При прочих равных условиях

Докладчик отпил из стакана и продолжил говорить, но для Дамблдора его речь после первого же предложения превратилась в нечто слитно-зевотное, и он начал чаровать обычное перо в Самопишущее – это всегда его выручало на заседаниях и МКМ, и Визенгамота, а бубнеж этого докторишки магических наук он потом перечитает, на досуге. Они там, в этих полудиких восточных странах, считают, что их институты обязаны вести научную работу, полнейшая чушь – это же просто школы для малолетних дебилов, а они их то академиями обзывают, то институтами, школа это, ш-к-о-л-а.       А пока он задумался о своем – наступает Хэллоуин, и следует проверить кое-что в доме Поттеров, не слишком ли он...       Монотонный голос лектора меж тем продолжал:       – Симплексный метод является универсальным экономико-нумерологическим методом... условия задачи необходимо представить в виде... количественно описывающих особенности функционирования изучаемого объекта... метода является его универсальность, то есть возможность использования для решения любых задач, условия которых записаны в виде... обладает тем достоинством, что при приближении... целевую функцию, к экстремальной крайней угловой точке... позволяют получить многогранник решений или симплекс, крайняя угловая точка... превращает функцию в максимум или минимум... подготовка информации включает введение переменных... поиск опорного решения... поиск оптимального решения...       Дамблдор очнулся от аплодисментов, которыми награждали невысокого болгарина, и тоже пару раз хлопнул в ладоши, после чего, наконец, закрыл заседание. *** Дома, а Хогвартс Дамблдор уже давно считал своей личной вотчиной, он расправил свиток и с неудовольствием понял, что хоть он и зачаровал перо на самостоятельную писанину, но чернила в нем закончились, а он вроде как вздремнул и пропустил момент, когда нужно было произнести "Атраменти", поэтому часть доклада была в пропусках и царапинах от кончика пустого пера.       Ну да ладно, основное он разобрал и попробует применить к ритуалу развоплощения Тома, тот, несмотря на ужасающие последствия от создания крестражей, по-прежнему оставался авторитетом для чистокровных семейств. Однако его линия на еще большее отделение от магловского мира мешает лично его, дамблдоровскому Плану, поэтому Дамблдор учил Лили, как наносить под коврами руны, – они должны быть собственноручно исполнены живущими в доме, к тому же, несмотря на происхождение, она была одной из самых сильных ведьм и могла напитать их сама. *** После водворения совершенно никому не нужного младенца к противной сестре Лили, осматривая разрушенный второй этаж дома и не находя даже следов Фиделиуса, Дамблдор не нашел и следов ритуала, произведенного Лили, а он ведь проверил правильность нанесения кровавых рун. Дамблдор решил перечитать второй том курсической книги прошлого столетия, когда ритуалистику еще преподавали на седьмом курсе, задолго до начала его учебы в Хогвартсе, и понял, что он учел не все, – очень меленькими буковками в конце примечаний была сноска: "... также рекомендуется перезапустить остальные ритуалы после завершения оного, иначе при его срабатывании может произойти их конфронтация. Во избежание непросчитываемых последствий от ритуала развоплощения, а также для его усиления, особо выделяется перезапуск Фиделиуса, основная работа которого противоречит... защищать... уничтожать... как основных антагонистов..." Зрение его подвело, он давненько уже замечал, что ему трудно читать в наступающих сумерках, но пока таких промахов не было и на эту мелочь он не обращал особого внимания.       В тайной части Книги Хогвартса было четко видно, что Петтигрю выжил, как и то, что Том сейчас находится в промежуточном состоянии между смертью и жизнью, и Дамблдор уже привычно расчертил пергамент на две части, для положительных и отрицательных моментов текущего состояния дел, потом нарисовал многогранник, стал изменять переменные и смотреть на итоговый результат.       