Сплетенные вместе

Чуя всегда ценил верность. В первую очередь, он сам стремился обладать этим качеством. Это проявлялось во многих поступках, брошенных фразах, взаимопомощи. Чуя понимает, каким хрупким может быть доверие, как все может рассыпаться, словно карточный домик. В жизни мафиози было не так уж много людей, которых он уважал. Их можно было пересчитать по пальцам. В основном он часто сталкивался с довольно извращенными и гениальными личностями. К ним он относил и Осаму Дазая. Он часто вызывал горячие приступы раздражения: тяжело понять о чем этот парень думает, какой очередной хитрый шаг предпримет. Шокирующим открытием стала маленькая подопечная Дазая. Она была худощавой, бледной, часто прятала свои сверкающие желтоватые глаза. Изначально она не представляла никакого интереса. Как и раньше, Чуя не понимал, в какую игру играл Осаму, няньчась с этой девчонкой. Его это никоим образом не касалось, пока они не познакомились лично. А познакомиться им удалось сразу после битвы против Смерти Небожителей. Конфликт был разрешен, Федор мертв, а обещание главы детективного агентства было все также в силе. «В обмен на помощь, я заберу в мафию одного маленького детектива» — таков был запрос от Мори Огая, когда оговаривались условия мирной сделки между двумя организациями. На кой эта маленькая девчонка сдалась боссу — Чуя не знал. Пришлось смириться с принятым решением. На вкус Накахары, возвращение забинтованной скумбрии было бы куда лучше. Тигрица была такой же бледной, такой же маленькой, за исключением того, что больше не прятала глаза за длинной, небрежно состриженной челкой. Глаза у нее, как оказывается, не просто желтые, а с нежным фиолетовым оттенком. Такой причудливый окрас Чуя никогда прежде не встречал. Он вскользь наблюдал, как она спорит с Акутагавой, как не сдается, как держит плечи прямо. Она ушла из агентства из-за этой дурацкой сделки, не расстеряв своего внутреннего света. Накахара видел, что временами тигренку было тяжело. С губ часто невольно срывались имена друзей, после она неловко тёрла затылок. Иногда она становилась чрезмерно рассеянной, в такие моменты Чуя отпускал ее отдыхать. Время летело, а он не успел заметить, как тигрица стала неотъемлемой частью его жизни. Он ловил каждое брошенное «Чуя-сан», уделяя все свое внимание маленькому тигренку. Он раздавал задания своим подчиненным, в том числе и Ацуши. Стараясь скрасить ее временное пребывание в мафии, Чуя позволял девушке выполнять крайне легкие миссии, включающие в себя разведку и добычу информации. Иногда она вырывалась на совместные задания с Акутагавой, в качестве сильной боевой единицы. В остальном она нередко была под боком. У нее хорошо получалось выполнять сложную документацию, сказывался богатый опыт, полученный в агентстве. По вечерам Ацуши сортировала документы, под мерную писанину Накахары. С ней было на удивление спокойно. Девушка легко предлагала свою помощь, бралась за трудную работу. Временами заваривала вкусный чай, оставляя горячий напиток дымиться на его столе. Она ненавязчиво вплелась в нить его жизненного пути, засела в мыслях, стала неотъемлемой частью дня. Все подчиненные видели взгляды, небрежные прикосновения, фразы, которые Чуя бросал в адрес тигрицы без зазрения совести. Первым это заметил Мори: — Ты совершенно верно теряешь голову, — в полу-улыбке сказал босс. — О чем вы? — хмуро спросил Чуя. Маленькая девочка скучающе подперла щеку ладошкой, взглянув на исполнителя портовой мафии. — О любви, очевидно же, — она капризно насупилась и повернулась к Ринтаро. Тот растекся в широкой улыбке. В этот момент информация доходила до него очень туго. Причем тут любовь? На что намекали босс и Элис? Эти полу-тона, намеки встали поперек горла. Спасением стала сестрица Кое. Она с доброй усмешкой разжевала очевидную истину. Теперь все встало на свои места. — У меня есть чувства к маленькой тигрице? — произнес он, смакуя совершенно новые, чуждые для него слова. Пусть признавать эти чувства — было чем-то странным и необычным, Чуя понимал, что за все это короткое время привязался к Ацуши. Она легко обрела его сердце. Секрет был прост — девушка всегда была рядом. И кто такой Чуя, чтобы не впитать ее хрупкое, совершенно светлое, преданное присутствие…?