Я тоже

Начиналось всё с простых поцелуев — лëгких, нежных, почти целомудренных. Но и этих практически невинных касаний губ хватало, чтобы непомерно Йор смущать: она краснела, зажималась в незнании, что же делать, и с трудом держала под контролем собственные руки и ноги. Инстинктивно пару раз она атаковала его, хотя против подобной близости ничего не имела. Просто с непривычки её это очень смущало. Без увечий у него не получалось её целовать. — П-прости, — жалобно и едва слышно просила она, держа дрожащие руки на уровне груди в инстинктивном защитном жесте. Будто вот-вот сделает молниеносный выпад — и он станет обладателем нового фингала под глазом или снова разбитого подбородка. — Прости, прости, я не специально... Оно само... От безысходности она, казалось, вот-вот заплачет. А он только по-доброму улыбался — улыбка эта была лëгкая-лëгкая, ласковая, красивая. Своими большими ладонями он мягко перехватывал её дрожащие руки, целовал костяшки и израненные после готовки пальцы. — Всё хорошо, — он её успокаивал. — Я понимаю, Йор. И не принуждаю. — Нет! — Йор пугалась, что он неправильно понимал её действия. — Я правда хочу, п-просто... тело само так реагирует... Он понимал. Наëмница приучена к самообороне — он уверен, самостоятельная реакция тела не раз спасала ей жизнь. Это доведённая до автоматизма защита на уровне рефлекса, и даже если разумом Йор не видит опасности, её тело всегда к ней готово. И такие непривычные поползновения в личное пространство расценивало как посягательство на жизнь. Близость с мужчиной была для Йор в новинку, и натренированное для атак тело всё новое воспринимало как заведомо опасное, вот и спешило атаковать обидчика. Чтобы даже простые поцелуи стали им доступны без риска покалечить и быть покалеченным, пришлось постараться. Но Сумрак умел находить подходы к людям — нашёл и теперь. Тактильных контактов между ними стало больше: он то и дело норовил коснуться Йор без всякой подоплёки, без всяких намерений. Брал за руку, массировал ладонь, обнимал сначала за плечи, затем — теснее, ближе, крепче. Расчëсывал ей волосы, гладил по спине, сам делал ей макияж. Поначалу она дико смущалась. Он просто терпеливо приучал её к касаниям. Не только разумом, но и телом Йор должна была привыкнуть к нему, чтобы подпустить ближе. Она должна была в полной мере ощутить себя в безопасности, чтобы перестать всякий раз инстинктивно готовиться к атаке. Обуздать рефлексы наëмной убийцы было поистине сложно, но Сумрак имел исключительное терпение и ему были по душе сложные задачи. К касаниям затем добавились и поцелуи — лëгкие-лëгкие, но не в губы. Он целовал её в лоб, щëки, затем даже открытые плечи, а она вздрагивала, вспыхивала, как свечка. И если поначалу её руки рефлекторно дëргались для удара, то вскоре подобная реакция постепенно сошла на нет — она привыкала. К приятному быстро привыкаешь. В какой-то момент, когда они вместе рядом сидели на диване, он подался к ней ближе. Она застыла, щëки её сразу вспыхнули, но руки оставались неподвижными. Он расценил это как хороший знак и приблизился к её покрасневшему в смущении лицу, замерев в сантиметре от её нервно поджатых губ. Ждал и проверял её реакцию. — Я не умею, — зачем-то вновь предупредила его Йор, почему-то считающая, что не уметь целоваться — это катастрофа. Голос её был тихий-тихий. — Этому легко научиться, — так же тихо ответил он ей и, не уловив от её тела готовности к бою, наконец нормально смог поцеловать, всё ещё благоразумно опасаясь очередного возможного удара. Никаких атак, впрочем, не последовало. Йор была неопытна и походила на чистый лист. Она сидела неподвижно, сжав рукой свитер крупной вязки на его груди и крепко зажмурившись. И, кажется, боялась дышать. А он прильнул к её напряжëнным губам своими, положив ей ладонь на затылок и притянув к себе. Получилось поверхностно — Йор была словно статуя. — Не сжимай зубы, — шепнул он, немного отстранившись. Большим пальцем погладил её по щеке. — Расслабь челюсти. — И-извини, я... — занервничала Йор, собираясь отодвинуться вовсе, думая, что всё портит, но он не дал ей этого сделать, осторожно удержав за затылок. — Тише, тише, всё хорошо, — он был спокоен, ласков, в меру настойчив, но аккуратен. — Ну же, расслабь... Поддаваясь его мягким уговорам, она действительно немного расслабилась, и одеревенелые мышцы лица отозвались лёгкой ноющей болью. — Умница, — выдохнул он легко ей в губы и тут же прильнул к ним. Это его «умница» отчего-то прозвучало так, что у Йор внутри всколыхнулось какое-то щекочущее приятное чувство. И ведь правда, стоило ей перестать сжимать зубы — всё стало намного проще и приятнее. Хоть она и сидела почти неподвижно, не особо понимая, что должна делать, прикосновения его губ ей очень нравились. А он давал ей привыкнуть, и её неумение его никак не смущало. Наоборот, его радовала возможность разделить с Йор её начинания, её первый опыт, и вовсе не из чувства собственничества или ревности к её предыдущим партнёрам, если бы они были. Просто приятно было видеть, как близкий сердцу человек пробует себя в чëм-то новом, познаëт ранее незнакомую сферу жизни и ощущений, а уж если она это делала по собственному желанию с ним — у него от восторга в груди щемило. Он хотел любой её первый опыт с ним сделать положительным и приятным. Он не напирал. Целовал размеренно, спокойно и ласково, не делая ничего более. Если Йор только-только стала привыкать, ему не хотелось её спугнуть. Наконец он в полной мере оценил полезность собственного выточенного самообладания — больших усилий ему стоило сдержаться, чтобы не притянуть её до неприличия близко, поцеловать глубже. Вдруг ощутил он, что соскучился по ней, хотя, казалось бы, она всегда была рядом. Он бросал вызов собственному терпению. Отстранившись, он считывал её эмоции, анализировал состояние. Поначалу сидящая с закрытыми глазами, Йор спустя полминуты как-то несмело открыла их и улыбнулась — смущëнно, но искренне. И в каком-то неверии посмотрела на собственные руки. — Получилось! — тихо воскликнула она, радуясь ещё больше, чем он. Ей не хотелось делать ему больно и сначала она очень боялась, что вновь не справится. Но тело, пускай всё ещё скованное, уже не