Он посетил госпиталь Святого Мунго, где ему выписали очки для чтения, а также рекомендовали пройти полное обследование, но срочные дела пока не позволяли могучему колдуну потратить на госпиталь даже неделю – куча недобитых Пожирателей Смерти хоть и спряталась после смерти их вожака, но ведь есть и такие, как Лестрейнджи со своей Беллатрисой, да и перед Снейпом неудобно, Лили-то не спаслась, и вернувшийся в лоно Света зельевар покорно ушел за аврорами, показав Метку, а потом в Азкабан угодил, словом, некогда ему. *** Спустя четыре года, когда выдалась наконец свободная неделя, Дамблдор вспомнил о настойчивой просьбе Сметвика и лег на обследование – но не прошел его до конца, дистанционный считыватель некоторых заклятий показал, что будущее его оружие, воспитываемое в лишениях, находится на пороге смерти. Пришлось аппарировать в магловскую больницу – мальчик лежал под капельницей в окружении попискивающих артефактов, Дамблдор жестом заставил их умолкнуть, чтобы не мешали осмотру. Магическая диагностика выдала рунный рисунок комы.       Дамблдор еще раз посетил больницу, когда состояние ребенка еще ухудшилось, ещё раз его проверил, а потом в тайной части Книги Хогвартса исчезла фамилия Поттер, значит, он все-таки не выжил. Ну что же, не судьба, пожал плечами великий светлый маг, пора переходить к запасному варианту. *** Невилл Лонгботтом с детства знал о своей исключительности – даже Волдеморт пришел убивать его первым, растеряв при этом почти все силы, и второму ребенку Пророчества достались лишь крохи, и хотя они оба выжили после Авады, тот, второй, был слабосилком и умер из-за последствий проклятия в раннем младенчестве. Нужные газеты в нужном русле донесли до магического сообщества нужные факты, и игрушки с худеньким черноволосым растрепышем сменились на плотную, если не сказать полную, фигурку с гладкой прической. *** Внезапное пробуждение находившегося в коме пятилетнего ребенка никого в больнице не удивило, таких случаев было много, дети так пластичны, и даже этот мальчик, пережив две клинические смерти из-за отключения приборов жизнеобеспечения, притом что в остальных палатах ничего подобного не было, резво пошел на поправку. Медики уже давно доложили куда надо об избитом до полусмерти ребенке, и пусть полиция и прочие структуры начали шевелиться только спустя неделю, но прежних опекунов мальчика все же настигло возмездие: у них отобрали сына, а самих посадили на десяточку каждого, вернее, поместили в лечебницы – они несли такой структурированный бред о магии и мальчике-колдуне, из которого они выбивали "ненормальность", суя в доказательство какой-то замызганный лист пергамента, на котором не было ни одной строчки, что два доктора написали совместный труд о взаимном усилении у супругов параноидальных бредовых состояний. *** Гарри Джеймс Поттер, который после комы имел проблемы с памятью, теперь носил имя Джон Смит, жил в фостер-семье среди еще пяти приемных детей и учился в школе в первом классе. Проблемы со зрением решились подбором очков, проблемы с прической – короткой стрижкой и применением косметических средств, одевали и кормили хорошо, отношения в семье оказались ровными и доброжелательными, и мальчик никому не рассказывал о снах-кошмарах, в которых его избивали и морили голодом. Мальчик считал их продолжением романов Диккенса про сироток, он много и жадно читал все подряд, и отчего-то наибольшее впечатление на него производили именно такие произведения.       Письмо с приглашением маглорожденного Смита на учебу в Хогвартс принесла декан факультета Гриффиндор, она же и сопровождала его за покупками, быстро и скучно рассказала (было видно, что список вопросов у всех первокурсников одинаков - она сразу отвечала, не дослушивая вопрос) о школе, о Косой аллее и совах, о поезде и порядке прохождения на дробную платформу, помогла ему купить неброский чемодан с расширением пространства, палочку из бузины с пером феникса, учебники и остальное по списку, перенесла на задний двор дома приемных родителей – и Джон Смит на целый месяц погрузился в чтение волшебных книг и разглядывание в телескоп ночного неба.       