Приятная бронза

Толстая цепь ударяет его по груди, когда она вылетает из-под игровой кофты, а сам парень подпрыгивает от радости. Одна из подвесок не очень приятно ударяет кожу своим острым концом, и только от этого он чуть хмуриться, потирая ребром руки это место через ткань. Но даже это Диму не отвлекает его от мыслей, чтобы найти и направиться прямо к Ильясу. В суматохе на площадке он выглядывает темную макушку, которая постоянно лавирует между игроками и тренерами. Куркаев то улыбается, то хмуриться, когда кто-то пытается ему что-то сказать через шум на арене, чуть наклоняясь к каждому, чтобы расслышать. Ильяс как-то по смешному строит гримасу на лице и незначительно повернул голову, чего хватает, чтобы зацепить Лызика краем глаза и слишком довольно улыбнуться. Парень даже заметил, что ему как-будто подмигнули. Он встряхивает головой и отвлекается немного, отправляясь к ребятам из Зенита, поддержать. На пути тут же стоит Воронков, и Лызик без слов, по-дружески, обнимает его, стараясь быть рядом с ним не таким радостным. Мужчина кисло усмехается и неловко прокашливается. — Не наша партия эта была…— Федя поджимает губы и кивает, разъединяя объятья, — Сейчас было бы глупо нам что-нибудь говорить. Сами виноваты, — Федя фыркает и переступает с ноги на ногу, — Не стой здесь. Тебя вон, уже пасут, — мужчина хмыкает и слабо улыбается, показав кивком в направлении другой стороны от них. Дима хлопает его по плечу и намеревается только обернуться, как на него сзади практически наваливаются, заставляя чуть наклониться и потерять ориентацию в пространстве. — Да Ильяс! —Дима чуть шатается, но перехватывает того под руку, чтобы не свалиться вместе на площадку. — Да такую дылду не уронить, — Куркаев улыбается слишком довольно, — Ну и как тебе? — Что именно? — Лызик приподнимает бровь, переложив руку на его плечи, чуть приобнимая и слегка прижимая к себе. — Не будь актером, тебе вообще, знаешь ли, не идёт. Лызик непонимающе хмуриться, и лупит глазами на Куркаева, что тот закатывает свои. — Дима, забудь сейчас то, что я сказал, — он разводит руками в стороны, после взмахнув, — Я спрашиваю тебя про победу. Как по эмоциям? Дима пожимает плечами. Он задумывается, не заметив, как отпустил руку Ильяса, который пользуется этим. Куркаев оказывается к нему лицом и тянет одну руку вперёд, большим пальцем разглаживает образовавшуюся между бровями складку. На этот жест Дима тут же делает удивлённо-невинный взгляд, переключая свое внимание на Куркаева. — Не грузись сейчас. Мы победили. Он улыбается так, что в груди начинает сильно гореть от щемящих чувств гордости, благодарности и от чего-то нежности. Сами щеки тоже горят то ли от улыбки, то ли от совершенно непонятно откуда взявшегося смущения. Куркаев лишь качает головой, потянув за собой к ребятам за край игровой футболки. Он лишь совсем невесомо касается кожи, что скрыта под ещё одним слоем одежды, но этого хватает с лихвой, чтобы Лызик больше вспыхнул ушами, поджав живот. Празднование шумное, веселое. Каждый улыбается устало, но до невозможности довольно, от чего атмосфера в раздевалке весит совсем расслабленная. Кто-то пританцовывает голосящей из колонки музыке, кто-то просто расслабленно сидит на своем месте, вытянув ноги поперек помещения, а кто-то потягивает какой-то лёгкий алкоголь прямо из бутылок, передавая его следующему. Ильяс качает головой в такт звучащей музыке, печатая постоянно что-то в телефоне, а Дима, прикрыв на пару мгновений глаза, растекается на месте рядом. Он с большой неохотой открывает глаза, когда его бессовестно хлопают по оголенному бедру, на которое открыли обзор завернувшись края шорт Лызик практически безучастно приподнимает брови, смотря на Куркаева, который опять лыбиться и с силой сжимает его кожу на бедре. — Спать собрался? — Я бы с удовольствием, — Дима в действительности зевает, прикрывая рот ладонью, а другую вытягивает вверх, потягиваясь, — Но ещё надо же… — Пойдем, прогуляемся? Дима опять хмурится, так и не закончив свою фразу. Ильяс выглядит таким довольным и счастливым сейчас, что это сбивает с толку ещё больше. — Зачем? Сейчас Пламен придет с интервью и нам надо будет… — Дима, — голос звучит таким приказным тоном, что Лызик не произвольно выпрямился в плечах, — Оторвал свою жопу с месте. Пошли. Поговорить хочу. Дима сглатывает, вытерев неожиданно вспотевшие ладони о собственные бедра. Под цепкий и гипнотизирующий взгляд карих глаз, он встает со своего места, одернув игровую футболку вниз. Пока Ильяс говорит Косте, чтобы их не теряли и они скоро вернуться, Лызик выскальзывает из в миг ставшей душной раздевалки, давая себе небольшую фору для мыслей. Но он даже не успевает зацепиться хотя бы за одну из множества мыслей в его голове, как его опять хватают за края футболки, сразу утягивая на собой по коридорам родной арены. Спрашивать о чем они будут говорить и вообще куда его ведут Дима не решается. Слишком уж Ильяс сейчас серьезно настроенный. Лызик смиряется, что его сейчас и убить могут, где-нибудь в темном углу, как он резко впечатывается в спину остановившегося Куркаева. Тот осторожно оглядывается по сторонам, не сильно сжав футболку Димы, и тихо толкает какую-то дверь, утягивая парня за собой. Лызик не расторопно оглядывается и понимает, что Ильяс стибрил у администраторов ключи от инвентарной, не