стремилось рефлекторно атаковать! Она была такая счастливая, что изнутри будто светилась. Он не смог сдержать улыбку. А Йор вдруг посмотрела на него как-то странно — с долей робости, но оценивающе. — Сделай так... ещё раз, — сказала она смущëнно, вынуждая его в удивлении поднять брови. Хмыкнув, он склонился к ней, обхватывая её лицо своими ладонями. И на этот раз действовал чуточку смелее, но всё ещё предельно осторожно. С одной стороны это было так невинно, однако настолько дразняще, что дыхание сбивалось. К тому же Йор уже не сидела неподвижно — обняла его, положив ему на плечи свои руки. Они целовались на диване в гостиной довольно долго — по крайней мере достаточно для того, чтобы он по итогу вымученно застонал ей в губы и, отстранившись, потом с горестным тихим вздохом опустил голову, ткнувшись лбом в женское плечо. Так хотелось сжать её в своих руках, повалить спиной на этот диван, целовать-целовать-целовать так упоительно, чтобы кружилась голова — но Йор испугается. Поэтому он позволил себе только невинно её обнять, скрывая мучительную, нетерпеливую дрожь в руках. — Ты чего?.. — в непонимании спросила Йор, несмело зарываясь пальцами в волосы на его затылке. С невинным видом она отметила только, что целоваться с ним ей очень понравилось, не зная о причине его страданий. Не поняла она и того, почему он вдруг положил диванную подушку себе на колени и вцепился зачем-то в неё, как в спасательный круг. — Да так, — поднял он голову, улыбнулся как-то болезненно и очень-очень тихо, почти одними только губами пробормотал: — Тяжела жизнь монаха... — Что? — Ничего, — улыбка его стала шире. Если Йор была привычно красная едва ли не от макушки до пяток, то у него горели в смущении уши. Впервые Йор увидела в нём такие странные изменения. Радужки его глаз потемнели, зрачки расширились, а дыхание участилось. Сначала ей и вовсе показалось, что ему поплохело — ранее она его таким не видела, а потому немного растерялась. — Тебе не плохо? — осторожно спросила она, особо внимательно его оглядывая. Глаза его как-то по-шальному блестели, а взгляд, направленный на неё, был другим, новым, отличающимся от всех тех взглядов, которыми он смотрел на неё ранее. Впервые Йор видела его таким взбудораженным. — А?.. — он сглотнул, глаза его забегали, и по итогу он вовсе отвёл взгляд на зашторенное окно. — Нет, нет, я в норме... Впервые непосредственно сталкиваясь с подобным поведением, Йор, озадаченно сдвинув брови к переносице, аккуратно, едва ощутимо коснулась двумя пальцами его шеи — безошибочно нашла пульс. Однако он, не ожидавший подобного, вздрогнул. — Ты чего? — наступила его очередь задавать этот вопрос. Подушечки женских пальцев, хоть и были прохладными, отозвались в его теле жаром. Они будто моментально нагрели кровь в его артерии до критической температуры, и кровь эта, разгорячëнная, пылающая, устремилась по венам. Он, конечно, эталон самообладания, но чëрт... Такое чувство, будто его прокляли. — У тебя пульс учащëнный, — сказала Йор задумчиво, и в её глазах всплеснулось беспокойство. — Реакция похожа на ту, какая возникает при действии одного яда... Голос её он слышал так, словно находился под толщей воды, но затем проморгался. Йор показалось, будто он ядом отравился — какая ирония. В каком-то смысле так и есть, но далеко не в буквальном. — Нет, Йор, нет, — у него вырвался смешок. — Со мной всё в порядке, никаких ядов. — Точно? У меня противоядия есть... — Точно. Такое... кхм, бывает. У тебя тоже пульс учащëнный, это ведь не значит, что у тебя отравление ядами. — У меня иммунитет. Он обречëнно вздохнул. Йор воспринимала слишком буквально всё то, что хоть как-то касалось её работы. Это будет сложно. Впрочем, Сумраку редко когда ставились лëгкие задачи. Однако приучать Йор к поцелуям для его выдержки было куда тяжелее, чем к касаниям. Простым делом было бегло целовать её на прощание, как с утра перед уходом на работу, но настоящее испытание начиналось, когда это приятное действо растягивалось порой до неприличия надолго, а пересечь грань он не мог себе позволить. Казалось бы, за годы жизни в качестве Сумрака он научился себя контролировать куда лучше большинства людей вместе взятых, но впервые он повстречал такой мощнейший для себя соблазн. Соблазн этот носил имя Йор и обладал неземным для него очарованием. И притяжением. Чем смелее она с ним становилась, тем больше он мучился. Ему оставалось только, испытывая своё терпение на прочность, хвататься за неё и ловить с её губ дыхание — всё, что было ему доступно. Когда Йор впервые поцеловала его первая, он, казалось, почти с ума сошёл от неожиданного восторга. Выжидать он умел лучше всего — и он наконец дождался её первой инициативы. Правда поцелуй этот был короткий и робкий, и Йор через несколько секунд отстранилась, красная до ушей. — Сделай так ещё раз, — сказал он тихо, припоминая ей её же слова. Йор нервно поджала губы, бегая глазами по его лицу, словно оценивая ситуацию. Улыбнувшись, он склонил к ней голову, но ничего более не делал. Они стояли на кухне, и пока на плите грелся чайник, она вдруг удивила его лëгким касанием губ. — Ну же? Остановившись взглядом на его лёгкой, красивой улыбке, Йор, помедлив пару секунд, всё же потянулась к нему. И, зажмурившись, губами чувствовала, как он улыбался. А вместе с тем и его руки, которые оплели её и прижали к нему ближе обычного. Ладонью гладя её по спине, в какой-то момент он скользнул по голой коже через вырез кофты на её пояснице, и она рефлекторно выгнулась, тихо вздохнув ему в губы. Женские руки скользнули по его плечам к шее, обнимая, вынуждая склониться к ней и не давая отстраняться — а ему, впрочем, отстраняться и не хотелось. Скорее наоборот. Йор постепенно становилась с ним свободнее, смелее, жалась ближе и всё больше стремилась его изучить, потрогать, почувствовать. А он позволял, подставлялся под её ладони охотно, но всё ещё испытывая на прочность своё терпение, которое, казалось, вот-вот скоро затрещит по швам. Где-то в стороне за спиной засвистел закипевший чайник, явно стремясь напрочь разрушить момент. Йор вздрогнула, собираясь уже отстраниться и выпутаться из мужских рук. Но стоило только ей податься назад, он остановил