Теперь начали сниться другие сны, не про побои и голодовки, а про колдовство и полеты на метле, и Джон Смит уверился, что у него очень развитое воображение. Потому что купленная для дополнительного чтения книга "Взлеты и падения темных искусств", в последней главе которой описывался подвиг Невилла Лонгботтома, Мальчика-который-выжил, вызвала у него сон, в котором к нему подходили разные люди, пожимали руку, называли его тем же прозвищем, что и у Невилла, но при этом именем второго мальчика, который был слабеньким магом и умер от последствий проклятия. Второго мальчика звали Гарри Джеймс Поттер, и Джон Смит после пробуждения прокрался в комнаты опекунов, вытащил из сейфа свои документы и много чего интересного про себя узнал, не все во сне оказалось фантазией. Например, его имя до приема в фостер-семью было Гарри, возможно, что и второе тоже совпадало, как совпала и фамилия, но так было принято у ювеналов – если ребенок психотравмирован, его обследуют психологи, а по их заключению белый лист личности мальчика можно было заполнять заново. Они начали с того, что сменили имя пострадавшего ребенка, нашумевшее в газетах за октябрь одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, на новое, что и закрепили по судебному решению. И Гарри Поттер исчез, а появился Джон Смит, родившийся второго августа одна тысяча девятьсот восьмидесятого года; он рос довольно непоседливым ребенком, разве что любил сидеть за книгами, психологи уверились спустя пару лет, что у мальчика все хорошо, и дали приемным родителям новые рекомендации. На этом пухлая папка с его врачебными и иными документами заканчивалась, Джон аккуратно вернул ее на место и спрятал волшебную палочку, закляв замок сейфа Коллопортусом. *** В поезде сидел задумавшийся мальчик с гладко причесанными черными волосами, в очках с аккуратной оправой прямоугольной формы и в опрятной одежде. На подаренные ему на день рождения фунты, которые он по примеру декана МакГонагалл обменял в банке Гринготтса на галеоны, он купил много книг с развалов, старых, и в некоторых нашел нужные ему сведения. Дом фостер-семьи находился в двух шагах от Дырявого Котла, и за август Джон ходил туда несколько раз, рылся в букинистических магазинах и в книгах, выставленных в подворотнях прямо на деревянных поддонах, потратил почти все деньги, но ни о чем не жалел – если письмо ему пришло не на имя Гарри Поттера, а на имя Джона Смита, это ведь значит, что две его клинические смерти после избиения дядей Верноном стерли его как личность во всех книгах учета волшебников.       Про Книгу Хогвартса и Книгу учета малолетних волшебников в Министерстве довольно много было написано в старой истрепанной Истории Магии, но только в оригинале, то есть в Книге Хогвартса, все волшебники учитывались от первого выброса до смерти, и Джон решил, что проберется в Зал Определения, вход туда никому не запрещен, просто он хорошо спрятан в подземелье Главной башни. Проведенные им ритуалы по восстановлению памяти и установке защиты разума от несанкционированных воздействий, таких как Обливиэйт и Конфундус, также слегка искажали и Легилименс, и их следовало повторять раз в неделю. Кроме того, существовал очень энергоемкий ритуал Отсечения, после которого Джон валялся без сил полтора дня, в книге указывалось, что не стоит такое делать в ненасыщенных магией местах, и Джон решил его повторить уже в Хогвартсе, этот ритуал был обязателен к повтору раз в месяц, на полнолуние. *** На распределении Джон быстро прошел на факультет родителей – после одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года упоминаний про их подвиг было немного, а вот до этого даже в архиве редакции "Ежедневного Пророка" не было ничего, вернее, в газетах в течение четырех лет после памятного всем второго ноября одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года были пустые белые пятна.       