чувствуя угрызения совести. Дима в удовольствие берет из корзины один из мячей, сжимая его в руках. — Нашел, что сейчас в своих лапищах сжимать, — Куркаев закрывает дверь на ключ, произнося фразу так, будто это действие Лызика оскорбило до глубины души, — Не для этого ты их используешь. Дима фыркает, прокручивая мяч в руках: — Мне казалось, что это и есть наша работа — сжимать и бить по мячикам. Он взыскивающе поднимает взгляд на облокотившегося спиной на дверь Куркаева, подмечая, что тот довольно-устало зажмурил глаза. — Так и есть. Но я удивлен, что ты сейчас глупо или пошло не пошутил, — Ильяс проходит в глубь комнаты, обходя парня, что так и стоит с мячом в уголке возле корзины, — Решил оставить мне эту привилегию? — Тебе, как будущей замене капитана нашей команды, позволено все. И даже то, что я не стану возникать по поводу этого неуместного комментария, — Лызик старается сделать умный вид, на полном серьезе произнося слова, в правдивость которых не верит даже он сам. Куркаев удивленно поднимает бровь и ведет носом, склоняя голову к одному плечу. — Это на тебя так победа подействовала? Дима издает звук, похожий на утвердительное фырчанье и разворачивается к нему лицом, в не котором роде даже испуганно подмечая, что будущий капитан оказался за пару мгновений слишком близко. Ильяс внимательно заглядывает ему в глаза, чуть запрокинув голову. — Мне уже не по себе становиться, Ильяс… — Лызик тянет его имя, все еще не позволяя себе называть сокращенной формой, которую разрешил и сам Куркаев. — Не укушу без разрешения, не боись…— Ильяс переводит взгляд вниз, фиксируя его на выпирающей под футболкой цепочке. Он ловко сначала поддевает ворот, скользя пальцами под ткань, а потом уже и цепляет золотую цепочку толстого плетения. Замашки второсортных реперов, думает Куркаев, пока ведет указательным и средним пальцем по краям украшения, выводя их вперед. В них не то чтобы приятно упирается островатым концом одна из подвесок, но это не мешает ему осторожно потянуть все это на себя. Лызик покорно наклоняется ниже: не сильно, чтобы лицо все же оказалось на уровне с лицом Куркаева, который томно рассматривает его. — Притаился, будто действительно съесть тебя собираюсь, — Ильяс склоняет голову в бок, притянув за цепочку совсем-совсем близко, — Принуждать тебя не буд… Он не успевает договорить, потому что он Дима сам обхватывает его за плечи и с нажимом толкает к свободному месту у стены, будто пытаясь впечатать туда. Куркаев в раз становится каким-то маленьким и неожиданно хрупким под ладонями Димы, хотя в росте они имеют разницу не более 8 сантиметров. Лызик тяжело раздувает ноздри, наклоняясь к лицу мужчины. — Этого хотел, да? — он выставляет руку над головой Ильяса, упираясь локтем и окончательно придавливая своей грудью к стенке. — О чем ты? — он приподнимает бровь, с неподдельный интересом ожидая, что тот будет делать дальше. Парень медленно облизывает губы, уткнувшись лбом в лоб и устанавливая зрительный контакт. — Почему ты всегда не рассматриваешь вариант, где кусаться могу и я сам? Лызик практически слепо тыкается губами куда-то выше губ: то в нос, то в небольшой нагубный треугольничек, касаясь совсем-совсем невесомо. — Потому что в отличии от тебя, я доверяю. А ты, белобрысая ворона, даже сюда-то пришел через силу. Будто я бы тебя прямо здесь и убил на месте, — Ильяс закатывает глаза, руками ловля увлёкшегося мелкими касаниями Диму за щеки, тем самым заставляя опять обратить взгляд на себя, — Я же не страшный совсем. Чего так опасаешься то? Парень долго выдыхает и опускает взгляд на чужие губы. Он мнется с ответом, после чего неожиданно тихо выдает: — Да потому что со мной никто так не возился, как ты. Не привык я… Куркаев понятливо хмыкает, погладив за ушами осторожно большими пальцам. — Но что тобой движет сейчас, если я тебя смущаю? — мужчина старается говорить в тон Диме, терпеливо ожидая решительных слов. — Ты мной и движешь. Будто у меня выбор был — не повестись на все твои эти… заигрывания? Если это можно так назвать. Лызик ведет бровями и, наконец, сокращает расстояние между их губами, как-то даже трогательно уже хмурясь. Его опущенные ресницы смешно щекочут щеки, и Ильяс не может сдержать мелкую смешинку, поудобнее располагая руки на широкой спине. Дима жмется от этого еще ближе, не рассчитывая, что может своими габаритами пережать другого человека. Куркаев не закрывает глаза, отмечая, что щеки Лызика медленно начинают заливать румянец, и он не отказывает себе в удовольствие переместить одну из рук на лицо Димы, огладив пылающую кожу. — Ты такое жалобное лицо строишь, будто я действительно сделал не так… Точно все окей? — мужчина сам прерывает их поцелуй, заглядывая неожиданно волнительно в глаза. — Полный. Просто мне мало…— губы чуть дрогнули, но парень тут же тянется обратно, намного настойчивее проталкивая свой язык между губ. Руки смелеют также как и губы, и теперь сжимают игровую потную футболку на спине так, что Лызик даже в какой-то момент чувствует обломанные ногти, мелко скребущие кожу. Сам парень свои ладони сует под чужую кофту, жадно оглаживая горячую кожу пресса и ребер. Ильяс поджимает живот, стараясь не фыркать от смеха в поцелуй. А все еще весящие бронзовые медали на их шеях бренчат, когда ударяются друг об друга от контакта их владельцев.