её, удержав за затылок, и вновь поцеловал. Отпускать её ему не хотелось. Вслепую нашарил другой рукой выключатель на плите, повернул его — и чайник быстро утих, напоминая о себе только тонкими струйками пара, просачивающимися из-под крышки. И на кухне вновь воцарилась тишина — она плотно их кутала собой, прерываемая лишь их дыханием. Раззадоренный, он прижался лбом к её лбу и тяжело выдохнул — воздуха ему будто не хватало, сколько бы он ни вдыхал. Ладонью, лежащей на его вздымающейся груди, Йор чувствовала частое сердцебиение и знала, что у неё самой сердце бьётся едва ли не быстрее сейчас. Он так и застыл, закрыв глаза, а Йор смотрела на его приоткрытые губы, находящиеся так близко, и улыбалась. Ей нравилось видеть его таким. Интересно, это из-за только что закипевшего чайника воздух кажется таким нагретым?.. Йор было жарко, и его тело, к которому она всё ещё прижималась, ощущалось очень-очень тëплым. Она подняла руку и пальцами собрала пряди светлых волос у самого его покрасневшего уха. Он открыл глаза, немного отстраняясь. — С ума сойду скоро, — усмехнулся он едва слышно. — М-м? — Йор не уловила сути, засмотревшись на него. Его глаза, сейчас потемневшие, с широким зрачком и её в них отражением, завораживали. Он хотел что-то сказать, но посмотрел на неё странно, оценивающе, с долей задумчивости. И промолчал, машинально прикусив зубами свою нижнюю губу. А потом вдруг склонил голову и приблизился к её шее. Опалил дыханием и коснулся щекой медленно и осторожно, чутко наблюдая за её реакцией. Чтобы в случае чего сразу же отстраниться, не пугать и не напирать. Женские руки тут же дëрнулись, и он понял — тело её вновь готово среагировать рефлекторно. Шея — одно из самых уязвимых мест. Натренированное к самообороне тело наëмницы тут же отозвалось на это, готовясь защищаться — в конце концов, там была и сонная артерия. Он поражался тому, насколько это тело, как бы ни был затуманен разум, чутко реагировало на любое поползновение. И уже был готов отхватить в очередной раз по лицу, даже к удару приготовился. Но ничего не произошло. Йор совладала со своими дрожащими, готовыми атаковать руками и застыла на месте. Потом вцепилась в его свитер и на плечах сжала ткань, нервно сглатывая. — Молодец, — выдохнул он с облегчением, из-за чего она, чувствительная к его дыханию сейчас, вздрогнула из-за мурашек. — Я не хочу тебе делать больно, — едва слышно сказала Йор, смотря куда-то в потолок поверх его плеча невидящим взором. И сжала руками его свитер в подтверждение своих слов. — Знаю, — шепнул он и осторожно прижался к её шее губами, проверяя реакцию. Йор нервно вобрала в лёгкие воздух и дрожаще выдохнула. — Мне прекратить? Ему не хотелось, чтобы она пересиливала себя. Если её тело всё ещё не готово быть более уязвимым перед ним, если всё ещё рефлекторно готовится к защите, он не будет спешить. — Нет, — ответила Йор, зажмуриваясь. Он прислушался, поцеловал её в шею ещё раз, но уже медленнее, дольше. От напряжения она струной вытянулась в его руках, и он успокаивающе гладил её по спине, целуя ещё и ещё, давая ей привыкнуть. И в местах, где касались его губы, будто огоньки вспыхивали, опаляли жаром её кожу, и она начинала постепенно расслабляться — тело, ожидающее опасности, получало лишь приятную ласку. В конце концов даже немного запрокинула голову, открывая свою шею сильнее для поцелуев, и он, видя это, улыбался. — Моя хорошая, — от его шëпота у неё, казалось, запылали уши. Закусив губу, Йор прижалась щекой к его виску. — Моя милая Йор. То, как он звал её, подогревало и без того распирающее её изнутри чувство. Йор вдруг показалась самой себе такой маленькой — как в таком небольшом человеческом теле может помещаться нечто столь большое-большое, сравнимое едва ли не с космосом внутри грудной клетки? Целующий её сейчас человек, бережно кутающий её в своих руках, казался в это мгновение всем её миром — всё внимание, все ощущения сошлись на нём, вынуждая отчётливее чувствовать каждое его касание. Он творил с ней что-то странное, но до чего же замечательное и приятное, что хотелось раствориться под его губами. Её напряжённое тело, вечно готовящееся к защите, неожиданно становилось податливее, даже как-то слабее. Она была готова ослабнуть в его руках — одно из высших форм проявления доверия от той, чья мощь несоизмерима с силой простого человека. В какой-то момент она тихо и робко застонала в тыльную сторону собственной ладони, когда он вдруг коснулся чувствительной шеи не только губами, но и языком, и он, услышав и замерев, шумно втянул воздух через зубы. А воздух этот был горячим — он между ними словно сгущался и под давлением искрил подобно тысячи мелких бенгальских огней. Что она с ним делает... Его терпение почти что треснуло, и он, сжав Йор в своих руках, зажмурился до цветных кругов под закрытыми веками. Слишком велико было желание усадить её на столешницу. Неясно, к счастью или сожалению, но где-то в глубине квартиры раздался шум открываемой двери. Он выдохнул, радуясь, что самообладание его не успело слететь к чëрту, а вот Йор, напротив, рада не была. Когда он выпрямился, она, казалось, разочарованно изогнула брови, затем с печальным вздохом положив голову ему на плечо. Взбудораженная, разгорячëнная, она не хотела его отпускать, прижавшись горячим лбом к изгибу его шеи. Всех этих касаний, поцелуев, слов, взглядов и ощущений ей резко показалось так мало. Она будто была пьяна, хотя этим днём алкоголь даже в глаза не видела. Ей было так мало этого человека... — Пока достаточно, — хрипло сказал он, целуя её в темноволосую макушку и не видя, как она нахмурилась. Достаточно ей не было. Нормально ли её желание получить больше? Ладонями он успокаивающе гладил её по спине и плечам, и касания эти поменяли свой характер — из несколько обжигающих и раззадоривающих стали тихими, безмятежными. Йор почувствовала, как у неё выравнивается ранее сбившееся дыхание. — Мама с папой обнимаются, не мешай, — услышали они негромкий девчачий голос и синхронно повернулись в сторону входа в гостиную. Там из-за поворота выглядывала любопытная Аня, не дающая Бонду ввалиться в помещение и прервать родителей. Поняв, что их заметили, Аня возмущëнно