Ритуал возвращения памяти показывал нечто противоречащее газетным статьям – в памяти был не полудохлый Темный Лорд, который потратил силы на Невилла-который-выжил, а после этого тут же пошел на всякий случай убивать второго ребенка Пророчества, а колдун с огромной магической силой. После убийства мамы этот колдун послал в Джона (как он даже мысленно себя называл) зеленый луч заклятия, но спустя пару мгновений взорвался ошметками черного дыма. Дальше память сбоила, было недолгое пробуждение во время полета на грохочущей махине высоко в небе, потому что они обогнали вертолет, но все дальнейшее Джон помнил, начиная с того, как он беспомощно замерзал в корзине у дверей на крыльце. И он очень хорошо помнил ощущение огромной подавляющей силы от человека высокого роста с красными глазами и белой кожей, который на его глазах небрежно отбросил маму так сильно, что она пролетела метров пять и с хрустом костей впечаталась в стену. Джон помнил ту вмятину в кирпичной стене и неестественно изогнутую шею мамы, и заклятие, которым колдун пользовался при убийстве, оно называлось Экспульсо – колдун просто сказал это слово, отмахнувшись.       Тот-которого-нельзя-называть пользовался беспалочковой магией, а Джон вычитал, что это под силу только магам с огромным резервом. *** В спальне их оказалось пятеро – двое чистокровных, двое полукровок и он, маглорожденный. Чистокровные дети враждовали между собой, высокомерный Невилл каждое утро пренебрежительно говорил чистокровному Рону, чтобы тот отвалил, полукровки приглядывались к обоим мальчикам, а Джон остался предоставлен самому себе.       Кроме него на первом курсе оказалась еще одна маглорожденная девочка, которая как собачка бегала за Невиллом, выполняла за него домашку и счастливо улыбалась, когда Невилл небрежно ее благодарил. Девочку звали то ли Вергилия, то ли Миранда, то ли Гермиона – Невилл не особо старался запомнить, как ее зовут, а она на все имена откликалась с такой готовностью, что это вызывало у Джона кривую усмешку.       Он проводил большую часть времени в библиотеке, включая все выходные и время после обеда в будни, возвращался перед самым отбоем, а еще в начале октября дополнительно к ритуалу Отсечения провел ритуал Незначительности для Уизли, потому что один из близнецов, братьев чистокровного Рона, выбрал именно его, чтобы тестировать свои зелья. Ритуал мог быть направлен как на одного человека, так и на всех членов одной семьи, и даже на большую группу, не связанную родственными узами, но такой мальчику еще не потянуть.       Джон, что уже пару раз носил на голове перья вместо волос, проведя два энергозатратных ритуала, валялся без сил оба выходных – как назло, и этот ритуал должен проводиться в ночь начала полнолуния. *** В конце октября проводились уроки полетов на метлах. Невилл барражировал наверху, восседая на собственной метле, и с презрением смотрел, как крутится на месте полукровка Дин Томас, пытаясь укротить школьную метлу, но тут в него со всего маху врезался Рон Уизли, гонявшийся за первокурсником-слизеринцем. Невилл падал недолго – его подхватила заклятием мадам Трюк, и Рону с тем слизеринцем влетело от прибежавшей профессора МакГонагалл.       Невиллу пришлось стать секундантом у Рона – больше никто не согласился, ни упавший все-таки Дин Томас, ни его друг Симус Финнеган, а про Джона он и не вспомнил, ритуал сработал на совесть.       Что там произошло на дуэли, никто толком не знал, только на следующее утро у Гермионы Грейнджер, Невилла Лонгботтома и Рона Уизли вид был бледный и подавленный, а вызвавший на дуэль слизеринец с красивым именем Дракон сидел между своими двумя здоровяками-друзьями и смеялся.       Джон расспросил Толстого Монаха о прошлой ночи, и тот поведал, что видел пробежку трех первокурсников-гриффиндорцев от Зала Славы до поворота в Запретный коридор, а дальше не сумел проследить, за поворотом были навешены мощные чары от призраков. Он дождался первокурсников и следовал за ними до портрета Полной Дамы, но дети молчали, испуганные до бледности и дрожи.       Джон подружился со всеми призраками, потому что все равно время от времени хотелось с кем-нибудь поболтать. *** Как первого ноября посреди Большого Зала орали на Дамблдора высокая старуха и миссис Уизли, Джон записывал на омнинокль, и позже неоднократно просматривал эту запись – очень ему нравились попытки директора заткнуть вышедшую из себя миссис Лонгботтом, но та вроде бы в свое время лет тридцать отработала аврором, так что заклятия Немоты отбивала с легкостью. Суть ее требований заключалась в том, чтобы директор выгнал из школы Рона Уизли, подбившего ее внука на поиски тролля, мол, не для того она растит Избранного, чтобы им отобедало чудовище. Миссис Уизли бурно против этого протестовала, и заклятия Немоты отбивала не хуже.       