Снежная перестала верить в слезы:
Снежная превращает сердце в хрупкий лед.
На подданных целеустремленной и по натуре холодной Царицы надеты оковы, скрывающие свет и ноты добра. Цели и темперамент Архонта, как и жителей стойкого, бушующего региона, сильно изменились, проделав в сердце бесконечную пропасть. Она вела в пустоту — люди, опасаясь, в надежде следовали за ней, похоронив заживо былое тепло и молясь на малейшую благосклонность. И больше нет того времени, когда подданные с доверием целовали подол платья нежного и наполненного любовью Архонта, пока та ледяной и изящной рукой в мгновение ока могла осчастливить Снежную. Люди не верят в теплые чувства: бессердечные, хотя выбора у них нет. Гораздо проще сломать себя самому, чем быть сломанным судьбой. Перед каждой душой виднеется луч света в кромешной тьме, а сзади — обрыв. Над головами метель; восседая на ледяном троне, строит Царица безжалостные и хладнокровные политические козни. Все сильнее покрывается регион вековечным льдом, терзающим больнее лезвия. Порядок и принципы правительницы неисправны: вместе с ее величеством народ вынужден страдать. Делец молча смотрел на документы, доставленные ему прямиком в банк Северного королевства. Он снова беседовал с коллегой, закрыв глаза, дабы не лгать ему в лицо о скрытом презрении чуть ли не ко всему живому. Ухоженный внешний вид говорил о богатстве, причем это понятие было в представлении предвестника более обширным: не только крупный материальный доход, но и другие ценностные качества, в том числе и внешний вид. Среди других невзрачных работников банка и в целом большинства жителей Снежной, он выглядел достойно, словно порядочный, знатный крез. И при разговоре Делец почти не открывал глаза, ведь то были очи чертового хитреца, лжеца и цельного, благородного лицемера, представляющего из себя загадочный ансамбль из масок. И красноречием у него стоит поучиться. Мужчина был поэмой с запутанным сюжетом, поэтому его душу так трудно прочесть. Что же, работа банкира чересчур нудная, требует внимательности и точности, почти постоянной концентрации. И вот снова подчиненные подсунули мужчине стопку бумаг — отчетов. — С радостью займусь этим, как только закончу свои дела, — с натянутой улыбкой произнес Фатуи. Сметь перечить банкиру — это как себя не уважать, поэтому слуги поспешно удалились из поля зрения. Под «своими делами» он подразумевал тайные и, к сожалению, недолгие посиделки с соратником, товарищем. Немного непривычно вот так невзначай размышлять и понимать, что если на токсичное окружение тебе безгранично плевать, то среди таких можно тесно сблизиться с чудаковатым Доктором. Бережно накинув на плечи фланелевую клетчатую накидку, а сверху еще и белый плащ, изнутри утепленный толстым слоем качественной синтетики, Делец, он же Панталоне, отправился на очередной теплый прием. Доктор сидел в абсолютной тишине и одиночестве, было даже довольно темно. Местами протекала крыша, и сквозь щели с характерным звоном ударялись капли о замерзший кафель. Лаборатория веяла запахом сырости и крови, да и само помещение было жутким, как в типичных страшилках. Некоторые шприцы расположены не на своем месте, а на стенах размашистым почерком были написаны рецепты всяких микстур, характеристики препаратов и удавшиеся научные опыты. Пробирки: одни — использованные, другие начисто протерты. Доктор под тусклым светом лампы сосредоточенно рассматривал какой-то лист, легонько прикусив нижнюю губу. « Наблюдения полностью вышли из-под контроля, — с огорчением и раздражением подумал предвестник. — Нет, это не дело ». Вспоминая, как обессиленные тела жертв падали на пол без сознания, а после и умирали, так и не дав полезных результатов, Доктор осознает, насколько слабыми и бесполезными бывают людишки. И тот тихо рассмеялся от понимания жестокой «удачи». Возле лаборатории находился одинокий двор, в который Дотторе заходил, когда был не в духе, хотел расслабиться и подумать о дальнейшей работе. И сейчас он стоял там, на холоде, возле высокого дерева. Оно было и вправду высоким: почти в два десятка метров высотой. Полностью опустошенное растение, в нем не осталось никаких жизненных сил. Оно давно уже погибло, но по божественной милости продолжало бесчувственно красоваться. Сугробы рыхлого снега облепили дерево со всех сторон, а покрытые льдом ветви держали хрупкие, тончайшие сосульки. Чем-то напоминало плакучую иву. Лед, словно самый чистый и дорогой хрусталь, сиял даже при мельчайших отблесках света. Доктор не воодушевлялся при виде чего-то красивого, он просто считал этот двор совершенным. Сняв маску, он тоскливо продолжил созерцать красоты белоснежной и тоскливой поры — одного из благословений Царицы. — Неважно себя чувствуешь? — подошедший сзади банкир хитро улыбнулся, скрестив руки напротив своей груди. Дотторе не удивился внезапному приходу Панталоне: скорее всего, только его он и ждал. Он только обернулся и увидел перед собой предвестника. Снежинки цеплялись за иссиня-черные пряди, но в скором времени таяли, что выглядело мило и забавно. В его глазах можно было рассмотреть манящий космос, насколько же они были красивыми и необычными. — Готов поспорить, ты ждал меня, — с усмешкой произнес Делец. Банкир подошел ближе, коснулся руками холодной кожи Доктора, чувствуя даже через перчатки, как его щеки немеют. Дотторе, ранее пребывающий в «вечном» состоянии апатии, вновь стал живым. Он желал снова научиться чувствовать с нуля, чтобы разделить внезапные порывы боли и тоски, для чего ему и нужен был «целитель». Доктор по-прежнему молчал, грустный и уставший, но затем прижался к коллеге, крепко обхватив его спину. Панталоне с улыбкой ответил тем же, и мужчина почувствовал желаемое тепло. Дотторе от нечего делать положил голову на плечо Дорогого, уткнувшись в закрытую обтягивающим свитером шею. Из-за ранее попавших на меховой воротник снежинок, мужчина почувствовал холодные капли у себя на щеке, но тем не менее продолжал прижиматься к его шее губами и носом. Тот же издевательски, но любя насмехался над слабостью Доктора, хотя сам был к нему чертовски привязан. — Если неудачи и есть повод для твоего выгорания, — Панталоне прикоснулся к волосам Дотторе, обхватив его голову, якобы показывая свою заботу и поддержку, — то отдохни. Так будет лучше. Делец начал нежно поглаживать его, перебирая чуть мокрые волосы, и это так нравилось ему: чувствовать, что твой Доктор такой ручной. И когда второй предвестник чуть поднял голову, чтобы поцеловать девятого, тот все так же гордился мыслью, что еще не вся Снежная обезумела, теряя любовь в пропасти разума. Панталоне резво шевелил пальцами, пока гладил мужчину, что тот даже усмехнулся от такого ребяческого жеста. Когда пришло время, и Доктор наконец отпрянул от родного и любимого плеча, Делец вновь приблизился и поцеловал его в щеку. Сначала кратко, потом, проводя кончиком носа по боковой части шеи, удлинял порыв своей нежности. Второй предвестник, которого при первом знакомстве знали как ужасного и жестокого, смотрел на Дорогого с безграничной любовью в глазах, которую нельзя передать никакими словами — просто прочесть их, но возможно это только для Панталоне. Всюду же непокорная зима, усиляется с каждой секундой ветер, а время идет быстрее некуда. Как же хочется иногда остановить его, залезть в свой идеальный мир, заснуть и не просыпаться до тех пор, пока тот мир не станет явью. Это она из причин нелюбви к своему региону: чувства всех фальшивы, времени на такие отношения нет, однако отступников от принципов божества само время и карает.Снежная так быстро позабыла о любви, но только любовь может всех оживить.