посмотрела на пса: — Ну вот, это из-за тебя! Этот вечер не отличался от всех предыдущих. Разве что на ужин они заказали доставку, так как у главы семейства отчего-то не было настроения готовить. Вновь Аня с удовольствием пила свой любимый какао, приготовленный Йор, и в гостиной шумел телевизор с идущими по программе мультиками. Всё как обычно. Однако Йор ощущала себя неожиданно некомфортно. Её к нему тянуло, словно в него был встроен мощный магнит, а он выглядел так, будто ничего не произошло — притворяться, что всё в порядке, он был мастером. Стоило только ему отойти, ей сделалось неуютно и холодно, хотя отопление в квартире было включено. Это зябкое чувство пустоты рядом раздражало. А он, хоть и чувствовал на себе её странный взгляд, не подозревал, что его хвалëная выдержка этим же поздним вечером потерпит крах. Уложив Аню спать, он позднее всех принял душ и собирался уже пойти к себе в комнату, но остановился у двери Йор. Там было тихо и темно, зато внезапно он заметил тёплый свет лампы, исходящий уже из-под двери его комнаты. Свет этот полосой лился по полу. И, зайдя к себе, он с удивлением увидел Йор, сидящую на подоконнике. Она от нечего делать в тусклом освещении листала мангу «Шпионских войн», которую он ранее анализировал с мыслью, что, быть может, получится Аню заинтересовать учëбой, адаптированной под её любимое произведение. Услышав, как он зашёл, Йор бросила на него внимательный взгляд поверх манги. А он замер с полотенцем в руках, которым до этого сушил волосы. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и он усмехнулся, наконец проходя от порога дальше в комнату. — Ты пришла, — сказал он, неясно, задавая риторический вопрос или утверждая. — Мне было одиноко. — Йор подняла уголки губ, и признание это вышло таким простым, что он неосознанно только улыбнулся шире, как самый настоящий глупец. В тëплом свете стоящей в стороне лампы она была очень красива. — Вот как, — подойдя к ней почти вплотную, откинув полотенце куда-то на спинку стула, он встал рядом, поцеловал её в открытое плечо и посмотрел в окно, отметив краем глаза, что вновь у неё стали краснеть щëки. Йор, отложив мангу, тоже посмотрела на ночную улицу. Окна домов напротив уже были тëмными, а фонари к ночи выключали, и лишь фары одинокой проехавшей мимо машины привлекали внимание. Впрочем, мало что можно было разглядеть из-за включëнной в комнате лампы, и Йор смотрела скорее не на дом напротив или машину, а на его отражение в стекле, будто в зеркале. Да, смотреть на этого человека, пожалуй, было куда интереснее, чем на любой пейзаж. Он был таким красивым. И таким... нужным. Да, именно нужным. — Мне тоже, — признался вдруг и он в ответ на её слова, что ей было одиноко. В отражении в окне Йор увидела, как он повернулся к ней и стал её рассматривать. Взгляд его на себе она тоже чувствовала и только смутилась. — М? — посмотрела она на него вопросительно. Он ничего не ответил, только протянул руку и невесомо коснулся пальцами её щеки. И так смотрел, что ей захотелось, чтобы на неё смотрел он так вечно. Она видела в его глазах своё размытое отражение, а ещё нечто такое прекрасное — то, что он к ней испытывал, — и понимала, что чувство его такое же необъятное, прямо как у неё. Её вдруг переполнила нежность, но не тихая и размеренная, а пылкая, как огонëк — и он медленно, но верно разгорался и грел изнутри. Следуя этому чувству, она повернула голову и едва ощутимо поцеловала его в протянутую ладонь, заставляя замереть на пару секунд. А потом прижалась губами и к запястью, улавливая чужой пульс под кожей. — Йор... — позвал он её шëпотом, возможно, собираясь попросить прекратить ходить по грани, но продолжить она ему не дала, обхватив ладонями его лицо. Неумолимо краснея, она, тем не менее, чувствовала себя удивительно смелой — разве плохо было тянуться к нему? — Т-теперь моя очередь, — запнувшись, сказала она смущëнно. Замерла в какой-то нерешительности и всё же спросила: — Можно?.. Это был такой простой, такой открытый и честный вопрос, на который невозможно было ответить «нет». — Можно, — улыбнулся он, мягко хватаясь за её протянутые руки, в которых она удерживала его лицо. — Конечно можно, только... Слова его заглушились мягкими, неопытными губами. Договорить он не смог — она даже не расслышала, что он сказал что-то ещё, и притянула его к себе. Она была сильной, хотя он не упирался, а ещё так хотела вновь его касаться, что напоминала вспыхнувшую в его руках свечу. Он чувствовал это желание. Чувствовал и покорно поддавался, задаваясь вопросом, хватит ли на этот раз его терпения. Она поцеловала его вновь — первая, с долей робости, но уже не так несмело, как тогда, на кухне. А ему так понравилось — было какое-то до мурашек особенное чувство, какого он за свою жизнь припомнить не может. Наверное, это можно было назвать чувством желанности. За годы работы люди, с которыми он контактировал, желали не его самого, а совершенно разные образы — желанны были его сменяющиеся личности. Сам же он прятался за ними и даже думал какое-то время, что своей личности у него уже нет. Йор желает его, не Лойда Форджера и даже не Сумрака, и главное — он понимает, что тянется она не к маске, а к нему самому. Он позволил себе этот эгоизм — вспомнить о себе посреди этого страшного, жестокого мира, спустя годы самоотверженной работы. Позволил себе узнать, что его могут любить, что могут желать его, а не созданное поверх папье-маше. А Йор одним поцелуем не ограничилась — ей было его мало, так мало, и поэтому притянула ещё ближе, вынуждая встать меж её коленей. Поза эта хоть и была проста до безобразия, но до такого же безобразия испытывала его терпение. Слишком близко, откровеннее любых их предыдущих объятий. Уперевшись руками в подоконник по обе стороны от её бëдер, он тяжело выдохнул, когда она ненадолго отстранилась. Самообладание сохранять становилось почти невыносимо, и если она не понимает, как его доводит, и только дразнит, следовало остановиться. — Йор, — позвал он тихо и сбивчиво, а потом закусил губу, когда она сама, первая, стала целовать его в шею. Они будто сменились ролями. — Постой, Йор... — его шеи мягко, дразняще коснулся кончик её языка. — Ха... О Боже... Больших