С первого по тридцатое ноября на уроках было спокойно – Грейнджер лежала в Больничном Крыле, на уроках Трансфигурации все легко выполняли преобразования, как и Чары на уроках профессора Флитвика – никто не подскакивал на месте и не орал, что все неправильно машут палочками; даже профессор Снейп не так вызверялся на гриффиндорцев. Но хорошее быстро закончилось, Грейнджер выписали. Тогда Снейп и Флитвик стали накладывать на девочку Немоту, едва та пыталась всем напомнить, какие они глупые; только на Трансфигурации она отрывалась, и первокурсники озаботились выучить заклятие Глухоты в именной модификации – Флитвик знал и такое заклятие. Сначала к Флитвику обратились за ним слизеринцы, оценившие тишину на уроках, следом его выпросил у одной курносенькой слизеринки обаяшка Симус, научив Дина и Джона, так что теперь, после того выступления дуэта чистокровных волшебниц (а мама Рона переорала миссис Лонгботтом), все трое в сторону двух чистокровок вообще не смотрели и старались не пересекаться, и оказалось, что Джону есть о чем с этой парой поговорить.       Они стали втроем уходить делать домашку в библиотеку – там доставучая заучка им не мешала и не вырывала пергамент из их рук, мол, они такие дураки, что если им на ошибки не указать, то они получат Троллей и с них снимут баллы, которые она зарабатывает в поте лица.       Мадам Пинс по просьбе ребят отвела им трехместный стол под окном, а также поставила заглушку на лампу посреди стола — она ценила тишину в библиотеке. *** При посадке на поезд, отвозящий всех на зимние каникулы, они втроем сели в одно купе, сыграли несколько партий во взрывного дурака, пообедали прихваченными с завтрака сардельками и завалились спать. Джона встретила миссис Смит, как оказалось, уже вырастившая в разное время парочку маглорожденных волшебников, и повязала ему на шею связанный ею красно-желтый шарф.       Все приемные дети Смитов приехали из своих школ, и каникулы пролетели так быстро, что Джону показалось, что их и не было вовсе.       Обратно они тоже ехали втроем; к ним в купе попыталась было подсесть Гермиона Грейнджер, но именное заклятие Глухоты сработало, и она ушла в туалет, поорав и вытерев слезы от невнимания одноклассников, – ведь девочек, живущих с заучкой в одной спальне, ребята перед самыми каникулами пожалели и их тоже обучили этому полезному заклятию. *** Время летело очень быстро, уроки становились все интереснее и сложнее, но Джон выбрал время и отыскал все-таки Зал Определения.       На постаменте из гранита лежала огромная Книжища, которая открылась при приближении мальчика, и тот выяснил, что записан он в ней как Гарри Джеймс Поттер, родившийся пятнадцатого августа одна тысяча девятьсот девяносто первого года, то есть в день, когда он прочитал свое досье. Ну и ну, подумал Джон Смит, родившийся согласно этой же Книге второго августа одна тысяча девятьсот восьмидесятого года, Книга как-то отследила магловские изменения и вписала их в себя. А потом решил, что это не Книга, а он сам изменил написанное, своим убеждением, что он Джон Смит и второе августа – его день рождения. Больше ему Книга никого не показала, так и было описано в той старой Истории Магии, что все остальные, кроме директора школы, владеющего артефактом считывания всех имен, могут узнать лишь про самих себя.       Джон вышел из Зала Определения успокоенным – Гарри Джеймсу Поттеру всего восемь месяцев от роду, и пошел, насвистывая, на встречу с приятелями, те обещали показать ему распасовку футбольным мячом. *** Дракон, улетающий в закат на фоне догорающей хижины, – одно из красивейших зрелищ в мире, и Джон зарисовал его. *** Победил факультет Слизерин – и Прощальный завтрак прошел под зелеными стягами. Отчего-то в поезде не оказалось Невилла Лонгботтома, а Рон Уизли и Гермиона Грейнджер сидели заплаканные, но это прошло мимо Джона, Дина и Симуса, они опять хохотали над подкопченной симусовой рожицей, и все вместе решили, что прирожденному пироманту во взрывного дурака играть не стоит. К ним в купе ворвалась разъяренная Гермиона Грейнджер и долго орала, беззвучно раскрывая рот, потом зарыдала и ушла, поняв, что никто не спешит снимать наложенное всеми тремя заклятие именной Глухоты. *** Миссис и мистер Смит вывезли всех детей на обязательное морское оздоровление, потом они на неделю сходили в поход по лесам Уэльса, потом было еще много чего интересного, но каникулы закончились и пришла пора идти за покупками на второй курс – письмо с перечнем лежало на подоконнике комнаты Джона.       