неё глаза, вместо этого я опускаю их на свои перепачканные грунтом, сеном и навозом ботинки. Лёгкие словно сжаты в тиски, а кровь отходит от ладоней к сердцу. Чувство стыда пожирает меня изнутри. Не знаю, за что мне больше всего стыдно: за опоздание, за собственный внешний вид или за невозможность поздороваться с нашим гостем от сковывающего стеснения.       Спустя несколько секунд рядом с бабушкой появляется миловидная женщина в красивом брючном костюме цикламенового цвета. Она даёт мне возможность сделать вдох.       — Наконец! — Миссис Уокер порывистым движением преодолевает прихожую и обнимает незнакомца. Бабушка нежно берёт меня за предплечье и выводит из-за двери. Я поднимаю глаза на вошедшего.       Ткань синего пиджака мнётся на сгибе у локтя, обнажая контур мышц, когда молодой человек поднимает руку, чтобы поприветствовать мою бабушку. На пальцах правой кисти несколько колец, на левом запястье – часы.       — Добрый вечер, — с его губ слетают первые два слова в нашем диалоге и падают прямо передо мной.