усилий ему стоило мягко перехватить ладонями её лицо и немного отстранить от себя, заглядывая ей в глаза. Ох, её глаза... Они казались сейчас такими тëмными, с расширившимися зрачками и будто какой-то поволóкой поверх. В них он видел своё отражение и играющие блики от горящей лампы. И ещё то чувство, которое Йор назвала огромным космосом внутри — они делили его на двоих. Кажется, ей не слишком понравилось, что её оторвали от столь интересного дела. — Ты уверена? — спросил он, держа её лицо в своих ладонях. — Не боишься? — Не боюсь, — ответила она, смотря ему в глаза. — И уверена. Чего ей бояться? Он сам сейчас даже более открытый перед ней, нежели она сама — именно он сейчас так доверчиво подставляет шею. Боже, его шея... Этот жест она оценила сильнее прочих — он так доверился ей, ей, наëмнице, профессионалу в сфере убийств, что позволил касаться своего горла. Знает, что она может убить, знает, кем она работает — и всё равно доверяет так, что буквально вверяет свою жизнь ей в руки сейчас. С самого начала она была права: он — именно тот, кто может принять её. Вернее уже смог. Любую. Обворожительный и теперь уже родной. Она вновь тянется к его шее, особо нежно прижимаясь губами к месту, где находится сонная артерия. Чувствует его пульс, собирает удары его сердца и ценит каждый из них. Он сглатывает, и она улавливает движение гортани под своими губами, целует дрогнувший кадык, слышит его тихий стон и понимает, что звучит он невероятно. Она хочет услышать ещё. И трогать-трогать-трогать — так, как не вышло на кухне, но теперь-то их никто не прервëт, так ведь?.. В ином случае у неё повысится резкое желание устроить резню — ей так не хотелось отвлекаться от этого человека. Он позволял ей изучать его, лишь гладил по спине, ладонью касаясь голой кожи через вырез на пояснице. В какой-то момент Йор руками скользнула под его футболку, и он втянул воздух сквозь сжатые зубы, чувствуя её ладони на своём животе. Поцеловав его в подбородок, Йор пальцами уцепилась за края этой светлой футболки, в которой он пришёл из душа, и потянула вверх. И он наконец её снял, откидывая куда-то в сторону — Йор совсем не интересовала траектория падения одежды, которая — вся подчистую, что была сейчас на них — вдруг стала её раздражать. — Т-ты... такой красивый, — её голос, в отличие от действий, прозвучал очень несмело. Впервые она раздевала мужчину. Но в её словах было столько искренности, честности, что у него дыхание перехватило. Ему много раз говорили о его красоте, но вот эти слова, сказанные с горящими в смущении щеками, затронули во много раз сильнее всех прочих. От внимательного взгляда Йор не ускользнули шрамики на его теле — их было достаточно, а ещё он не скрыл их под гримом. Это доказывало его полную открытость перед ней. Кончиками пальцев она коснулась одного из них на его плече — это была бледная, давно зажившая полоска от ножа. В этих едва заметных отметинах она видела его историю — от мальчишки, на чьë детство выпала нелёгкая доля узреть начало войны, до взрослого молодого мужчины, что пытается предотвратить развязывание ещё одной. Горячая, пылкая нежность к нему внутри разгоралась всё больше. Целуя его плечо, пряча под губами тот шрамик от ножа, Йор руками скользнула по его прессу, чувствуя, как напрягаются мышцы под её ладонями. Как он отзывается на её прикосновения. От него исходило такое тепло, будто в той пылкой нежности сгорали они оба, вместе. И, стремясь прижаться к этому теплу, она обхватила его ногами за пояс, обняла, жарко целуя в губы — всё ещё неумело, но искренне. Нежные, тëплые чувства к нему переполняли её, клубились в груди, сгущались. — Хочешь продолжить? — спросил он, и эта осторожность, это бережное отношение к ней очень ей нравились. Она была уверена, что если бы сказала «нет», он бы тут же прекратил, но проверять не хотелось абсолютно. — Да, — шепнула она. И, обняв, повторила ещё раз, пряча нос в сгибе его плеча: — Да, да... Теперь уже целовал её он — не так импульсивно, как она его, а уверенно, умело. Обнял крепче, ладонью мягко надавив на поясницу и вынудив прогнуться немного вперёд, податься ближе к нему грудью. Прижался к ней плотнее бëдрами, сокращая расстояние до абсолютного минимума и следя за реакцией. Она так льнула к нему... Её тело больше не воспринимало его как врага, наоборот — тянулось к его ладоням, ластилось. — Обхвати ногами крепче, — шепнул он ей на ухо и, как только она это сделала, подхватил её под бëдра, поднимая с подоконника. Удерживая одной рукой, другой он резким, размашистым движением зашторил окно и перенёс Йор на кровать, куда она потом утянула его следом за собой. Оказавшись на одеяле, которое тут же смялось под ними, он удивительно ловко снял с неё красную кофту, что была откинута затем туда же, куда ранее и его футболка. Сквозь какую-то странную пелену, накрывшую её рассудок, Йор замешкалась. В смущении повела голыми плечами. — Я... не знаю, что нужно делать, — призналась она несмело. Полуобнажëнные, они сидели друг напротив друга, и в темноте комнаты их освещал только тусклый свет лампы в стороне. — Всё хорошо, — его голос действовал на неё успокаивающе. В доверительном жесте он поцеловал её дрогнувшие руки, обхватив их своими ладонями. Он улыбнулся ей, и все её тревоги о своей неопытности улетучились. Его спокойная уверенность вызывала доверие. — Иди ко мне, — мягко позвал он её, протягивая руки и открываясь, будто для объятий. — Иди сюда, иди. Да, он прав — всё хорошо. Йор улыбнулась и подалась к нему, а он встретил её новым поцелуем, таким ласковым, мягким, успокаивающим. Обнял её крепко, словно стремясь согреть, хотя и без того она была тëплая-тëплая. И в этих объятиях Йор чувствовала себя спокойнее — всё, правда, хорошо. Есть и будет. Особенно если рядом этот человек, к которому она прониклась такой всепоглощающей нежностью. В нежности этой они горели вдвоём, и всё равно им было на весь мир — он остался где-то за окном, в той ночной темноте, совершенно посторонний и неинтересный. Его осторожные поцелуи с шеи перешли на её плечи, а затем... Йор не сразу осознала, в какой момент губы его опустились ещё ниже, но в себя пришла только тогда, когда услышала его сожалеющий