На Косой аллее им троим было весело – еще бы, не часто можно увидеть драку без палочек между взрослыми волшебниками. Локхарта они оценили, поморщились, но книги купили – а куда деваться, если они внесены в список учебников.       На пиру в честь начала учебного года второкурсников было столько же, сколько на Прощальном завтраке – Невилл Лонгботтом, как они припомнили, и тогда уже отсутствовал, но только сегодня им объявили, что мальчик переведен на домашнее обучение, и распределенная к ним на факультет рыжая Уизли громко зарыдала, сквозь слезы укоряя старосту Персиваля Уизли, что Шляпа ей предлагала Хаффлпафф, а он ее уверил, что Невильчик очень ждет знакомства с нею... дальше их двоих накрыл купол Тишины, а потом их развели по факультетам.       После Хэллоуина в школе происходило что-то непонятное – вроде кто-то баловался запрещенной темной магией, окаменив кошку завхоза, потом пострадал первокурсник Гриффиндора и их привидение, но лучше всего оказалось попадание заучки до конца года в Больничное Крыло – тишина на уроках нарушалась только Роном, после заболевания Грейнджер все пытавшимся влезть в их тройку, и Джон научил Симуса и Дина ритуалу Незначительности от Уизли, ото всех скопом.       После отмены экзаменов на Прощальном завтраке объявили, что Джиневра Уизли переведена на домашнее обучение, но она же не Избранный мальчик, и потому никто не обратил на это никакого внимания. *** Третий курс прошел быстро, как и начало четвертого, и тут к Джону подкрался песец – Дин Томас одно время жил с отцом в Советском Союзе, где и нахватался словечек, объясняющих суть неприятных событий одним словом.       Пришлось Джону Смиту вставать и отдуваться за Гарри Джеймса Поттера, приняв его Контракт на себя, он успел прочитать, чем грозит ему отказ.       Дин и Симус сначала только хохотали над Джоном, неудачно спрятавшимся за псевдонимом, но затем быстро соорганизовались и помогли искать информацию о том, как победить дракона, по Запретному Лесу драконий рев разносился далеко; Лаванда же и Парвати сообщали им все новости, девочки помнили, кто им обеспечил тихую жизнь в спальне. *** Джон выхватил золотое яйцо прямо из-под носа драконицы, что на него не смотрела, а яростно рвалась к трибунам – полный ритуал Незначительности сработал как надо, и драконица его не видела, и остальным до него тоже дела не было.       Даже Грозный Глаз на уроках ЗОТИ беспомощно крутил головой, что было невероятно – его Око должно было видеть сквозь ритуал, и Джон уселся читать про такие артефакты. Он выяснил, что Око не работает в полную силу, если присвоено незаконно, но какое его дело, может, отставной аврор его не своровал, а... Ан нет, только украденное Око так себя ведет, и Джон стал относиться к кумиру Рона с подозрением. *** Парвати и Джон нарядились в схожие цвета, станцевали тур вальса на Рождественском балу, и Джон принялся за изучение способов плавания в холодной февральской водичке.       Парвати была девочкой довольно увесистой, но Джон полтора месяца тренировался с тяжелым куском древесины; проплыв до ближнего берега, он аппарировал к трибунам, так было быстрее, чем грести через все Озеро.       Оставался последний тур, и он в сто пятый раз отказался идти к директору на разговор – как Чемпиону, ему можно было носить амулеты, ограждающие от внушений и ядов, в истории Турниров много всякого бывало, и Джону сделал такие отец Парвати, кроме того, как Чемпиону, ему можно было выбирать, с кем общаться.       На память Джон не жаловался, и он уже давно выяснил, как появляются белые пятна в газетах и на колдографиях, равно как и то, кому это выгодно. *** Дамблдор слепо смотрел на исчерканный лист с его Планом, потом с рычанием порвал тот давний доклад болгарина на МКМ, который как-то спутал ему разум, и думал, думал, напрягая мозг. Пока ничего не надумывалось, этот маглокровка Джон Смит оказался выжившим Гарри Поттером, а он знал истинного победителя Тома, это другим можно и нужно внушать иное – по Книге Гарри было целых три с половиной года! То есть Джон уже три с половиной года знает, что он Гарри Поттер, и скрывает это, и к чертям летят попытки задурить мальчику голову – тот ссылается на Положения Турнира и носит амулеты иноземной, совсем ему незнакомой работы. Конечно, будь у Альбуса возможность выходить из Хогвартса, он бы нашел такие же и взломал, но Августа до сих не отошла от смерти Невилла перед Зеркалом Еиналеж, и наняла киллеров-ирландцев, чтобы те отслеживали его, как жаль, что Волдеморт не поверил в то, что Невилл тоже Избранный. Конечно, не поверил, он же знал, кого шел убивать в ту ночь на Хэллоуин, и Квиррел попросту проткнул живот Невилла трансфигурированным мечом. А он сам добрался слишком поздно, дух Волдеморта уже исчез из протухшего и разлагающегося тела заики, а уж как смотрела на него Августа...       Дамблдор опять привычно разделил лист пергамента на две части и принялся за новую схему. *** Джон прошел в Зал Определения и задал вопрос, который долго формулировал, но все-таки Книга прошелестела и открылась на той странице, где она почему-то называла Волдеморта Томасом Марволо Реддлом, — в каком состоянии тот колдун, что убил его маму и попытался прикончить его самого?       Дамблдор в единственной их беседе намекал, что настолько сильный маг умер не до конца, и Джон это принял, хотя многое поставил под сомнение.       Книга показывала, что Томас Марволо Реддл практически жив, хотя и не совсем, и в ночь перед третьим туром Джон провел ритуал Незначительности для Волдеморта-Реддла и его последователей, ритуал оказался довольно изматывающим, то есть последователей было много. Но он уже не маленький мальчик, способы восполнить магический резерв знает – и Джон залпом проглотил Восстанавливающее Зелье. *** Над кладбищем кружили и каркали вороны, в котле неподалеку бурлила мерзко пахнущая жижа, а растерянно озирающийся невысокий волшебник не видел сидящего на постаменте Джона. Волшебник что-то тихо говорил свертку в своих руках, оттуда доносился шипящий голос, велевший не болтать, а быть наготове – раз Кубок здесь, значит, мальчишку перенесло тоже, и Хвост, такое Джон уловил имя в шипении из свертка, просто его не видит. Гоменум Ревелио не срабатывало на проведшем ритуал Незначительности, положив сверток у постамента, Хвост отходил все дальше, раз за разом уже почти истерично выкрикивая поисковое заклинание.       Когда Хвост скрылся за большим памятником, Джон подобрал сверток, Кубок приманив Акцио, но увы, принести гомункула ему было не суждено – Хвост не умел толком пеленать младенцев, и Джон вцепился в голую ножку.       Ножка под его пальцами вспыхнула и расплавилась до кости, а потом вспыхнул и остаток Темного Лорда, когда-то сильного и мощного колдуна, поэтому Джон вывалился перед трибунами с руками и лицом, измазанными копотью. Кроме Кубка и палочки в левой руке ничего больше не было, правая кисть сжимала кусок обугленной тряпки, маленький такой кусочек.       Некоторые гости Турнира со стоном падали на землю, хватаясь за обугленные метки, и исчезали с трибун, став маглами и оказываясь вместо Хогвартса на пустом холме среди нагромождения гранитных валунов, но эти исчезновения мало кто замечал – все взгляды были прикованы к победителю Турнира. *** В "Ежедневном Пророке" об эпидемии потери магии ничего не писали – просто об этом не знали, а писали про пропавших куда-то узников Азкабана и некоторых весьма почтенных магов, выдвигались разные теории, но потом все затмила одна новость: после одного из заседаний МКМ великого и могучего волшебника Дамблдора нашли с пулей в затылке. Англия потрясла кулаками у бельгийского посла, но потом все вошло в обыденную колею, и только Августа Лонгботтом знала, сколько она заплатила наемникам, проклиная себя за тот день, когда согласилась на уговоры Дамблдора, что им всем необходимы знамя и символ.