вздох. Вдруг почувствовала касание его пальцев к груди и отстранилась в удивлении — он смотрел на шрам, тянущийся прямо посередине её грудной клетки и теряющийся под тканью тëмного лифа без бретелей. Шрамов на её теле обычно не было: она пользовалась специальными заживляющими средствами, каких в общем пользовании нельзя было встретить, но её покровитель снабжал ими всех своих подопечных. Для заживления требовалось время, и эта боевая отметина на груди ещё не разгладилась до конца. Это был шрам, полученный в бою на круизном лайнере. Большой, длинный, доставшийся ей после мощного удара, бледный и ровный. Йор молчала, хотя смутилась сильнее, чем от осознания собственной почти наготы. Но он встретился с ней взглядами, и в глазах его она увидела нечто среднее между уважением, сожалением и пониманием. Ему это было так знакомо. А потому Йор, изначально забеспокоившаяся о том, что шрам этот выглядел отвратительно, вовсе перестала об этом переживать. Под его взглядом она чувствовала себя самой красивой, и никакие боевые отметины не могли этого изменить. — Спасибо, что выжила, — тихо-тихо сказал он, гладя её шрам кончиками пальцев. Ещё чуть-чуть, если бы лезвие полоснуло ниже, если бы Йор подставилась сильнее, силы удара хватило бы, чтобы вспороть живот. Сумрак умел достоверно оценивать сложность схватки и силу противников по полученным увечьям, и теперь видел, из какого сурового боя Йор вышла победительницей. А Йор вдруг почувствовала наворачивающиеся на глаза слëзы — только разрыдаться в этот момент ещё не хватало. Но её ещё никогда не благодарили просто за то, что она выжила. Вдруг она осознала — выжить было действительно трудно. А он благодарен за то, что она жива. Поджав губы, она порывисто обняла его за шею, понимая, что этот человек — самая большая её удача. Впервые после собственного брата она обрела кого-то, кто искренне ценил её жизнь, кто обнимал её так, будто в руках его находилось нечто такое драгоценное, с чем не сравнятся никакие богатства. Вновь он гладил её по спине, целовал плечи. Она не заметила даже, как он распустил ей волосы, которые тут же густыми прядями закрыли лопатки. Этот человек был прекрасен и она хотела его всего без остатка. — Можно? — спросил он, дотронувшись до застëжки лифа на её спине, и она кивнула, сразу чувствуя, как избавляется от обхвата тëмной ткани. Он подался вперёд, опуская её голой спиной на кровать. Поправил подушку под её головой, собрал пряди длинных волос, чтобы ненароком не опереться на них и ей не было больно. Простынь в сравнении с её разгорячëнным телом показалась Йор очень прохладной. Сначала ей казалось, что от неловкости она с ума сойдёт, когда окажется перед ним почти обнажëнной, однако его влияние было удивительным — она напрочь перестала переживать. Покраснела в смущении, когда он скользнул по ней взглядом и осторожно коснулся груди тёплой ладонью, но желания умереть со стыда вовсе не возникло. И зажиматься не хотелось. Он склонился к ней и стал целовать её шрам. На секунду Йор даже показалось, что он способен залечивать раны, и она улыбнулась, зарываясь пальцами в светлые и слегка влажные после душа волосы на его затылке. А может, действительно способен, только лечит раны не на теле, а на душе? Его губы замерли в долгом, ласковом поцелуе точно в месте, где под рëбрами, заключëнное в грудную клетку, билось её сильное сердце, вились артерии с горячей, искрящейся сейчас от нежности кровью. Ладонью он провёл по её подтянутому животу с ясными очертаниями пресса, а затем Йор вздрогнула, дëрнулась, когда его горячий рот накрыл её сосок. Вдоль позвоночника прошла волна щекотных мурашек. От новых, совсем непривычных ощущений она, казалось, боялась дышать, а руки её застыли на его плечах. — Всё в порядке? — поинтересовался он, не поднимая головы. Чутко анализировал, не будет ли у её тела враждебной реакции на него. — Д-да. Я просто... — почувствовав вдруг его влажный язык, Йор вовсе забыла, что хотела сказать. — Ха-а... Закусив губу, чувствуя резко накативший жар, она повернула голову, будто стремясь спрятать горящие щëки в ткани подушки. От каждого движения его языка, от каждого из поцелуев, которые неясно в какой момент стали более откровенными, влажными, ласкающими, ей казалось, что огонь внутри разгорался сильнее — всепоглощающий, живой и сияющий, и отблески его она искрами видела под зажмуренными веками. Неосознанно она выгнулась в спине в желании быть ближе, а он скользнул рукой ей под поясницу, обнимая за талию. Отчётливее ощутив на себе вес его тела, его тепло кожей к коже без всяких барьеров по типу той же футболки, она обняла его за шею. К влажным поцелуям добавились лёгкие-лëгкие осторожные укусы. Кажется, всё же не до конца совладав с собой, он оставил на её груди и шее пару засосов — впрочем, об этом никто из них не вспоминал до самого утра. Йор переживала свой первый опыт, а он угадывал её наиболее чувствительные точки. Внимательно и чутко следил за реакцией, улавливал, как ей больше нравилось — в наблюдении ему не было равных. Опускаясь, поцелуями обласкал нежную кожу под вздымающейся грудью, губами мазнул ниже, по животу с заметным рельефом мышц. Йор напоминала ему скульптуру — прекрасную, детально проработанную до мелочей, невероятно красивую и чувственную, но в то же время, тем не менее, созданную из мрамора. Такая стройная, гибкая и подтянутая, она была крепка и сильна, и он прекрасно знал, на что способны её руки, сейчас нежно, пылко и хаотично скользящие по его плечам. Она лежала под ним, цеплялась за него и отзывалась на каждую ласку, на любое прикосновение, но в этом теле таилась невероятная мощь — и от осознания этого ему кружило голову. Йор тихо застонала в костяшки сжатого кулака, когда он провёл языком по её прессу, чувствуя, как тут же напрягаются её мышцы. Поцеловал живот вдоль ткани тëмных лосин, ладонями гладя её согнутые в коленях ноги, трогал бëдра, давая привыкнуть к прикосновениям. Раньше он и не думал, что Йор окажется в этой кровати. Теперь же казалось — здесь для неё самое место. Поддев пальцами край лосин, он снял их с женских ног, выпрямляясь. Коленями упираясь в кровать, обвёл Йор взглядом сверху. А она поëжилась — без него ей сразу стало зябко. — Вернись, — тихо попросила она, встречаясь с ним глазами. Он улыбнулся, и под его взглядом она почувствовала себя произведением искусства, даже не осознавая до конца, что почти полностью обнажена перед ним. — Ты очень красивая, — так же тихо произнëс он, посчитав, что теперь его очередь говорить комплименты. Ласково поцеловал её колено, потëрся щекой ну точно как большой кот. — Йор? — М? — она приподнялась на локтях. Распалëнная, тяжело дышащая, она смотрела на него с таким выражением глаз, будто в её радужках собралось звёздное сияние. — Если будет больно или неприятно — сразу скажи, не замалчивай. — Я хорошо переношу боль, — ответила Йор, и он с сожалеющим вздохом погладил её по ноге от голени к бедру. — Знаю, милая. — Он подался к ней, мягко обхватил ладонями её краснощëкое лицо. — Знаю. Но никогда, слышишь? Никогда не терпи в этом случае. Тебе не должно быть больно. Их учили терпеть боль. Любую, будь то душевная или физическая. Они — бойцы посреди поля информационной войны. И привыкли сжимать зубы, привыкли терпеть, если больно. Он понимал её, ведь сам был таким же. Но ни в коем случае он не позволит этому продолжаться, когда она с ним наедине. Они нашли друг в друге утешение — ни о какой боли не могло быть и речи. Йор улыбнулась и вновь поцеловала его в ладонь. — Хорошо, — она смотрела на него так доверчиво и одурманенно, будто он её пьянил. Подавшись к нему ближе, прижалась к его лбу своим, закрывая глаза. И шепнула тихо-тихо: — Спасибо тебе. Она благодарила за что-то конкретное и в то же время абсолютно за всё. Потянула на себя, вновь мягко падая спиной на подушки. Первая поцеловала — пылко и тягуче, передавая ему через губы все свои чувства, сейчас переполняющие её. Желание подогревалось нежностью — огромной, концентрированной, чистейшей и сияющей. И вновь он целовал её везде — от виска к шее, от шеи к ключицам, осторожно прикусывая кожу, от ключицам — к груди. Вбирая ртом сосок, ласкал языком и тут же ловил её тихие стоны, когда она выгибалась в спине, стремясь прижаться ближе. Она была очень тихая, по неопытности немного неловкая, но какая же обворожительная. Вновь он поцелуями опустился ниже, по очертаниям пресса к пупку. Поддев края чёрного нижнего белья, оттянул их ниже, выцеловывая выпирающие тазовые косточки, снимая под шумок последний элемент одежды. Йор поздно сообразила, что оказалась полностью обнажëнной, и машинально хотела свести ноги, зажимаясь от внезапной, но вполне ожидаемой неловкости. Однако он не дал ей этого сделать, уперевшись коленом меж её бëдер. — Йор, — позвал он её, пока она в смущении отвернулась, будто снова пытаясь спрятать лицо в подушке. — Йор, посмотри на меня. Ну же? — голос у него был мягкий, просящий, пока сам он нависал над ней, упираясь руками в кровать по обе стороны от её плеч. Поджав искусанные губы, она повернула голову, посмотрев ему в глаза. — Мне п-просто... — несмело сказала Йор, пытаясь сформулировать хоть что-то из своих разбежавшихся, затуманенных мыслей. — Это смущает... немного... — Поначалу бывает неловко, — он улыбнулся, и от улыбки этой ей вновь стало спокойнее. — Но помни, что стыдиться тебе нечего, — и повторил совершенно серьёзно: — Ты красивая, Йор. Правда. Впервые они были друг с другом настолько честны, настолько уязвимы. Абсолютно безоружные, искренние, открытые, будто друг у друга на ладонях. Йор несмело улыбнулась в ответ. Подняла дрогнувшую, всё больше слабеющую руку и коснулась его гладко выбритой щеки. А ему нравился её взгляд — в нём, казалось, сгустилось воедино всё то дорогое, что она испытывала к нему. Вначале он бегло, смазанно поцеловал её в ладонь, а затем склонился и увлëк в новый поцелуй её губы, завладев ими уверенно и надолго, будто отвлекая внимание. Сам же тем временем продолжил касаться её тела, наконец везде ладонями чувствуя её кожу без всяких барьеров — господи, как же ему её не хватало. Как же он физически скучал по ней. Забывшаяся в поцелуе Йор, кажется, и думать забыла о своей недавней неловкости — потом она раз за разом будет удивляться влиянию этого человека на неё. Он заставлял забывать обо всех проблемах, тревожащих её и без того беспокойную, смущённую натуру. Каким-то немыслимым образом незаметно находил подход. Она не хотела отстраняться от него и отпускать его тоже не хотела. Обнимала, льнула ближе, неосознанно даже обхватила бëдрами его колено, вызывая его неожиданный вздох ей в губы. И горела от его касаний, подставлялась охотно под тёплые, немного мозолистые ладони, чувствуя их почти хаотично на груди, животе, на бëдрах и плечах. Прижалась щекой к его виску, шумно вдохнула и задержала дыхание, когда пальцами он провёл по животу от груди вниз по прессу, ещё ниже, но так осторожно и эфемерно, будто ей эти касания вовсе почудились. И вздрогнула, стоило только тëплой руке оказаться меж её бëдер, прижаться к самому низу её живота аккуратно и давая привыкнуть. Она вспыхнула, зарделась сильнее, хотя ей казалось — краснее уже некуда, и в смущении спрятала лицо в изгибе его плеча. Он целовал её в висок, шепнул что-то на ухо — а она даже не расслышала, что именно, полностью сосредоточенная на собственных ощущениях. Отзываясь на движение его пальцев, тихо застонала ему в шею и вздрогнула, когда тело слишком бурно отреагировало на одно из касаний. Ей сделалось жарче — этот жар будто сильнее подогревался новыми прикосновениями и теперь сгущался где-то прямо под чужими пальцами, вызывая какое-то тягучее, тянущее внутри ощущение. Движения стали чуть более настойчивыми, круговыми поглаживаниями, и она со вздохом в какой-то момент выгнулась дугой, подаваясь бëдрами пальцам навстречу. Ближе, ближе, ближе... Он творил с ней нечто удивительное, опытно и проворно играя на чувствительных точках, вынуждая забыть абсолютно обо всём. Изучал её тело и предпочтения вместе с ней, меняя характер касаний и улавливая любую реакцию. Говорил ей что-то тихо на ухо — она не разбирала сути, но ей до помутнения нравилось звучание его голоса. Да и не только голос — она млела от него всего, всего без остатка. Йор выгибалась на простынях и прижимала к покусанным губам костяшки сжатой руки, пока чужие пальцы кружили на внутренней стороне бëдер, притирались выше, туда, где тянуло внутри, где наиболее был силëн жар её пылкого, доведëнного ласками почти до апогея тела. Неосознанно она оставила пару отметин на его плечах, от переизбытка ощущений царапнув ногтями, и уже хотела извиниться, но вдруг захлебнулась воздухом на рваном вдохе, застонала, отзываясь на новое прикосновение. Вслепую ткнулась губами ему в подбородок, и в жарком поцелуе он накрыл её рот, распаляя сильнее и трогая-трогая-трогая до головокружения. Мало, мало, как же ей было его мало... Ладонями она скользнула с его груди по животу и дрожащими, ослабевшими пальцами зацепилась за пуговицу его домашних штанов, пытаясь расстегнуть. Кажется, он сглотнул, или же ей просто почудилось. — Уверена? — спросил он, чувствуя её случайные прикосновения. Пуговица не поддавалась заплетающимся пальцам, вызывая у Йор неожиданное раздражение. — Да. Вся её неловкость улетучилась, растаяла давно под его пальцами. Не было ни стыдно, ни страшно. Он любовался ею и на задворках сознания радовался своей шпионской привычке быть готовым ко всему. По крайней мере не пришлось прерываться и рисковать — всё необходимое было рядом с кроватью. Он высвободился из плена бëдер, которыми Йор обхватила его колено, разделся полностью, следя за её реакцией. Но никакого сомнения с её стороны не уловил. Поцеловал согнутую женскую ногу, мягко отводя немного в сторону ровно настолько, чтобы она повторила то же со второй ногой. Находясь меж её колен, склонился к животу, постепенно целуя выше, чувствуя, как Йор под ним выгибается в спине, будто стремясь коснуться грудью его груди. Она сама подалась к нему ближе, прижалась бëдрами и замерла, когда он проник в неё осторожным движением. — Всё в порядке? — внимательно всмотрелся в черты её лица он, нависая над ней. — Йор? Если больно... Она мотнула головой, обнимая его за шею. — Не больно, — по её мимике он понял, что она честна. Даже улыбнулась смущëнно, собирая пальцами пряди светлых волос у его виска. Притянула к себе, прильнула к плечу и несмело обхватила его ногами за пояс. Ближе, жарче. Крепость мышц под покрытой бледными шрамами, горячей кожей Йор чувствовала всем телом, когда он начал двигаться. В новых ощущениях она терялась — так много их было. Полагалась на его опытность, доверялась движениям, неконтролируемо отзывалась на ласки. Скрещивая лодыжки за сильной поясницей, потянулась за поцелуем и получила желаемое: влажные губы прошлись по виску и щеке и наконец нашли её рот, и мир вокруг смазался — превратился в круговерть выверенных толчков и контрастно невесомых прикосновений. Она слышала шёпот с её именем у самого уха, сама звала его — не Лойдом, не Сумраком, а просто милым, родным, нужным. Стоило ей в порыве назвать его любимым — плечи его дрогнули под её руками. Это звучало так честно, так искренне, в такой момент абсолютной уязвимости, что в груди защемило. Он рвано выдохнул ей в шею. Впервые он так желал другого человека — искренне, без фальши и масок. Йор так доверчиво жалась к нему, пылкая, нежная, разгорячëнная, такая восприимчивая. Открывшаяся перед ним напрочь, впустившая в тело и душу. Подорвать такое колоссальное доверие было страшнейшим грехом, фатальной ошибкой, которую он никогда не совершит. Она казалась ему самым драгоценным сокровищем, воплощением чего-то неземного и такого любимого. Наконец доведённая ласками до высшей точки, задыхаясь от избытка усилившихся ощущений, она со стоном прижала к губам дрожащую ладонь тыльной стороной. Мышцы внутри сильнее сжали его, и он смял рукой простынь недалеко от её головы. Йор неконтролируемо дрожала, цепляясь за его напряжённые плечи, дышала сбивчиво и шумно. Жар внутри стал вспышкой, ослепившей её на несколько мгновений. А он вскоре склонил со вздохом голову, прижимаясь влажным лбом к её плечу. Впервые чувствуя нечто подобное, Йор сначала даже почти испугалась. Она казалась самой себе оглушëнной, напрочь потерявшейся в пространстве — слишком, слишком уязвимо. Нутро наëмницы в ту секунду тут же забеспокоилось: умереть от внезапной атаки в таком состоянии проще простого. Однако его присутствие рядом тут же успокоило её — он рядом, всё хорошо. Доверилась ему настолько, что у неё и мысли не возникло, что он может навредить ей. Резко ослабевшее тело, будто сотканное из горячей ваты, почти не слушалось; Йор лежала на подушке с закрытыми глазами и сбитым дыханием. Чувствовала россыпь мягких поцелуев на шее и плечах, тепло его тела, его спокойные объятия. Краем уха, не обращая, впрочем, никакого внимания, уловила шорох и движение — тяжесть чужого веса и тепло, накрывающие её сверху, пропали и почувствовались сбоку. Это заставило Йор наконец открыть глаза. Он лежал рядом, подперев голову рукой, и смотрел на неё сверху вниз. Выглядел умиротворëнным и, кажется, довольным, с лëгкой-лëгкой, едва заметной улыбкой. — Как ты? — полюбопытствовал он, обнимая её другой рукой за талию. Йор пробежалась расфокусированным взглядом по его лицу, немного щурясь. — Хорошо, — честно ответила она и наивно спросила: — А ты? — Я? — он в забавном удивлении поднял бровь, а потом по-доброму усмехнулся. В голубых глазах со всё ещё широким зрачком мелькнула тень хитринки. — Лучше не бывает. А теперь нам надо в душ. Шевелиться ей не хотелось, а потому он, встав, с тихим смехом подтянул её за ногу к краю кровати и подхватил на руки. А после душа, который они приняли вместе, Йор уснула, к собственному сожалению, удивительно быстро. Ей хотелось подольше побыть рядом с ним бодрствующей, смотреть, говорить, но неимоверно стало клонить в сон. — Спи, Йор, — шепнул он ей, видя, как она борется с закрывающимися веками. — Спи. Я буду рядом. Хоть и была укрыта одеялом по самый подбородок, всё равно Йор прижалась к нему всем телом, обняла, уткнувшись лбом в его грудь. — Знаешь, — едва слышно и неразборчиво сказала она, чувствуя, как он гладит её по спине под одеялом, — я так рада, что нашла тебя... — М?.. Он услышал её, замер, но затем Йор совсем утихла. Её дыхание у его груди стало размеренным и глубоким. Он обнял её крепче, поцеловал во влажную после душа макушку. И сказал тихо-тихо: — Я тоже, Йор. Я тоже... Встреча с ней была самой большой его удачей.